Читать книгу Конан и карусель богов - Ник Перумов, Аллан Коул, Nik Pierumow - Страница 4

Коричневокожие пленники, что вели киммерийца по тоннелям и переходам удивительного лабиринта, честно выполнили свое слово. Невиданная роскошь прекрасных покоев осталась позади: золото и горный хрусталь, огромные малахитовые глыбы, уходящие во тьму наверху витые колонны, тяжелые драпировки из мягко искрящихся, ниспадающих подобно водопадам тканей, благовонные курительницы – все подобное Конан видал и в других дворцах гиборийских владык, но только здесь каждый дюйм пола, потолка и стен был законченным произведением искусства громадной ценности и великолепия. В глазах рябило от умело подобранных самоцветов – несмотря на их число, было ясно, что сдвинь или убери хоть один – и разрушится вся великолепная картина. И по-прежнему ни одной лестницы, только пологие, шероховатые на ощупь подъемы или спуски.

А потом вся эта роскошь внезапно кончилась и в глаза Конану ударил яркий дневной свет. Он стоял на верхнем гребне невесть откуда взявшейся котловины. Местность разительно изменилась за те несколько часов, что он провел в подземельях коричневокожего народа. Бухта, правда, осталась на месте, и ничего не случилось с “Крылатым Драконом”, однако девственные джунгли исчезли, словно их тут никогда и не было. Все склоны котловины покрывала толпа коричневокожих созданий, стоявших тесно друг к другу: неисчислимое море голов смотрело в сторону моря, где возле самой кромки воды высился громадный блистающий Камень.

Он имел высоту не менее трех человеческих ростов, столько же в ширину и не менее десятка в длину. Камень не имел определенного цвета, он полыхал мрачными черно-багровыми сполохами; время от времени на его неровной поверхности беззвучно мелькали ярко-желтые молнии. Сонмище коричневокожих, точно завороженное, следило за игрой световых пятен на необработанных боках Камня. Вершина его, однако, была выровнена, туда вела широкая деревянная лестница, а подле нее, на небольшом песчаном пятачке, Конан увидел окруженных стражниками пиратов. Все его люди были крепко-накрепко скованы толстыми и короткими цепями, так что едва могли передвигаться; руки каждого были соединены кандалами за спиной.

На вершине самого камня стояло примерно десять или около того коричневокожих, разодетых в невероятно богатые одежды, отливавшие всеми цветами радуги. В руках каждый из них сжимал длинный изогнутый серп.

Камень окружала целая толпа бормочущих, извивающихся, жестикулирующих местных обитателей. Очевидно, это и были те шестьсот шестьдесят шесть колдунов, что творили благоприятственные заклинания; судя по всему, колдовство было в самом разгаре и заканчивать они его пока не собирались.

Приведшие киммерийца пленники молча расступились.

– Мы исполнили обещанное, чужеземец. Отпусти теперь и ты нашего – после чего судьба твоя да решится милосердием истинных богов!

Конан оттолкнул старика и тотчас же выхватил меч из ножен. Самым разумным, конечно, было бы обогнуть сейчас этот грандиозный амфитеатр, зайти в воду и незамеченным подплыть к пленникам, но… его уже заметили. Тысячи тысяч глаз уже обратились на него; однако никто не попытался напасть, напротив, коричневокожие зрители расступались, давая дорогу; спустя считанные секунды перед Конаном открылся достаточно широкий и свободный проход до самого Камня.

“Может, они хотят таким образом заставить меня самого подойти к их жертвеннику? – мелькнуло в голове киммерийца. – Но ведь чтобы сковать меня, им все равно придется сразиться – так не все ли равно, где? Или там за меня примутся их колдуны?!”

Однако выбирать не приходилось. Конан увидел, как первого из его людей потащили по приставленной к алтарю лестнице; пленник едва мог передвигать ноги и четверо стражников почти несли его на руках.

– Кром! – взревел Конан, бросаясь вниз. Ветер упруго ударил в лицо; все вернулось, все стало вновь как в прежние счастливые дни – упоение боем, жажда вражеской крови и всепобеждающая убежденность в собственной неуязвимости. Киммериец громадными прыжками мчался вниз по крутому склону амфитеатра; никто даже не попытался воспрепятствовать ему.

Коричневые тела по сторонам мелькали, сливаясь в сплошную полосу; там же, у Камня, все оставалось по-прежнему. Никто не обратил внимания на яростный порыв киммерийца – словно все от него только этого и ждали. Точно так же извивались и корчились заклинатели, точно так же неподвижно стояла стража, не сводя бдительных взглядов со скованных пленников; группа коричневокожих на вершине Камня совершала какие-то медленные и плавные пассы руками, даже не повернув голов в сторону несущегося на них подобно дикому вепрю киммерийца.

Зато окруженные и уже почти лишившиеся надежды пираты взорвались хриплыми восторженными голосами. Их капитан, Амра, Лев, истинный вождь, вновь шел к ним на помощь; ряды людей заволновались, самые отважные пытались хотя бы плечами оттолкнуть наставивших на них копья стражников.

– Я иду! – прогремел над замершим амфитеатром громовой возглас Конана; некогда уже было думать, почему все получилось именно так, а не иначе, и не кроется ли здесь хитроумной ловушки – самого первого из пленников уже растягивали на поверхности камня и жрецы заносили над ним длинные обсидиановые кинжалы. У Конана оставались считанные секунды.

И он успел, пролетев последние футы подобно пущенному из пращи камню. Он подумал, что охрана попытается преградить ему путь; однако стражники расступились перед ним, не выказывая никакого желания ввязываться в драку; и киммериец решил оставить их на потом, главным сейчас было спасти того несчастного, что уже попрощался с жизнью под занесенным над его горлом – но пока не опустившимся! – жертвенным ножом.

Киммериец как вихрь взлетел вверх по лестнице. Казалось, ему вновь двадцать, а не шестьдесят; и он оказался лицом к лицу с теми, кого про себя назвал “верховными жрецами”. Они все разом повернулись к нему; и на их странных, не слишком-то похожих на человеческие физиономиях появились настолько демонические, настолько жуткие усмешки наивысшего торжества, что киммерийца на миг словно бы окатило волной ледяного ужаса – если они так радуются – не попался ли Конан им на крючок?!

Однако в тот же момент он отбросил эти непрошенные мысли. Нужно было сражаться; и меч Конана пропел привычную и злую песнь атаки.

Раскрученное искушенной в битвах рукой тяжелое лезвие с размаху обрушилось на подставленный обсидиановый клинок и разнесло его вдребезги; правда, при этом отклонился и меч. Жреца же едва не опрокинуло и он еле-еле удержался на ногах; однако слева и справа на киммерийца бросились еще двое разодетых противников. Сверкнул в длинном выпаде обсидиан; сталь меча в руке Конана отразила выпад. Вновь брызнули острые обсидиановые осколки – однако киммериец уже вторично не успел нанести последний удар, поскольку пришлось отражать новый выпад. Длинные и смертоносно-острые клинки его врагов не выдерживали столкновений с отлично прокованной сталью; однако в руках жрецов, точно по волшебству, появлялись новые и новые.

Киммерийцу пришлось признать, что его противники сражались очень умело. Они нападали согласованно, никто не мешал соратнику, выпады следовали один за другим и каждый из них был смертельным. Конан, защищаясь, отступал шаг за шагом, рассчитывая оказаться возле края камня и там, уже не имея опасности из-за спины, перейти от обороны к наступлению.

