Читать книгу Иномерники - Николай Басов - Страница 5

Они подошли к двери их нового поста контроля и наблюдения, как раз когда перед дверью столпилось начальство в составе Мзареулова, фон Мюффлинга и Венциславского, как же без него-то? Все три важные персоны оглядывались, будто никогда тут прежде не бывали, а может, и впрямь не бывали. Венциславский вздохнул:

– Пыльно у вас.

– Не было времени прихорашиваться, – отозвалась Веселкина.

Они вошли и стали бестолково рассаживаться.

– Роман Олегович, – предложил Мзареулов, – познакомь нас с экипажем.

– Командир, – начал Ромка, неопределенно махнув рукой в сторону новых ребят, – мсье Блез Катр-Бра, налет на тренингах четыреста семьдесят часов.

– И тридцать два часа настоящей работы в качестве дубль-конфузора. – Блез поднялся, он был маленьким, жилистым, черненьким, как настоящий араб, очень складненьким, как высказалась о нем Веселкина, вот только руки у него были длинноваты и крупноваты. Он протянул ладонь Мзареулову, барон кивнул и удостоился ответного намека на поклон, а когда встретился взглядом с Венциславским, оба нахмурились.

– Чолган Насыров, он будет у нас разгонщиком, бустером, так сказать, анимальность выше необходимой процентов на сорок, очень силен… в нужном нам качестве, я на него надеюсь, – продолжал Ромка.

Чолган, не вставал с креслица у стены, в стороне от основных пультов и кресел контроля, руку не протягивал, он был немного звероподопен, с низким лбом и щетиной, едва оставляющей полоску щек и скул под глазами, но Ромка знал, что парень этот совсем не глуп.

– Это тот, который сидел? – спросил Венциславский.

– Статья за бакланиху, начальник, – Чолган был чем-то серьезно недоволен.

– Я ваших слов не понимаю.

– За хулиганку он попал, по молодости, – пояснила Наташа, поднялась и тоже протянула руку первому почему-то именно Венциславскому. – Наталья Виноградова, суггестор, новый, так сказать, тип пилотской группы. Роман сказал, чтобы я втрамбовала свои силы в остальных членов экипажа. Настоящего налета нет, зато в некоторых состояниях умею перекатывать пинг-понговый шарик по столу.

– Нам не шарик потребуется, – добавил Роман. – По идее, она должна обеспечить ту вспышку и режим «втягивания», который отметил первый экипаж. И последним по списку, но не по значению числится Янек Врубель, Воробьев, если по-русски.

– Роман Олегович, инструктируй, – приказал Мзареулов и сел так, чтобы поменьше попадаться на глаза всем остальным, Мюффлинг сел рядом.

Венциславский подвинул еще один стул и сел с другого бока от директора. И тут же заговорил:

– А почему вы выбрали именно этих курсантов, Вересаев? Нам пришлось чуть не все прочие школы гравиторов обыскать, чтобы составить подобную компанию.

В общих динамиках поста что-то щелкнуло, и голос Миры Колбри жизнерадостно обратился к Мзареулову:

– Андрон Томазович, можно я поприсутствую в селекторном режиме?

– Подозреваю, вы уже давно здесь? – Мзареулов заворочался на стуле, мельком посмотрел на Ромку. – Анита тоже присутствует?

– Я здесь, – отозвался голос Келлерман, – если Вересаев не возражает.

– Мы секретов не имеем, – чуть усмехнулся Ромка. – Что касается вашего вопроса, я докладывал…

– Можно еще раз? – буркнул Венциславский.

– Я обратил внимание, что у первого экипажа, попавшего туда, не знаем куда… довольно сильные пики пси-напряжений возникли именно в тот момент, когда они описывали некую вспышку, ударившую их по всем чувствам, а потом они заметили определенное воздействие, которое описали, как втягивание в никуда, в Чистилище, если угодно. Когда я выделил эти пики на графиках, то стал искать что-нибудь подобное у курсантов других школ, вот тогда-то, Тарас Осипович, вы и перерыли многие другие школы нашего профиля, и мне кажется, что я нашел подходящих ребят. – Он кивнул в сторону четверых членов экипажа. – У них наблюдаются такие же пики в явственной форме.

– Ты считаешь, эти пики обеспечивают полет, гм… туда? – спросила Келлерман по динамику.

– Не сами пики, а совпадение этих характеристик с тремя членами первого экипажа, то есть они испытывают что-то похожее на то, что сумели определить Костомаров, Гюльнара и Тойво. Нам дико повезло, что они собрались вместе, и именно в тот день эта их способность была максимальной.

– Они налетали совместно к моменту того инцидента уже сотни две часов, а ведь прежде ничего подобного… – заговорил в своей торопливой манере Венциславский.

– Я же сказал, в тот день именно эта их способность была максимальной. – Ромка помялся, он не был уверен, что стоит еще что-то пояснять, но все же добавил: – Видите ли, я именно психолог-приборщик, и одно из наших правил заключается в том, что следует учитывать не только постоянные, личностные характеристики каждого из курсантов, каждого из людей вообще, но и текущее их состояние, поскольку многие параметры любого человека – не константы, а изменяющиеся по времени характеристики. В тот день эти их способности и возможности совпали, у всех троих они оказались близки к максимуму.

– Чем объясняешь? – спросила Келлерман, она стояла теперь в дверях. Явилась самолично, не поленилась пройти ту сотню метров, что отделяли ее пост от места, где теперь базировалась группа Ромки.

