Читать книгу Неудержимые демоны, или История женской войны. Книга третья - Николь Галанина - Страница 6

Кларк вскинул вверх окровавленный кулак:

– Ещё раз! Давайте, соберитесь, дети мои, эти собаки у нас в руках!

– УРА!! – откликнулись имперские части, выстроившиеся за своим предводителем.

Король ещё раз придирчиво осмотрел своих смертников, как он называл про себя первую лавину войска, затем перевёл взор на крепостные стены. Вот уже много времени там не показывались ни нахальная девица Сауновски, ни возомнивший о себе гибрид Кавер, ни этот подлый предатель Ноули Виллимони. За них сбродом бунтовщиков командовал другой душепродавец – Лиордан Эммиэль, которого стоило бы повесить ещё тогда, когда он очернил свою честь впервые. Однако сам Лиордан не столь занимал Кларка, сколь его отсутствие в бою всех трёх главарей восставших. Куда они могли деться? Они убиты? Но, судя по спокойствию их ватаги, это не так. Тогда, может, ранены? Кларк терялся в догадках, у него было плохое предчувствие.

– Вы, наверное, упали духом, когда вам не удалось с одного плевка сломить это логово разбойников, – заговорил Король, гарцуя перед своим войском, – но не стоит отчаиваться. В прошлый раз мы два месяца проторчали под стенами, и наше усердие было вознаграждено. Так давайте же покончим с этим быстрее, давайте раскатаем их воронье гнездо по камушку!

– ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО!! – преданно отозвалось армейское многоголосье.

Убедившись, что полки достаточно воодушевлены, Кларк подозвал к себе маршала Эстерстила Лиуса.

– Ваше Величество?

– Берёшь правый фланг на себя. Лаудону отдай левый.

– Есть, Ваше Величество! – Эстерстил лихо отдал командиру честь.

– Стоять! – повелительно остановил его Кларк. – Саранус оправился?

– Никак нет, Ваше Величество! – бойко ответил Эстерстил. – Обе руки раздроблены, он не в состоянии даже пальцем шевельнуть. Есть вероятность, что у него начнётся гангрена.

– Вот только этого не хватало… – пробурчал Кларк себе под нос. – Ладно, тогда отдай нашу конницу Фолди, а Саранусу прикажи встать в тылу; ему даже подниматься не придётся.

– Есть, Ваше Величество!

Пришпорив коня, Эстерстил рванулся разносить приказания всем остальным маршалам. На него можно было полагаться больше, чем на безголовых адъютантов: Эстерстил скорее застрелился бы из собственного ружья, чем исказил хоть букву в словах Короля. Вскоре знакомый потрёпанный плюмаж показался невдалеке. Братья Лиусы на изящных гнедых лошадях подъехали к Королю и замерли, отдавая честь. Лицо Эстерстила сияло радостью. Следом за ними появился Фолди, и в палатке раненного Сарануса наметилось некое движение.

Кларк отвернулся от маршалов и принялся изучать стены Кеблоно, окутанные туманом.

«Где же вы, трусливые бестии?!»

– Ваше Величество? – раздался рядом хриплый голос Лаудона Лиуса.

– Знаю, – резко буркнул Кларк, не оборачиваясь.

В одном зловещем приказывающем жесте вылетела вперёд рука.

– Давайте, в атаку! – на пределе возможностей прогромыхал Кларк и сам повёл войско к кеблонским стенам.

Повстанцы не преминули ответить мощным ружейным залпом. Несколько адъютантов, скакавших следом за Кларком, с предсмертными воплями свалились с лошадей, и их сразу же втоптали в грязь следующие ряды войска. Из-за едкого порохового дыма, расстелившегося над полем сражения, почти ничего не было видно и глаза у людей слезились. Кларк повернулся назад, стараясь угадать среди расплывчатых фигур хотя бы одного своего адъютанта или маршала, но все эти собаки, словно назло, куда-то подевались. Королю и в голову не пришло, что их могли убить или ранить.