Его план вполне удался. Добравшись невредимым до одного из углов Камня, киммериец почувствовал себя гораздо увереннее. Хотя дыхание уже начинало сбиваться и руки мало-помалу тяжелели, он еще мог сражаться.

И приветствовавшие каждое его движение дружным ревом пираты увидели, как Амра внезапным и ловким финтом заставил жрецов броситься, очертя голову, на казавшийся открытым бок киммерийца; и как мощное тело Льва неожиданно извернулось и тяжелый широкий меч в его руке развалил тело врага надвое, пройдясь от плеча до пояса.

– Первый! – взревел Конан, опьяняясь пролитой кровью. Сейчас, сейчас, вот еще один, глупец, как он замахивается, всем же ясно, куда ты собрался бить, смертник, ну вот, твой кинжал раздроблен, а меч уже легко скользит вдоль бесполезного каменного огрызка, оставшегося в твоей руке, и вонзается, куда и было намечено, в основание шеи…

Когда упало третье тело со снесенной напрочь головой, Конан уже не сомневался в победе. Никто не пытался помочь жрецам; что ж, быть может, это запрещено какими-нибудь местными дурацкими законами, а нам это только на руку!

Против Конана оставалось теперь лишь семеро жрецов, однако теперь они нападали явно осторожнее. Так… следующим вот этого, самого шустрого… ага, ты уже замахиваешься… ну кто же так атакует, самоубийца!!!

Совсем молодой жрец с выкаченными безумными глазами с визгом кинулся на Конана, забыв и думать о защите; клинок киммерийца пронзил смертника на сквозь, однако последнее судорожное движение умирающего еще глубже насадило его собственное тело на страшный вертел в руке Конана, а коричневая кисть, сжимавшая длинный жертвенный нож, все же дотянулась до киммерийца. На горле варвара заалела длинная, но неглубокая царапина.

Она ни в малейшей степени не угрожала жизни: Конан получал их без счета и мимоходом даже подивился, стоило ли его врагу так бездарно отдавать жизнь за никчемную отметину – подумаешь, несколько капель крови!..

Несколько этих самых капель крови скатились по мощной груди Конана и, сорвавшись, упали на полыхавшую по-прежнему поверхность Камня.

В тот же миг жрецы, как по команде, отскочили от киммерийца, разом упав на колени и молитвенно воздев руки. По Камню же от того места, где его коснулись алые капли, начали стремительно разбегаться ослепительно-белые круги, настолько яркие, что на них не возможно было смотреть; в сознание Конана ворвался торжествующе-исступленный вой многих и многих тысяч голосов, в котором утонули крики пиратов с “Крылатого Дракона”. Все бессчетное сонмище коричневокожих остроухих зрителей непонятного и кровавого спектакля выло, вопило и визжало в безумном упоении, словно наконец-то свершилось нечто, ожидаемое столь давно, что об этом уже почти все забыли…

Жрецы хором затянули что-то протяжно-заунывное, раскачиваясь, как в трансе; ничего не понимавший в происходящем киммериец уже шагнул вперед, чтобы разом покончить с этими безумцами – однако мир вокруг него в этот миг начал стремительно меняться. Дневной свет померк; со всех сторон, нарастая, надвигался низкий громовой рык, а затем Конану показалось, что земля под ослепительно-белым Камнем Судеб разверзлась и они все летят вниз, в неведомые бездны; вверх взметнулись серые каменные стены, сложенные из громадных необработанных блоков, очень напоминавшие внутренности того Храма, куда они с командой попали вчера и отыскали скрытую под алтарем сокровищницу.

А потом внезапно грянул тяжкий, сотрясший все вокруг удар; даже Конан не смог удержаться на ногах, распластавшись на горячей поверхности Камня.

Теперь они вроде бы стояли прочно; однако оказалось, что Конан остался в полном одиночестве – и коленопреклоненные жрецы, и уже приготовленный к закланию пират исчезли. Киммерийца на краткое время окружила непроглядная тьма – а затем ее внезапно прорезали колючие лучи бледно-розового цвета. Конан невольно повернул голову – среди тьмы горела бледная светящаяся розовым арка, из-под которой одна за другой появлялись какие-то призрачные фигуры – люди, великаны, карлики, крылатые львы, чудища с головой орла и туловищем пантеры, с широкими коричневыми крыльями; громадные змеи, свившиеся в клубок, и притом ловко сжимающие петлями своего тела длинные мечи и копья с кроваво-красными пылающими наконечниками… И все они шли мимо полыхающего камня, словно мимо путеводного маяка, делая все, как один, поворот возле него и направляясь куда-то вверх…

Шествие продолжалось довольно долго: не меньше пяти десятков причудливых созданий миновало замершего киммерийца: и было не понять – видит ли он перед собой созданий из плоти и крови, или же странных духов, а, быть может, все это ему и вовсе снится?! Камень, казалось, плавает в черном океане пустоты; лестница исчезла вместе со жрецами.

Киммериец с яростью ударил себя кулаком по колену. Чародейство! И он снова угодил в хитроумно расставленную ловушку! Проклятье, теперь-то ясно, почему эти коричневые твари беспрепятственно дали ему добраться до зачарованного камня! Ясно, почему никто не смел заступить ему путь, пока он не оказался на месте! Им нужна была его, Конана, кровь.

Верно, только она могла разомкнуть некую волшебную цепь, высвободить из заточения давным-давно лежавшие скованными силы… И затем – двинуть их… куда? К какой цели?

Киммериец не мог, разумеется, объяснить, каким был – в деталях механизм свершившегося волшебства, почему именно его кровь нужна была Камню Судеб – да теперь это, в сущности, было уже совершенно неважно. Он провалился в какие-то неведомые преисподние… и все же надежда еще не покинула его.

Киммерийцы с молоком матери впитывают умение карабкаться по отвесным скалам и спускаться по гладким кручам, где даже изощренный глаз не сможет найти за что уцепиться: за годы эта способность Конана не притупилась. И, хотя пальцы лишились части их былой силы и ловкости, он без особых трудностей спустился по отвесному боку камня… и нога его провалилась в пустоту. Камень словно плавал в воздухе, поддерживаемый невидимыми колдовскими нитями; дороги с зачарованного острова не было.

Конан подобрал валявшийся на поверхности Камня небольшой осколок обсидианового клинка, швырнул его вниз – и так и не дождался звука падения. То ли пропасть внизу и вправду оказалась бездонной, то ли волшебство лишило его слух остроты; но, так или иначе, прыжок наугад в чернильную темноту мог означать быструю смерть.

И все же иного выхода у Конана не оставалось. Либо он прыгнет… либо останется ждать на этом камне – чего?

Киммерийцем овладело отчаяние. Это, как он считал, постыдное и недостойное мужчины чувство накатывало на него лишь считанные разы за всю его долгую жизнь; и никогда еще оно не было столь черным и доводящим до безумия, как в те часы. Из любой земной темницы, даже самой глубокой и тщательно охраняемой, он сумел бы выбраться; но бежать отсюда?!

– Кром, о Кром, помоги мне, – прошептал киммериец, прижимаясь пылающим лбом к холодной поверхности коварного камня. – Кром, могучий Кром, если мой черед настал – не дай мне сгинуть столь бесславной и позорной смертью!

Безумием было ждать ответа, однако киммериец внезапно приподнял голову – ему почудились легкие, негромкие шаги в окружающем мраке.

Бледно-розовые врата тем временем угасли; камень окружала сплошная завеса непроглядной темноты. Конан знал – там нет ничего, кроме Тьмы и Пустоты; однако он не мог ошибиться – кто-то быстро и уверенно шел к камню.

