Читать книгу Щясте. Роман-лего - Ника Январёва - Страница 11

Лёня не пошёл проторённой дорожкой, Москва ему не глянулась. И местный вуз, как следовало ожидать, получил продвинутый класс далеко не в полном составе. Вот Петербург – другое дело. Леонид занимался филологией давно и серьёзно. Среди однокурсников он был «своим парнем», но и преподавателей не обходил сторонкой. Всегда у него было о чём спросить убелённого сединами профессора или очаровательную преподавательницу. Хорошо подвешенный язык и отменные манеры давали ему фору в любом случае.

В отличие от многих, он получал знания, а не гнался за оценками. Всё было просто интересно, а потому запоминалось на автомате, и все студенческие «прелести» в виде шпаргалок, зубрёжки, бессонных ночей перед экзаменами обошли его стороной.

Он являлся на экзамен с утра пораньше, и наступал его звёздный час. Преподаватели млели и не желали отпускать собеседника, обсуждали с ним сложные вопросы, к радости тех, кто пыхтел за партами, косясь в шпаргалки. За дверью Лёньку тоже ждали с нетерпением. Хоть говорят, что перед смертью не надышишься, но многим удавалось благодаря этим минутам выслушать вкратце чуть не весь курс. Краткосрочная память у молодёжи работала отлично, а значит, хорошие оценки случалось получать и отпетым персонажам.

Была и тайная работа: курсовики и дипломы ему заказывали, начиная со второго курса. Он запирался с ноутом в читальном зале. Готовый «курсач» пересылался по электронке, расчёт происходил через виртуальные кошельки. Был случай, когда заказчик-пятикурсник «забыл» расплатиться. Лёнька явился на защиту диплома и в пух и прах разбил выпускника въедливыми вопросами, так что «кидала» еле-еле наговорил на трояк.

В отличие от работяг, которые сделали написание чужих курсовых делом всей жизни, Зорин подходил к процессу душевно. Он не повторял избитые фразы, не копировал списки литературы, ему самому до дрожи интересно было раскрыть каждую тему.

Когда до профессуры дошли слухи о его приработке, декан факультета вызвал Зорина на ковёр. Разговор прошёл в откровенно дружеской атмосфере. Да, пишу. Не я, так другой. Хорошо всем: оболтусу, который защитился, универу – успеваемость выше, персонально ему – растёт уровень профессионализма, и не надо, образно говоря, ночами разгружать вагоны, чтобы служить науке. Леонид собирается в аспирантуру, а значит, все эти знания полезны не только ему, но и универу, в котором будет такой преподаватель. Что уж лукавить, персональная стипендия не так высока, чтобы и на прокорм, и на одёжки, и на удовлетворение культурных потребностей хватало.

В общем, разошлись миром.

К двадцати четырём годам защитил Зорин кандидатскую. Студентов он знал как облупленных, видел насквозь. Кто балду гонял, потел потом на экзаменах. Книжки у него читали все, и свои научные работы Зорин настоятельно рекомендовал тем, кто учиться хотел.

Отпустил Леонид Павлович бородку для солидности, носил исключительно костюм-тройку. Походка его стала более солидной, без былой размашистости. И сам не понял, когда начали коллеги считать его завидным женихом для своих дочек. То один вдруг на семейное торжество пригласит, представит со значением жене и дочке Софочке. То другой попросит выступить в качестве репетитора для Надюши. То дамочка за сорок угостит на кафедре чаем с тортиком – это-де Жанночка моя испекла вчера. И где-то Леонида, видимо, торкнуло. Конечно, почётно быть зятем заведующего кафедрой или симпатичной профессорши. Но как-то не лежит душа к их жеманным и слащавым Милочкам и Лолочкам. А холостяцкий быт, съёмная комната в коммуналке, тут они правы, нуждается в хозяйке.

Выбор пал на яркую брюнетку с острым язычком, которая держалась независимо и знала себе цену. Подхалимаж и заискивание выводили его из себя, а тут и тени не было, хотя второкурсница. Звали её по-пролетарски Майя, хотя на слуху уже давно только одна мультипликационная пчела. Так её и кликали студенты между собой – Пчела. Или Пчёлка с жалком. Потому что жалила порой беспощадно и с наслаждением.

Леонид Палыч присматривался к ней весь семестр. С интересом ждал её «выхода» на экзамене. Ха-ха-ха, билет она не знала. Ни слова из того, что есть по теме в учебнике или рекомендованной литературе. Между тем, молчать и мямлить было не в её привычке. А потому пустилась в пространные околотемные рассуждения, мастерски вплетая то, что ей было хорошо известно из других тем. Зорин аж заслушался талантливой импровизацией. Но это у неё было время подготовиться. А что же экспромт? С живым интересом он задал несколько каверзных вопросов. Майя стушевалась – но это продлилось секунды. Во взгляде её почти не таился вызов. Нашлась и блестяще выкрутилась! Стоило ли удивляться пятёркам в её зачётке…

– Пчёлка сегодня на высоте, – вполголоса проронил Леонид Палыч.

– А зори здесь тихие, – отозвалась она с усмешкой. – А ещё вас называют «наш Лев».

– В самом деле? – захотелось поправить «профессорское» пенсне и белейшим платком стереть пот с «толстовского» лба.

…Но женился он почему-то на Ларе – то ли имя «пастернаковское» сыграло роль, то ли мощь и надёжность её недюжинных мускулов. А может, захотелось попасть в другой мир. Белокурая, с прозрачными голубыми глазами, хорошенькая Лара была спортсменкой, занималась вольной борьбой.

Лёня никогда хиляком не был, поддерживал спортивную форму: бассейн и воскресные пробежки, абонемент в тренажёрный зал. При выходе оттуда он и встретил однажды Лару. Невольно засмотрелся на её мускулы. А она вдруг сразу и прямо пригласила его поболеть на соревнованиях, которые пройдут в следующий вторник.

Поединок двух девушек-«вольниц» – это зрелище! Прежде в болельщиках Леонид не значился, фанатизм на футболе и страсти во время хоккейных матчей обходили его стороной. Но энергетика в зале, где проходили поединки по вольной борьбе, зашкаливала. Азарт, страсти, ожесточение и красота схватки, крепкие тела с налившимися мускулами – и ты уже не понимаешь, где находишься, и кричишь со всеми какие-то подстрекающие слова. Но тебе на самом деле так хочется, чтобы поединок продолжался, потому что важна для тебя не чья-то победа, а чтобы смотреть и смотреть на волнующее зрелище. Вот где адреналин! Вот где вскипает даже самая жидкая кровь!

А потом была ночь, которую стены коммуналки запомнили пуще прочих. Как они любили друг друга! Что это был за поединок!

– Знаешь, не носи мне больше цветы. Я признаю только те, что растут, – сказала она утром.

Большой букет красных роз он вручил ей после победы, и увидел, как выражение её лица, хранящее эмоции боя, вдруг смешалось и стало расплывчатым.

– Ну… Ладно… Эти можно оставить?

Вместо вазы была литровая банка.