Читать книгу Конан и карусель богов - Ник Перумов, Аллан Коул, Nik Pierumow - Страница 3

Уже много лет Конану не снились сны. Раньше он засыпал мгновенно, едва голова его касалась подушки – или же просто голой земли, что бывало куда чаще. Однако в первую же ночь, что “Крылатый Дракон” провел в бухте у неведомых берегов, на киммерийца обрушился целый вал смутных и неясных видений. В молодости Конан с пренебрежением относился к гадальщикам и толкователям снов – слишком уж часто среди них встречались отъявленные плуты и жулики. Но сейчас он невольно пожалел, что не владеет истинным искусством объяснения ночных божественных откровений…

Сперва он увидел две смутные, туманные фигуры, неизвестно почему, но Конан был убежден, что они поистине громадных размеров. Он не мог различить черты их лиц – но глаза сияли дивным звездным огнем, лучась как тысячи тысяч солнц. Трезвый рассудок киммерийца удивился, как же он не ослеп, глядя на этот всепожирающий пламень.

Фигуры сидели друг против друга, склонившись над странным круглым мерцающим диском. Время от времени призрачная, размытая рука одного из созданий тянулась к жемчужно-серебристому полю, делала над ним некие причудливые пассы и вновь возвращалась на место. Со стороны эта пара более всего напоминала игроков в кости.

Конан как завороженный вглядывался в смутные, постоянно меняющиеся очертания каких-то фигур на жемчужном диске. Ему казалось, что он различает высокие дворцы и шпили, гордые крепости, полноводные реки. Потом картина внезапно изменилась. Он словно бы помчался со всевозрастающей скоростью навстречу жемчужному диску, поразившись про себя еще раз, насколько он громаден. Взгляд киммерийца различал мельтешение то в одной, то в другой части исполинского игрового поля, как окрестил он про себя серебристый диск. Приглядевшись, Конан увидел, как прямо по матовой поверхности движутся люди, величиной не больше муравьев – там шагали армии, скакала конница, ползли обозы…

Время от времени над каким-нибудь отрядом, крепостью или даже отдельной человеческой фигуркой возникало многоцветное переливчатое сияние – “рука” одного из “игроков”. И тогда отмеченная вниманием этих сил особа – или войско – начинало или быстрее двигаться, или поворачивало в сторону, а то и вовсе останавливалось. Иногда воины и армии сталкивались, и тогда перед взором Конана разыгрывались целые баталии…

Как он ни старался, так и не смог до конца понять смысл увиденного. Он четко осознавал, что спит; что может в любой момент проснуться. И не хотел этого, потому что за всем происходящим скрывалась какая-то влекущая, притягивающая тайна, отчего сердце шестидесятилетнего искателя приключений начинало биться учащенно, словно у только что ступившего на тропу войны подростка…

А потом он внезапно услыхал голос. Спокойный, чуть глуховатый, не лишенный приятности голос, назвавший вслух его имя.

– …Тогда в дело вступает Конан из Киммерии!

– А что будет, если навстречу ему попадутся… – ответил второй голос, выше и суше, показавшийся киммерийцу полным скрытого недружелюбия. Северянин смог разобрать только первые слова фразы, после “попадутся…” внезапно наступила полная тишина и он открыл глаза. В своем капитанском гамаке, в просторной каюте на корме “Крылатого Дракона”. Рядом в таком же точно гамаке сладко похрапывал Сигурд. Рядом с ваниром валялся опустошенный кувшин из-под пива.

Киммериец перевел дыхание и отер невесть отчего проступивший пот со лба.

Остаток ночи миновал спокойно. Враги не показывались. Команда безмятежно проспала до рассвета. Не теряя времени, Конан собрал небольшой отряд из двух десятков отчаянных голов. Вооружившись до зубов, они двинулись в глубь джунглей.

Шли очень осторожно. Киммерийцу были памятны кровавые схватки с пиктами в непроходимых лесных чащах за Черной Рекой. В зарослях одиночный лучник без особых хлопот положит пять-шесть противников, прежде чем его удастся обнаружить – это в том случае, если он окажется достаточно глуп для того, чтобы долго оставаться на одном месте.

Пока же все предосторожности оказывались излишни – лес как будто вымер. В команде “Крылатого Дракона” было немало кушитов и выходцев из Черных Королевств. Конан доверял их умению не то чтобы увидеть или услышать, а именно учуять человека даже в полном ароматами воздухе южного леса. Чернокожие воины выдвинулись вперед, держа наготове короткие лесные луки. Но до самого озера им не встретилось никого, кроме зверья и птиц.

– Пахнет водой, Амра, – вполголоса промолвил Ясунда. Великана невозможно было заставить остаться на корабле. – Озеро близко.

Еще сотня-другая осторожных шагов, и перед воинами открылась сверкающая голубая чаша, заключенная в зеленую оправу густых зарослей. Лес кончался у самой воды. Крошечные волны слабого прибоя лениво лизнули ноги киммерийца.

– Эй, кому-нибудь приходилось видеть что-либо подобное? – Конан указал на возвышавшийся за озером дворец.

Ответом ему было лишь отрицательное покачивание голов, – чего и следовало ожидать.

Северянин не спешил вести свой отряд к так заинтересовавшим его строениям. Из-под прикрытия густых зарослей он долго и внимательно рассматривал открывшуюся взору картину.

Прямо к воде сбегал широкий спуск. Сперва киммерийцу показалось, что это обычная для дворцов Старого Света парадная лестница – такая же, как и в его столице, Тарантии. Приглядевшись, он понял, что видит перед собой нечто иное – гладкий спуск из шершавого камня, наподобие тех, что устраивались порой на грузовых причалах для подъезда возов. Но зачем такое здесь, на тихом озере?

Все постройки оказались на удивление кособокими и кривыми. Башни клонились каждая в свою сторону, точно пьяные. Между ними громоздилось какое-то хаотичное нагромождение косых стен, кое-где прорезанных треугольными, сужающимися книзу окнами. Высокие, похожие на шатры крыши напоминали храмы Вендии. Но в отличие от них здесь не было видно ни одной скульптуры, хотя пустые, стоймя торчащие камни с плоскими вершинами, очень похожие на постаменты, торчали повсюду.