И потому он даже не удивился, когда на краю белоснежной глыбы появилась высокая фигура, облаченная в грубошерстяной плащ – точь-в-точь такой же, что носил в свое время подростком и сам Конан; плащ, который умели ткать только женщины горных киммерийских кланов.

Пришелец был высок, мощен телом, широкоплеч, черноус; из-под высокого шлема на плечи ниспадали прямые, черные волосы, длинные пушистые усы спускались почти до груди; а под самым обрезом стального шишака на замершего Конана смотрели ярко-синие глубоко посаженные глаза. Могучие руки сжимали толстую окованную железом рукоять боевого киммерийского топора, украшенного благородными зазубринами – памятью о бессчетных и тяжелых схватках; на ногах надеты были простые кожаные сандалии.

– Твой призыв услышан, Конан из Киммерии, – голосом, глубоким и звучным, словно эхо в горном ущелье, пророкотал пришелец. – Твой отец, владыка племен Киммерии, кого ты именуешь Кромом, доволен самым лучшим из своих сыновей. Я послан от него к тебе. Встань же, тебе не пристало слушать чью бы то ни было речь, валяясь на брюхе!

Конан поднялся, с трудом веря своим глазам и ушам. Перед ним стоял воин, в котором не было ничего потустороннего или призрачного; однако же от него исходила такая сила, что без боя заставила бы согнуться перед ним самых лучших земных воителей. Синие глаза смотрели требовательно и грозно; да, это был сам воинственный дух неукротимой страны, так и не покорившейся никому из многочисленных захватчиков.

– Я слушаю тебя, посланец моего повелителя!

– Ты слишком долго прожил на раболепствующем перед своими богами бессильном юге, – неодобрительно покачал головой пришелец. – Кром не повелитель ни тебе, ни мне. Он наш отец. Мы – его сыновья и наши деяния приносят ему те же радость или горе, что и дела смертных сыновей смертному отцу. Кром прислал меня к тебе с такими словами:

“Славный путь прошел ты, о Конан, и не ведал на нем поражений от вражьего оружия. И досада, и позор, и поношение выпадут мне, если потерпишь ты поражение на сей раз. И потому я, ваш отец, предлагаю тебе такой выбор или ты останешься здесь, на чародейском камне, напоенном чарами злобных и лживых древних божеств, чьи силы неясны и неподвластны мне – либо я дам тебе шанс освободить твоих людей, но взамен этого ты, одержав победу, должен будешь прийти ко мне – навсегда. Ибо давно уже готово у меня почетное, предназначенное тебе место – по правую руку от моего трона, в зале, где собираются славные мужи Киммерии, покрывшие себя славой в разные годы и в разных битвах. Согласен ли ты встретить конец, достойный мужчины?!”

– Таковы были слова нашего Отца, Конан из Киммерии. Теперь решать предстоит тебе, – закончив свою речь, странный пришелец умолк; глубокая и мертвенная тишина затопила темное иномирье. Посланец Крома молча ждал.

– Я не торгуюсь, – хрипло промолвил Конан. – Великий Кром, наш Отец, дал мне счастье умереть так, как и должно мужчине. Я принимаю его второе предложение!

– Я и не ждал другого, – в голосе посланца слышались разом и торжество, и гордость. – Я знал, что ты не бросишь своих людей. Что ж, киммериец, готовься к своему последнему бою!

– Я готов, – спокойно ответил Конан. – Но позволь же и мне спросить: ведомо ли тебе, что произошло здесь? Что вообще произошло с нами, как мы очутились здесь?

– Как вы попали в это недоброе место – мне неведомо, – ответил посланец, совсем по-человечески подкручивая ус. – Знаю лишь, что эти владения очень-очень древнего народа, иной, чем мы, люди, расы. Они поклонялись странным богам… которые ныне дремлют где-то в безвестных провалах пространств и времен. Когда-то здешние хозяева держали в рабстве лемурийцев, потом те восстали и перебили былых хозяев. Большая часть уцелевших от мести ушла на запад – но некоторые, наиболее приверженные былой вере, остались здесь и блюдут первозданную чистоту расы. Их чародейство пока еще весьма сильно; но для того, чтобы вдохнуть новую силу в своих богов, им нужна горячая кровь жертв, а прежде всего – твоя кровь, о Конан из Киммерии. Ты отмечен особым благорасположением небожителей: если бы не ты, им не удалось бы справиться с ужасным исчадием мрака, вечноголодным Хотли. Только твоя кровь, капнувшая на камень Судеб, могла открыть дорогу в наш мир мрачным богам пленившего твоих людей народа. Ты, наверное, видел розовую арку, пока находился здесь? Это были Врата в их потайное обиталище. Ныне они широко распахнуты: сила Камня Судеб дает им возможность проникнуть в привычные нам с тобой земли. А после того, как вокруг алтаря соберутся все вышедшие из небытия старые боги – вокруг того самого небольшого жертвенника, под которым была запрятана хитроумная приманка – сокровищница и потайной ход-ловушка, боги станут сильны. Именно там – главная святыня этого народа, что происходит от расы более древней, нежели человеческая. Именно там должно совершиться жертвоприношение твоего отряда, Конан из Киммерии, после чего старые боги обретут немалые силы – и даже смогут угрожать тем, кто ныне владеет небесными чертогами – Асуре, Митре и даже нашему Отцу, великому Крому.

– Но почему же, если моя кровь так важна для них, они не пытались попросту схватить меня и перерезать мне глотку на этом их Камне Судеб?! Они ведь не мешали мне ни в чем!

– Да, и в этом-то и скрыта главная хитрость чародейства Камня Судеб. Только в том случае смог бы он открыть Розовые Врата, если бы на него пролилась кровь Конана из Киммерии, но – взошедшего на алтарь добровольно. Притащи они тебя туда связанным и выпусти после этого хоть всю твою кровь ничего бы не случилось. Они страшно рисковали, конечно же; но пока что их расчеты оправдываются.

– Так вот оно в чем дело! – хлопнул себя по лбу киммериец. – А я-то ломал голову, отчего это они так передо мной расступаются?! Но все-таки отчего это так: я – да и взойти добровольно?

– Сии высокие материи мне неведомы, – признался черноусый посланец. Силы, сотворившие Камень Судеб в невообразимо далеких веках, в затерянных безднах времени, для чего-то поставили такое условие. Впрочем, так ли это важно теперь? То, что свершилось – свершилось; надо смотреть вперед, а не оглядываться назад!

– Ты прав, о посланец Крома, – ответил киммериец. – Я готов последовать за тобой. И если мне суждено пасть – что ж, постараюсь захватить с собой побольше этих коричневых бестий и их бесноватых божков!

Глаза Конана вновь горели былым бойцовским огнем; рука крепко сжимала железную рукоять меча, словно он боялся, что в последнюю минуту оружие откажется повиноваться ему, убоявшись божественной силы его противников…

– Не горячись, – остерегающе вытянул руку посланец Крома. – Бой будет нелегким. Подступы к Храму и алтарю стерегут могущественные силы, получившие свободу благодаря твоей капле крови, пролитой на Камне Судеб. В одиночку тебе с ними не справиться. Твой меч – обычный меч из выкованной человеческими руками стали. Тебе нужны надежные спутники – так решил Кром, наш Отец. На этот день мне дарована большая власть – и я вызову из-за грани Серых Земель, из страны непобедимой смерти тех, кто сможет помочь тебе твоих друзей, надежных и бесстрашных воинов. Соединив ваши силы, вы сможете сразиться и с облеченными в плоть, и с бестелесными противниками.

