Читать книгу Ловчие - Никита Калинин - Страница 9

Как пить дать, эта бабка за мной следила.

Бодрая, я бы даже сказал, спортивная бабуська впервые попала в поле моего зрения ещё на входе в терминал. Сложно не запомнить кого-то, когда он смотрит на тебя так. Бабка будто Чубайса во мне признала и вознамерилась исправить несправедливость девяностых посильным способом – продырявить злодея взглядом. Спустя минут двадцать я снова почувствовал холодок в затылке, будто кто сверло приставил. Обернулся – она. Стоит себе в очереди на регистрацию в тот же Тай, в ту же Паттайю, через три человека после меня, что было уже весьма подозрительно.

Улыбчивая регистраторша была убийственно нетороплива. Торопливый я старался быть максимально улыбчивым. Какое-то нехорошее, тревожное чувство возникло ещё при подъезде к Пулково, да ещё эта бабка… Возможно, дело было в документах, и я просто боялся, что меня примут под белы рученьки. Но вот девушка неспешно протягивает мне паспорт со штампом королевства, и я спокойно иду на посадку – пронесло. Казалось бы, всё.

Да только чувство тревоги становилось только сильней, и мне стоило усилий, чтобы сохранять темп шага по пути к лайнеру. Я старался не оборачиваться, но в какой-то момент всё же сделал это. И увидел кое-кого «поинтересней» странной бабки.

Их было двое. Одинаковых с лица, прям как в той сказке, разве что эти амбалы были явно не настроены на сотрудничество. Голову на отсечение дал бы, что они – кровные братья тому молчаливому полицейскому, что приходил ко мне в больницу вместе с «мятым» и «воробьём»! Тому самому, который поверх меня смотрел при допросе!

Они озадаченно ходили в конце очереди, будто бы никак не решаясь на что-то. Рыскали взглядами по цепочке людей, которые уже прошли регистрацию, и меня пока не видели. Рядом бродил полицейский патруль – возможно, это вотчинников-то и удерживало от того, чтобы пересечь линию контроля. И, выждав момент, когда меня не будет видно, я улизнул из зоны их видимости, прямо как стопроцентный шпион – с поднятым воротником.

«Если будут преследовать, это не Вотчина», – вспомнилось карканье Ганса. И Иго описывала именно их, когда тащила меня за руку через полуметровые сугробы к границе дедовского пролеска. Ух, и сильная же малявка!

Я миновал пристыкованный к самолёту «хобот» и протянул милой стюардессе билет, на который она взглянула лишь мельком, отточенным, радушным жестом приглашая внутрь:

– Здравствуйте, ваше место в правом ряду, в хвосте.

– Спасибо, – кивнул я и пересёк черту, отделяющую фюзеляж самолёта от посадочного рукава терминала.

Едва я сделал это, по храму разнеслось хриплое нервное ворчание. Да такое громкое, что пришлось даже мысленно рыкнуть на чересчур возбудившегося при виде «родимой» техники гремлина – на секунду подумалось даже, что его противное ликование могли услышать окружающие. Отчего гремлин так возбудился, особого секрета не было: они ведь, твари ушастые, зародились именно среди лётчиков, сражавшихся за небо Лондона.

Я уселся на своё место, порадовавшись соседству с иллюминатором. Люди входили и располагались, распихивали по нишам ручную кладь, быстро заполняя салон какофонией голосов, в которой уже совсем скоро благополучно утонул надоедливый голос гремлина.

Пока самолёт оставался на земле, расслабляться было нельзя. Глаза сами искали меж рядов два одинаковых лица, а пальцы без остановки крутили новенький смартфон. Я безуспешно пытался выдумать план действий, если эти двое таки покажутся. Драка с кем-то из бывалых ловчих виделась мне в мутно-красных тонах – что я мог против них? Но поток народа потихоньку стихал, а близнецы так и не объявились. Оставался ещё бизнес-класс за ширмой, но что-то мне подсказывало, что их там нет. Зато зашла спортивная бабка с убийственным взглядом, которым не преминула пригвоздить меня к креслу. Не старушка, а терминатор какой-то!