– Лиус, Лаудон! Где тебя, чёрт побери, носит?!

Но Лаудон Лиус либо не услышал Кларка, либо уже не мог ему ответить. Плюнув на всё и на всех, Кларк решил пробиваться к стенам сам.

– Оборотни! Таран! – прокричал он, и это приказание достигло адресата.

Подхватив гигантское, окованное железом бревно, оборотни рванули под огнём обстрела к воротам. Мощный удар потряс город – но эти хлипкие древние Дебллы устояли. Кларк раздражённо выругался себе под нос. Самое слабое место кеблонцы мужественно закрыли своими телами, но при этом они обнажили правый фланг. Где-то тут должен был быть Эстерстил Лиус, чтобы нанести решающий удар.

И действительно, вскоре Кларк его увидел, узнав лишь по размочаленному, как будто побывавшему в когтях чудовища, плюмажу. Гнедая лошадь с крохотной фигуркой наездника на ней била передними копытами в воздухе, а сам маршал отдавал приказания, для пущей убедительности размахивая шпагой. Неподалёку от Эстерстила держалась и конница Фолди. Словом, всё шло так, как Кларк планировал.

Он никогда ещё не испытывал столь бешеной радости. Первое покорение Кеблоно нельзя было сравнивать со вторым. Тогда ему не хотелось отомстить.

– Они падут сегодня! – восторжествовал Кларк.

Эстерстил наседал на правом фланге; кеблонцы уже не успевали отбиваться. И глаза Кларка кровожадно горели, когда он смотрел на битву. Он превратился в восторженного зрителя, отныне он сам себе не принадлежал.

– Ваше Величество?

Обернувшись, Кларк с ненавистью посмотрел на адъютанта Сарануса Дзила. Сняв изрядно потрепавшуюся шляпу, он прокричал сквозь шум битвы:

– Ваше Величество, в тылу наступление!

– Как?! – ужаснулся Кларк.

Восторг и кровожадность сразу его покинули. Он в неверии всмотрелся вдаль, за спину адъютанта, словно в пороховом дыму и зловредном тумане можно было что-то разглядеть.

– Кеблонский отряд, – докладывал между тем адъютант, – возглавляемый Мартой и Ноули Виллимони. Всего там человек двести. Они вломились к нам в тыл и опрокинули несколько обозов, подожгли палатки…

– Да откуда они, чёрт побери, могли взяться в нашем тылу?

– Мы не знаем! Но предполагается, что они появились со стороны озера!

Свистнула пуля, и адъютант Сарануса Дзила рухнул в грязь. По испачканной плотной ткани мундира расплылось кровавое пятно.

Даже не взглянув на неподвижно лежащее тело, Кларк оглянулся и подманил к себе какого-то аристократа, недавно отличившегося в бою.

– Ваше Величество?

– Захвати у Фолди и Лаудона Лиуса людей, пусть дадут, сколько смогут, и скачи быстрей в тыл! Помоги Саранусу Дзилу!

Аристократ взял под козырёк:

– Есть, Ваше Величество!

– Стоп! – прикрикнул на него Кларк. – Ты офицер?

– Никак нет, Ваше Величество! Разжалован за дуэль!

– Значит, будешь им снова, если поможешь. Как тебя зовут? – быстро спросил Кларк.

– Антель Ормен, Ваше Величество!

– Торопись же!!

– Есть, Ваше Величество! – с готовностью отозвался аристократ и, пришпорив коня, растворился в сером дыму битвы.

* * *

Дверь кабинета Бирра Кавера тихонько приоткрылась, и Керенай, уже похожий на бледный призрак самого себя, скользнул в комнату. Дэ Сэдрихабу сразу отвернулся от окна, его лицо изобразило неудовольствие:

– Зачем ты опять пришёл? Ты мне не нужен.

– Наши маленькие друзья едут обратно, – чуть слышно доложился Керенай.