Здание, похоже, все еще находилось в довольно сносном виде – нигде не было заметно обвалившихся кровель или пробившейся между каменных плит травы. Если дворец и покинули, то не слишком давно.

Наконец Конану удалось приметить широкий черный проем в обращенной к лесу стене, который долго оставался скрыт длинными тенями. Не мешкая, киммериец повел отряд в обход озера, не сводя при этом глаз с дворцовых башен.

Кое у кого из пиратов уже заблестели глаза. Покинутые храмы и тому подобные строения частенько таили хорошую добычу. Что же до всяких страшилищ, также любивших обосновываться в подобных местах, то рубаки Конана охотно схватились бы с самим Сетом, прячь он за спиной кошель с полновесным туранским золотом…

– Ни тропинки, ни дороги, Ясунда, – шепнул Конан своему штурману. – Уж на что здорово был упрятан город амазонок, куда меня как-то занесло, а и вокруг него отыскивались стежки!

– По этим лесам, похоже, ходили всякий раз иной дорогой… если вообще ходили, – также шепотом ответил кушит.

Наконец маленький отряд достиг края обширной поляны на берегу озера. Перед пиратами вознеслись серые каменные стены, сложенные из грубых, необработанных блоков, лишь кое-как обтесанных и подогнанных друг к другу. Зиял широкий полукруг входа. Точнее, даже не полукруг, а эллипс – высотой он оказался едва по плечо Конану, зато в ширину имел не меньше четырех шагов.

– Неудобно здесь будет выходить с копьями, – бросил Конан почти в полный голос. Многолетний опыт и чутье варвара не могло подвести: опасности впереди пока не было. – Хишрек и Хосрон, останетесь здесь. В случае чего орите во всю мочь. Яков! Ты захватил мел?

В прошлом Конану часто случалось попадать в запутанные лабиринты особенно оказываясь в древних храмах или дворцах – и на сей раз он решил предусмотреть все. Оставляя метки на стенах, они, если понадобятся, легко смогут выбраться обратно. Сигурд, оставшийся командовать “Крылатым Драконом” в отсутствие капитана, должен был отправиться на поиски” если киммериец не вернется к вечеру следующего дня. Знаки, в случае чего, помогут здесь и ваниру.

Оставив караул у входа, Конан с товарищами медленно вступил под низкую арку. Их взорам открылся обширный полутемный зал. Пол покрывали каменные неотшлифованные плиты. Через странные треугольные окна пробивались косые солнечные лучи – хотя должны бы падать почти отвесно… Это было первое, отчего сразу же насторожился Конан.

Зал пуст – лишь в дальнем конце, в некоем подобии нефа, стоял грубый каменный же алтарь и вокруг него – девять странных, широких каменных чаш. От пола к ним поднимались слегка загнутые желоба, высеченные из цельного камня. Весь алтарь расписан причудливыми письменами – Конан не смог различить ни одного хоть сколько-нибудь знакомого знака или буквы, хотя перебывал, наверное, в храмах всех без исключения богов Старого Света. Здесь были спирали, перечеркнутые чаши и опрокинутые языки пламени. Иной символ еще можно было понять – точнее, понять, что он изображает, а не что значит, стоя на данном месте в окружении других символов.

Подобной же росписью украшены пол и стены. В дальнем конце зала, за алтарем, Конан увидел еще один проем в глухой стене – но столь низкий, что в него пришлось бы вползать на четвереньках… И второе, что заставило киммерийца покрепче стиснуть рукоять меча и прикрикнуть на забывших об осторожности пиратов – в зале совсем не было пыли, словно тут прошлась целая армия уборщиков.

Воины рассыпались по залу, наудачу простукивая кое-где пол и стены. Конан, Ясунда, Яков и Горам Сингх направились прямиком к алтарю. За ними последовало еще пять или шесть человек.

– Алтарь как алтарь, у антилийцев, помнится, повнушительнее был, ворчливо заметил великан-кушит, однако Конан не отозвался на шутку. Склонившись над камнем, он пристально всматривался в его поверхность, словно отыскивая одному ему заметные следы. Остальные занялись основанием каменного постамента и чашами, пытаясь отыскать там какой-нибудь тайник.

Больше всего этот зал напоминал, конечно же, храм некоего давно забытого на Западе бога. Все храмы в общем-то схожи между собой в главном, бесконечно разнясь, конечно, в деталях. И киммериец не сомневался, что они угодили именно в храм – только если правивший здесь бог и был забыт в родных местах команды “Крылатого Дракона”, то здесь его, несомненно, хорошо помнили, и не только чисто прибирали храмовый зал, но и приносили своему покровителю обильные и кровавые жертвы, закалывая их на этом алтаре. Правда, после каждого жертвоприношения алтарь тщательно отмывался, но это удавалось сделать не до конца.

Конан с первого взгляда понял, в чем тут дело: все выстраивалось один к одному. Засада в единственной пригодной для стоянки бухте; жертвенный камень в пустом храме…

“До чего же они все любят приносить в жертву чужеземцев! – мелькнуло в голове Конана. – Верно, считают, что кровь странников по вкусу их божкам…”

– Нашел, нашел! – вдруг радостно зашипел Горам Сингх. Вендиец услыхал подозрительный звук, простукивая рукоятью кинжала основание алтаря под его задней гранью; камень неожиданно отозвался гулкой пустотой.

– Тащи ломы! – распорядился киммериец. Его сейчас занимали не сокровища – хотя, быть может, впоследствии не помешают и они – а тайны самого этого здания. Точно мальчишка, Конан дрожал от нетерпения – его почти что заворожил уже видевшийся ему подземный ход, уводивший далеко в глубь земли, к сокровенным тайнам одинокого храма…

Это чувство было по меньшей мере странно для прошедшего через самые невероятные приключения киммерийца. Но в тот момент он совсем не думал об этом – принесенные с корабля кирки и ломы вгрызлись в податливый пористый камень, откалывая большие куски.