Рядом «устало» шлёпнулся какой-то подросток с кислым лицом, старательно не слушающий свою мать, сидящую через ряд. Он напялил наушники и врубил нечто, похожее на Леонтьева в исполнении Сатаны. Н-да, к новым музыкальным веяниям я никогда не привыкну.

И едва лайнер оторвался от бетонки, Жигуль вконец вышел из себя. Паскудненько повизгивая и похрюкивая, гремлин затрясся тощим рахитичным телом и заскрёб под собою постамент. Он закатывал глазищи и пускал слюни, а под самый конец и вовсе взвыл, точно вместе с окончанием набора высоты у него случился… катарсис.

Я глянул на бабку-терминатора, но та сидела спиной и интереса ко мне больше не проявляла. Быстро пробежал взглядом по салону и не заметил ничего подозрительного. Выдохнул, по привычке потянулся к портсигару, но вовремя вспомнил, что курить на борту нельзя. Во всяком случае, прямо в салоне.

Чувство тревоги всё ещё не проходило.

Вопли и похрюкивание в храме сменились фальшивой нестройной песней. Натянув на глаза полумаску для сна, я вошёл и сразу же приблизился к постаменту гремлина. Ну, на что там способен наш Жигуль?..

Оказалось, польза от гадёныша была весьма сомнительной.

«Название – гремлин.

Природа – дух разрушения.

Классификация – обычный».

О, это что-то новое:

«Принадлежность – Лига Либертум».

«Талант 1–1: прикосновение ловчего способно ненадолго вывести из строя механизм».

«Отрицательная сторона: издаваемые гремлином звуки всегда слышны ловчему».

О да, с последним я уже столкнулся. Если до посадки в самолёт и взлёта Жигуль вёл себя относительно тихо, то после… Благо, я толком не знал английского, потому как песня, которую он натужно кряхтел, явно была не из приятных. И затыкаться, похоже, он не собирался.

Прав был дед: храм постоянно достраивался. Он как бы восставал из небытия, простое и неуклюжее «восстанавливался» тут не подходило – настолько разительными выглядели перемены. Деревянный пол мало того, что избавился от щелей, так и выровнялся весь – дощечка к дощечке! С постаментов исчезли пыль и сколы, экраны с характеристиками сущностей светились ярче, словно бы к ним, наконец, подвели достаточное напряжение.

А ещё рядом с надписью о моём ранге появилась большая красная шкала – даже не знаю, как я такую и не заметил с порога. Она была не цельной, а состояла из четырёх делений, назначения которых я не понимал. Там же говорилось, что моя родная культура – Вотчина. Да и вообще, это место всё больше походило на ещё один экран. Я не был против. Так храм выглядел пусть и не совсем храмом, как в начале, зато намного привычней и понятней лично для меня.

Рядом воодушевился подросток – разрешили включить электронные устройства. Снял маску и я, ведь дед наверняка уже заждался весточки, сидя у ноута.

Даже у Железного Арни взгляд помягче был! Едва я проморгался, как опять увидел бабку, которая бесцеремонно лезла через соседа, судя по выражению лица, с явным намерением меня придушить. И деваться-то особо было некуда – разве что в иллюминатор. Вот, она уже оказалась меж рядами… Вот, не спуская с меня глаз, заставила отстраниться стюардессу и бодрой пружинистой походкой пошла в мою сторону…

Но, поравнявшись, прошла мимо. Видимо, в туалет. Вот же чёртова паранойя…

Как только я подключился к вай-фай, смартфон непрерывно завибрировал – посыпались уведомления о сообщениях в соцсети. Я машинально полез в галерею, чтобы выставить в качестве фона фотографию Дениса и Лены, но потом вспомнил, что флешку-то не переставлял. Найти старый аккаунт не составило труда, и нужную фотку я скачал оттуда. Посмотрел на них, погладил их холодные экранные лица. Да и вошёл в соцсеть.