– Ты хочешь… вызвать в наш мир мертвых?! – Конану стало не по себе.

– Конечно. А почему же нет? Все они были благородными воителями; исполнив возложенное на них, они смогут оказаться в более благоприятных областях посмертия…

– А что, бывает разное? – не удержался от вопроса Конан.

– Бывает, – с самым серьезным видом кивнул головой посланец. – Но наша с тобой речь сейчас не об этом. Вспомни, кого бы ты хотел видеть сейчас рядом с собой! Сосредоточься, думай о них – этим ты поможешь мне разорвать тенета их темниц.

Конан медленно закрыл глаза. Память услужливо воскресила перед его мысленным взором длинную галерею лиц. Здесь были и живые и мертвые. Троцеро, Просперо, Паллантид, командир “черных драконов”… чернокожий великан Юма, одноглазый Ордо… отважный Бальтус с верным псом Рубакой…” Но остальные… остальные… стоп, они-то почти все наверняка живы!

Только теперь киммериец внезапно понял, что ему некого позвать на помощь. Лишь двое – Троцеро и Бальтус. Остальные были либо отборными негодяями, но зато мертвыми, другие – прекрасными и преданными Конану людьми – но живыми.

– Ты готов? – возвысил голос посланник Крома. “Еще нет!” – хотелось выкрикнуть Конану; однако его губы внезапно отказались повиноваться и с них невесть отчего сорвалось: да.

Посланец молча кивнул и, прежде чем Конан успел остановить его, вскинул правую руку с зажатым в ней топором.

– Великий Кром, бог воинов и мужей, пришло время открыть наши ворота!

С лезвия топора вниз потекли бесчисленные серебристые струйки, тонкие, словно паутина. Их становилось все больше и больше, их концы уже начинали свешиваться с Камня, опускаясь вниз, в бездонный и таинственный провал.

Конану показалось, что посланец Крома выглядит несколько удивленным; похоже было, что он ожидал чего-то совершенно иного. Тем не менее, топор его поднялся вновь; полились ритмические созвучия непонятных заклинаний.

Конан не понимал ни слова в странной речи, однако в сознании независимо от его собственной воли стали возникать причудливые видения: смутные фигуры в роскошных доспехах поднимались с разубранных лож, отбрасывая в сторону окутывавшие их серо-жемчужные покровы. Мускулистые руки тянулись к сложенному возле изголовий узорчатому оружию; надевались высокие, украшенные пышными плюмажами шлемы. Однако лица их оставались скрыты густыми тенями.

Глаза Конана открылись точно сами собой. Видения исчезли без следа; а в окружавшей Камень Судеб тьме вновь возникли ворота, только на сей раз не бледно-розовые, а ярко-алые, словно только что пролитая кровь. Дорожка из багряных плит протянулась прямо от распахнутых среди мрака ворот до края Камня; и по ней одна за другой двигались бледные, закутанные в плащи из серого сумрака тени.

– Что это?! – вдруг услыхал киммериец потрясенный шепот посланца.

Невольно Конан поднял голову и вгляделся попристальнее; и тут он увидел, что по призрачной дорожке к нему неспешно шествуют женщины. Его женщины. Каждую из них он знал; с каждой были связаны до сих пор бередящие душу воспоминания. Но, во имя Крома, откуда они взялись здесь?!

Впереди всех грациозным, полным истинно королевского достоинства шагом шла великолепная Белит, Королева Черного Побережья, как ее называли порой среди бархарских пиратов. За ней – полногрудая, рыжеволосая Карела. Рыжий Ястреб кезанкийских степей. Следом – Испарана Замбулийская, гордо несшая потрясающую гриву иссиня-черных волос. Четвертой была Раина, Раина Смертоносная, столь же опасная в бою, сколь и неотразимая. И, наконец, шествие замыкала Валерия, погибшая от ядовитой стрелы Тулса Дуума.

– Кром! – прошептал Конан. Никогда, даже в самом страшном сне, не мог он представить себе, что случится, если эти пятеро соберутся вместе! С разных краев хайборийских земель они мелькнули стремительными искрами в жизни Конана – и кто погиб, как Белит, кто исчез; больше он никогда не слышал ничего о них.

Значит, все они мертвы… и, судя по их виду, они погибли молодыми. Белит и Валерия расстались с жизнью на руках у Конана; о судьбе же остальных он не знал.

Фигуры приближались. Женщины шли, словно сомнамбулы, ничего не замечая вокруг себя; тела их были полупрозрачны, однако с каждым шагом эта призрачность становилась все менее и менее заметной; шествующие духи на глазах одевались плотью. Каждая из появившихся одета была по-своему: на Белит лишь узкая набедренная повязка, в руке – длинный изогнутый меч; рыжая Карела, напротив, была облечена в полный доспех – кольчуга, шлем, поручни, поножи и верная кривая сабля, памятная Конану еще по походу к замку Аманара. Испарана, казалось, только что сошла с пиршественного ложа – на ней были роскошные, шитые золотом и жемчугом просторные темно-малиновые одежды; однако руки сжимали верный симитар. Раина, сероглазая, в коричневой простой тунике из тонкой шерсти, на первый взгляд казалась безоружной, но Конан хорошо помнил ее скрытые смертоносные кинжалы.

Последней шла Валерия, и она была попросту нага; в опущенной правой руке висела короткая и шипастая боевая цепь – оружие, которого он раньше у нее ни когда не видел.

– Что это, во имя Крома! – с гневным удивлением воскликнул вдруг посланец. Он с недоумением глядел на странную процессию; вид у него был при этом крайне растерянный. – Что случилось, хотел бы я знать?

– Пошло не так, как надо? – осведомился Конан; он уже взирал на процессию с видом приговоренного к смерти фаталиста, смирившегося со своей судьбой. С таким отрядом много не навоюешь.

– Не так, не так, клянусь Рукой Эрлика! – брови посланца гневно сошлись. – Не тех, вовсе не тех вызывали мои заклятия: и совершенно не подобной должна была явиться к тебе помощь! Ты знаешь их, Конан?

– Знаю, – кивнул головой киммериец, скрещивая руки на груди. – Я любил их всех… в разные годы и в разных странах. Они никогда не знали друг о друге. Они никогда не встречались. И я не знаю, что станет с ними теперь, когда они все сойдутся лицом к лицу!

Внешне Конан казался совершенно спокойным, однако кто из мужчин может сохранить подобное спокойствие, увидав идущей навстречу свою первую любовь, женщину, чьи огненные ласки он не смог забыть до конца своих дней, он, обнимавший после нее десятки и сотни красавиц? Ведь это была Белит! А разве хуже нее Карела, отчаянный Рыжий Ястреб, готовая убить и его и себя, лишь бы он не достался сопернице? Или Испарана? Или Раина? Или Валерия, с которой Конан вдвоем укрывался на скале от своры троллей?

Сердце Конана билось часто и сильно, едва не выпрыгивая из груди; и с невольной горечью он подумал о собственной седине, так не вяжущейся с роскошными кудрями его воскресших былых возлюбленных.

– Но я же звал совсем не их! – продолжал упрямо повторять посланец Крома. – Откуда они здесь взялись? Чье это злое чародейство, помоги мне Кром?!

Белит первой дошла до края Камня Судеб. И, верно, в тот же момент у нее открылись глаза или с них спала некая пелена – она увидела Конана.

– Всемогущие боги, это ты! – прошептала она, глядя на киммерийца в упор постепенно расширяющимися глазами. – Что с нами случилось? Где мы?..