Все пираты, за исключением двух караульных у входа, столпились вокруг алтаря. Конан тотчас погнал еще двоих встать к низкому лазу. Тут тонкая каменная плита наконец раскололась и у пиратов разом вырвался восхищенный вздох – профессиональные грабители впервые увидели столько золота сразу.

Под алтарем оказалась небольшая каморка, доверху набитая золотыми слитками, самородками и квадратными монетами. Вожделенный металл лежал тускло желтеющей грудой и пираты, жадно рвавшиеся к подобному всю жизнь, даже как-то растерялись – когда золота слишком много, оно словно утрачивает часть своей магической власти над умами и душами.

– Клянусь Кромом, это самая крупная добыча в моей жизни! – нарушил ошеломленную тишину киммериец.

– Жаль только, что поблизости нет подходящего кабака с пухлыми шлюшками! – делано вздохнул Горам Сингх и пираты разразились грубым хохотом.

– Вытаскивайте! – распорядился Конан. – Поделим на корабле, как и всегда. Надеюсь, эта куча не введет никого из вас в соблазн, иначе, клянусь Кромом, я подвешу кое-кого вверх ногами на самой верхушке мачты! Ты, Горам, получишь две доли, как нашедший – по нашему морскому закону.

Закипела работа. Пираты, похоже, забыли и думать об опасности. Караульные у входа подбадривали их одобрительными криками. Куча золота на расстеленных плащах быстро росла.

Тем временем Конан, словно разочарованный тем, что в тайнике отыскалось одно лишь золото (и в самом деле, куда девать его здесь, на неведомом краю света, где за целый мешок драгоценностей не купишь и простой бутылки доброго аквилонского?!) – вплотную подошел к низкому лазу в стене сразу за алтарем.

Темно, тихо, чисто, ничем не пахнет… Киммериец пригнулся и осторожно заглянул внутрь, затем, крякнув, с некоторым трудом протиснулся в лаз. За стеной оказался второй зал, ничуть не меньше первого; свет едва-едва пробивался сквозь единственное узкое оконце, и внутри царил полумрак. Пол зала наклонно поднимался от той стены, у которой стоял Конан, и был пересечен несколькими причудливо извивающимися желобами, начало которых терялось где-то в темноте. Поддаваясь странному порыву, киммериец нагнулся потрогать поверхность одного из таких желобов, оканчивавшегося как раз у лаза – она была приятно теплой, чуть шероховатой на ощупь. Ладонь Конана чуть сместилась в сторону – камень вокруг желоба оставался холодным.

– Во имя Крома, зачем им понадобилось нагревать эти штуки? пробормотал киммериец, однако в этот, момент его окликнули спутники.

Тайник опустошен. На квадратном каменном дне не осталось ни единой крупинки благородного металла – пираты Барахских островов знали свое дело. После того, как добыча была извлечена, обнаружилось, что в каморке имеется и кое-что еще – а именно низкая полукруглая дверь, не имевшая, однако, видимых снаружи петель, равно как и замочной скважины.

– Быть может, там еще одна сокровищница? – предположил Горам Сингх, его глаза алчно блестели.

– Надо попытаться открыть! – поддержал его и Ясунда.

– Здесь решаю я, – ледяным голосом произнес киммериец, и его спутники тотчас прикусили языки. – Хорошо. Сделаем так: если нам удастся открыть дверь, то сперва отнесем добычу на галеру и вновь вернемся сюда. Если же нет – то, быть может, тогда я вернусь сюда один… но позже. За дело!

С первого же взгляда киммерийцу стало ясно, что створка этой двери не открывается, поворачиваясь на петлях, но сдвигается в сторону, уходя в скрытую нишу. Ничего сложного, он видал подобное в кхитайских пагодах. Однако, несмотря на подсунутый рычаг и усилия пиратов, наваливавшихся на него вшестером – больше просто не вмещалось в тесной каморке сокровищницы несмотря даже на всю мощь Конана, дверь не поддалась.

– Отойдите-ка! – распорядился киммериец.

Его взгляд медленно скользил по краю наглухо закрытой двери. Быть может, ее открывают нажатием на какой-нибудь неприметный выступ… совсем-совсем крошечный, ничем не отличающийся от остальных… хотя нет, почему же не отличающийся – он-то как раз и должен отличаться!

– А ну-ка, Горам, нажми-ка вот на это!

Палец киммерийца указывал на небольшую шероховатость камня слева от дверной арки. Человеку было неловко дотянуться до нее – однако Конан уже почти не сомневался, что этот дворец – или храм – строили не люди.

Вендиец послушно надавил большим пальцем на указанное Конаном место. Раздался глухой скрежет, и дверь медленно втянулась в стену.

Пираты за спиной киммерийца торжествующе заорали и заулюлюкали.

– Тише, акулий корм! – рявкнул на них Конан. – Забыли, как дрались на берегу?! А ведь та милая компания наверняка бродит где-нибудь поблизости!

Пираты пристыжено притихли. В самом деле, былые рубаки вели себя точно неразумные дети на загородной прогулке…

За дверью открылся узкий ход, вырубленный в сплошной скале – громадное здание как будто не имело фундамента. Конан приказал готовить факелы.

Пираты смотрели на своего седоволосого предводителя со всевозрастающим почтением. Как он сумел безошибочно обнаружить ключ к тщательно замаскированному замку? Конан лишь усмехался себе в бороду, видя восхищенно-почтительные взгляды своих головорезов. Он не собирался так просто раскрывать своих секретов – хотя на самом деле на этот раз ему просто повезло. Сработала простейшая логическая цепочка – то место, на которое часто нажимают, быстро засаливается, начинает хоть немного, но лосниться – а камень здесь был довольно мягкий, и зоркий глаз киммерийца разглядел крохотную потертость подозрительно близко от двери. Очевидно, этим путем ходили довольно часто.

Пираты быстро натащили смолистых веток, годившихся для факелов. Держа один из них над головой, Конан первым вошел в низкую галерею.