– Пока не знаю, но это поддается изучению.

– И ты по этим параметрам собрал такой вот… любопытный экипаж?

– Не только, я еще отметил их высокую стрессоустойчивость, это важно. Потому что почти напрямую связано, помимо прочего, с развитым, гм… любопытством, любознательностью. Понимаете, они даже подсознательно не боятся оказаться там.

– Ничего не понял, – прошептал Венциславский.

– Покажешь свои наработки? Научишь? – Анита прошлась вдоль шкафов с аппаратурой, которая должна была работать на экипаж и машину в целом. – А я тебе, так и быть, подброшу пару чуть более новых машинок для слежения их пси-режимов. И общую схему, я вижу, тоже можно усовершенствовать, скажем… – договорить она не успела.

– Шеф? – глаза Шустермана были так глубоки и отчаянно просительны, что Веселкина не удержалась от улыбки.

– Хорошо, можете не торговаться, все равно нам решать, как вас и ваши группы разделять и увязывать воедино… – заявил Мзареулов. – А доклада твоего, Роман, я не помню. Впрочем, сейчас это не важно. Понятно, как ты вел свой поиск, теперь вот следует опробовать ребят.

Все оглянулись на экипаж. Ромка им довольно решительно предложил:

– Так, ребята, отправляйтесь в душ, готовьтесь поскорее, видите, какой у нас консилиум образовался. Поэтому поторопитесь к антиграву.

Пока ребята занимались традиционной подготовкой, в лаборатории возникла почти невыносимая пауза. Хорошо еще, что Анита стала о чем-то неторопливо беседовать с Шустерманом. Но больше всех страдал, кажется, Венциславский. Наконец он не выдержал:

– А ребята у вас хорошо проинструктированы, Вересаев?

– Мы же с ними каждый день все возможные соображения обсуждали. Никакого дополнительного инструктажа и не нужно, по-моему.

Венциславский не унимался:

– Вересаев, ты должен понимать, если люди пострадают…

– Они у машины, – внезапно сказала Келлерман, увидев их по каким-то теледатчикам, к окну она не подходила.

Ромка занял свое операторское место, ребята внизу в зале в сетчатых комбинезонах, почти совсем голые, топтались у машины, о чем-то переговариваясь. Блез поднял руку, Ромка ответил тем же. Экипаж забрался в диск, пандусы, лепестками лежащие до этого на бетонном полу, поднялись и захлопнулись. Машина была запитана всем зарядом механических энергий и пси-силы, которую принесли эти люди. Генка Шустерман отчаянно пощелкал своими тумблерами и наконец выдохнул:

– Готово, шеф.

– У меня тоже, – добавила Веселкина.

– Начинаем, – объявил Ромка. – Всем тут – тихо. Итак, экипаж, как там у вас?

– Тут кто-то… – Блез что-то поправлял с натугой, судя по голосу, – забыл на моем сиденье отвертку. В общем, да, теперь готовы. И куда ее девать, тут кармашка никакого поблизости не имеется?

Ромка натянул шлем дистанционного контроля и почувствовал присутствие этих ребят в машине и сам антиграв. Теперь он был с ними связан воедино, конечно, не так ярко и сильно, как это испытывали четверо членов экипажа, но если сделать сноску на фильтры, на искажения, которые неизбежно возникали при передаче их параметров и пси-состояний на приборы поста техподдержки и тренинга, то все же он их чувствовал очень отчетливо. Почти вливался в общую команду. Он знал за собой эту особенность и не противился ей. Наоборот, ему нравилось как бы присутствовать в машине с курсантами во время тренировок… Вот только сейчас это была совсем не тренировка.

Он ощущал состояние каждого из четверки почти так, как любой человек привык себя чувствовать. Но теперь это был очень сложносоставной человек – из четырех участников эксперимента, из четырех членов общего существа со сложными, можно сказать, неопределенными возможностями.

А потом они рванули, и у них получилось. Ромка все еще оставался с ребятами на связи, едва ли не воедино, но глазами видел, что дискообразная машина исчезла из зала. И теперь на бетоне перед ним ничего не было. При желании он мог бы рассмотреть даже кучку бетонной пыли, которая осталась на том месте, где только что стояла машина. Уборщики в зале обычно опасливо обходили эти аппараты, считая, что приближаться к ним вредно для здоровья.

Ребята там делали что-то сложное, куда-то дернулись, задействовали ходовые движки. Ромка не был тренирован по-настоящему, поэтому ему было очень тяжело. Мельком, едва отдавая себе отчет, он вдруг почувствовал, что, приподняв шлем, лоб ему протирают салфеткой. «Это Веселкина, – сообразил Роман, – ухаживает за ним, как за хирургом при долгой операции».

Ребятам там тоже доставалось. Им было отчаянно трудно. Ромка даже стал волноваться, выдержат ли? А потом стало ясно, что они нашли возможность вернуться…

Когда машина появилась в зале, от нее валил дым. Ромка сорвал шлем, отсоединяясь от всей техники, которой машина и техпост были напичканы. И сразу же почувствовал, как в носу тает запах какой-то вонючей пыли, которой, как оказалось, было насыщено Чистилище.

– Башня, – раздался спокойный голос командира, – внутри все здоровы. Только устали мы до чертиков.

– Ребята, вас вижу, – поддержал их Ромка. – С успехом!

– И возвращением, – пискнула Веселкина.

И тогда Янек по интеркому отчетливо прошептал:

– Там что-то есть, почти живое и очень опасное. Без пушки я туда больше не пойду.