Читать книгу Заговор гордыx - Никифор Малеин - Страница 6

Офицер императорской гвардии Аспар был в бешенстве. Он гнал свою лошадь по направлению к северным воротам Ниссы. Развевающийся лисий плащ с красным подбоем делал его похожим на хищную птицу, низко планирующую в ночи над заснеженной долиной. Звон золотой цепи о матовый металлический доспех звучал, как яростный клекот. Позади, сбившись за своим предводителем в косяк, мчались двадцать экскувитов – суровые, молчаливые, напряженные, с дрожащими на ветру копьями.

Ненависть бурлила в груди, пульсировала в висках и требовала выхода. Элементарная операция по захвату богатого поместья из развлекательной прогулки превращалась в настоящий кошмар. Что может быть проще – приехать на рассвете, пока все спят, схватить ничего не подозревающих Гонория с детьми, расставить солдат по ключевым точкам, запугать слуг и крестьян – и дело сделано. Хватило бы и двадцати воинов, но Аспар не удержался – раструбил о богатстве имения, которое ему досталось, раззадорил и распалил весь отряд. К начальнику дворцовой стражи Приску выстроилась очередь желающих поехать в увольнение, покуражиться. Хорошо еще Приск никогда не отпускает больше пятидесяти человек сразу.

Вот и расхлебывай теперь – четверо гвардейцев убиты, двое тяжело ранены. Восьмая часть отряда выведена из строя. Аспар даже в бою редко терял столько людей. А здесь старик, две бабы и какой-то мелкий белобрысый недоросль. Достанется же ему за это – комит экскувитов такое не прощает. Но ничего, ситуацию можно повернуть в свою пользу. Главное – подать Приску правильную версию случившегося.

«Спускать с рук владельцам «Серебряного озера», поднявшим руку на императорских гвардейцев, нельзя» – размышлял офицер. «Они должны поплатиться. Поместье должно быть стерто с лица земли, а его руины – служить уроком всем, кто захочет пойти против нас. К тому же экскувиты хотят вернуться в Константинополь с добычей. Но захватить имение сложно – оно окружено стенами, а его обитатели настроены решительно. Больше терять людей нельзя. Хотя зачем лезть в пекло самому, когда таскать смоквы с горящего дерева могут другие?»

Сотник пришпорил коня. С вершины горы, на которой лежал подсвеченный фонарями, засыпающий город, с башни Святого Георгия раздался звук горна и прокатился эхом по долине. «Предупреждают о нашем прибытии – подумал Аспар. – Правильно, пусть готовятся».

От предчувствия настоящего дела внизу живота сладостно защемило – семь лет он не ходил в атаку. Дворцовая служба состояла из муштры, императорских смотров, торжественных процессий и науки подавлять бунты, которые регулярно захлестывали Романию. Комит экскувитов Приск часто повторял, что у солдат авангарда больше шансов выжить в сражении, чем у императоров в их служении. Половина ромейских самодержцев гибла от меча, яда или заговора. Поэтому искусство подавления толпы (проявлять избыточную жестокость, вычислять главарей и расправляться с ними, разделять бунтовщиков на небольшие группы и уничтожать) занимало бóльшую часть подготовки.

И вот выдался шанс ощутить себя в центре бури – впервые с тех пор, как Гонорий пресек его армейскую карьеру. До службы во дворце Аспар воевал со славянами на Балканах – командовал эскадроном, и это была лучшая часть его жизни. Вместе со своим лихим отрядом он наводил ужас на племена варваров. Пленных никогда не брали – к чему эти лишние хлопоты? Самого Аспара враги прозвали «вурдалаком», а всадников «белыми упырями». Один вид их белоснежных плащей наводил панику на нестройные ряды славян.

Архонт Гонорий, в подчинении которого находился отряд, считал такие методы зверством, причем весьма заразным, и всячески пытался усмирить «упырей» – жаловался на них стратилату²² (безуспешно, у Аспара были высокие покровители и репутация героя). Ставил эскадрон на самые опасные участки сражений, но даже если погибали почти все воины, командир чудом оставался жив, и отряд пополнялся еще более жестокими кавалеристами.

Однажды через Дунай переправилось многочисленное племя славян, пожелавших перейти под власть константинопольского монарха. Они были измучены междоусобицами и неурожаями. Старейшины поклялись жить по законам Империи, платить налоги, предоставить заложников и выставить десять тысяч мужчин для несения ромейской военной службы. В обмен просили никем не заселенную землю, чтобы кормиться с нее.

Аспар первым встретил славянских вождей, и отправил эстафетой письма своим покровителям в столицу. Те постарались, и Аспару было поручено разделить племя на мелкие отряды, сопроводить их во Фракию²³ и расселить там на пустующих землях. На пропитание и обустройство новых подданных выделялись значительные средства.

В этой ситуации Аспар увидел для себя огромные возможности. Славяне прибыли с имуществом, деньгами и ценными вещами. Зачем полгода кормить их бесплатно? Пусть платят лично ему за царскую милость.

И золотые струи текли к Аспару, день за днем, неделю за неделей, собираясь в огромный поток. Драгоценные чаши, украшения, камни, оружие, деньги – всем этим платили новые свободные граждане за блага империи. Через несколько месяцев поток стал иссякать. Славяне хоть и роптали, но обменивали на хлеб сначала своих пленников, потом детей и женщин. Когда же «белые упыри» публично изнасиловали нескольких славянских девушек, племя взбунтовалось. Они вырезали почти весь эскадрон, захватили оружие и стали грабить Фракию.

Войск у Гонория было мало, и он пошел на переговоры – пригласил вождей к себе в лагерь и дал большой пир. Когда торжество по случаю заключения мира было в разгаре, в палатку ворвался Аспар с десятком «упырей» и перебил всех славян.

Известие о случившемся вызвало бурю негодования по всем Балканам. Полуостров запылал. Войска варваров нависли над столицей. Разгневанный Гонорий заковал Аспара в железо и конвоировал в Константинополь для суда.

Вскоре Император заплатил выкуп, и армия славян отступила, набеги прекратились. Суд над «вурдалаком» затягивался, а его камера все больше напоминала дорогую гостиницу.