Оказалось, что подземный ход круто уводит вниз, идти было трудно, ступени отсутствовали, и, поколебавшись некоторое время, Конан приказал возвращаться.

Конечно, в былые годы он счел бы подобное отступление позорной малодушной трусостью. Но теперь он все чаще и чаще думал не о себе, а о других. Вести за собой в неизвестность целый отряд… оставив лишь двоих караульных там, откуда могла в любой момент последовать атака… нет, рисковать не стоило, тем более, что и торопиться-то особенно некуда. В распоряжении Конана было сколько угодно времени. Он решил вернуться на галеру.

Дверь запирать не стали. Ясунда намертво заклинил ее, попросту вбил один из имевшихся ломов в щель между створкой и стеной.

Возвращение на “Крылатый Дракон” оказалось поистине триумфальным. Киммериец еще на берегу высоко поднял над головой полные пригоршни тяжелых золотых самородков. Ответом ему был многоголосый восторженный рев. Нечего и говорить, что в следующий поход к серому храму идти хотели все до единого. Пришлось метать жребий. Неудачников Конан подбодрил лишь тем, что обещал твердо! – равную долю в добыче с остальными.

Оставив на “Крылатом Драконе” лишь немногочисленную охрану, Конан наутро повел весь свой отряд к загадочному дворцу. Коричневокожие обитатели этих мест по-прежнему не показывались, и это мало-помалу начинало тревожить киммерийца. Зачем, спрашивается, было устраивать засаду, нападать на его людей, если после этого разрешать им преспокойно рыться в древнем дворце?

Однако и на сей раз пираты проделали путь от галеры до храма без приключений. В зале с алтарем все оставалось как и вчера. И все так же торчал заклинивавший дверь лом.

Оставив солидную охрану у входа в странный храм-дворец, а также у низкого лаза, Конан повел отряд вниз по подземному ходу. Пламя многочисленных факелов освещало неровные, грубо вырубленные в сплошной скале своды тоннеля. Широкая спираль уводила все глубже и глубже.

Шагая первым, киммериец не думал тогда о посетившем его странном видении, и о загадочных фразах, которыми обменялись в конце сна призрачные игроки. Надо сказать, что Конан уже почти и забыл о привидевшемся, сочтя все это пустой игрой воображения.

Они спускались довольно долго. Затем винтовой коридор внезапно кончился, выведя пиратов в широкую горизонтальную галерею. Впереди забрезжил слабый свет, и Конан приказал погасить факелы.

Чем дальше продвигались воины “Крылатого Дракона”, тем ярче становился свет впереди – и все явственнее доносились какие-то неясные звуки – там не-то что-то шлепало, не то стучало, не то шипело… А затем кончилась и галерея.

Конан даже попятился от неожиданности. Он стоял под самым куполом необозримой пещеры, края ее поглощала мгла. Вдоль уходившей в бесконечность стены тянулись длинные вереницы тусклых факелов, а дно покрывала сплошная шевелящаяся масса – коричневые тела их старых и недобрых знакомых, тех же, что нападали в бухте. Взлетали и падали тысячи кирок и ломов, дробя неподатливую породу. Не видно было отлынивавших; не видно было надсмотрщиков; все работали с небывалым усердием.

Вдоль средней линии пещеры из конца в конец было проложено нечто вроде дороги, и по ней сплошным потоком ползли громадные белесые черви, толщиной с круп лошади. На спинах у отвратительных тварей были укреплены корзинки, куда сваливалась отбитая порода. Черви текли по пещере, словно удивительная, небывалая река.

Некоторое время Конан с высоты ошеломленно наблюдал за всем происходящим, уже жалея, что потащил с собой столько людей. Здесь нужнее был бы хороший разведчик-одиночка…

Где-то очень далеко раздался приглушенный расстоянием низкий удар колокола, и поток червей тотчас же сместился, а бесчисленные камнетесы принялись за тот чуть выдающийся выступ, который только что служил дорогой.

Перед киммерийцем лежал узкий висячий мост, протянувшийся на другую сторону пещеры. Вдоль стен у самого изгиба сводов шли такие же точно подмостки, уходившие куда-то вдаль. Внизу в добрых пятнадцати саженях дно было скрыто спинами работающих.

– Стойте, где стоите! – шепотом приказал Конан, осторожно ступая на гибкий мосток. Однако он не успел сделать и одного шага, как позади него раздался подозрительный скрежещущий звук. Киммериец стремительно развернулся, но лишь для того, чтобы увидеть, как перед ним смыкаются толстенные каменные губы. Раздался глухой удар и затем лязг опускающихся в свои гнезда железных засовов. Дорога назад была отрезана.

Несколько мгновений Конан стоял, точно оцепенев, перед наглухо закрывшейся дверью. Потом несколько раз глубоко вздохнул, стараясь успокоиться, и принялся тщательнейшим образом осматривать стену возле дверной арки, в попытках найти открывающий запоры выступ – однако тщетно. Камень здесь был совершенно чист, без малейших следов человеческих рук. Долгие и утомительные поиски закончились ничем.

Другой бы, возможно, и впал после этого в отчаяние, но Конан за свою долгую жизнь попадал в переделки и похуже этой. Не вышло здесь – удастся в ином месте. Придя к такому решению, он оставил бесплодные попытки. Пещера велика, из нее должен убираться вырубленный грунт, в нее надо приводить рабочих, доставлять им еду и все прочее… Выход должен найтись!

Конан думал тогда не о себе, а о команде “Крылатого Дракона”, которую он столь опрометчиво повел за собой в неразведанное как следует подземелье. Что будет с его людьми?! Не закрылся ли такими же глыбами выход из тоннеля? Мысль эта терзала и не давала покоя. Он обязан выбраться отсюда – и спасти остальных. Сердцем он уже чувствовал, что с ними тоже приключилась беда.