– Клянусь грудями Дэркето! – послышался возглас Карелы, прежде чем Конан успел ответить Белит, – Конан!

Белит обернулась стремительно, точно пантера, заслышавшая шорох оленя в чаще.

– А это что еще такое? – прошипела она и голос ее не предвещал Рыжему Ястребу ничего хорошего. – Что это тебе от него потребовалось?!

Карела тотчас же показала когти.

– Ах ты, драная помоечная кошка, не вздумай тянуть к нему свои грязные лапы! – взвизгнула она, без долгих колебаний хватаясь за меч. – Защищайся, не то я сейчас малость подпорчу твое драгоценное личико!

Белит не успела ответить; Испарана, Раина и Валерия тоже оказались на Камне; раздался целый хор охов, ахов, вздохов и восклицаний.

– Конан! Конан! Конан! – неслось на разные лады со всех сторон. Казалось, что посланца Крома вообще никто не заметил.

– Тихо все! – внезапно взревел тот, высоко вскидывая свой боевой топор. – Во имя могучего Крома, пославшего меня сюда – что все это значит?! Вы, вышедшие из Серых Стран Смерти – как смогли вы оказаться здесь?! Мои заклятия призывали совсем не вас – и, вдобавок, не облеченных в тела!

– Тебе что, не нравится та плоть, в которую я, как ты выразился, облечена? – гордо подбоченясь, с презрением бросила посланцу бога Белит.

Сейчас она и вправду была чудо как хороша. Каждый изгиб ее молодого тела дышал силой и неистовой чувственностью. Кончики высоко поднятых упругих грудей были направлены на посланца, словно острия копий; крутое бедро соблазнительно выгнуто, полные губы полуоткрыты и чуть высунутый язычок медленно прохаживается то вправо, то влево, лишний раз облизывая ослепительно белые зеркальца безупречных зубов. Она вроде бы позабыла даже о ссоре с Карелой.

И тут оказалось, что и посланцы богов, давно ушедшие из мира смертных в высокие подзвездные чертоги, несмотря ни на что, сохраняют память о своем земном бытие. Бледные щеки посланца залила густая краска, словно был он робким пятнадцатилетним юношей, впервые оказавшимся у постели многоопытной куртизанки…

Остальные женщины на мгновение затихли, напряженно наблюдая за этим словесным поединком.

– Никто и не говорит, что тело твое плохо, о добыча Серой страны, жестче, чем следовало бы, отрезал посланец, словно устыдившись своего смущения и теперь пытаясь скрыть его за показной грубостью. – Суть в том, что вы не сможете помочь киммерийцу Конану в день его последнего боя так, как смогли бы те, кого я вызывал вместо вас!

– Это кто ж такие? – насмешливо поинтересовалась Испарана.

– Его друзья, – ответил посланец. – Его друзья, ныне волею могучего Крома ставшие духами и могущие теперь сразиться не только с противниками из плоти и крови, но и с бестелесными!

– Мы справимся не хуже! – вспыхнула Карела.

– Что нам теперь какие-то демоны! – вторила ей Валерия.

– Мы мертвы – так чего нам бояться? – подала голос и молчавшая Раина.

– Я могу сражаться куда лучше каких-то там духов! – гордо бросила Испарана. – И, хотя этот обманщик и похотливый воришка не заслуживает моей благосклонности…

– Как ты, тварь, назвала его?!! – разом вскричали все остальные женщины, явно намереваясь вцепиться Испаране в волосы.

– Как же мне называть его? Он был моим любовником!

– Но и моим! И моим тоже! – раздалось со всех сторон.

После этого речи вернувшихся из небытия подруг Конана стали окончательно неразборчивы для мужского уха. Все потонуло в негодующих воплях, взвизгиваниях и взаимных оскорблениях. Выглядело это так, словно все они уже не один год знали друг друга и киммериец изменял каждой из них с другими, причем на глазах у остальных. Они оказались подозрительно хорошо осведомлены обо всех обстоятельствах знакомства Конана с каждой из них; однако каждая полагала, что при всем при этом киммериец близок был только с ней одной…

– Да тихо вы, наконец! – прикрикнул Конан на свой необыкновенный отряд. – Неужто вы не понимаете, что случилось?! Вы же вышли из врат самой Смерти! Разве не ясна вам воля Богов? Мы должны сразиться с тварями из неведомых преисподних, помоги нам в этом Кром! Тогда мои люди останутся целы и смогут уплыть – я правильно понял твои условия? – повернулся к посланцу Конан.

– Воистину правильно, – ответил тот с легким поклоном. – Все доверившиеся тебе будут спасены и – наш Отец поклялся в этом! – смогут отыскать дорогу домой. Что же до вас, – обратился он к чуть присмиревшим женщинам, – то, верно, я могу предложить вам то же, что и тем духам, что должны были явиться на мой зов – возвращение обратно на землю. Возвращение не бесплотными тенями, но живыми, воскресшими, облеченными в плоть! Думаю, вы не станете отказываться?!

– Нет! – единодушно воскликнули воительницы. Это “нет” звучало более чем убедительно.

– Тогда – следуйте за мной! Нам предстоит нелегкое дело; я смогу помочь вам, но лишь советом. Таковы ограничения, наложенные на меня нашим Отцом.

– Хороший совет в нужный момент – тоже немало, – проворчала Испарана.

– Ладно, идем, – скомандовала Белит, и остальные тотчас же ощетинились.

– Что это ты здесь распоряжаешься?! Здесь тебе не твоя пиратская лохань! Если ты навела чары на Конана и ухитрилась переспать с ним, это еще не значит… – раздалось со всех сторон.

Белит зашипела, словно рассерженная кошка; ее острые коготки уже потянулись к щеке Испараны; лишь звонкий удар боевого топора о камень остановил ссору. Удар этот прогремел, словно могучий боевой колокол; камень отозвался долгим и переливчатым звуком, тьму на миг озарила серебристая вспышка.

– Если будете браниться – отправитесь обратно в Серые Области, и второго шанса выбраться оттуда у вас уже не будет! – прогремел посланец. Вы сможете победить, только действуя заодно, как пальцы одной руки! Понятно?!

Воительницы обменялись разъяренными взорами, однако спорить с посланцем Крома не стали – все же чуть-чуть присмирели.

– Ты поведешь нас? – Конан поудобнее перехватил меч.

– Да. Почти до самой двери Жертвенного Чертога. Дальше мне дороги нет, вам придется пробиваться самим. Ну, все, больше времени на разговоры у нас не осталось. Идем!

Посланец Крома уверенно и бестрепетно шагнул с края Камня Судеб прямо в непроглядную черноту; под его ногами тотчас же вспыхнуло нечто вроде серебристой дорожки, плавно перешедшей в ведущую наверх лестницу.

– Тебе идти впереди, – посторонился посланец, пропуская киммерийца.

За место поближе к спине Конана среди воительниц сразу же разгорелся спор; рукопашную удалось остановить только в самый последний момент.

Ступени, ступени, ступени… Десятки, сотни, тысячи. Подъем казался бесконечным; когда-то железные мышцы ног киммерийца начали сдавать.

А потом впереди как-то неожиданно вдруг забрезжил слабый свет; и Конан услыхал голос посланца:

– Мы в подземельях храма. Впереди уже повсюду на постах слуги изгнанных богов; готовьтесь к бою!

