Читать книгу Воины Посейдона - Николай Анатольевич Калиткин - Страница 4

Аппарат с гулом и свечением стремительно летел в стратосфере, приближаясь к Земле. За ним клубился длинный белый шлейф пара.

За кормой американского военного корабля уходил к горизонту такой же белый и длинный пенный след. На кормовом флагштоке ветер неистово трепал американский флаг. Острый форштевень ракетного эсминца «Лассен» разрезал бирюзовую водную гладь. На мостике корабля царила привычная, будничная атмосфера. Командир эсминца и несколько дежурных офицеров, стараясь не попадать под палящие лучи тропического солнца, негромко переговаривались между собой. Вид у всех был вялый и скучный. Вдруг в рубку буквально влетел офицер секретной части. Он открыл папку с грифом «Совершенно секретно» и протянул листок бумаги командиру.

– Из штаба флота, сэр. Срочная шифрограмма.

Командир взял листок в руки. Пока он читал текст шифрограммы, выражение его лица стало заметно меняться. От спокойного благодушия и даже безразличия не осталось и следа. Расслабленность в его позе и флегматичность в движениях также вмиг улетучились. В его глазах заблестели искорки азарта, он выпрямил спину, как-то весь подобрался и даже помолодел. Отдал бумагу подошедшему старпому.

– Читай… – Старпом начал читать, быстро пробегая строчки глазами, а командир уже взял микрофон радиостанции и нажал тангенту:

– «Стрекоза-1», ответь «Жуку»… – Командир с хищным прищуром устремил взгляд в безоблачное небо.

Вертолёт американских ВМС летел над океаном в лучах яркого солнца. Прошло уже два часа, как он оторвался от палубы эсминца. Полётное задание, рядовое и довольно скучное, как считал экипаж, подходило к концу. Обоим пилотам порядком надоело болтаться в этих бескрайних просторах над океаном под раскалённым солнцем, от которого не спасали и светофильтры их гермошлемов. В неспешном разговоре между собой они мечтали только об одном – поскорее вернуться на корабль и оттянуться холодным пивком, качаясь в гамаках в прохладном ангаре.

– «Жук», «Стрекоза-1» на связи, – ответил командир вертолета с надеждой услышать приказ на возвращение.

– Где вы находитесь?

– В квадрате поиска подлодки условного противника, в районе отметки 7-42, курс зюйд-вест.

– К чёрту подлодку! В наш тихий аквариум летит подарок из космоса…

Услышав эти слова, оба пилота, как по команде, закрутили головами в круглых разрисованных шлемах. Наконец командир ответил:

– Но мы ничего не видим, сэр. В небе никаких объектов не наблюдаем. По морю горизонт чист.

На лице командира эсминца появилась саркастическая улыбка.

– Мы меняем курс и идём в квадрат поиска. Ваш курс – норд-ост, до отметки 8-11, там мы вас подберём.

– Вас понял, норд-ост до отметки 8-11.

– Конец связи.

Командир корабля Джеральд Сноуп вставил микрофон в зажимы. Снова прищурившись и уперев руки в переборку по обе стороны от иллюминатора, он замер, пристально вглядываясь в океанскую даль. И видел он в этой дымчатой дали что-то свое. Его испещрённое лучиками мелких морщин, коричневое от многолетнего пребывания под тропическим солнцем лицо озарилось надеждой. Улыбаясь, он тихо пробормотал себе под нос:

– Ничего, теперь мы поборемся… ещё не вечер…

Не отводя взгляда от моря, командир бросил через плечо старпому:

– Меняйте курс на заданный квадрат.

– Есть, сэр! – Старпом поспешно скрылся в штурманской рубке. Командир подошёл к радиометристам.

– Немедленно докладывайте обо всех воздушных и надводных целях с максимальной идентификацией и подробными характеристиками. – И, отходя от них, добавил:

– Где бы я ни находился!

– Есть немедленно докладывать обо всех целях!