Еще через год случился переворот: ромейские легионы свергли Императора Маврикия, а сотника Фоку подняли на щит и провозгласили новым самодержцем. Власть поменялась. Всех, кто раньше был в опале, стали чествовать, как «невинно угнетенных». Аспара выпустили на свободу, и он взлетел до офицера царской гвардии. Гонорий же бросил военную службу и уехал в провинцию в свое имение. Но это его не спасло.

Северные ворота Ниссы стремительно приближались. Две пузатые серые башни зажимали их между собой и создавали узкий коридор. Экскувиты въехали в эту горловину, и даже видавшему виды Аспару стало неуютно между угрюмыми бастионами, нависшими над отрядом, как два циклопа. Гвардейцы остановились. Офицер поднял копье, чтобы постучать в окованные медью ворота, но они заскрипели и задвигались до того, как древко коснулось отполированного металла.

В длинной арке, освещенной дюжиной вставленных в стены факелов, стояло трое вооруженных всадников в кожаных панцирях. Средний из них был без шлема. С его плеч спадал богатый белоснежный плащ, схваченный на плече золотой застежкой. Он поднял руку и произнес негромким, бархатистым голосом:

– Приветствую гвардейцев достославного Императора Фоки! Ваш визит – огромная честь для нашего города. Именно о нем будут писать историки, упоминая одиннадцатый год индикта, шесть тысяч сто шестнадцатый от Сотворения Мира²⁴. Принимать вас – все равно, что принимать самого царя, поэтому позвольте проводить вас в резиденцию градоначальника, эгемона, где вам выделены лучшие покои. Для успокоения от тягостей пути вам приготовлены термы, а для подкрепления сил будут поданы изысканнейшие напитки и закуски. Завтра, после чествования народом на площади Юстиниана, эгемон Игнатий Авар даст в вашу честь прием.

– Хватит лизать мне седалище – резко прервал оратора Аспар. – Меня тошнит от славословий. Как зовут тебя?

– Тигран – ничуть не смутившись, ответил всадник. – Занимаю должность симпона²⁵. Направлен в твое полное распоряжение.

– Тогда веди нас к градоначальнику. Я хочу видеть его немедленно.

– Слушаюсь, господин.

Встречающие развернулись, пришпорили коней, выехали из арки и зарысили по узкой, слабо освещенной улице. Отряд гвардейцев, словно гигантская змея, вполз в город и заструился по лабиринту тесных улочек, между унылых невыразительных зданий, жмущихся друг к другу, словно птенцы в гнезде. На пути изредка попадались подозрительного вида люди, нищие и побирушки. Свет в окнах почти не горел. Лавки и магазины были закрыты. Двери гостиниц наглухо закупорены. В воздухе стоял запах испражнений и кислой капусты.

Когда отряд выехал на небольшую площадь, Аспар пришпорил коня и поравнялся с Тиграном. Симпон, извиняясь, улыбнулся офицеру.

– Северными воротами у нас мало кто пользуется. В основном приходят крестьяне из соседних поместий. Большой торговый тракт проходит с Запада на Восток, из Анкиры²⁶ в столицу провинции, Кесарию. Вдоль него у нас стоят и храмы, и виллы, и большие рынки. А северная часть города… непрестижная – с трудом подобрал он слово. – К тому же находится у самого подножья горы, на которой лежит Нисса. Сюда стекают все отбросы. Но за следующей площадью начнется вполне благопристойный, и более типичный для Ниссы квартал.

Аспар внимательно разглядел своего спутника. Он был худощав и молод, лет двадцати пяти, с коротко стрижеными густыми черными волосами. На тонких губах играла ироничная улыбка, будто этот человек знал больше остальных и тайно посмеивался над всеми. В глазах светился азарт, как у молодого щенка.

«Интриган отъявленный» – подумал Аспар. «Считает, что лучший способ мучить своих врагов – это быть в хорошем настроении. Такие пробиваются на самый верх, но долго там не удерживаются».

– Ты армянин? – спросил он симпона.

– Да. Ты догадался по имени, господин? Тигран Второй был величайшим царем, основателем Веикой Армении, простиравшейся от моря и до моря.

– Я первый раз слышу о правителе с таким именем – осадил его экскувит. – У тебя на плаще застежка в виде ромашки. Такую же мои гвардейцы армяне рисуют на всем подряд.

Улыбка исчезла с губ Тиграна, его лицо побагровело, а руки задергались.

– Это не ромашка, господин. Это аревахач – солнечный крест, армянский символ вечности и благополучия.

– Ты думаешь, мне это интересно? – процедил Аспар. – Как зовут вашего градоначальника?

Но Тигран, похоже, не умел обижаться. Улыбка снова воцарилась на его лице.

– Игнатий Авар.

– Он действительно авар²⁷? Вашим городом управляет варвар? – удивился офицер.

– Его дед был послом Аварского Каганата при константинопольском дворе. Он занимал эту должность так долго, что полюбил ромейскую культуру, воспринял наши обычаи, и, в конце концов, женился на благородной девушке.

«Он далеко не первый посол, которого нашим дипломатам удалось перекупить» – подумал Аспар.

– Что он сейчас делает?

– У него традиционный субботний ужин с высшими городскими чиновниками.

«Испугались непрошеных гостей из столицы и решают, что с нами делать».

– С кем именно?

– Епископ Авмросий, викарий пехоты Лев, судья Епифаний и начальник тюремного ведомства Мовсес.

«Итого пять человек. С Тиграном шесть. Все нужные мне люди в сборе».

– Викарий командует городским отрядом? – уточнил Аспар.

– Да, господин.

– Большой отряд?

– Пятьсот воинов. Видишь эту крепость? – армянин поднял руку и показал на скалу, возвышавшуюся в центре города. Левая ее сторона резко обрывалась, а правая плавно спускалась к домам. На вершине гнездилась крепость с высокой башней. – В ней расквартирован отряд.

– Высокая.

– С башни видна Кесария Каппадокийская – похвастал Тигран. Аспар недоверчиво нахмурил брови.

– До Кесарии два дневных перехода. Видно так далеко?

– Ну… В хорошую погоду да – ничуть не смутившись ответил армянин.

Вскоре городской пейзаж изменился – улицы из кривых закоулков превратились в широкие, очерченные с обеих сторон колоннадами. Освещение стало ярче, появилась чистая публика. Дома были не выше трех этажей, и почти все украшены резными колоннами, портиками. Перед ними росли деревья и аккуратно подстриженные вечнозеленые кустарники. Стали попадаться огороженные виллы с собственными садами.