Киммериец обвел взором свой небольшой отряд. Белит пренебрежительно улыбалась, поигрывая своим длинным изогнутым мечом; Карела, похоже, даже не думала о предстоящей схватке – она лишь метала на предводительницу корсаров испепеляющие взоры да тискала эфес своего клинка. Раина и Испарана, как самые опытные, были серьезны; Валерия же, похоже, до сих пор не верила в то, что все это происходит на самом деле.

– Где они стоят? Какое там оружие? Как они сражаются? – быстро и отрывисто по давней королевской привычке спросил киммериец; он вновь чувствовал себя в роскошном шатре повелителя Аквилонии, расставляющим полки для завтрашнего жаркого боя; и, хотя все его воинство состояло лишь из пяти женщин, это ничего не меняло.

– Первыми вам встретятся не самые сильные, – прозвучал ответ. – Хотя вид у них и грозный, и мечи растут прямо из плоти – они так же не любят стали ваших клинков, – он сделал кивок в сторону спутниц Конана, – как и смертные противники. А вот твой клинок, брат Конан, тут вряд ли поможет. Тебе придется голыми руками выломать один из вражеских мечей из кости какого-нибудь демона, прежде чем ты сможешь на равных биться с ними.

Киммериец со злостью сплюнул.

– Хочешь, возьми мой меч, – тотчас же подскочила Карела.

– Да нужен ему твой ржавый огрызок! – тотчас же вскинулась Белит.

– Хватит! – рявкнул киммериец. – Не буду я ни у кого ничего брать. Ничего, как-нибудь да выломаем. Они в чешуе, эти демоны, или как?

– Нет, без нее, – ответил посланец Крома. – Шкура у них не слишком жесткая, но вот силища… – он сокрушенно покачал головой. – Дело опасное, но иного выхода нет.

– Раз нет, значит, идем дальше, – пожал плечами Конан.

И они пошли. Прямо по серебристой лестнице, к светлому размытому пятну впереди; они шли, и Конан всем своим существом ощущал, как скапливается там, наверху, куда им предстояло пробиться силой, густая, подсердечная ненависть: неведомые враги явно чуяли их приближение.

– Приготовьтесь! – шепнул им посланец Крома, когда маленький отряд оказался подле самого размытого пятна света. Оно было очень странным, это пятно: посреди океана вечной тьмы дрожал и колебался, словно под неощутимым для смертных ветерком, тонкий светло-охристый лист – словно опавший с громадной липы, сотканный из сотен и сотен тысяч стеклянных, наполненных светом нитей. Причудливое, удивительное зрелище; но разглядывать его было некогда. Осторожно приблизившись, киммериец сжался в комок, поднял меч перед собой для защиты и, выставив плечо, словно намереваясь вышибить незримую преграду, бросился вперед.

Яркий слепящий свет хлынул со всех сторон, настолько яркий и настолько слепящий, что казался обжигающим. Несколько мгновений Конан ничего не видел вокруг себя и лишь по внезапно накатившейся откуда-то справа волне нестерпимой вони смог определить, откуда последует первая атака.

Глаза киммерийца еще не успели привыкнуть к непереносимому свету, а руки уже действовали: клинок описал защитный полукруг. Что-то со звоном столкнулось с мечом Конана и, судя по всему, было отброшено в сторону.

Только теперь он смог разжать плотно сомкнувшиеся веки.

Это походило скорее на колоссальный, оторванный от остальной плоти мира объем пространства: та же пещера, только вместо каменных сводов – куда более могучие и непреодолимые преграды. Там, наверху, клубились розовато-жемчужные облака; яркий же свет исходил из ослепительно-белых раскаленных шаров, свободно паривших тут и там. Под ногами, однако, оказались самые обычные каменные плиты – точь-в-точь такие же, как и в том храме забытого бога, где стоял небольшой каменный алтарь со следами жертвоприношений на гладкой поверхности…

Теперь Конан видел своего врага. Существо состояло, казалось, из одной только пары длиннейших многосуставчатых рук: на них вместо пальцев росли блестящие и длинные прямые клинки. Тело же являло собой комок зеленоватого мяса с тремя выкаченными красноватыми глазами на макушке; ростом это создание приходилось Конану лишь по пояс, зато руки поднимались над головой киммерийца на добрые три фута. Ног твари Конан разглядеть не смог.

На мгновение ему пришло в голову, что здешние окрестности что-то уж слишком сильно похожи на памятную игровую доску Богов, явленную ему в странном видении; однако в тот же момент противник Конана начал атаку и киммериец позабыл обо всем, кроме свиста и блеска клинков.

Непросто было отразить стремительный веер начищенной стали; меч Конана весь покрылся глубокими зазубринами, принимая на себя страшные удары, но все-таки выдержал. Улучив мгновение, киммериец ответил одним стремительным выпадом, лезвие его клинка распороло зеленую плоть чуть выше мечепальцевой кисти – однако противник даже не дернулся. На месте раны вспенилась дурно пахнущая алая пена… и спустя мгновение там виднелся лишь небольшой темно-зеленый рубец. Как и говорил посланник Крома, выкованная человеческими руками сталь была бессильна против пришедшего из неведомых глубин демона.

И все же он, демон, потерял несколько секунд, пока затягивал свою рану. В эти секунды его натиск все же несколько ослабел, чем и не преминул воспользоваться Конан.

Отбросив меч, киммериец с ревом бросился вперед, проскользнул под рухнувшими сверху растопыренными железными пальцами твари и, что есть мочи ударив ногой по левой лапе чудовища, обеими руками вцепился в кисть правой, что было сил выворачивая и выламывая сустав. Конан страшно рисковал; его защищали хорошие доспехи, но чудовище было наделено поистине страшной силой – его удар, даже не пробив кольчугу, наверняка переломал бы киммерийцу кости.

Однако удара не последовало. Растопыренные пальцы-клинки лишь косо скользнули по кольчатой рубахе Конана; красноватые глаза страшилища вылезли из орбит от боли – а спустя миг, поддаваясь сверхчеловеческому усилию Конана, сустав в твари стал медленно выворачиваться.

Натянулась и лопнула зеленоватая рыхлая кожа, не выдержав напряжения; что-то затрещало, жутковато захрустело, начали рваться мышечные волокна – а затем с коротким мокрым звуком, словно что-то влажное и мягкое со всего размаха швырнули о стенку, один из пальцев-мечей чудовища вырвался из сустава.

И в тот же миг тварь нанесла ответный удар – как будто терзавшая и парализовывавшая ее боль тотчас исчезла. Она ударила изо всех сил целой, здоровой пятерней, всеми нацеленными в спину киммерийца мечами, и все, что мог сделать Конан, это лишь чуть сдвинуться в сторону, уповая на помощь Крома да на свою удачу…

Но жестокий бог жесткой Киммерии редко снисходил до помощи кому-либо из своих сыновей; скорее киммерийцу просто повезло. Клинки демона заскрежетали, разрезая кольца железной рубахи, однако на теле киммерийца остались, по счастью, лишь не слишком глубокие порезы. Сила этого удара швырнула Конана на каменный пол и он едва успел, перекатившись через плечо, избегнуть еще одного удара, обрушившегося сверху.

Киммериец забыл обо всем, он не видел ворвавшихся следом за ним в зал его воительниц, не видел начавшейся жаркой схватки – он смотрел только на своего врага. Он должен был убить тварь своими собственными руками! Он не имел права ни на чью помощь, он, убивавший в своей жизни и людей, и демонов, и даже кое-кого из Богов…

Пусть бешено бьется сердце, с явной натугой гоня кровь по жилам; пусть не хватает воздуха, а грудь словно бы стягивают железные обручи удушья; пусть взоры затянуты багровым – но руки еще могут держать странный клинок, у которого вместо эфеса обломанная кость, окровавленная, с обрывками мяса и сухожилий – и значит, мы будем драться.