Дед успел настрочить около десятка сообщений, две трети которых были ссылками на неведомые группы с шутейками и не внушающие доверия сайты каких-то славянофилов. Притом он не утруждал себя разъяснениями – просто слал их, и всё. Помимо этого, он спрашивал, как я и где я. Передавал привет от Иго, следом Иго сама передавала мне «превет» под улыбчивым жёлтым блином гигантского смайлика. Я усмехнулся.

Самолёт слегка тряхнуло.

«Е-е-е, baby!..» – прокряхтел Жигуль с видом, будто для полного счастья ему не хватает разве что сигары с бокалом виски, и вдруг забубнил ударную «Анархия в Соединённом Королевстве» старых-добрых «Sex Pistols». Его определённо воодушевлял даже малейший намёк на нештатную ситуацию в воздухе!

Я что-то ответил деду, лишь бы отметиться, что всё пока хорошо, и я уже на пути в Тайланд, как вдруг из оцепенения вышло лихо.

По спине медленно спустились колкие мурашки…

Если в прошлом щелчки нхакала мне и казались жуткими, то только потому, что я никогда не слышал лиха. Хриплый свист задыхающегося человека – вот какие звуки оно издавало. Я поспешил вынырнуть из храма, после чего слышал только «I am an anti-christ, I am an anarchist» Жигуля, и – кто бы мог подумать – даже обрадовался этому.

Лысый только что применил талант своей сущности, поэтому лихо среагировало. И теперь я знал, что он на острове Пхукет. Знал даже конкретное место со сложнопроизносимым названием – и от этого становилось чутка не по себе. Захотелось вдруг избавиться от этого знания, как-то «откатить» всё назад, стать нормальным. Но я быстро успокоился, коснувшись взглядом неживых лиц на экране смартфона. Ничего. Не так много времени прошло с момента, как я оказался в новой реальности, да и вообще – так вот запросто привыкнуть к экстрасенсорным способностям, даруемым одноглазым чудовищем из жутких сказок, едва ли мог хоть кто-то. Да, мне они дарованы не просто так – у меня есть цель. Я приземлялся в Паттайе, и значило это, что впереди маячило путешествие по Тайланду. Что ж, пусть так. Теперь мне хоть в Пакистан с обозом свинины – без разницы.

Время тянулось беспощадно долго. Беспричинная тревога не проходила, чему неплохо так способствовал поганый гремлин, репертуар которого оказался значительно шире моих познаний английского панк-рока. Знал бы как – задушил бы собственными руками. Но избавиться от него я не мог. Единственной дельной мыслью было скинуть засранца с постамента, но вовремя вспомнилось предупреждение деда о том, что делать этого не стоило. Мол, пустой постамент оставлять – очень плохая примета. Но куда важнее не что, а как это было сказано.

В итоге я встал и пошёл в туалет – покурить. И уже у самой кабинки вслух чертыхнулся: ведь забыл портсигар на подлокотнике кресла. Эта чёртова непонятная тревога, что вот-вот произойдёт что-то очень хреновое, сделала меня вконец рассеянным! Нет, терпеть её сил уже не было!

Набравшись смелости, я решительно двинулся к ширме бизнес-класса, отделяющей нас, простых смертных, от полубожков капиталистического мира. И из-за пения Жигуля даже о существовании бабки забыл, а когда вспомнил, было уже поздно: обернулся, готовый нарваться на убийственный взгляд а-ля «вы Сара Коннор?»

Но бабки не было. Вместо неё мирно дремала какая-то не то китаянка, не то кореянка: тощая какая-то и сухая, словно бы с детства не ела ничего, кроме этой их непонятной пресной лапши. У неё были сальные чёрные патлы и такие внушительные мешки под глазами, что впечатлился бы и тот бомж с набережной Мойки! Я посмотрел в другую сторону, но там бабки-терминатора тоже не оказалось. А вскоре выяснилось, что и во всём экономе не нашлось даже приблизительно похожей старушки!

Но ведь она же была! Я же видел её прямо тут, в самолёте!

– Извините, но сюда… – попыталась было остановить меня миленькая хрупкая стюардесса, когда я ввалился в бизнес-класс.

– Нихт! Нихт ферштейн! – давил из себя Ганса я, бережно переставляя девушку в сторону.