После очередного поворота домá расступились, и всадники выехали на залитое светом открытое пространство. Вправо и влево шла огромная улица, по которой, несмотря на поздний час, прогуливалось множество народу. Кабачки и таверны были открыты. Из них слышался не совсем трезвый хохот, веселый шум, звуки лиры и женского пения.

Впереди лежала площадь, заполненная зеваками. По ней ходили торговцы с лотками, предлагали отведать копченых колбас, пафлагонского сыра, засахаренных апельсинов и груш, приправленных специями медовых лепешек и маленьких пирожных в форме колец. В возле обелиска, покрытого египетскими письменами, стояло три шатра, в которых разливали горячее вино со специями, жарили молодых козлят, поливая густым пряным соусом, и подавали ароматное пюре из трески.

Площадь упиралась в мраморный фасад городских бань с одной стороны, и в круглый амфитеатр с другой.

– Это площадь Святой Варвары – принялся рассказывать Тигран, – главное место отдыха и увеселения горожан. В понедельник начинается Великий пост, а завтра – главный день Карнавала. Будет шествие в масках и костюмах, пляски, музыка. Но лучшее представление будет в амфитеатре. Очень советую посетить. Предоставлю вам ложу эгемона. У нас гостит труппа из Египта, и девушки в ней просто восхитительны. Они, кстати, сегодня танцуют в таверне «Александрия» – ловят осу, залетевшую под тунику.

«Плохо же ты осведомлен, симпон» – подумал Аспар. «Эти гетеры уже ловят осу у меня, в поместье «Львиный камень».

– Мы почти приехали. Сразу за театром находится резиденция. Раньше это был храм богини Кибелы, но с распространением истинной веры его стали использовать для нужд градоначальника.

Колонна гвардейцев под недоуменные взгляды проследовала через площадь, влилась в проезд между банями и театром, и свернула в ворота резиденции, распугав просителей и зевак, толпившихся у входа днем и ночью.

Спрыгнув с коня, Аспар подал гвардейцам знак ждать его, а сам в сопровождении Тиграна пересек двор, взбежал по лестнице и вошел в бывший храм.

Огромный зал тонул в полумраке. Вокруг постамента, на котором возвышался трон эгемона, на медных вогнутых листах горел огонь и отбрасывал на колонны оранжево-бордовые блики.

– Нам дальше. Дом градоначальника прилегает к залу официальных приемов. Здесь недалеко. – Тигран отодвинул один из гобеленов на задней стене и повел экскувита длинным коридором. Проход долго петлял, и наконец, вывел гостей во внутренний двор виллы.

Мужчины поднялись на второй этаж, и вошли в просторную светлую комнату. Левую ее стену прорезали три застекленные арки, из которых открывался захватывающий дух вид на город и долину.

Стены помещения были расписаны сюжетами из мифа о Кибеле. Черно-белый мраморный пол устилали персидские ковры. Справа располагался длинный стол с винами, фруктами и блюдами с рыбой. За ним сидели пять человек – вся городская верхушка.

Когда Аспар вышел на середину комнаты, все умолкли и встали.

– Сотнику императорской гвардии радоваться! – проговорил худощавый седовласый мужчина лет пятидесяти, с зачесанными назад коротко стрижеными волосами. Разрез глаз выдавал в нем потомка диких северных кочевников. Тонкие бледные губы изобразили подобие улыбки. Пальцы с перстнями нервно теребили золотую цепь. – Я…

– Ты Игнатий Авар, градоначальник – перебил Аспар. – Я тебя знаю. Можешь сесть. – У эгемона подкосились ноги, и он беззвучно плюхнулся на скамью.

Экскувит бегло оглядел присутствующих. Догадаться, кто здесь кто было нетрудно. Справа от Игнатия стоял крепкий седой мужчина в сером подряснике и с серебряным крестом на груди. Аккуратно подстриженная борода обрамляла волевое лицо. Несмотря на почтенные годы, морщины почти не коснулись его высокого лба.

– Ты – епископ Ниссы Амвросий. Наслышан. Тоже можешь сесть. – Архиерей внимательно посмотрел на офицера, и медленно опустился.

Место слева от градоначальника пустовало. Вероятно, оно принадлежало Тиграну. Левее стоял воин лет сорока в черном кожаном нагруднике. Но даже если бы он был в цивильной одежде, ошибиться в роде его занятий было невозможно. Большие сильные ладони, привыкшие к мечу, широкие плечи, кривые ноги кавалериста, коренастая фигура. Самым выразительным было лицо – треугольное, плоское, наглое, с перебитым носом и маленькими затуманенными глазками. Пьян викарий пехоты был не от вина. Такой взгляд бывает у людей, упивающихся своей безнаказанностью, чьи руки по локоть в крови.

– Викарий Лев. Знаю. – Аспар перевел на офицера тяжелый немигающий взгляд. Тот вытянулся и придал лицу подобострастно-туповатое выражение. – Садись.

Крайний чиновник справа выглядел необычно для судьи – простоватое округлое лицо, всклокоченные волосы, засохшие пятна еды на одежде. Однако должностной знак отличия в виде сине-белой нашивки не оставлял сомнений.

«Странный персонаж – подумал Аспар. – Видимо чей-то ставленник. Всегда выгодно держать на высокой должности преданного болвана».

– Судья Епифаний… – экскувит засверлил взъерошенного служителя закона суровым взглядом, но тот неожиданно удивил: глаз не отвел. «Хммм… Интересно…» – И о тебе наслышан. Садись.

Последним остался стоять тюремщик – рыжий, угловатый, с крючковатым носом, редкой кустистой растительностью на лице и хитрым взглядом. За его левым плечом торчал небольшой горб. Тюремщик смотрелся нескладно, будто из него вынули все кости и без разбору запихнули обратно.

– Тюремщик Мовсес…

«Хотя, какой он Мовсес? Это Мойша из еврейского квартала. Интересно, кто придумал поставить на самую ненавидимую должность в городе иудея?»

Начальник тюремного ведомства поклонился, прижимая длинные костлявые руки к груди, и сел, не дожидаясь приказа.

Аспар выдержал длинную паузу. Взглядом прокуратора он пригвоздил каждого к своему месту, и навис над градоначальником.