Коротко свистнув, серый меч наискось полоснул по незащищенной плоти чудовища; пузырясь и пенясь, на свободу с шипением вырвалась странная темно-зеленая кровь. Демон неожиданно тонко взвизгнул от боли, однако и не подумал отступить; искалеченная лапа чудовища бессильно повисла, но другой он орудовал вовсю, и Конану даже пришлось отступить на несколько шагов, кое-как отбиваясь неудобным, лишенным и намека на баланс мечом с осклизлой костью вместо рукояти.

И все же демон мало-помалу начинал слабеть. Он еще напирал, еще шел вперед – но оставляемая им полоса зеленой слизи становилась все шире. Киммериец отошел еще чуть назад и тут уже встал крепко.

Пять клинков плели ослепительную паутину у самого лица Конана. Требовалось все умение киммерийца, весь его звериный инстинкт боя и вся ненависть, чтобы выдержать эту атаку. Сталь звенела о сталь; на клинках одна за другой появлялись зазубрины. Наконец Конану удалось быстрым ударом отвести в сторону железную пятерню врага – и его собственный меч напрочь отсек искалеченную лапу, а затем киммериец, упав на одно колено, в длинном выпаде выбросил вперед правую руку, и темно-серое лезвие снесло макушку твари вместе с ее тремя глазами.

Испуская пузырящиеся струи зеленоватой крови, страшилище распростерлось на камнях; бессильные клинки-когти звучно ударились об пол.

Однако у Конана не было времени гордиться этой победой или хотя бы просто рассмотреть как следует свой необычный трофей. Вокруг кипел бой и киммериец мог бы поклясться, что это был один из самых невероятных боев, в котором ему довелось сражаться.

Слева и справа от него Белит, Карела, Ралина и Испарана звучно рубились с точно такими же демонами, как и только что сраженный Конаном. Валерия уже прикончила своего и теперь хладнокровно вытирала клинок, по самую рукоять покрытый отвратительной зеленой слизью.

– Пошли, поможем, – выдохнул Конан, обращаясь к ней.

– Этим шлюхам? – Валерия презрительно наморщила лоб. – Вот уж нет…

– Ну что за неразумная женщина! – гневно воскликнул державшийся в самом тылу посланец Крома. – Разве я не говорил тебе – мы победим, только если…

– Вот и иди помогай, что за моей-то спиной отсиживаешься, сказочками красивыми прикрываешься, кот усатый? – невозмутимо отпарировала пиратка.

Конан, конечно, не оставил бы это так просто, но тут клинок одного из демонов задел плечо Карелы и та застонала, пошатнувшись и зажимая покрывшееся кровью плечо. Киммериец рванулся на выручку бездумно, не рассуждая – и только потом сообразил, что неведомые Боги и впрямь облекли его былых подруг самой настоящей плотью…

Железные пальцы противника Карелы со всего размаха врезались в каменную плиту, высекая снопы искр. Рыжий Ястреб успела перекатиться через здоровое плечо; а в следующий миг удар Конана перерубил одну из лап чудовища; корчась и подергиваясь, отсеченный обрубок задергался на полу, точно раздавленный скорпион.

А спустя еще мгновение что-то внезапно лязгнуло уже над самым ухом киммерийца, слева от него; это меч Валерии отразил быструю атаку другого демона, отбросившего на несколько футов от себя Белит…

Тем временем Ралина тоже покончила со своим противником – и, вместо того, чтобы помочь Испаране или Белит, тотчас же кинулась прикрывать Конана справа, так что киммериец теперь оказался окружен со всех сторон надежной стражей: каждая из его подруг, похоже, решила во что бы то ни стало держаться поближе к предмету своих воздыханий, цинично предоставив менее удачливым спутницам самим разбираться с врагом.

– Проклятье, вы будете сражаться или нет?! – загремел киммериец. Раина, возьми этого! Валерия – левого! Надо покончить с ними, иначе мы опоздаем, проклятье на ваши головы!

Это возымело действие. Вдвоем Валерия и Белит довольно быстро разделались со своим демоном, попросту поотрубав ему лапы и потом хладнокровно добив; Испарана и Раина напали на противостоявшего им с двух сторон, и два кинжала бывшей телохранительницы волшебницы Иллианы вонзились в глаза чудовищу, после чего то в корчах забилось на полу и тотчас было приколото хладнокровной замбулийкой…

Бой был выигран. Четыре демона полегло; два бежали, и жемчужно-розовый туман быстро поглотил их.

Женщины сбились в кучу вокруг киммерийца. Все тяжело дышали, почти у каждой появились мелкие, неглубокие порезы и царапины; более серьезно ранена была Карела, однако, зажимая рану ладонью, она категорически отказалась остаться в задних рядах. Помог и посланец Крома. Со словами: “Ну, это-то мне не запрещено!”, он проделал несколько пассов ладонями, поколдовал над окровавленным плечом – и Рыжий Ястреб вновь смогла двигать рукой. Хотя резаная рана имела весьма и весьма зловещий вид, Кареле она больше не мешала. Правда, посланец после этого стал как будто бы чуть бледнее и вроде бы даже прозрачнее, но Конан в тот момент не придал этому значения.

Маленький отряд вновь двинулся куда-то в неизвестность сквозь странный розовый туман; посланец Крома указывал направление. Конан же, когда схлынула горячка боя, все больше и больше убеждался в том, что это место как две капли воды смахивает на то, что он видел в видении, где забавлялись непонятной игрой странные, Нездешние Боги…

– Первый барьер мы одолели, – сообщил их провожатый. – Теперь лестница наверх, точнее – пандус. Дальше уже сложнее…

– А почему пандус, а не ступени? – перебил его Конан.

– Да потому что змеям так удобнее ползать, – с некоторым удивлением ответил посланец. – Разве ты не знаешь? Тут ведь правят змеи…

– Это что еще такое? – изумился Конан. – Люди-змеи? Так ведь мы вроде бы покончили с ними в Замке Черепа…

– С теми, кто ушел из родных мест, спасаясь от мести короля Кулла, положившего начало освобождению людского рода от тирании этих тварей – да. А это те, кто никогда никуда не уходил. Тонули и воздвигались континенты, сменяли друг друга дочеловеческие расы, а они ухитрялись выживать, правда, с годами все больше и больше утрачивая сходство с людьми… Впрочем, обо всем этом мы поговорим позже, а сейчас внимание – вон, впереди – вход на пандус!

– А что там? – осведомилась Испарана.

– Там? Твари несколько посильнее и похитрее тех, с которыми вы справились. Уже не демоны, но еще и не сами Забытые Боги. Их ближайшие подручные. Если сломим их – то окажемся у алтаря. Перевидаемся с самими Богами…

– Ты-то сзади останешься, а “перевидываться”-то нам придется! буркнула Карела. – И чем они сражаются?

– Да обычно они молнии предпочитают, – в тон ей ответил посланец. Зазеваешься – спалят со всеми потрохами.

– Ну а хоть на что они похожи? – не унималась Рыжий Ястреб.

– Боги имеют тот вид, какой им благоугодно будет принять, – с некоторой торжественностью объявил посланец Крома. – Я не знаю заранее, в каком они являются обличьи.

– Очень мило! – фыркнула Карела.

