Читать книгу Чужой родной мужчина - Николь Келлер - Страница 12

Марта

– Мне очень жаль, Марта, говорить вам такие грустные новости, но ваше состояние не изменилось, более того, судя по последним анализам, оно ухудшилось, – с грустью во взгляде и сожалением в голосе произносит Иван Борисович.

По возвращении из поездки я все же иду в клинику. Сейчас сама не понимаю мотивов поступка. Наверно, все же во мне что-то есть от Марты из сказки, которая в душе мечтала о чуде и любви. Так и я, в глубине своей израненной души мечтаю о нормальной жизни, о том, что болезнь отступит.

Но чуда не случается. И я в очередной раз разбиваюсь о каменные рифы суровой реальности.

– Ничего страшного, доктор, спасибо, что уделили мне время. Я, конечно, понимаю, что для выздоровления необходимы определенные месяцы, проведенные в клинике, курсы химии. Но вы лучше меня знаете, что такого количества времени у меня нет, – грустно улыбаюсь.

– Мне очень жаль…

– Не сожалейте, доктор, не стоит. Я точно этого не стою. Спасибо, доктор, буду надеяться, я успею сделать все задуманное. Всего вам доброго и здоровья,– попрощавшись, выхожу в коридор, тихонько претворив за собой дверь.

Я прислоняюсь спиной к стене, собираясь с силами. Сама виновата, не прислушалась к совету, данному самой себе еще на Байкале: не давать надежды. В моей жизни это недосягаемая роскошь. А теперь расстроена и разочарована, что хеппи-энда не вышло.

Так, надо выкинуть все розовые мысли из головы и действовать по заранее намеченному плану: взять от жизни все и прожить ровно столько, сколько смогу. На этой ноте я отталкиваюсь от стены и шагаю вперед. Навстречу той жизни, в которой будет место исполнению моих пусть и маленьких, но все же желаний, где будет место маленьким чудесам и волшебству, которое я сама и буду творить. До тех пор, пока хватит на это сил.

***

Полгода спустя

У меня богатый опыт выступлений. Немудрено, за семнадцать лет-то. Но сегодня особое выступление для меня: во-первых, у него совершенно иной масштаб, которого у меня не было никогда в жизни.

В зале сидит около двух тысяч гостей, в том числе моя мать и Татьяна Борисовна, и все они сегодня будут следить за Раймондой в моем исполнении.

Партия мне досталась непростая в эмоциональном плане: я никогда не любила в жизни и совершенно не знаю, как выразить свои чувства к Жану де Бриену, а точнее, Диме, исполняющему его роль. Но надеюсь, что за полгода упорных репетиций я сделала успехи в этом деле.

Во-вторых, мое первое и последнее выступление в Государственном театре должно быть ярким и запоминающимся. Должно затмить все мои предыдущие постановки. Люди должны меня запомнить, как сумасшедшую актрису. И я не имею права облажаться, в первую очередь, перед самой собой. Поэтому еще с утра я накачиваюсь успокоительными и обезболивающими и полностью погружаюсь в мир Средневековья.

Да, я все же прошла отбор, и меня взяли в труппу. И даже утвердили на главную роль. Почему я пошла? Когда мне позвонили и сообщили, что отбор перенесли, и у меня есть шанс принять участие, то поняла что это судьба. В конце концов, никто не говорит, что я обязательно пройду. Но я прошла. Своими силами, без чьей-либо протекции. И меня даже утвердили на главную роль.

Я забегаю за кулисы и тяжело дышу, прислонившись к стене. Судя по овациям, раздающимся в зале, я достигла своей цели.

– Марта, ты превзошла саму себя! Поздравляю, – Дима слегка приобнимает меня, но увидев мой недовольный взгляд на своей руке, спокойно обнимающей мою талию, сразу же ее убирает.

– Спасибо, партнер, я тебя тоже поздравляю. Надеюсь, Лене удастся держать постановку на этом же уровне, – спокойно отвечаю парню. Он хороший, все время пытается скрыть, что испытывает ко мне романтические чувства, но ему это удается с трудом: я давно в курсе. Но ничего не могу предложить взамен. Наверно, я эмоциональный  «импотент».

– Стоп, а причем тут Лена? – удивленно спрашивает Дима.

– Я ухожу. Сегодня мое последнее выступление.

– Но как же так?! Оно же первое!

– Все верно, Дим.

В этот момент нас просят выйти на сцену для поклона. Превозмогая боль, натягиваю широкую улыбку на лицо и, взяв за руку Диму, выбегаю. Улыбки, аплодисменты, поклоны, цветы, поздравления… Вся эта вакханалия длится минут пятнадцать, не меньше.

Постановка определенно получилась успешной, но я ровным счетом ничего не чувствую. Только гордость за себя,  что добилась своей цели, а вот коллективной радости от того, что всем артистам удалось воплотить идеи постановщика – нет. Я как будто в вакууме, и эмоции окружающих обходят меня десятой дорогой.

– Поздравляю, Марта, у тебя все получилось. Теперь я вижу, что вложила столько сил в тебя не зря, – сухо произносит мать, встречая меня за кулисами, протягивая букет роз.

– Спасибо, мама. Я рада, что твоя мечта, наконец, исполнена, а мой гештальт закрыт.

– Что ты имеешь в виду? – спрашивает Аделаида Николаевна, сузив глаза.

– Я ухожу, мама, сегодня мое последнее выступление, – произношу спокойно, все-таки глубоко в душе боясь реакции стоящей передо мной женщины.

Она же начинает глубоко дышать и смотрит на меня совсем уж зло.

– Не хочешь ли ты со мной объясниться, дочь?