– Рассказывай, эгемон. Я слушаю.

Игнатий из бледного сделался пепельно-серым, открыл рот, но так и не смог произнести ни звука. Повисла давящая тишина.

– Сотник экскувитов Аспар приобрел одно из имений возле нашего города, и желал познакомиться с эгемоном лично, расспросить о том, что происходит в городе и разделить с нами трапезу – пришел на выручку хозяину Тигран.

– Ты выбрал тихое и благодатное место для своей резиденции – глубоким неспешным голосом заговорил епископ. Наши места славятся неземными пейзажами, горными монастырями и подземными городами. Но более всего мы гордимся теми праведниками, подвижниками и учителями Православия, которые их наполняют. Здесь ты сможешь укрепиться духом и отдохнуть от столичного шума и суеты.

«Похоже, настоящим правителем города является епископ» – смекнул Аспар.

– У нас, конечно, благодатно – с иронией возразил преосвященному армянин, – но боюсь, что офицеру экскувитов, привыкшему к блеску и величию Константинополя, будет здесь скучно. В Ниссе не происходит решительным образом ничего: ни скандалов, ни происшествий, ни преступлений. Даже чудеса, о которых мы столько читали в священных книгах, последнее время иссякли. Хотя нет, одно чудо все-таки взбудоражило намедни горожан.

Тигран подмигнул собравшимся. Игнатий Авар, обретший, наконец, дар речи, натужно улыбнулся и подхватил тему, услужливо предложенную своим помощником.

– Да, действительно, произошло у нас событие, которое мы не в силах объяснить. Я уже готов признать, что это настоящее чудо, но наш епископ настаивает, что люди нераскаянные, погрязшие в преступлениях, не могут творить чудеса. Мне интересно, что ты, господин, думаешь об этом.

В окрестностях нашего города орудовала шайка разбойников. Люди это были дикие, жестокие, нападали на купцов и простых путников, грабили и убивали без причины. Предводителем их был Анастас-душегубец. Он сам, своими руками зарезал сорок человек. Поймать его смог только наш викарий Лев. Городской отряд устроил засаду, и перебил всю банду. В живых оставили только главаря, чтобы показать горожанам и предать суду.

Анастаса доставили в Ниссу и посадили в тюрьму. Это даже не тюрьма – каменная яма, уходящая в землю на двадцать сажен. В ней нет раздельных темниц. Всех заключенных приковывают цепями к стенам. Через неделю этого душегубца повезли в кандалах на повозке по городу. Посмотреть на это пришли тысячи людей. Главаря шайки ругали, проклинали, бросали в него нечистотами.

На площади святой Варвары один из зевак сжалился над злодеем, и набросил на него свой плащ. Когда же конвоир сдернул с преступника покрывало, под ним никого не оказалось. Он исчез, растворился! Кандалы остались лежать на повозке целые и неповрежденные.

Сидящие за столом чиновники загалдели, заговорили разом. Видно было, что по поводу случавшегося сломано немело копий. Игнатий поднял руку, и все умолкли.

– Через месяц Анастаса заметили в дрянном кабаке. Он напился, устроил драку, его узнали и арестовали. На этот раз посадили на самое дно каменного мешка, куда не проникает солнечный свет, и где зимой так холодно, что ни один преступник не переживает ночи. Бандита приковали за шею, руки и ноги. Однако утром вместо остывающего тела мы увидели пустую темницу. Кандалы опять остались неповрежденными, а разбойник исчез!

И вот вчера ночью его снова схватили. Один из солдат узнал Анастаса на рынке, и выследил до дома. Теперь раз его приковали к стене на верхнем этаже, напротив других преступников. Я пообещал тому, кто не даст злодею бежать и раскроет его секрет, полное прощение и свободу. У входа поставили солдат.

Теперь мы сидим и гадаем, исчезнет ли он из тюрьмы в третий раз, и как он смог это провернуть раньше.

– Я говорил, нужно не на цепь сажать, а зарезать его по-тихому. И проблема решена – проворчал глава городской стражи Лев. – Сколько можно играть в догонялки?

– Мы не убийцы, а вершители правосудия – возразил негромким, но твердым голосом судья Епифаний. – Этот человек должен предстать перед судом, и если его признают виновным, то тогда казнят.

– Какая разница? Все равно он отправится на тот свет – гаркнул раздраженный Лев и стукнул ребром ладони по столу. – Неделей раньше, неделей позже, от удара ножом или мечом. Нужно заканчивать с этим акробатом. Мне надоело рисковать своими ребятами и гоняться за ним каждый раз, когда Мовсес его упускает.

– Боюсь, что если сегодня он опять исчезнет, то упущу его не я, а твои воины, которые охраняют темницу – елейным тоном проворковал тюремщик. – Да и на повозке его стерегли тоже они. Это тебя он должен благодарить за освобождение.

– Держи свой гнилой язык при себе – лицо викария налилось краской от гнева. – Иначе я вырву его и заставлю проглотить.

– Успокойтесь, прекратите – вскинул руку Игнатий Авар, и бранящиеся немедленно замолчали. – Мы приветствуем высокого гостя. Какое мнение о нас он составит? Скажи, господин, что ты думаешь об этой истории? – обратился градоначальник к экскувиту.

Аспар медлил с ответом, ловя на себе заинтересованные взгляды публики. «Решили испытать меня загадками? Считаете себя могучим Соломоном, а меня пришельцем филистимлянином? Ну что ж, поиграем».

– Такие «чудеса» я творил по десять штук в день, когда сидел в тюрьме – скупо проронил он. Послышался удивленный возглас присутствующих: то ли от известия о том, что важный гость прошел темницу, то ли от его мистических способностей. – Проходил сквозь стены, исчезал и появлялся в других местах, овеществлял в камере людей и предметы. А иногда я находился в нескольких местах одновременно: в городской тюрьме, где меня видели проверяющие, и на скачках, или в таверне. Секрет этой магии прост.

Гвардеец бросил на стол тяжелую золотую монету, которая покатилась между блюд, ударилась о черно-коричневый кувшин и с дребезжанием упала на скатерть.

– Но кроме золота нужно еще иметь высокого покровителя, который замолвит за тебя слово перед начальником тюрьмы. Тогда и двери будут открываться, и оковы спадать, и душегубы на виду у всех исчезать. Верно, Мовсес?