Командир направился в рубку, где штурман уже прокладывал новый курс. Старпом вместе с ним склонился над штурманским столом, сверяя координаты. Командир быстрым шагом подошёл к своим офицерам. Подвижными, пронзительно голубыми глазами осмотрел карту с проложенным курсом. Бросив короткий взгляд на часы, подал команду, не глядя на рулевого:

– Пятнадцать градусов право по компасу. Так держать.

– Есть пятнадцать градусов право по компасу, так держать! – задорно крикнул рулевой, тоже проникнувшийся общим настроением, царившим теперь на мостике.

Командир, в нервном возбуждении потирая ладони, отошёл от стола. В этот момент он чуть не наступил на маленького котёнка, метнувшегося от его ног.

– Ч-чёрт, ты ещё здесь под ногами… Уберите его с мостика! – рявкнул он на штурмана и вышел из рубки. Штурман ловко подхватил с палубы своего питомца. Ласково поглаживая его рукой, озадаченно посмотрел на старпома.

– Нервничает старик… – полушёпотом проговорил старпом, кивнув в сторону Сноупа. – Последний поход, и вдруг выпадает такой шанс. Адмирал в шифрограмме обещал оставить его на флоте ещё на три года, если он найдёт эту скорлупку с астронавтами.

Командир отошёл в левое крыло мостика. Напряжённо думая о чём-то, снял фуражку, обнажив седую голову с аккуратным пробором. Задумчиво глядя на палубу, достал из кармана белоснежный носовой платок. Медленно протёр внутренний кожаный околыш фуражки.

На мостике воцарилась обстановка, схожая с той, в которой оказываются дети, находясь в одной комнате со строгим отцом, когда он раздражён или сердится. Никто громко не разговаривал, ходили тихо и не делали резких движений. Все, кто был на мостике, выжидательно поглядывали в сторону неподвижно стоявшего командира.

Убрав в карман носовой платок, командир задумчиво разглядывал военно-морскую кокарду на своей фуражке. Сноуп смотрел на неё так, как если бы он смотрел на самую дорогую и важную вещь в своей жизни, с которой ни при каких обстоятельствах не хотел бы расстаться. Вздохнув от каких-то своих мыслей, он аккуратно и бережно положил фуражку на столик рядом со стеклянной вазочкой. Вазочка была наполнена грецкими орехами – любимым лакомством командира.

Сноуп взял пару орехов и, зажав их в кулаке, открыл дверь с мостика на верхнюю палубу. Он вышел на воздух и сразу попал в тугую тёплую струю встречного тропического ветра, многократно усиленную полным ходом корабля. Вахтенный сигнальщик, стоявший у левого борта с биноклем у глаз, услышав, что кто-то вышел, повернул голову и вытянулся в струнку.

– Продолжайте наблюдение… – обронил Сноуп.

– Есть продолжать наблюдение! – Матрос снова поднёс бинокль к глазам.

Корабль шёл самым полным ходом, на который был способен. Командир стоял, широко расставив ноги, чуть наклонившись вперёд, сопротивляясь сильному океанскому ветру. Его тщательно зачёсанные седые волосы растрепались. Вглядываясь вдаль и дыша полной грудью, он с силой сдавил в кулаке орехи. Послышался хруст скорлупы, Сноуп раскрыл кулак. Один орех оказался гнилым, поэтому другой не раскололся. С вялым недовольством на лице Сноуп подставил ладонь ветру. Скорлупки треснувшего пустого ореха тут же сдул мощный порыв. Повертев в руках ставший бесполезным уцелевший орех, он хотел было вернуться и взять ещё один, но, передумав, вдруг резко развернулся и запустил его в морскую пучину.