“Но торопливость, как известно, хороша только при ловле блох. Если пытаться вырваться отсюда с шумом и гамом, то, скорее всего, не выберешься, а просто даром погибнешь”, – трезво размышлял Конан, лежа на прогибающихся под тяжестью его тела мостках. Он решил понаблюдать за рабочими. Шло время, и кирки все так же взлетали и падали, все так же текли своей дорогой черви-носильщики – а в пещере ничего не менялось. Один раз Конан увидел, как землекопам привезли еду – по середине пещеры ехал, оседлав белого червя, коричневокожий, бросая из корзин на спине твари какие-то свертки в толпу. К полному удивлению киммерийца никто не дрался за пищу, не старался выхватить у соседа его долю. Напротив, передние передавали еду задним.

Дальше Конан ждать уже не мог. Становилось ясно, что пещера эта вообще никогда не опустеет – он заметил, что рабочие все-таки сменялись, одни отходили на отдых куда-то на свободное пространство, другие, напротив, вставали на их места. И тогда киммериец решил положиться на удачу.

Он наугад свернул влево – просто для того, чтобы скала мешала бы размахнуться мечом его противнику, повстречай он кого-нибудь на своем пути.

Идти пришлось очень долго. Час проходил за часом, а Конан все шел и шел над шевелящейся массой согнутых спин и методично работающих коричневых рук. Он уже почти не замечал заполнявшего всю пещеру грохота, многократно усиленного эхом. На него же никто не обращал внимания.

Когда киммериец почти потерял надежду на то, что эта проклятая пещера когда-нибудь кончится, из мглы перед ним внезапно вынырнула торцовая стена гигантской таверны. Здесь оказалась и ведущая вниз с мостков лестница. Но Конана больше заинтересовала неприметная дверь в стене, в которую упирался подвесной мост. В отличие от двух других, встретившихся ему в храме, на этой имелись и петли и ручка. Конан осторожно потянул ее на себя – створка бесшумно приоткрылась. Киммериец серой тенью проскользнул внутрь.

Там оказалась крохотная пустая каморка с обычным столом посредине и двумя лавками подле него. На столе нашелся кувшин с каким-то местным кисловатым легким вином и немного сухарей. Конан проглотил все это за один присест. В противоположной от входа стене он увидел еще одну дверь. Она была приоткрыта и оттуда доносились приглушенные голоса. К своему удивлению, киммериец понял, что разбирает, о чем идет разговор – он велся на старом стигийском наречии.

– О почтенный навал, клыкастый буйвол морей, что ты повелишь содеять с сегодняшними пленниками? – медоточиво проговорил первый голос, в котором Конан безошибочно определил старого царедворца.

– Слушай мою волю, почтенный сегал, щетинящийся клыками волк пучины, тебе надлежит подготовить их для великого жертвоприношения. Мы ждали их так долго, этих проклятых пришельцев с проклятого истинными богами Запада! Но теперь их кровь оросит наши жертвенники и наши небожители возрадуются. Новая сила вольется в них, и они подобно великой грозовой туче низринутся на своих врагов, повергая их во прах. И тогда нашей расе будет возвращено ее исконно высокое место – в то время как те, что именуют себя “людьми”, вновь станут теми, кем им надлежит пребывать от века – двуногим скотом!

“Крепко сказано, – мелькнуло в голове Конана. – Выходит, я не ошибся, Птауакан повторяется. Но теперь мне придется обойтись без хрустального феникса!”[1]

Киммериец не чувствовал страха – одну лишь усталость и сознание того, что ему вновь предстоит тяжелая и кровавая работа – не славный подвиг, не радостная пляска мечей, куда хорошо броситься молодому, горяча кровь ненавистью – но именно работа, опасная, трудная, вдобавок имеющая обыкновение повторяться с завидным постоянством. И в Антилии, и здесь, на краю неведомого континента, хозяева брали в плен его, Конана, команду, пользуясь своим преимуществом родной земли, где так легко поймать новоприбывших в ловушку…

Конан ожидал продолжения разговора, однако вместо этого до его слуха донеслось:

– Слушаю и повинуюсь, о почтенный навал, короной увенчанный рогатый вспарыватель бездн, лобызаю след твой в водных толщах!

Послышались странные шелестящие звуки – как будто громадная змея проползла по мелкому гравию – и все снова стихло. Приготовившийся было к бою киммериец опустил меч.

Его рассудок работал холодно и четко. Он любой ценой должен проникнуть к этому самому “навалу” (Кром знает, что это может значить!) и, если удастся, то затеять переговоры, предложив здешним заправилам сделку – жизни экипажа его галеры за жизнь местного правителя. Другая возможность пробиться в темницу, где держат его людей, а в то, что они пленены, киммериец не сомневался. Что могло быть проще – закрыть каменные створки в начале и в конце тоннеля, так чтобы весь отряд угодил в одну громадную западню? Киммериец никогда не считал, что смерть предпочтительнее “позорному плену”. Из плена можно сбежать, тебя могут спасти, короче – еще можно бороться. Сделавшись трупом, пищей для воронов, пожирателей падали, ты уже бороться никак не сможешь.

Итак, прежде всего теперь следовало добыть “языка”. Этого “навала”, скорее всего, тщательно охраняют… стоп! В голове киммерийца словно блеснула яркая молния. Как же мог он не понять сразу столь простой вещи! Как могло такое случиться, что королевские покои – а сидевший там, за одной-единственной приоткрытой дверью “навал”, был, судя по всему, здесь кем-то вроде правителя – как могло случиться, чтобы королевские покои остались практически без охраны?! Подобных глупостей не позволял себе ни один король хайборийских стран, сколь бы туп он не был. Одно из двух – либо здешние заправители неописуемо беспечны и наивны, что плохо согласуется с их прекрасно разработанным и приведенным в исполнение планом по захвату соратников Конана – либо они каким-то образом узнали, что он на свободе, и им для чего-то понадобилось, чтобы он услышал бы эту беседу. А отсюда следует… Но стоп! Там вроде бы снова заговорили!

Из приоткрытой щели вновь донеслось странное шуршание, а затем низкий и хриплый голос, весьма мало похожий на человеческий, выговаривавший слова с какой-то мертвенной стальной интонацией, произнес следующее:

– Пленники доставлены по приказу великого и устрашающего навала, в камеру под жертвенником. Начаты обряды вызывания. Шестьсот шестьдесят шесть заклинателей творят благоприятственные заклятия. Скоро боги смогут обратиться к нам.