– Я знаю. Причём знаю уже полчаса. Это всё? – сухо, отрывисто спросил дэ Сэдрихабу.

– Мой властолюбивый юный друг, – прошептал Керенай, складываясь в насмешливом поклоне, – кажется, ты совсем позабыл об охранных щитах, и я взял на себя труд их поддерживать.

– Я ничего и никогда не забываю! – ощерился дэ Сэдрихабу. – Как ты вообще посмел на это решиться? Я немедленно установлю свои щиты! Тебя попрошу в это не мешаться!

– Я преклоняюсь перед твоим могуществом, – вздохнул Керенай, – но, как ни было бы велико моё преклонение, я не отдам тебе чести охранять отважную маленькую Сауновски.

В глазах Всадника загорелись зловещие багровые огоньки.

– Ты выходишь из повиновения? Снова проявляется твоя мятежная сущность? – быстро заговорил он, делая последние усилия овладеть своими чувствами.

– Я обязался перед самим собой защищать храбрую Сауновски до конца, – холодно ответил Керенай и выпрямился.

Высокий чёрный силуэт, наполненный враждебностью, замер напротив крошечной на его фоне изящной фигурки мальчика. Дэ Сэдрихабу презрительно отставил нижнюю губу и скосил один глаз куда-то в сторону, словно Керенай не был достоин его внимания.

– Духи ни перед кем не имеют обязательств, – отчеканил он по слогам. – А тем более, перед какими-то там людишками!

– Тогда почему ты их защищаешь? – враждебно спросил Керенай.

– Потому что мне это выгодно, – цинично выплюнул дэ Сэдрихабу и плюхнулся в кожаное кресло Бирра. – Я – настоящая сущность, в отличие от тебя, цепного пса смертной Сауновски! Верховный Совет был прав, Керенай: ты бесполезен! Духи, которые влюбляются в людей, даже не стоят того, чтобы именоваться духами!

Лицо Кереная потемнело и исказилось. Он сделал широкий шаг к дэ Сэдрихабу и впился в того ядовитым взглядом.

– Я цепной пёс, – гордо воскликнул Керенай, – потому что я умею быть благодарным!

– Благодарность? И это смеет заявлять жалкий комок сущности, которому я дал всё, но который всё равно меня предал?! Я запрещал тебе, Керенай, трогать мои щиты, – раздельно проговорил дэ Сэдрихабу и взмахнул рукой. – Я сделаю их сам!

– Не посмеешь!

Жёлтый дрожащий шар, вырвавшийся из руки Кереная, метнулся к дэ Сэдрихабу и исчез в его протянутой ладони. Злобно фыркнув, мальчик гневно вскрикнул тоненьким голосом:

– Ах, это бунт! Зазнавшееся отродье!

Засверкали молнии, перекрещиваясь друг с другом. Во все стороны от разноцветных лучей снопом летели белые искры. Отметины, похожие на звёздочки, усеяли обои, массивный стол и стул Президента. Уголки бумаг, лежавших посередине стола, загорелись и сразу потухли. Люстра на потолке опасно закачалась, окно распахнулось, и ворвавшийся в него порыв ветра хлестнул обоих противников по щекам, но это их не отрезвило. Дэ Сэдрихабу пронзительно визжал, Керенай издавал глухой рёв, от которого тряслась вся комната. Хотя бешеная иллюминация могла лишить смертного зрения, демоны отчётливо видели друг друга.

Вода и огонь, воздух и земля, – все стихии, которые были им подвластны, мешались друг с другом. Вначале Керенай наступал на противника, злорадно и торжествующе сверкая раскосыми оранжевыми глазами. Но дэ Сэдрихабу улыбался с такой же долей ненависти и презрения. Синяя удавка рванулась к его шее, а он лишь поднял руку и покачал головой.