Возле второй ширмы, за которой уже была зона персонала, стало ясно, что и в бизнес-классе нет ни бабки со стальным взглядом, ни тех двух близнецов. Понадеявшись избавиться от проклятого чувства тревоги, я только умудрился её умножить! Теперь только и осталось сдаться на милость стюардесс, которые тут же отвели меня на место и вежливо предложили водички.

Жаль, не водочки…

Я проснулся сразу после приземления и, как водится в таких случаях, от аплодисментов пассажиров. Удачным исходом полёта был не доволен разве что Жигуль.

Тайланд встречал нас ранним-ранним утром: солёно-влажным, сонно-тёплым. Я втянул прибрежный воздух полной грудью, на миг проникшись ощущением сбывшейся мечты и ненадолго позабыв, зачем в действительности прилетел в эту дивную страну. Мы с семьёй несколько раз откладывали совместный отпуск… То Лене предлагали выставку, то мне на голову сваливался сверхсрочный заказ на шумоизоляцию очередного навороченного джипа, то Ден косячил в школе, и мы, играя в строгих, но справедливых родителей, показательно отменяли всё в самый последний момент.

Туристов грузили в подогнанный прямо к трапу автобус. Хоть рейс и прилетел из России, слышалась не только русская речь. Кто-то впереди ругался по-украински, да смачно так, что понятно было всем: если недоумок Гена ещё раз забудет оплатить обеды, она не знает, что с ним сделает. Где-то в туристическом ручейке звучала одинокая азиатская речь – наверное, отзванивалась домой усталая обладательница огромных мешков под глазами. Та, что нашлась на месте бабки-терминатора. Выспавшийся, но уставший, я плёлся к автобусу, выкинув из головы всё. Ну, или почти всё.

«Keep rollin', rollin', rollin' eah!» – гремлин коряво косплеил лидера «Limp Bizkit».

Расселись быстро, большинство народу опять отрубилось. Водитель выехал за пределы взлётного поля и плавно вырулил на шоссе. До города, судя по путеводителю, было ещё минут двадцать, и можно было просто наслаждаться рассветными видами.

А наслаждаться было чем. Недаром мы с Леной когда-то выбрали в качестве нашего первого раза именно Тай. Ухоженные улицы, ровные дороги, поросшие по обочинам красивыми пальмами и прочими диковинными русскому человеку деревьями. Неправдоподобной лазури море и приветливые люди. Последнее для неё очень важный пункт, потому как Лена чересчур ранимый человек, глубоко переживающий даже самую мимолётную ситуацию.

Была таким человеком.

Я стиснул зубы и посмотрел на собственные ладони. Я ведь почти задавил гада тогда, в его поганой дорогущей «Тесле»! Почти сумел…

В этот момент автобус стал сбрасывать скорость, и я подумал, что мы оказались на месте раньше положенного. Но вокруг мелькал какой-то хилый тропический лес, слева щетинился камнями взгорок, а справа уходил вниз неплохой такой обрывчик – ни намёка на хоть какое-то поселение. Да и самой захудалой остановки поблизости не виднелось.

Двери раскрылись, и внутрь автобуса на ходу кто-то впрыгнул, на что не отреагировал вообще никто – почти все пассажиры спали. Не отреагировал бы и я, если бы не разглядел в полутьме салона две одинаковые рожи.

Близнецы были даже одеты один-в-один, и так же одинаково скалились, уставившись на меня. Недобро, с издёвочкой такой – ну что, мол, не ушёл? Они двинулись на меня одновременно, глаза их остекленели, и я понял, что очутился в ловушке и совершенно не знаю, что делать. Лихо мне не помощник – точно так, как и певец недоделанный.

Разве что…

Я коснулся поручня и уже почти приказал Жигулю заклинить задние тормоза, как вдруг позади близнецов поднялась та самая азиатка с мешками у глаз. И лицо её уродливо плыло, словно восковое, в то время как руки опускались к полу, делая её похожей на сухопутного спрута. Неизменным остался только взгляд-сверло, оставшийся у неё от прошлого облика бабки.