– Прекрасно! – пророкотал в ответ голос того, кто именовался “навалом”: – Очищена ли и умащена ли благовониями, угодными богам, дорога нечестивцев к камню заклания? Возжжены ли на нашем пути, пути навала, в достаточном числе ароматические лучины?

– На всем пути от данного покоя величайшего из пленителей моря навала вниз по спиральной, розовой лестнице и прямо по синему коридору все готово для торжественного следования вашей милости к ожидающим заклания.

Подозрения Конана, что он слышит хорошо постав ленный для него и только для него спектакль превратились в уверенность. Так подробно расписать дорогу к камере узников для отлично знающего ее правителя мог только полный идиот. Яснее ясного, это делалось для того, чтобы вернее вывести его, Конана, к этому подземелью… хотя нет, если они знают, что он здесь, к чему такие сложности? Или они полагают, что он отправит к праотцам добрых полсотни их воинов и потому тоже хотят заманить его в какой-нибудь каменный мешок, где он бы не смог пошевелить ни рукой, ни ногой?

На всякий случай киммериец подобрался поближе к ведущей в большую пещеру двери – если придется бежать, то уж лучше туда. А из-за противоположных створок неслось:

– Но в полном ли порядке путь от камеры долженствующих быть закланными к месту свершения великого обряда? Ответь мне на это, о пожирающий ночную мглу?! (Ну и титулы у них тут! – невольно усмехнулся про себя Конан.)

– Путь в должном порядке, о владыка рогов подводного Зла! До самого морского побережья, где стоит проклятый корабль пришельцев, проложена твоими верными слугами широкая просека. На берег доставлен и Великий Камень нашего народа, камень, помнящий приход и вещие слова истинных богов. Там, над скрытым в пучинах нашим настоящим Храмом, что поднимется в предшествующие жертве часы, мы и совершим наш обряд.

Сердце Конана бешено заколотилось. Они лгут, чтобы заставить его убраться из их подземелий, а тем временем преспокойно покончить с пленниками здесь? Но опять-таки, зачем им все это? Что за непонятная игра, помоги мне Кром?! Конан терялся в догадках. Где тут правда и где тут вымысел? Либо все, что он слышит – истина и тогда ему и впрямь следует отправляться на морской берег, чтобы попытаться там вырвать товарищей из лап этих тварей. Либо это вранье, и тогда нужно ворваться внутрь этой комнаты, схватить за глотку достославного “навала” – да отсохнут у него вспарывающие пучину яйца! – и потолковать с ним уже по-настоящему… но только не здесь, конечно.

Голоса вновь утихли. По лбу и щекам Конана обильно струился пот, однако он даже не замечал этого. Как бы то ни было… вот из щели раздалось удаляющееся шуршание, вновь наступила тишина. И тут, прежде чем киммериец успел ринуться внутрь, дверь внезапно и резко захлопнулась. Щелкнул скрытый внутренний засов. Киммерийцу ничего не оставалось, как выбраться обратно в ту пещеру, откуда он и пришел.

На него по-прежнему никто не обращал внимания. Казалось, он может стоять здесь часами, а внизу все так же будет кишеть море согнутых работой коричневых спин, продернутое белой чертой ползущих червей-тяжеловозов…

В торцевой стене, у верхнего края которой стоял киммериец, он заметил широкий проем, через который белые черви оттаскивали вырубленную породу. Не оставалось ничего иного, как пытаться выйти отсюда через этот проход… а там видно будет. И Конан, положившись на Крома да на собственную удачу, начал спускаться. Он не бежал, не делал резких движений – напротив, он шел размеренно и спокойно, словно человек, которому ничто не угрожает и который, вне всякого сомнения, имеет право здесь находиться.

Он миновал один марш длинной лестницы, затем второй, третий, четвертый… Все было спокойно. Коричневые спины работающих сгибались и разгибались, кирки в их руках взлетали и падали. Несколько ближайших к Конану созданий бросили на него пару-тройку безразличных взглядов – и равнодушно отвернулись. Похоже, до него тут никому не было дела. Быть может, это рабы… или какие-то зачарованные… Конан шагнул в проход, бок о бок со здоровенным вонючим червем. Правивший тварью коричневокожий не удостоил киммерийца даже поворотом головы.

Нескончаемая вереница белесых червей ползла куда-то по низкому и широкому тоннелю. Внешне совершенно спокойный, Конан шагал с краю, не снимая руки с меча, хотя нигде не было видно ни одного воина. Как и в большой пещере, по стенам тянулись длинные ряды факелов, дававших достаточно света. Подземный коридор шел, не разветвляясь, выбора у Конана не было – он шагал и шагал вперед. Оставалось полагаться только на судьбу.

Наконец он добрался до места, где поток червей разворачивался обратно. Корзины с помощью нехитрого приспособления опорожнялись одна за другой в разверстый зев бездонной черной шахты. Затем, налегке, твари отправлялись в обратный путь.

Возле самого провала на деревянной лавке под укрепленным в кольце факелом сидел невысокий человечек, с острой полуседой бородкой. От тех коричневокожих, что напали на отряд Конана в бухте, его отличал лишь возраст – он казался очень и очень старым, наверное, самым старым из всех, кого удалось увидеть здесь киммерийцу.

Человечек считал опрокинутые в шахту корзины, перекидывая надетые на поперечные прутья костяшки – одну за другой, одну за другой, десяток, сотня, тысяча… Его мутноватый старческий взгляд скользнул по Конану и старик вернулся к своим счетным кругляшкам.

От устья шахты брали начало два коридора – один, темный, уходил куда-то вглубь. Другой, напротив, поднимался вверх и в нем на стенах торчали вбитые факелы. Секунду поколебавшись, Конан избрал освещенную дорогу. Старик продолжал безразлично щелкать костяными счетами, однако когда Конан уже заворачивал за поворот, до слуха его едва слышно донеслись слова на старостигийском, произнесенные чуть громче, чем следовало:

– Он прошел шахту.