– Ай-яй-яй, Керенай…

В это мгновение ярость его покинула; его глаза вновь сделались непроницаемыми, но только холода в них стало больше. Развернувшись, удавка ринулась к своему создателю. В полёте она – незаметно для глаза – обернулась частоколом ярко-синих острых иголок и окружила Кереная со всех сторон. Иголки увеличились в размерах; вверх пополз ледяной панцирь. Миг – и шипящий демон замер. Лишь его глаза, вернее, пробоины на месте глаз, где плескалась злость, бегали из стороны в сторону.

– Как же я тебя ненавижу, – с расстановкой произнёс Всадник свистящим голосом, подходя к своему сопернику ближе. – Ты готов подчиниться любой невзрачной девчонке, цепной пёс… Я буду долго мучить тебя, прежде чем убью. Для меня позор иметь такого собрата, так что…

За дверью послышалось несмелое поскрёбывание. Зрачки закованного в лёд Кереная метнулись влево, Всадник опустил протянутую руку и обернулся.

– Эндре, я же приказал не беспокоить меня! – рявкнул он.

По ту сторону двери послышался нервный голос графа:

– Я понимаю, Ваше Величество, но Вы говорили позвать Вас, когда господа Виллимони и господин Кавер вернутся. Они во дворе, и госпожа Виллимони истекает кровью.

– Что?!

Оставив Кереная безо всякого внимания, дэ Сэдрихабу выскочил в коридор и сердито посмотрел в ближайшее окно. Действительно, во дворе дворца Самоуправления стояли три гнедые лошади. Бирр и Ноули, уже спешившиеся, осторожно снимали с седла Марту. Повиснув, как тряпичная кукла, она была совершенно безучастна ко всему, что с ней происходило. По её грязной, истрепавшейся одежде ползло, расширяясь, зловещее кровавое пятно.

Эндре Эбхард внимательно посмотрел на своего молодого господина:

– Ваше Величество, что такое?

– Ничего, – быстро сказал дэ Сэдрихабу и отрицательно мотнул головой. – Прикажи достать носилки. Быстро.

– Слушаюсь, Ваше Величество, – покорно откликнулся Эндре и исчез, бесшумный, точно тень.

Перестукивая каблуками сапог по ступеням молчащего дворца, дэ Сэдрихабу с горящими глазами ринулся вниз. Он выскочил в мёрзлый, овеваемый ледяным ветром двор в то мгновение, когда Бирр и Ноули уже сняли бесчувственную Марту с лошади. Заметив Принца, Кавер обернулся первым:

– Ваше Величество! Что это значит?! Ведь Вы обещали…

Хотя голос и лицо гибрида по-прежнему отличались малой выразительностью, дэ Сэдрихабу читал в его душе настоящую эмоциональную бурю. Он быстро подступил к лидерам Республики и внимательно посмотрел на Марту. Бледная, с почти прозрачной кожей, под которой проступали синие ниточки вен, она лежала на руках у Виллимони совершенно неподвижно.

– Керенай меня подвёл, – коротко соврал дэ Сэдрихабу.

В другом конце двора появились носилки, впереди которых, отдуваясь, бежал Эндре Эбхард. Полы его фрака, похожие на чёрные крылья ласточки, летели у него за спиной.

– Керенай? – злобно поинтересовался Виллимони. – Так это он…

– Тихо, – предостерегающе произнёс дэ Сэдрихабу и опять перевёл взгляд на Марту. – Ей нужна скорейшая помощь.

– Так помоги! – шёпотом воскликнул Ноули. – Ведь ты же…

– «Вы», – холодно оборвал его дэ Сэдрихабу. – Это произошло по вине магии. Она вся пропитана магией, я не рискну её трогать, иначе может стать ещё хуже.

– Вы хотите сказать, что Вы бросите её умирать?! – возмутился Бирр.

– Нет, – фыркнул Принц, утомлённо глядя на них из-под опущенных ресниц. – Но отныне вы двое можете надеяться только на смертных врачей.

– Я сейчас же их поищу, – вызвался Виллимони. Бережно передавая Марту Бирру, он тихо попросил: – Пожалуйста, проследи, как её устроят. Я скоро вернусь!