Также как этот подхваченный ветром орех, к океанской бездне стремительно и неизбежно приближалась раскаленная сфера спускаемого аппарата. Со свистом и воем модуль с космонавтами на огромной скорости проходил плотные слои атмосферы. В капсуле царил полумрак, горели только лампочки аварийного освещения. На лицах космонавтов отразилось нечеловеческое напряжение. Бортинженер с нависшими гроздьями пота над бровями не оставлял попыток реанимировать вышедшее из строя оборудование спускаемого модуля, но все его усилия были тщетны. Вконец вымотанный Тобольцев, оторвавшись от пульта, упал в кресло и выдавил:

– Командир, температура в два раза выше нормы. Автоматика не запускается…

Муртазин с усилием дотянулся до плеча бортинженера, положил на него свою ладонь.

– Ничего, Лёня, отдохни… Время ещё есть. Попытаемся ещё раз… – проговорил он, тяжело дыша. Тобольцев в ответ как-то обреченно прикрыл веки и едва заметно кивнул.

* * *

Российская подводная лодка шла на глубине перископа. Она возвращалась с боевого дежурства от берегов Австралии. Автономное плавание подходило к концу, и лодка всплыла на перископную глубину для сеанса связи со штабом дивизиона. Командир лодки, пробираясь по лабиринтам узких проходов, направлялся в отсек секретной части.

Как только он вошёл, шифровальщик вскочил и протянул ему радиограмму. Пробежав её глазами, командир сорвал трубку внутреннего телефона. На командном пункте лодки зазвенел зуммер звонка. К трубке подошёл статный офицер с чёрными, как смоль, усами.

– Старший помощник… – Но командир не дал ему договорить, в трубке послышался его взволнованный, но твердый голос. Он быстро и четко отдавал распоряжения. Старпом, сдвинув брови, слушал очень внимательно, изредка кивая и что-то быстро записывая. Когда голос командира в трубке умолк, старпом выпрямился и громко ответил:

– Есть изменить курс и следовать в район поиска!

Старпом с треском воткнул в вертикальный держатель массивную трубку корабельного телефона.

В это же самое время в штабе авиабазы ВВС США другая рука давила на большую красную кнопку с надписью «Тревога». Над аэродромом разносился противный вой сирены. Пилоты дежурного звена, похватав гермошлемы, побежали к своим самолётам. Через короткое время рёв реактивных двигателей заполнил все пространство аэродрома. Несколько самолётов взлетели один за другим и, набирая высоту, стремительно понеслись к океану.

Командир звена вёл свою группу над морем. С высоты птичьего полёта он увидел шедший встречным курсом российский рыболовный траулер. По специальному каналу связи лётчик вступил в радиопереговоры с капитаном судна, передав ему уточнённые координаты поиска. Заложив вираж над судном, командир звена увидел, как траулер с креном на левый борт поворачивает, меняя курс.

Повторив манёвр командира, истребители-перехватчики повернули в сторону солнца и вскоре растворились в дымчатом мареве.

Американский самолёт радиоэлектронной разведки АВАКС приближался к району поиска. Молодой оператор, вглядываясь в круглый экран, пристально следил за показаниями радара. В верхней части экрана появилась слабая зеленоватая точка. Она медленно двигалась к центру, увеличиваясь в размерах и светясь всё ярче и ярче.

Оператор, сдёрнув наушники, радостно закричал:

– Есть! Это они!

Подскочивший офицер вперил взгляд на мерцающую точку. Сбоку на экране монитора побежали строчки идентификации цели, подтверждающие, что обнаруженный объект является спускаемым аппаратом. Через минуту все, кто сидел в салоне самолета за приборами, бросились обниматься и поздравлять друг друга. Но радость их была преждевременной…

Внутри капсулы температура достигла предельных значений. Все члены экипажа буквально взмокли в своих скафандрах. Трое из них, тяжело дыша, беспомощно переглядывались друг с другом, в то время как четвертый, Леонид Тобольцев, все ещё пытался что-то исправить. Время катастрофически таяло. Страшный свистящий гул сопровождал этот их, возможно, последний в жизни полёт.

Муртазин сквозь пелену пота, заливавшего глаза, посмотрел на высотомер.

– Лёня, пора раскрывать парашюты! – выкрикнул он бортинженеру. Тот, согнувшись в три погибели, колдовал над резервной системой торможения, пытаясь запустить её вручную. В условиях чудовищных перегрузок это сделать ему никак не удавалось. Время и высота неумолимо быстро уходили.