Все повернулись к рыжему горбуну, который от общего внимания сжался и скукожился, как лицо старухи, и затравленно смотрел на окружавших его мужчин.

– Интересное решение задачи – процедил градоначальник. – Мы об этом не думали. Благодарю тебя, господин. Я разберусь с этим позже.

– Я бы тоже хотел кое с чем разобраться – вернул себе инициативу Аспар. – Тигран ошибся: я не купил пригородное поместье, а конфисковал «Львиный камень». Гонория казнил, как изменника и заговорщика. Император направил меня сюда, чтобы узнать, насколько глубоко заговор пустил корни. И в этом мне потребуется ваша помощь.

– Все, что будет угодно благочестивому, благословенному и достославному Августу Фоке – церемонно произнес Игнатий.

– Достославному Императору угодно, чтобы я принял командование городским отрядом Ниссы.

Эгемон удивленно поджал губы.

– Позволено ли мне будет спросить, зачем Августу Фоке потребовался наш гарнизон?

– У Гонория есть сообщники. Они напали на моих людей и скрылись в «Серебряном озере». Убийство царских охранников не может остаться без наказания. Мне нужен отряд, чтобы враги Романии предстали перед правосудием.

– Это Аркадий! Я всегда говорил, что он плетет интриги – вскричал викарий Лев. – Теперь-то я смогу взять его за жабры!

– Аркадий будет предан суду, а «Серебряное озеро» перейдет во владение императора – продолжил сотник. – Половину всех богатств я отправлю в столицу, четверть передам городскому отряду, который поможет с конфискацией, а еще четверть – градоначальнику Ниссы.

В глазах у Игнатия заплясали алчные огоньки.

– То есть отряд должен будет взять укрепленное поместье штурмом? – подал голос Епифаний.

– Да. Если потребуется, то взять штурмом – отрезал Аспар. – Или кто-то из вас готов поддержать бунтовщиков? – Он обвел взглядом руководство города. Пойти вместе с Аркадием на плаху не желал никто. – Отлично. Я расскажу о вашей помощи императору. Вскоре освободится должность губернатора провинции, и на нее могут назначить верного градоначальника. А викарии, за которых заступаются при дворе, быстро становятся тысяцкими.

– Готов служить Августу Фоке! – воскликнул Лев.

– Мы, безусловно, предоставим отряд в твое командование – негромко произнес епископ Амвросий, – но сначала хотели бы удостовериться в твоих полномочиях. Я уверен, у тебя есть соответствующая бумага, подписанная нашим благочестивым самодержцем. Или, на крайний случай, главой его личной канцелярии – магистром Доментиолом.

– Офицер императорской гвардии может без всяких бумаг принять командование отрядом, не подчиняющимся напрямую стратигу армии или архонту – с угрозой в голосе ответил Аспар.

– Да, но ведь жена и дети Аркадия обязательно начнут жаловаться – не унимался епископ.

– Жаловаться будет некому – отчеканил сотник.

– Найдутся дальние родственники, которые надеялись на наследство. Они будут скандалить, писать главам провинции, диоцеза, префектуры, а те спросят у Игнатия: «Как посмел ты сравнять с землей поместье добропорядочного ромея?» И ему будет нечего ответить. Вся ответственность ляжет на него. Поэтому раз у тебя нет бумаги от Августа Фоки, напиши ее сам. Укажи в ней, что отряд действует по твоему распоряжению, что половину всего конфискованного имущества ты своей властью передаешь городу, и приложи печать.

«С епископом я не договорюсь. Он слишком умен и упрям. Бить нужно в самое слабое звено цепи». Экскувит повернулся к Игнатию Авару и посмотрел на него в упор.

– Так что мне передать Императору, эгемон? Рекомендовать тебя, как верного и надежного исполнителя его воли? Или как человека, укрывающего его врагов?

– Я готов исполнить все, что угодно благочестивому, благословенному и достославному Августу Фоке. Наш отряд в твоем распоряжении.

* * *

– Ты счастливый человек, господин: живешь в самом прекрасном городе Вселенной, в центре мира, среди знаменитых поэтов, философов, архитекторов, полководцев. Ты служишь царю, ходишь по тем же дворцам и покоям, что и он, лицезреешь этого величайшего из земных владык. Мир вращается вокруг тебя. В Новый Рим стремятся люди со всех концов света. Они мечтают прикоснуться к его славе, увидеть возвышающуюся, словно корабль над волнами, Великую Церковь, посетить бушующий Ипподром, зайти в царскую усыпальницу – Церковь Двенадцати Апостолов, дотронуться до золотой колонны Юстиниана, наблюдать ночью за светом Фаросского маяка, войти в Город через Золотые Ворота…

Тигран щебетал без остановки. Он ехал рядом с Аспаром впереди конного отряда гвардейцев. Колонна двигалась к площади Траяна, на которой викарий пехоты Лев должен был выстроить городскую стражу в полном вооружении.

Городские чиновники быстро разошлись, и эгемон со своим помощником сами ухаживали за столичным гостем. Армянин, правда, больше пил сам, чем наливал сотнику – видно, несмотря на бодрый вид, сильно нервничал.

Виноградный напиток развязал ему язык. Вместо того, чтобы просто показать дорогу к площади, он стал хвастать своими знаниями о Константинополе. Впрочем, Аспара этот поток мыслей не раздражал. «Так даже лучше» – размышлял он. «Пьяный всегда выболтает то, в чем трезвый не сознается».

– Войти через Золотые Ворота не получится – возразил экскувит. – Их открывают только для армий, которые возвращаются в Город с победой. Или для императорских процессий.

– Да-да, я знаю – затараторил Тигран. – Ворота – это святилище, которое очищает входящих от скверны, не дает злу внешнего мира пройти в Город. Их еще называют «Храмом Фортуны», потому что на их вершине стоит колоссальная статуя богини.

– Ты собираешься прочесть мне лекцию по истории каждого камня столицы?

– Нет. Просто… – симпон сбился на мгновение, а потом продолжил со злостью: – Просто мне надоело прозябать на задворках. Мой ум, мои знания, таланты хиреют, растрачиваются на мелочи. Я трачу жизнь на то, чтобы вскарабкаться в Богом забытом захолустье на самый верх, стать лучшим, и перепрыгнуть оттуда в другое захолустье – побольше, посолидней. Но все равно это жизнь вполсилы.