Виллимони торопливо ушёл, растворившись в серной дымке тумана. Бирру недолго пришлось ещё ждать наедине с дэ Сэдрихабу, прежде чем носилки величественно подплыли к ним, и граф Эндре Эбхард, блестя лысиной под мутным солнцем, доложился:

– Я выполнил приказ, Ваше Величество!

– Молодец, – отстранённо похвалил его Всадник и повелевающим жестом вытянул руку: – За верную службу ты получаешь два выходных дня.

– Два?! – поразился Эндре. Он перевёл взгляд на едва дышащую бледную Марту и прошептал: – Да за что же мне столько, Ваше Величество? Я не знаю… не смогу… давайте я останусь с госпожой Виллимони? Помогу, как смогу?

Стоя перед взыскательным господином, по-прежнему смотревшим на него безучастным взглядом, Эндре нервно сцепил костлявые морщинистые руки в замок. Бирр аккуратно уложил Марту на носилки и сам подхватил их спереди.

– Идёмте в западный флигель, скорее! – приказал он и скорым, но ровным шагом двинулся к белой громаде дворца, к его изогнутой крыше под монументальной колоннадой.

Всадник провожал их задумчивым взглядом.

– Люди, люди, – скорбно качая головой, проговорил он, – какие же вы все уязвимые и слабые… Вы надеетесь на то, что вас прикроет Провидение, а когда вдруг обнаруживается, что этого Провидения нет, вы начинаете злиться и обвинять в своих неудачах кого угодно, но только не себя. Ведь вы изначально слепы, ваших мозгов не хватает даже на то, чтобы осознать, насколько вы мелки и беззащитны. Однако в вашей слепоте кроется ваша величайшая сила – именно благодаря ей вы не опускаете рук и боретесь, даже и не думая, что ваша жизнь так хрупка и оборвать её столь просто…

Размышления юного Принца вслух прервал странный глухой стук. Вздрогнув, он широко распахнул полуприкрытые глаза – и увидел, что старый Эндре стоит перед ним на коленях, приложив руку к области сердца. Блёклые глаза преданного слуги были полны слёз.

– Ваше Величество, – прошептал он, – как Вы мудры… Даже не верится, что Вы ещё молоды…

– Людскую жизнь легко оборвать, – отстранённо повторил Всадник и вздохнул. – Ладно, Эндре, – сказал он, – я выделяю тебе столько отпускных, сколько потребуется для ухода за госпожой Виллимони…

– Господин, господин… – радостно забормотал Эндре, – всех сил мира не хватит, чтобы выразить, как я Вам благодарен…

– Тебе не потребуется это, – возразил Всадник, – ненавижу эту лицемерную пышность. Лучше будь со мной честным, Эндре. Будь честным до самого конца.

– Да, Ваше Величество…

Слуге вдруг показалось, что его господин хочет сказать что-то ещё: во всяком случае, он подозрительно шевельнул губами, но неожиданно отвернулся.

«Мне всегда лгут, – печально подумал он, – потому что меня боятся. А я устал быть страшилкой для людей…»

* * *

Марту перенесли в западный флигель дворца и уложили в небольшой комнатке, которая своей стерильностью могла поспорить с лучшими лазаретами Столицы. Здесь она и лежала – на смятой постели, в беспамятстве, которое иногда прорывалось внезапными вспышками бреда. За стенами флигеля бушевала война: рокотали снаряды, стрекотали ружья, умирали люди, но тут шла в своём, особенном, ритме, своя, обособленная, жизнь. Империя кидалась на штурм снова и снова, всех охватила какая-то военная лихорадка – и ни у Бирра, ни у Ноули не было времени приходить сюда днём. Но, когда наступала ночь, они, даже валясь с ног от усталости, тащились в одинокую комнатку во флигельке и в тревожной полудрёме просиживали у постели больной.

