Читать книгу ЭВА ~ ВЕРГИЛИЙ. Коломенская дилогия - Николай Бредихин - Страница 11

Рассказ

Человек обязан быть счастлив.

Если он несчастлив, то он виноват.

И обязан до тех пор хлопотать над

собой, пока не устранит этого не-

удобства или недоразумения.

Л. Толстой

1

Я привык к одиночеству. Предыдущий брак настолько измотал меня, что даже на работе возможность посмотреть какой-нибудь телесериал или что-нибудь почитать из книжных новинок я давно уже предпочитал карьерному росту, хорошей зарплате. Сутки – трое: куда уж лучше? Особенно я ценил вечерние часы и выходные дни, когда сводилась к нулю вероятность того, что меня может побеспокоить начальство.

Эх, достать бы и сейчас из тайника новенький телевизор «Самсунг», на который мы сложились нашим маленьким, но дружным коллективом, и посмотреть какой-нибудь свежий боевичок или мелодраму. Знакомые ребята без устали качали их из Интернета. Угораздило же меня нарваться на такую дуру!

Стажёрка… Я когда-то преподавал, поэтому совсем зелёных новичков отдел кадров старался направлять именно ко мне. Я достаточно подробно, хоть и нудно, объяснял не только особенности работы, компьютерные программы, но и обговаривал все подводные камни, которые могли возникнуть у них в отношениях с администрацией, даже давал скопировать билеты и ответы на них для аттестации, которую мы ежегодно проходили.

Я сказал «дура» исключительно по двум причинам. Стажёрка была одета как на вечеринку, хотя в моей «избушке» холод стоял такой, что я всем видам дресс-кода предпочитал пару-тройку надетых, как слоёный пирог, тёплых штанов, толстовку и телогрейку.

Одни полы чего стоили! Просто ещё при социализме, не мудрствуя лукаво, землю залили цементом, а сверху постелили линолеум. Пролетарский конструктивизм – ничего лишнего! Зимой торжественно запускался маломощный электрокотёл, но по большому счёту он не спасал.

А здесь – туфли на каблучке, юбка выше колен, колготки в сеточку, ажурная блузка. Было от чего глазам на лоб вылезти.

Ну и другая причина: собственно, все секреты нашего ремесла Ия довольно быстро освоила и с лёгким сердцем могла бы отправиться восвояси. Но девчонка очень боялась, что начальство или диспетчер могут позвонить-проверить: как-никак первый рабочий день. Разубеждать её я не собирался, вся ответственность тогда ложилась бы на меня. А рисковать такой синекурой – дураков нет!

Казалось, мы рассказали друг другу всю свою жизнь. И я с ужасом думал: вдруг «ажурный цветочек» надумает остаться на ночь. А я после одиннадцати, сделав последний звонок диспетчеру, вопреки всем инструкциям и запретам обычно дрых без задних ног до шести часов утра. А тут и дальше, клюя носом, пришлось бы разводить тары-бары. Но начальство, слава богу, сочло достаточным «вникать в материал» до 18:00, так что мне недолго оставалось мучиться. Хотя вечер пятницы: господи, какое уж тут начальство! Тем более что кого попало в нашу организацию не брали: работали в ней исключительно «блатные сыроежки».

Я и в самом деле уже знал об Ии всё: и то, что сравнительно недавно она похоронила мать, отец лет пять назад как умер. Жила она в двухкомнатной квартире с двумя маленькими детьми. Муж, как часто бывает, «объелся груш»: перебежал к лучшей подруге, что по нынешним временам тоже не редкость. Алименты платил исправно, но по «серой схеме», да и основательно обобрал свою благоверную при разводе, так что выходило негусто.

Из всех тем мы почему-то особенно зациклились на «гостевом браке». Мне подобные изыски были совсем не интересны, хотя обычно я очень любопытен, или, если выражаться точнее, любознателен. Но Ия приводила в пример свою подругу (ещё одну, сколько же их у неё?), которая жила уже больше года так со своим молодым человеком, была очень довольна и ничего другого не желала. Бойфренд являлся исключительно по выходным, они ходили по друзьям, на концерты, ну и, конечно, во всём остальном зажигали по полной программе. Я пытался возразить: мол, не стоит обобщать, подобный вариант, может быть, и удобен для бизнес-леди, а вот она сама как собирается из положения выходить? Но Ия упорно отстаивала свою точку зрения: мужчина в доме, пусть на два дня в неделю, даже если пару гвоздей забьёт – уже в год сотня получится. Дети не будут расти безотцовщиной: качели, карусели, книжку какую-нибудь малышке почитать. Регулярный секс с одним и тем же партнёром – не то что всякую грязь собирать; внимание, букетик цветов иногда, возможность в складчину в отпуске отдохнуть. Взаимовыручка, меньше станут всякие дебилы приставать, она уже перестанет быть одинокой женщиной. Что скажут соседи? Да плевать на них. Мужчина один, фактор постоянства налицо. Ну, а самое главное – можно не спеша настоящего мужа подыскивать. Не дёргаясь, не соглашаясь на всякого рода суррогаты и полуфабрикаты.

Что мне оставалось? Только отшутиться:

– Совсем как у персидско-таджикского поэта XV века Джами:

Ия лишь пожала плечами, поэзия явно не входила в сферу её жизненно важных интересов. Да и как могло быть иначе в её положении?