– Ты хочешь, чтобы я взял тебя с собой в Константинополь? – усмехнулся Аспар. – Зачем ты мне нужен?

– Я умею быть полезным, господин. Я умный, расторопный и преданный челвек. Дай только возможность показать себя.

– Таких искателей счастья вокруг тысячи – презрительно бросил экскувит. – Тебя нужно будет продвигать, а это немалые деньги.

– Зато меня никто не знает. Я неизвестный гладиатор, который может сорвать для своего хозяина неплохой куш.

– Или проиграть опытным бойцам и обанкротить хозяина. – Офицер нахмурил брови и задумался. – Поедешь со мной в Константинополь, если сумеешь доказать свои бойцовские качества и полезность.

– Да, господин. – Тигран кивнул головой и умолк.

«Хоть и выпил, но знает, когда нужно замолчать. Хорошее качество. Но все равно не возьму. Лишние прихлебатели мне не нужны».

Улица была заполнена лавками и торговыми рядами. Некоторые были открыты, несмотря на поздний час. Ювелиры, кожевники, оружейники, торговцы тканями, рыбой, скотом – у всех был свой небольшой квартал. Все старались показать товар лицом. Зазывалы кидались под копыта лошадей, хватали всадников за ноги, обещали продать подешевле, и долго кричали вслед: «Только тебе отдам за десять серебряных! Десять! Хорошо, давай за три!»

Затем пошли жилые кварталы городской знати. Украшенные заморским мрамором и увитые лавром, миртом и розмарином, фасады вилл соревновались в роскоши и изысканности.

Наконец, через пролет триумфальной арки, отряд выехал на просторный круглый форум Траяна. В его центре поднималась к небу колонна, с которой на город взирал мраморный Траян – правитель, чьими трудами была отстроена и укреплена Нисса. На площадь выходили фасады нескольких городских присутствий, но доминировал над ней массивный Храм Рождества Христова. Его формы приковывали взгляд. Широкий купол был похож на пышную крону тысячелетнего дуба. Витражи фасада ярко светились изнутри.

У закрытых дверей Церкви стояла шеренга из десятка священников в полном облачении. Пресвитеры пели молебен против супостатов. Возглавлял их епископ Амвросий в белой ризе, расшитой черными крестами, с массивным кадилом в руке. Больше никого на площади не было никого. Аспар натянул поводья и остановился.

– И где же обещанный отряд? Ты хотел быть полезным, армянин? У тебя есть такая возможность.

Тигран взвился, пришпорил коня и подъехал к поющим священникам.

– Амвросий! Где городская стража? Где посланный за ними викарий Лев? Что происходит?

– По бездне, как по суше прошел Израиль стопами, и, видя гонителя фараона утопающим, взывал: «Богу победную песнь воспоем!» – протянул в ответ епископ.

Тигран в изумлении слез с коня, подошел к преосвященному и вновь попытался завладеть его вниманием.

– Что здесь происходит? Где обещанный градоначальником отряд? Ты слышишь меня?

– Господи, Ты помог кроткому Давиду победить иноплеменника. Помоги и нам оружием Креста Твоего низложить врагов наших. Яви на нас великие твои милости. Да увидят, что Ты истинно Бог наш, и, призывая Тебя, победим.

Аспар, которому надоело это представление, сделал знак гвардейцам. Двое из них отделились от общего строя, подъехали к молящимся и ударили Амвросия тупыми концами копий. Тот упал, выронил из рук кадило. Экскувиты спрыгнули с лошадей, подняли епископа за руки и подтащили к офицеру.

– Где городская стража? – с угрозой спросил сотник.

– Они под моей защитой, в Соборе. Церковь предоставляет им убежище. Я не позволю тебе использовать их для расправы над мирными жителями. И казнить солдат за то, что они не хотят убивать своих собратьев, тоже не дам. В храм ты не войдешь.

На лице Аспара появилась гримаса досады.

– Что за упрямцы живут в Каппадокии! Сначала Гонорий, потом Аркадий, теперь и ты – процедил он и кивнул гвардейцам, державшим епископа. – Действуйте.

Послышался треск раздираемой ткани. Экскувиты рвали богослужебное облачение и бросали его на землю. Когда Амвросий остался в нижней рубахе, воины стали избивать его. Владыка не закрывался и не уворачивался. Он упал на колени, потом всем телом на землю.

– Нет у вас больше епископа! – прокричал священникам офицер. – А есть Император, которому вы обязаны повиноваться так же, как Богу! Исполните свой долг, откройте ворота. «Противящийся власти противится Божию установлению. А противящиеся сами навлекут на себя осуждение». Вот что говорит вам Писание! «Начальник не напрасно носит меч»! Исполните, что приказывают вам Христос и Август Фока!

Ни один из священников не обернулся и не прекратил молебна. Тигран стал перед иереями и принялся их умолять.

– Послушайте, неужели вам не жалко вашего предстоятеля? Они же убьют его, забьют до смерти! Очнитесь и сделайте что-нибудь! Что вы стоите, как каменные? Наши молодые солдаты сидят в храме и используют Амвросия, как щит! Выставили старца на растерзание, потому что сами не хотят воевать. Все равно их казнят за измену. Очнитесь, отцы! Будьте благоразумны! Откройте двери храма! – крики симпона не производили никакого эффекта.

– Братья в шутку дерутся, а дети их разнимать бросаются – презрительно процедил Аспар. – Епископа привязать к лошади, и в назидание всем протащить через город – приказал он. – Церковь, вместе с засевшим в ней отрядом и этими служителями культа, сжечь.

– Но господин, дома здесь стоят очень плотно! – закричал Тигран. – Пламя с собора перекинется по крышам! Заполыхает полгорода!

Ответом симпону был лишь тяжелый взгляд, полный презрения. Армянин осекся, замолчал, сел на коня и подъехал к сотнику, став у него за спиной.

Гвардейцы рассеялись по площади и стали ломиться в близлежащие здания, в надежде вынести оттуда столы, стулья, книги, двери, масло для лампад – все, что хорошо горит и поможет поджечь церковь.

Один из экскувитов, избивавших Амвросия, снял с седла веревку, соорудил петлю и набросил ее на ноги епископу. Второй конец неспешно прикрепил к седлу.

