Читать книгу Белый олень. Часть 2. Стюардесса - Николай Александрович Юрконенко - Страница 2

В жизни каждого пилота, летающего на Ан-2, или на каком-то другом маленьком самолётике, наступает однажды тот важнейший и тревожно-счастливый день, когда командир эскадрильи, этакий убеленный ранними сединами летун-ас, вызывает его к себе и говорит, испытующе глядя в глаза:

– Ну что ж, всего, чего ты мог достигнуть, летая на «Антоне», ты, пожалуй, достиг. Пора переходить на эшелон повыше.

И дает тебе день на раздумья, не торопит. И ты думаешь, прикидываешь и так, и эдак. И кажется тебе: ну чего дёргаться-то? Здесь ты командир, сам себе голова и хозяин. Привык самостоятельно принимать решения и самостоятельно же их осуществлять. У тебя есть помощник, второй пилот, которому можно приказать, и он кошкой скаканет на капот «Антона», проверит уровень масла в баке, заправит на дальней точке самолёт топливом, а вечером, в пилотской комнате приготовит немудреный ужин. Ты в это время будешь полеживать у тёплого бока печки, накочегаренной все тем же вторым пилотом, почитывать прессу, принесённую им же. И не он, а ты произведешь завтра интересный и сложный взлёт с заснеженного или размокшего аэродрома, ощутив тот неповторимый азарт, настоянный на смеси риска, страха, мастерства, радости и гордости за самого себя, уберешь закрылки, займешь две-три сотни метров и передашь штурвал всё ему же, второму пилоту: пусть ползёт до безопасной высоты, «наскребая» её по метру, по два, а потом пусть тянет рутинушку-пилотирует в горизонтальном, нудном и утомительном полёте. А после посадки он будет выбрасывать гремящие банки с кинолентами, сгружать почту и посылки, затем делать то же самое, только в обратной последовательности – загружать. Ты – командир пусть небольшого, но все же самолёта. Ты – производственная единица, на тебя составляется план по налёту часов. Ты – номенклатура лично Начальника регионального Управления, только он может снять тебя с лётной работы, только он может восстановить на ней. Второй пилот – это, по большому счёту, пока еще никто. Из него, вчерашнего курсанта, только предстоит сделать лётчика. Он плохо знает район полётов, слабо ориентироваться по карте. В сложном заходе на посадку, как правило, не помощник – не набил ещё руку, чтобы собрать в «кучу» все стрелки на пилотажных приборах и держать, держать, чтобы не разбежались до самой земли, которая вынырнет из тумана или снегопада косо, неожиданно и страшно. Но он постепенно учиться всему этому, с каждым полётом набираясь по крохам лётного опыта. Потом и он станет командиром, но не так скоро, как хотелось бы ему самому. Пройдут годы и годы, когда он сможет пересесть на левую, заветную командирскую «чашку». Но ты-то давно уже командир, прошедший весь этот тяжелый мучительный путь становления! И перед тобой сейчас непростой выбор: поменять все, что заработано по'том и нервами, на правую «чашку» второго пилота пусть, уже более солидного, более скоростного и высотного корабля, но снова ты – запасной игрок в команде-экипаже. И также как вчера твой второй пилот, ты будешь перенимать у командира корабля его навыки, так же медленно и трудно постигать новую для себя работу. И ты когда-то станешь командиром лайнера, а пока… А пока мягко держись за сдублированное управление и помни святую лётную поговорку: «Наше дело правое – не мешать левому!» И знай: если дашь маху, тебе обязательно скажут: «Что же это такое? Ты ведь командиром летал, парень! Как тебе «Антона»-то доверяли?» И это хлестнет больно и обидно, как кнут.

Вот потому-то не каждый, далеко не каждый соглашается на переучивание, какими бы радужными не казались перспективы. Есть пилоты: начав службу на Ан-2, они, проведя в небе по двадцать и более тысяч часов, так и уходят на пенсию с «Антона». И никаких переподготовок им не надо, они взяли свое в малой авиации. И отдали ей все, что могли.

Точно так же был однажды вызван к командиру четвёртый эскадрильи Фролову Сергей Романов, отлетавший на Ан-2 уже семь лет. И так же комэск дал ему сутки на размышления, но он от них отказался, потому что уже давно всё для себя решил.

– Не надо мне этих суток, Алексей Михайлович, – я еду! Только разреши крайний рейс выполнить.

– Нет! – нахмурился Фролов. – Это абсолютно исключено, раз решил ехать. Или ты про Дружанова забыл?