Марта сделалась красной, она часто металась и выкрикивала нечленораздельные слова. Температура у неё повышалась, она постоянно просила пить и никого не узнавала. Бирру были знакомы симптомы этой лихорадки… стольких товарищей он уже видел такими, а потом – в могиле… Но ему не хотелось высказывать свои предположения при Виллимони, хотя Виллимони, конечно, тоже прекрасно всё понимал.

Врачи только скорбно качали головами. Ноули и Бирр часто слышали витающий вокруг тревожный шёпот: «Как такое могло случиться? Что теперь будет с Республикой?!»

«Как будто Марта уже лежит в гробу, – озлобленно думал Виллимони в таких случаях, – она будет жить, чёрт возьми, такого не может быть, чтобы мы остались здесь, а она – нет! Мы выстоим, все трое, и умрём не иначе как вместе и не сейчас!»

Но дни шли за днями, а Марте не делалось лучше. Она бредила и лихорадила, становясь всё более похожей на иссушенный призрак. Врачи теперь радовались только одному: что она умрёт не от страшной гангрены. Как будто бы могла быть какая-то разница, как она умрёт!

А за стенами флигеля, шла война, как по-прежнему, и это казалось невероятным: что Марты там нет, а всё продолжается… После её ранения мир перестал быть реальным: все эти ужасы происходили где-то далеко-далеко отсюда, и они в них не участвовали, но они сами себе лгали. Они были тут, они впутались в эти страшные события, которые не хотелось воспринимать всерьёз, настолько сильно было желание позабыть кошмары войны…

На седьмой день после ранения Марта открыла лихорадочно блестящие красные глаза и крепко схватила Ноули за руку. Её пальцы были словно сделаны из железа, лицо в отблесках сияния лампы казалось жёлтым, как расплавленный воск. Капли пота блестели у неё на лбу, она тяжело, хрипло дышала и пыталась что-то сказать.

– Ноули… – пробормотала она, – Ноули…

– Марта, ложись! – потребовал Бирр, встрепенувшись на своём стуле. – Тебе нельзя вставать!

– Ноули… – широко раскрытые умоляющие глаза смотрели прямо на него, словно больше во всём этом мире никого не существовало. – Ноули, сиди тут… я не хочу одна…

– Да, – быстро проговорил Виллимони, – я тут, я рядом. Слышишь? Марта?

Прикрыв глаза, она больше не шевелилась. Только её губы едва двинулись:

– Говори что-нибудь… рассказывай мне о себе… я хочу слышать… слушать… так страшно…

Бирр тревожно следил за ними из угла, но на этот раз в его глазах не было такой огромной доли обречённости. И Ноули сам чувствовал, что кризис позади, однако он сам боялся оставлять Марту одну. Поэтому он крепче сжал исхудавшую руку раненой и начал свой рассказ…

* * *

Семейство графа Виллимони изначально проживало в Хапрене. Ноули запомнил этот город, но слишком обрывочно и смутно: ему было всего шесть, когда отец неожиданно приказал паковать чемоданы и переезжать в Столицу. Но он знал, что Хапрен – это вотчина тишины и спокойствия. Там ему никогда не нравилось; ведь поиграть ему было не с кем. Юный наследник графа был слишком непоседлив даже для своего возраста и подчас поступал не как титулованный аристократ, что причиняло немало огорчения его родителям. Однако дядя, молодой офицер Деллил Виллимони, не уставал хвалить племянника. Впрочем, господин и госпожа также гордились своим способным отпрыском. Все члены рода, которых он знал, лелеяли и баловали его. Оказавшись в шумной Столице, маленький Ноули словно вернулся домой после долгих скитаний. У него сразу появилось с десяток друзей и довольно обширный круг общения, так что вскоре его родителям даже пришлось выделить ему личную коляску и кучера, чтобы он сам отдавал многочисленные визиты. Но он никогда не приезжал в гости один, с ним неизменно была его двоюродная сестра, Байна Санна.