– Ну что, дедок, покатаемся? – осклабился он. – Никогда не возил епископов. Не бойся, тебе понравится. У меня конь резвый. Вмиг домчит.

Гвардеец вскочил на жеребца и подхлестнул его. Тот рванул в пролет триумфальной арки, потащив по плитам тело Амвросия. Но проехал не более двух сажен. Улица впереди оказалась перекрыта. По ней двигалась людская волна, затоплявшая все пространство. Горожане приближались, возмущенно шумели, потрясали факелами, дубинками и камнями. Вел их всклокоченный человек с округлым лицом – судья Епифаний.

«Вот только этого служителя Фемиды здесь не хватало. Верная собака епископа прибежала защищать своего хозяина и привела целую свору. Ах, как скверно. Не люблю я эти провинциальные властные расклады и тайные договоренности. Пока разберешься в них, тебя уже съедят. Но не на того напали. Зубы обломаете».

– Построиться в линию! – скомандовал офицер. Гвардейцы со всех сторон бросились к коням. Экскувит, тащивший епископа, перерезал веревку и оставил старика лежать на земле – то ли испугался гнева толпы, то ли решил избавиться от якоря, который будет мешать при обороне. Священники бросились к Амвросию, подняли на руки и унесли в сторону.

Когда поток вплотную подобрался к площади, дюжина всадников въехала в пролет триумфальной арки и перекрыла вход на форум, выставив перед собой заслон из копий. Горожане заволновались, заголосили, стали толкаться и останавливаться. Лезть на острие не хотел никто.

– Аспар, убери своих воинов! – прокричал судья гнусавым, но твердым голосом. – Уходите, пока никто не пострадал.

– Епифаний, ты упал с лошади и ударился головой о мильный камень? – ответил за офицера Тигран. – Тебя переехала колесница и лишила остатков разума? Или ты объелся грибов спорыньи? Наше место здесь, рядом с законной властью! Отпусти людей по домам и иди спать. От тебя ничего не требуется. Только не мешай!

– Городской отряд дарован Ниссе Императором Юстинианом Великим для обороны от врагов. Только сам Император может его у нас отобрать – закричал судья. – Отряд не подчинится тебе, Аспар. Враги у нас персы, и воевать мы будем только с ними. Остальное нас не касается. Уходи!

– У-хо-ди! У-хо-ди! У-хо-ди! – толпа подхватила последнее слово и принялась скандировать его. Тем временем к арке подтянулись остальные гвардейцы и выстроились в пролете второй линией. Конный строй ощерился еще одним рядом копий. За спинами всадников стоял Аспар и наблюдал за действиями солдат. Сзади к нему жался Тигран.

– Экскувиты! Вперед! – скомандовал сотник. Над площадью пронеслись жутковатые раскаты – гвардейцы принялись синхронно стучать копьями о щиты. Строй воинов зашевелился и, как гигантский дикобраз, слаженно двинулся вперед. Заржали лошади, послышались возмущенные возгласы людей, которые не сразу сообразили, что делать дальше. Пришли в движение копья, нанося короткие тошнотворные удары в незащищенную плоть. Люди с криками падали на землю, пытались увернуться, отступить, но лишь измазывали окружающих своей кровью.

Епифания проткнули одним из первых. Копье вошло в грудь, а затем пронзило плечо. Он неуклюже всплеснул руками, сжал ладонями раны, виновато улыбнулся и осел. Горожане подхватили его обмякшее тело, подняли над собой и стали передавать над головами. Епифаний поплыл по людскому потоку, словно лодка, оторвавшаяся от корабля.

По улице пронесся возмущенный возглас. Толпа стояла на месте. В военных полетели камни, которые отскакивали от металлических доспехов и щитов, не причиняя экскувитам вреда. Некоторые булыжники не долетали до цели и сыпались на первые ряды горожан.

– Назад! Назад! – закричали вокруг. – Дайте нам выйти! Здесь раненые! Отходите!

Улица медленно пришла в движение, заволновалась, вздыбилась, и наконец, река повернула в другую сторону. Гвардейцы продолжали наступление, кололи в спины, преследовали деморализованного противника.

– Господин, мне кажется, нам лучше отступить – негромко проговорил Тигран Аспару. – Толпа рассеивается, уходит в соседние переулки. Скоро они попадут на площадь через другие улицы и окажутся у нас за спиной. Нас всего двадцать, а их не меньше пятисот. Но будь уверен, каждый из этих пятисот разбудит и раззадорит по пути еще несколько человек. На площади их будет уже две тысячи – один против ста.

Лицо сотника было пепельно-серым от ярости. Проклятый Гонорий. Проклятые люди. Проклятый город. Он не забудет этого унижения. И ничего не простит.

– Нам нужно уезжать, пока есть такая возможность – продолжил армянин. – Если в городском отряде узнают, что на площади среди убитых и раненых есть их родные, то они изрубят нас, как сорную траву, чем бы это им ни грозило.

– В этом твоя помощь? Уговаривать меня бежать? – процедил Аспар. – Хочешь перебраться в столицу – реши эту проблему.

Симпон думал не более мгновения.

– Тебе ведь нужно «Серебряное озеро»? Я знаю, как взять его без чужой помощи. – Тигран замолчал, наблюдая за реакцией офицера. Тот медленно, скупо кивнул. – Вся окружающая долина изрыта подземными городами. В них живет полудикий местный народ – белые сирийцы. Чужаков они сторонятся, но я знаком с их старейшинами. Я договорюсь, и они за плату проведут вас по тайным ходам в поместье.

В глазах Аспара мелькнуло удивление, смешанное с охотничьим азартом.

– Экскувиты! Ко мне! – прорычал он. Всадники сломали линию, перекрывавшую вход на площадь, и устремились к своему командиру, оставив на окровавленной брусчатке несколько десятков тел, многие из которых шевелились.

– Надо уходить через Западные ворота – посоветовал симпон. – Дорога к ним пока безопасна. Я проведу.

– Вперед! – гаркнул сотник и пришпорил коня.

Похоже, удача снова улыбалась ему.

* * *

Гонорий плохо помнил, как долго он гонится за своим врагом, славянским волхвом Блудом – день, месяц или несколько лет. Только чувствовал всем телом – он здесь, совсем близко. Прячется, наблюдает, ждет, когда военачальник ослабнет, чтобы нанести удар в спину.