Сергей не забыл. Он прекрасно помнил, как два года назад расстался с мечтой о переучивании на корабль Ан-24 его однокашник по училищу Анатолий Дружанов. У него уже и заветный билет был оформлен до Кировограда, а он всё-таки упросил комэска, чтобы тот разрешил выполнить «крайний», заключительный рейс на «Антоне». При взлете с площадки Качугино «сдох» движок. Самолёт упал в реку, перевернулся, пассажиры получили тяжелые травмы. Экипаж Дружанова был также искалечен, мечта о переучивании на новую матчасть так и осталась мечтой.

Подумав, Сергей настаивать не стал:

– Будь по-твоему, Михалыч, пойду тогда собираться.

– А каким рейсом ты стоял на завтра? – спросил Фролов.

– Триста пятьдесят пятым.

Комэск придвинул к себе график полётов, что-то поискал глазами;

– Погода как по севера'м, не узнавал предварительно?

– На завтра прогнозируется туман в первой половине дня по всему северу, -пояснил Сергей.

– Значит резервному экипажу сыр перепадёт… – раздумчиво потянул Фролов. – Та-а-ак… Сделаем-ка мы, пожалуй, вот что: завтрашний резерв задействовать под твой рейс не станем, ему видно и так работа будет. Ты найди кого-нибудь из свободных командиров… – он снова прошелся взглядом по плановой таблице. – Ну, Андрея Кедрова, например. У него в графике «дырка» и выходного, вроде, не просил. Договорись, пусть за тебя на Имуче'н сбегает. Кстати, он с твоим Женькой летал, кроме этого, внештатный инструктор, значит, слетанность давать не надо.

– Нет, Михалыч, – Сергей иронично усмехнулся. – Это мой Женька с Андреем летал, а не наоборот…

– Ну ты заноза, Серёга! – засмеялся и Фролов. – К словам так и цепляешься.

– А чего субординацию нарушаете, командир?

– Субординацию… – Фролов посерьезнел. – Ты лучше скажи: твоего пацана на ввод в командиры можно ставить?

– Нужно, Михалыч! – утвердительно произнёс Сергей. – Парень вполне созрел, почти три года на правой «чашке», куда же больше-то?

– Ну, добро, – Фролов встал, – лети, Сергей Александрович, осваивай новый аэроплан. А Женьку Коробова мы посадим на твое место. Счастливо тебе! – он крепко пожал пилоту руку.

– Спасибо, товарищ командир, и до свидания.

На следующий день Сергея в Горноозерске уже не было. А через полтора месяца, в самый разгар переучивания в ШВЛП3, он неожиданно получил от Фролова письмо. Комэск редко баловал подчинённых таким вниманием. Письмо было страшным по содержанию, он писал:

«…Не знаю, как сообщить тебе все это, Сергей, но сообщать надо!Недели через три, как ты уехал, погиб твой второй пилот, Женя Коробов. Зарезали какие-то подонки, когда он вечером возвращался домой. Убийство с целью ограбления – с парня сняли куртку, часы, забрали деньги, какие были… Но это не всё, Серёжа: через несколько дней погиб Андрей Кедров, разбился на машине. Ехал на дачу в Ключи, дорога была размокшая, машину занесло, сорвался с обрыва. Ты это место знаешь, на полдороге от авиагородка. И обрыв-то не такой уж высокий, а вот… Что касается Жени, то милиция ищет преступников, отрабатывает различные версии. Да что толку, сам понимаешь, что сейчас творится – сплошной беспредел. Разгул демократии. Вот так мы потеряли сразу двоих наших ребят, самых, кажется лучших. А Женьку я уже в командиры вводить начал, он с левой «чашки» отлетал часов тридцать. Лёха Беломоров его возил. Выходит, не судьба… И хоть не утешение это, а всё-таки он неженатый был, а вот у Андрея, сам знаешь, двое ребятишек осталось. С Марией едва отходились, думали, не выдержит. Сейчас бродит по гарнизону, как тень, смотреть страшно, истаяла вся. Такие-то, брат, дела наши горькие. Я спать ночами разучился, нервы ни к черту стали, а может, просто постарел. На пенсию, пожалуй, пора, залетался я что-то… А ты учись, Серёжа, живым – живое. Какими бы ни были потери, а самолёты должны летать, и кто-то обязан поднимать их в воздух. Держись, мужайся не выпади из седла! Знаю, как тяжело будет тебе читать эти строки…»

В тесной комнатке училищного общежития Сергей еще и еще раз перечитал письмо командира четвертой эскадрильи. Долго сидел за столом, оглушённый неожиданным горем. Лица живых в его памяти ребят стояли перед глазами. С обоими он провел в небе не один год. Скомкал страшное письмо в громадной пятерне, встал из-за стола и бросился на кровать лицом вниз. Слез не было, они остались где-то внутри, душили, горьким комком перекрывали горло.