За ним следили. Следили, но пока не нападали – почему?

Тело, проведшее на земле добрых шесть десятков далеко не спокойных лет, повиновалось Конану уже не столь хорошо, как в молодости. Однако его прыжок сделал бы честь любому хайборийцу в расцвете сил. Сохранившие железную хватку руки киммерийца сжали в захвате тщедушную шею старика и потащили его в верхний коридор. Конан напряг мышцы – и старец без чувств повалился у стены тоннеля.

Быть может, это была ошибка, а может и нет – кто знает? Возможно, ему следовало бы пройти подальше по освещенному коридору в надежде встретить кого-нибудь из коричневокожих. Но времени не было, и Конан рискнул.

Из-за поворота тотчас же раздались тревожные вопли. Погонщики белых червей соскакивали со спин своих тварей, на бегу выхватывая оружие – длинные обсидиановые ножи с клинками почти в три ладони.

Конан легко вскинул бесчувственное тело старика себе на плечи и побежал, на ходу срывая со стен факелы один за другим. Он мчался во весь дух. Его мышцы, не знавшие праздности даже в те дни, когда он сидел на высоком троне Аквилонии, и сейчас еще могли потягаться с мускулами куда более молодых. Конан дышал тяжело, с хрипом выталкивая из себя воздух однако расстояние между ним и преследователями медленно, но неуклонно сокращалось. Коридор вновь раздвоился и на сей раз – о, чудо! – наверх вела узкая лестница, по которой едва бы смог пройти и один человек. Киммериец сбросил бесчувственное тело старика на ступени и развернулся лицом к нападающим. В перевитой жгутами мышц руке Конана тускло сверкнул верный испытанный меч.

Лестница была настолько узка, что атаковать киммерийца мог только один противник, остальным приходилось ждать своей “очереди”. Здесь можно было продержаться довольно долго.

Шестеро или семеро воинов с длинными обсидиановыми кинжалами опрометчиво бросились было к лестнице. Взлетевший меч киммерийца легко отшиб в сторону каменный клинок и глубоко погрузился в грудь самому горячему или же самому смелому из коричневокожих воителей. Брызгая в разные стороны кровью из глубокой и смертельной раны – ибо Конан, вытаскивая меч, еще и провернул клинок – умирающий воин свалился на каменный пол. Его товарищи поспешно отскочили.

Конан начал медленно подниматься по лестнице. Левой рукой, слегка напрягшись, он подхватил тело старика и тут из медленно надвигавшейся толпы прозвучал, наконец, чей-то голос:

– Оставь его нам. Оставь его нам, чужеземец.

– Нет! – рявкнул в ответ киммериец, с трудом припоминая слова древнего наречия. – Не оставлю, пока не получу ответ – где мои друзья?..

Его тотчас же перебили, сразу множество голосов, так что разобрать слова стало почти невозможно:

– Их ведут к берегу. Их ведут к берегу, к жертвеннику. Будет большая жертва. Громадная, невиданная в веках! Спустятся сами боги. Сами боги придут принять их души. Твои спутники станут счастливейшими из смертных. Нам эта участь закрыта. Нам она закрыта… Закрыта…

– Вы лжете! – во всю мощь своих легких гаркнул Конан. – Где их камера?!

– Мы не лжем. Не лжем, и проводим тебя туда, если ты хочешь. Проводим безоружными.

– Кидайте мне под ноги! – после мгновенного раздумья приказал Конан.

Целый град обсидиановых клинков полетел на камни; кинжалы звонко ударялись о ступеньки.

– Показывайте дорогу! – велел Конан. – И горе вам, если вы заведете меня в ловушку – меня могут убить, но вы тогда уж точно поляжете!

– Мы не обманываем, – зашелестело в ответ. – Ты волен идти куда хочешь. Мы не станем мешать тебе. Только отпусти нашего.

– Конечно, моим людям будут вспарывать животы, а вы говорите – иди куда хочешь! – взорвался Конан. – Ведите меня к пленникам, иначе, клянусь Кромом, я перережу глотку сперва этой старой развалине, а потом и всем вам!

– Мы поведем тебя куда ты скажешь, чужеземец, – ответили ему.

– Хорошо! Тогда все вперед, руки за голову, никому не оборачиваться и не пытаться бежать: за каждого удравшего прикончу кого-нибудь из оставшихся! Все ясно? Тогда марш вперед! К камере пленников!

Странная процессия тронулась. Впереди семенили разоруженные коричневокожие, их длинные острые уши потешно шевелились. Руки все они послушно держали за головами – и позади них с мечом наголо грозно шагал Конан, позвякивая кольчугой. Он волочил на себе бесчувственного старикашку.

Киммериец ожидал увидеть нечто вроде грандиозного подземного лабиринта, однако они шли и шли все одним и тем же тоннелем, пока он не вывел их наконец к странному перекрестку, где спускавшаяся сверху розовая спиральная лестница (которая на самом деле лестницей не была, ибо не имела ступенек) сливалась с широким и высоким горизонтальным коридором, стены которого были выложены синим камнем. И тут Конан смог убедиться, что прислужники этого самого “навала” не лгали своему повелителю. Воздух был наполнен странными, диковинными и горьковатыми ароматами, совершенно незнакомыми Конану. По стенам догорали тысячи и тысячи крохотных разноцветных лучинок, источавших беловатый ароматный дымок. Тянулись бесконечные гирлянды причудливых морских цветов. Специальные слуги постоянно обрызгивали их водой. Пол сверкал, надраенный до немыслимого блеска.

Остроухие пленники Конана честно выполнили свое слово – никто из них не попытался бежать, оказавшись на развилке. Не задерживаясь, вся процессия проследовала в “синий коридор”, провожаемая равнодушными взорами опрыскивавших цветы слуг.

Тоннель привел к огромной круглой камере. Вход в нее перекрывала опускная решетка. На всем пути сюда Конан не заметил ни единого ответвления – если, конечно, считать, что в стенах подземелья не было ни одной потайной двери. Один из коричневокожих отпер решетку; она легко поднялась.