Ноги утопали в вонючей грязной жиже. Комары, величиной с воробья, облепили израненное ноющее тело и нещадно жалили. Деревья смыкались над головой густым шатром. Их плотные кроны закрывали небо, не пропускали ни единого лучика света. Воздух был тяжелый, спертый, влажный, с каждым шагом дышать становилось все сложнее. Но Гонорий усилием воли вытаскивал ноги из зелено-коричневой болотной массы и двигался дальше.

Время от времени он наступал на лианы, которые с истошным воплем обвивали голени и пытались утащить его в чащу леса, или хлестали по лицу и телу. Приходилось рубить их коротким мечом, гладиусом, который Гонорий судорожно сжимал в руке. Казалось, что рукоятка давно вросла в ладонь и стала продолжением его самого.

Иногда с деревьев свешивались толстые удавы с мутными желтыми глазами, и примеривались, как бы заглотить несчастного старого воина, но тот отгонял их, тыкал острием гладиуса в пасть и глаза, и рептилии отступали.

Темнота сгущалась, по земле пополз едкий туман. Он быстро затопил все окружающее пространство, растворил очертания фигур и предметов. Несколько раз из серого марева выпрыгивали бешеные гориллы. Они впивались белыми клыками в плечи, бока, бедра, колотили мускулистыми лапами, но гладиус не давал сбоев – вспарывал им животы, отрубал конечности, рассекал шеи. Болотная жижа пожирала их тела одно за другим. Но с каждой атакой сил оставалось меньше и меньше.

Отправив очередную волосатую тушу тонуть, Гонорий поднял глаза и увидел впереди очертания горы. Вот оно, это место. Дошел. Здесь и прячется Блуд. Отсюда посылает свой морок на Гонория, здесь сосредоточие его силы. Старый вояка двинулся вперед. Раз, два, три, четыре – вдох носом. Раз, два, три, четыре – выдох ром. Раз, два, три, четыре… Раз, два, три, четыре…

Чем ближе он подходил, тем яснее видел, что это не гора, а огромное капище, нагромождение холмообразных башен – одна выше другой. Все они выглядели заброшенными, их укрывали лианы, плющ и сухие стволы, но Гонорий чувствовал, что из сердцевины капища на него неотрывно смотрят.

Нога вместо топкой массы ступила на камень. Из болота вверх, к темному провалу входа поднималась узкая лестница. Бывший военачальник ощутил неимоверное облегчение, ступив на твердую поверхность. Сапоги зашлепали по грубым ступеням. Перед зияющим прямоугольным отверстием Гонорий остановился, прислушался. Внутри тихо. Вытянул вперед руку с мечом и медленно ступил в маслянистую обволакивающую черноту.

Сначала не было никаких ощущений. Полное безмолвие и мертвость. Потом впереди забрезжил слабый свет, послышались звуки капающей воды. Через двадцать шагов Гонорий оказался в огромном круглом зале. Купол его частично обвалился и через пролом проникал рассеянный свет. На пол по лианам стекали тонкие струи. Все стены были испещрены скульптурами. Не было ни одной ладони²⁸, не покрытой статуями многоруких мужчин, слонов, лошадей, танцовщиц, человечков с головами слонов, быков, львов.

В центре зала находилось пустое возвышение, окруженное четырьмя столбами с шапкой из башенок, маковок и фантастических резных узоров.

Темнота стала медленно рассеиваться. Вокруг засветились очертания проходов. Десятки коридоров вели вправо, влево, вперед, назад. Обернувшись, Гонорий не смог различить из которого он пришел. Они выглядели идеально прямыми и бесконечными.

«Дворец тысячи путей» – подумалось Гонорию. «Если я войду в один, никогда не выйду наружу. Это все морок, наведенный Блудом. Нельзя поддаваться».

Но как найти волхва? Выбрать правильный коридор? Они все ложные, он это чувствовал. Остаться на месте и ждать? Нет, бездействие означает проигрыш. Третьего варианта разум предложить не мог. Оставалось положиться на ощущения. Гонорий закрыл глаза и прислушался к себе. Ничего.

А потом захотелось подойти к возвышению в центре. Он открыл глаза и приблизился к фигурным колоннам. Гонорий замахнулся и ударил мечом между каменных столбов. Пустота прорезалась тысячей трещин, раскололась и заискрилась. Раздался звон бьющегося стекла. Миллионы осколков рухнули на пол. На постаменте стоял Блуд – крупный, укутанный в звериные шкуры, с черепом кабана на голове. Бывший военачальник подцепил череп мечом, сбросил на пол и увидел бритую щетинистую голову Аспара.

По зданию прокатился мощный удар, за ним другой, третий, под землей зарокотало. С купола посыпались камни. Сверкнула молния и в провал хлынул ливень. Пространство вокруг исказилось, поплыло, завертелось. Блуд с головой Аспара закружился, словно лопасть мельницы, а когда остановился, оказался вверх ногами.

Вокруг проступили очертания приемного зала «Львиного камня». Возле волхва вниз головой ходили гвардейцы и какие-то люди. На круглой люстре горели светильники, отгоняя от Гонория тьму.

«Это все не настоящее, мне это кажется. Снова морок, наведенный волхвом. Его последняя попытка спастись от меня. Но я не верю этому. Не верю. Осталось совсем чуть-чуть».

– Претерпевший до конца спасется… – одними губами прошептал Гонорий.

– Господин, он еще шевелится – проговорил один из военных. Блуд подошел к дивану, взял с него длинный кнут, неспешно раскрутил над головой и щелкнул. Кожаная полоска метнулась к бывшему военачальнику, ужалила в горло.

И морок отступил. Блуд исчез, а вместе с ним гвардейцы, поместье, страдания, боль и несчастья. Одежда Гонория оказалась чистой и белой, как снег. Раны его исцелились, тело наполнилось жизнью – настолько целостной, глубокой и совершенной, что все предыдущее существование показалось сном.

Рядом с собой он увидел двух улыбающихся юношей в таких же блистающих одеждах. Чуть поодаль стояла жена – молодая, прекрасная и любящая, какой он ее и запомнил. Она протянула к нему руки и мягким журчащим голосом сказала:

– Гонорий, наконец-то ты дома…