Она явно собиралась отпустить какую-то колкость, но тут они добрались до входа на пандус, и Конан поднял руку, призывая к молчанию.

Маленький отряд остановился. Перед ним раскрылась высокая арка входа; широкий проход залит был приятным молочно-белым светом. Где-то под потолком неспешно перетекали, свиваясь и вновь развиваясь, смутные зеленые нити причудливых, невесть кем отбрасываемых теней. Путь был открыт; но киммериец отчего-то медлил, не спеша двигаться дальше. Обострившиеся чувства, древние и тайные таланты его племени, подсказывали, что впереди затаился невидимый пока враг, который, однако, уже давно сумел учуять их самих и теперь предвкушал сытную трапезу.

А потом Конану на миг показалось, что в волнах легкого, почти прозрачного тумана он видит громадное игровое поле богов и чью-то исполинскую руку, неспешно перемещающую с места на место темные, неразличимые в деталях фигурки… но видение это длилось секунду, не более. Киммериец встряхнул головой, отгоняя нахлынувшее оцепенение – и шагнул вперед, знаком приказав остальным стоять, где стояли.

– Я выманю его на себя, – бросил киммериец, не оборачиваясь. Белит и Карела дернулись было последовать за ним, и воительниц заставили остаться на месте лишь жесткие пальцы посланца Крома, ухватившие их за локти.

Конан медленно крался вдоль плавно уходящего вверх тоннеля. Гладкий пол постепенно повышался; стены по-прежнему скрывал туман, это все меньше и меньше нравилось киммерийцу. Стены как будто бы расходились все дальше, широкий проход превращался в бесконечный зал – а опасность, сперва таившаяся где-то впереди, теперь ощущалась вроде бы по правую руку; мышцы Конана непроизвольно напряглись, готовые в любой момент сорвать тело с места одним решительным броском – и это спасло ему жизнь.

Зверь прыгнул внезапно. Призрачную завесу тумана разорвало мощное львиное тело с гордой орлиной головой и широкими, лоснящимися крыльями. Грифон пронесся над головой киммерийца и мягко опустился на все четыре лапы у него за спиной. Киммериец уже замахнулся было своим необычным мечом, выломанным из лапы поверженного демона, но тут золотистый зверь обратился к нему на чистом хайборийском языке; в алых глазах плясали бесчисленные, крохотные оранжевые искорки.

– Прими мой совет, брат, – поворачивай обратно. Не связывайся с этой безумной игрой; если хочешь, попытаемся вырваться из нее вместе. Я ведь тоже пленник, как и ты. Спорить с Богами бессмысленно; но, чем дольше ты выполняешь их волю, тем труднее отвергнуть их следующее приказание. Я пытаюсь.

Грифон чуть склонил на бок гордую голову, пристально глядя на киммерийца не по-звериному разумными глазами.

– О какой игре ты говоришь? – вырвалось у Конана.

– Как? Ты, Смертный, участвуешь в великой Игре и даже не подозреваешь о ее существовании? – искренне удивился грифон. – Впрочем, что я, ведь вы, Люди, все поголовно такие. Увы, у нас нет времени, а то я мог бы многое порассказать тебе. Лучше бы тебе поверить мне на слово. Итак?

– Там, на жертвеннике – мои люди, – ткнул пальцем вперед Конан. – Я не оставлю их.

– Это западня, – быстро ответил грифон. – Когда ты шел сюда – разве ты не ощущал опасности? Ты решил, что угроза исходит от меня; но это не так. Твои люди – это просто приманка, на которую пытаются поймать тебя, именно тебя и никого другого. Высоким Богам прекрасно известно о твоих приключениях, в том числе и о последнем, на островах, называемых тобою Антилией. Они не стали утруждать себя новыми выдумками, попросту взяли тот же самый случай… – внезапно он осекся. – Все, время вышло! Решай, ты со мной, или?..

– Я иду за своими, – медленно ответил киммериец, чувствуя, что это говорящее, точно ритор, чудовище кое в чем право. – Но, быть может, ты присоединишься ко мне?

– Я? – удивился грифон. – К тебе?

Судя по всему, эта несложная мысль не приходила ему в голову; однако обдумать ее как следует он уже не успел. Жемчужный туман, доселе мирно стлавшийся по стенам, внезапно ринулся на грифона со всех сторон. Мгновенно свившиеся серые пушистые веревки оплели огромные крылья; тугие петли стянули мощные лапы со смертоносными когтями. Из горла существа вырвался сдавленный, предсмертный хрип; и прежде, чем Конан подоспел ему на помощь, бьющийся в путах грифон оказался поглощен разошедшимися на миг и вновь сомкнувшимися над ним каменными плитами. Спустя мгновение уже ничто не напоминало о разыгравшейся только что сцене.

Конан невольно потянулся утереть пот со лба – и очнулся лишь когда ладонь вместо разгоряченной кожи коснулась тепловатой стали высокого шлема.

Опасности он больше не чувствовал. То, что таилось у него на пути, скрылось куда-то, верно, спугнутое грифоном; не было смысла торчать и топтаться на одном месте, и Конан скомандовал своему отряду двигаться дальше.

– Что здесь было? Кто с тобой говорил? – разом накинулись на него все пятеро воительниц, перебивая и отталкивая одна другую.

– Встретил одного старого приятеля, – отвечал на все расспросы Конан; и не открыл правды даже посланцу Крома.

Наклонный ход закончился. Пол вновь стал ровным; маленькая кучка людей, двое мужчин и пятеро женщин, стояли спина к спине среди необозримых равнин, залитых однообразным жемчужно-серым туманом. Киммериец косился на мглу с некоторым подозрением – потому что знал, на что она способна, если только получает соответствующий приказ. Однако пока все оставалось спокойно.

Посланец Крома уверенно повел их куда-то вперед; под ногами по-прежнему лежал шероховатый камень. Судя по всему, они и впрямь брели сейчас какими-то здешними путями, волшебным образом оказавшись в подземельях старого храма дочеловеческой расы. Игра была в самом разгаре.

Посланец Крома вел отряд, в то время как Конан, понадеявшись на многолетний опыт, чуть расслабился, доверясь чутью и напряженно обдумывая происшествие с грифоном. Если за ним следят все время – то почему они дали зверю вообще заговорить с киммерийцем и, как ни крути, все же сказать достаточно много?

А что, если этот грифон сам был подослан и все, развернувшееся на глазах у киммерийца – не более чем искусное лицедейство?..

– Мы пришли, – вдруг шепнул Конану посланец Крома, и киммериец тотчас же поудобнее перехватил импровизированный меч.

Неведомые поля кончались. Впереди из жемчужного сверкания, из колышащихся волн серебристой мглы, перевитой пурпурными нитями, проступили контуры самой обыкновенной каменной стены, сложенной из темных, почти черных базальтовых плит. Прямо перед Конаном зиял провал распахнутых настежь ворот.

Оттуда, из темного нутра, на Конана пахнуло чьим-то тяжелым, жарким и смрадным дыханием. Там копилась беспощадная, нечеловеческая ненависть, для описания которой в хайборийском языке не находилось слов; там предвкушали ужасное пиршество; оттуда доносились отчаянные крики.

Кричал человек, и кричал он от жуткой, непереносимой боли, настолько сильной, что она сломила даже знаменитые пиратские стойкость, гордость и презрение к палачам.

“Это же пытают моих! – полыхнуло в сознании киммерийца. – Моих людей, а я толкусь здесь, как последний баран!”

И, точно пущенный из пращи камень, Конан ринулся вперед, с яростным боевым кличем Киммерии на устах.