– Внутрь! – хрипло вырвалось у Конана. Его пленники послушно исполнили приказ.

Киммериец шагнул следом, предварительно ударом эфеса согнув болт замка на решетке так, чтобы ее теперь невозможно было бы запереть.

– Пленники были здесь, – сказал ему кто-то из толпы.

Конан и сам видел, что это – правда. Тут и там на каменном полу валялись вещи его людей. Некоторые из них были амулетами, добыть которые можно было лишь и в самом деле пленив команду “Крылатого Дракона”. Киммериец бережно подобрал кусочек оправленного в металл почерневшего дерева – его ванир Сигурд взял с собой, навсегда уходя с родного пепелища. Железная цепочка, на которой рыжебородый всегда носил свой оберег, была перекушена, верно, при помощи больших щипцов. Да, пленники не солгали. Его команда была здесь – но тогда где же они сейчас?!

– Куда их перевели?! – забыв об осторожности, взревел Конан, глаза его блеснули столь дикой и первобытной ненавистью, что коричневокожие в испуге отшатнулись.

– На берег моря, – раздалось в ответ. – На берег, к Великому камню. Там их души сольются с истинными богами. Об этом знают все, чужеземец. Ты тоже можешь пойти туда.

Киммериец в бешенстве огляделся по сторонам. Если все его товарищи попали в плен, то почему с ним так бережно обращаются? “Ты тоже можешь пойти туда…” Они что, боятся честной схватки с ним лицом к лицу?

– Ведите меня туда, где сейчас мои люди, – приказал Конан.

– Хорошо, чужеземец, – ответили ему. Коричневокожие расступились. В противоположной от входа стене киммериец увидел еще одну решетчатую дверь. За ней вдаль уходил еще один коридор.

Старик, которого тащил киммериец, стал мало-помалу приходить в себя. Он приоткрыл глаза и застонал, хватаясь за горло.

– Кому ты передал, что я прошел шахту?! – не давая ему опомниться, прорычал Конан.

В странных желтовато-мутных глазах старика был хорошо знакомый киммерийцу страх. Меч Конана приблизился к груди пленника, и тот поспешно заговорил, трясясь от ужаса и брызгая слюной из беззубого рта.

– Я передал весть великому сокрушающему рогами тьму… великому навалу нашего народа…

– Зачем он следит за мной? Почему никто не нападает, если твоему навалу становится известен каждый мой шаг?!

По рядам замерших возле открытой двери коричневокожих пробежало легкое движение, – и они вновь замерли, словно бы в испуге ожидая чего-то…

Старик с отчаянием покосился в сторону своих соплеменников; Конану казалось, что того терзают одновременно и страх смерти от нависшего над грудью меча – и страх выдать некую тайну своего рода, после чего, быть может, его предадут лютой смерти.

– Отвечай! – напирал Конан. Краем глаза он постоянно посматривал на своих коричневокожих пленников, потому что сейчас они имели самый удобный момент для нападения. Броситься всем вместе, смять, опрокинуть, вырваться на свободу… Однако обитатели подземелий лишь молча переглядывались, словно бы разом лишившись и сил, и мужества.

Острое лезвие клинка неумолимо приближалось к сердцу старика. Как ни претило киммерийцу подобное занятие, иного выхода у него не оставалось. Либо этот старик заговорит – либо погибнут все доверившиеся ему, Конану, люди “Крылатого Дракона”.

Старческое лицо жалко и жалобно сморщилось, из тусклых глаз потекли слезы – однако он продолжал молчать.

– Отчего ты не хочешь пойти с нами, чужеземец? – внезапно раздался голос кого-то из пленников. – Ты жаждешь освободить своих. Мы хотим освободить своего. Дай нам слово, что ты отпустишь нашего – и мы проведем тебя к алтарю и, клянемся всеми истинными богами, не станем чинить тебе никаких преград.

– Не станете чинить никаких преград?! – вскинулся Конан, не отводя, однако, меча от груди старика. – То есть ваши навалы или как их там… позволят мне беспрепятственно увести всех моих людей обратно на корабль?!

– Нет, – раздался ответный вздох. – Они станут препятствовать тебе всеми силами. Но, пока ты не окажешься там, тебе ничто не угрожает. Таков наш закон. Отпусти же нашего!

– Вы все – мои заложники! – проревел Конан, вставая. – Ведите меня к этому алтарю – и, клянусь моим богом, Кромом Жестоким, ни один из вас не уцелеет, если вы заведете меня в ловушку!

– Скорее мы все будем извергнуты из лона истинных богов (Конан не слишком понял смысл этой фразы), чем обманем тебя, чужеземец!

И они двинулись дальше, прежним порядком – впереди молодые пленники, а за ними Конан, рядом с которым ковылял всхлипывающий время от времени старик. Киммериец был постоянно начеку, памятуя весьма удачно закрывшиеся каменные створки в этом храме – однако пока все оставалось спокойно. Тщательно прибранный, разукрашенный разноцветными гирляндами цветов и нарядными причудливыми фонариками, широкий тоннель вел слегка вверх, не раздваиваясь и не сворачивая. Навстречу им не попадалось ни одной живой души.

– Когда начнется жертвоприношение, отвечайте! – потребовал киммериец.

– Оно еще не началось, – ответили ему из толпы. – Шестьсот шестьдесят шесть чародеев творят благоприятственные заклятия, а когда они закончат, никто не сможет сказать, даже великий вспарывающий рогами Тьму.

Конану пришлось удовольствоваться этим ответом.

Странный отряд шел и шел вперед, сперва по простым серым плитам, затем – по причудливо чередующимся черным и белым полированным многоугольникам и, наконец, под ногами у Конана оказался настоящий каменный ковер многоцветных виртуозно выполненных мозаик. Здесь к главному тоннелю начали со всех сторон присоединяться боковые, более узкие коридоры: стало ясно, что киммериец оказался в самом сердце грандиозного подземного дворца.