– Лёнчик! Высота предельно допустимая! – закричал Муртазин, отчаянно глядя в спину Тобольцева. Бортинженер, как будто не слыша этих слов, упорно левой рукой продолжал что-то вращать внизу, под ногами, а правой на ощупь, вслепую, по памяти нажимал кнопки и тумблеры над своей головой. Муртазин, полулёжа в кресле, ещё раз взглянув на высотомер, обречённо закрыл глаза и прошептал:

– Ну, всё…

В ту же секунду загудели двигатели торможения, послышался мощный хлопок. Аппарат дёрнулся, раскрылись парашюты, и гул сразу же прекратился.

В наступившей тишине абсолютно обессиленный бортинженер наконец разогнулся и упал в кресло. Он сдёрнул с мокрой головы шлем, хотя это и запрещено инструкцией. Командир в изнеможении от перегрузок и нечеловеческого напряжения чуть приподнялся с кресла и протянул руку в сторону Тобольцева. Ласково, как ребёнка, он погладил его по мокрым слипшимся волосам. От усталости и пережитого слов у него сейчас просто не было. Только слабая счастливая улыбка застыла на осунувшемся лице. Остальные члены экипажа тоже молчали. Шок от осознания близкой смерти ещё не прошёл.

Кевин дрожащими пальцами достал из кармашка брелок в виде фигурки Микки Мауса в боксёрских перчатках. В его памяти, как из тумана, всплыла картина прощания с семьёй перед полётом. Он вспоминал жену Кэри в её любимом голубом платье… Она была в нём так хороша! Десятилетнюю дочку Сьюзан, прижимавшую к груди букетик полевых цветов. Шестилетнего сына Джонни, который подошёл к нему и, глядя снизу вверх на отца, с серьёзным видом протянул качающегося на цепочке Микки Мауса.

– Папа, это тебе от меня… Он тебе поможет… – Последние три слова, сказанные сыном, разнеслись далёким эхом в его затуманенной голове.

Кевин открыл глаза, пересохшими губами поцеловал Микки Мауса во вздёрнутый нос. Его правая рука, державшая игрушку перед лицом, обессиленно упала вниз. Кевин откинулся глубже в кресло, левой рукой прикрыл глаза. Его кадык судорожно задёргался, он резко повернул голову к переборке. По его щеке предательски медленно покатилась слеза.

Дон с пониманием посмотрел на друга. Он нащупал правую ладонь Кевина и молча сжал её в своей руке. Остальные члены экипажа, не сговариваясь, протянули руки друг к другу и образовали из них надёжную неразрывную цепь.

Да, русские и американцы, без всякого пафоса и лишних слов, в эту минуту осознавали себя как одно целое – братской, счастливой семьёй.

Какая же это была радость! Находиться на волосок от смерти, мысленно попрощаться со всеми и вдруг спастись, снова ощутить тепло рук своих товарищей. В такие моменты посещают мысли о Боге каждого: и верующего, и атеиста. Они держались за руки и верили: всё самое страшное уже позади. Их обязательно найдут. И скоро они обнимут родных и друзей. Переступят порог своего дома, вдохнут его такой родной, но давно забытый запах. Будут не вспоминать, а каждый день видеть глаза любимых. Они будут наслаждаться тёплым солнцем и ходить босиком по зелёной траве после дождя, о чём они так долго мечтали в невесомости. И жизнь снова покатится своим чередом. Так думали они, крепко взявшись за руки, перед встречей со столь долгожданной и любимой Землёй.

Они и лежали в креслах с просветлёнными лицами и сцепленными руками до приводнения спускаемого аппарата. И вот наконец капсула опустилась в море. Купола парашютов, как только аппарат коснулся воды, тут же отстрелились. Через несколько секунд сфера с шумом и пеной всплыла на поверхность. Черный, ещё не остывший шар с шипящей вокруг него водой плавно покачивался на волнах.