– Ну что, с нетерпением ждём тебя завтра, дорогой муженёк? Номер моего мобильного найдёшь на столе, – лукаво улыбнулась она мне на прощание, когда я ворота за ней закрывал.

Да, бывают же экземпляры! Полный идиотизм! Я наконец дорвался до столь вожделенного мной боевика, поужинал и забрался с ногами на диван. Что может быть лучше на белом свете?

Разбудило чувство опасности. Я спал одетым, так что оставалось только откинуть в сторону любимое ватное одеяло и зажечь свет. В бытовке никого. Я отодвинул щеколду, щёлкнул выключателем в машинном отделении. Всё оборудование, хоть и полувековой давности, работало, как послевоенные часы «Победа». (До сих пор встречаю иногда у старичков, дизайн сам Сталин утверждал). Включил прожектор, внимательно осмотрел двор. И здесь порядок. Вернулся к компьютеру, но и на мониторе никаких изменений не было. Да и что вообще могло быть? На стенах, воротах круги из колючей проволоки «змейка», схватись попробуй – вмиг без пальцев останешься. Окно с чугунной решёткой, на входной двери сигнализация. Ещё лет десять назад ничего подобного и в помине не было – жизнь заставила.

Я перевернулся на другой бок, но сон не шёл, хотя, в принципе, я успокоился. Как-то одна из проверяющих дам в очередной комиссии спросила меня: «А вам не страшно здесь ночью, одному?». Я лишь усмехнулся: «В принципе, дома куда страшнее. Тут меня и ОМОН, и спецназ – кто только не охраняет, вон какой список номеров телефонов на стене, не говоря уже о „тревожной кнопке“. А дома кому я нужен?».

Я снова встал, включил планшет, полистал фотографии, которые сделал на память: как я мог не запечатлеть такое «чудо природы»? Красивая девчонка, ничего не скажешь. Собственно, не девчонка – молодая женщина лет тридцати. А что так одевается – наверняка проститутка. Однако ни в коллекции «жриц любви» с раздвинутыми ногами в Интернете, ни на местных сайтах клубов знакомств я её почему-то не обнаружил. Скорее всего, работает на какую-нибудь «мамку» или сутенёра.

Я быстренько прикинул на калькуляторе, во сколько обойдутся мне хиленький букетик цветов, две сумки еды, подарки, развлечения и прочая дребедень. Выходило, что хорошая профессионалка при желании скрасила бы мой досуг раза в два-три дешевле. Хотя услугами подобных дам я никогда не пользовался и мог при подсчёте упустить какие-нибудь непредвиденные расходы.

Жизнь меня никогда особо не баловала, я давно уже не верил не то что в любовь, но и в дружбу. В школе меня учили, что при капитализме человек человеку волк. Лихие 90-е окончательно довершили образовательный процесс. Когда моя бывшая ушла к другому, я даже не удивился: соперник был богатым, я – бедным, какое ещё могло быть объяснение? Не знаю, где моя ненаглядная такого идиота подцепила, но он не только предложил ей наших отпрысков усыновить-удочерить, но даже прописал их в своём особнячке, официально оформив все отношения. Так что жене ничего не оставалось, как только предоставить и квартиру, и всё, что в ней тогда было, в полное моё распоряжение, обязав только в течение ближайших двух-трёх лет возместить принадлежавшую ей по закону половину деньгами. И никаких расписок: она знала, моё слово – кремень.

Оставшись один, я тут же принялся перестраивать свою жизнь так, как мне не представлялось раньше даже в самых дерзких мечтах. Перебежал на низкооплачиваемую работу, о которой уже упоминал, затем нырнул в первую попавшуюся «чёрную дыру»: айтишники везде нужны, а метод «офис на диване» позволяет, особенно при знании языков, работать в любой части света. Не говоря уже о том, что я подстраховался посредником, чтобы избежать заморочек с налоговой инспекцией. Драл он с меня аж треть заработка, никакой совести у человека, но при моём трудоголизме денег у меня всё равно хватало. Ну а дети – я им не навязывался, но и не собирался от них отказываться. Понадоблюсь когда-нибудь – буду тут как тут: и на образование средств хватит, и на то, чтобы устроить потом на хорошую работу.

Кое-как я всё-таки уснул, утром обзвонил нескольких своих самых надёжных коллег на других станциях, но о посетившей меня Прекрасной незнакомке ничего нового не выяснил: двое детей, разведённая, никогда нигде не работала, просили за неё аж из администрации города. И сразу – на постоянное место. Чудеса! Обычно люди у нас до того, как где-то капитально осесть, по нескольку лет на подменах болтаются. Я и сам подобной участи не избежал, просто повезло: уложился в полгода.

2

Конечно, я и думать забыл о посетившем меня «мимолётном видении», но только позавтракать успел, как мне уже позвонили.

– Привет, соня! Плохо же ты исполняешь свои новые супружеские обязанности. Совсем забыл про нас. Пока ставлю тройку. Ну, и когда теперь тебя ждать? Ребята с вечера только и галдят, что про парк отдыха и тамошние аттракционы. Насчёт номера телефона не гадай, у девчонок с твоей станции узнала. Кстати, я так подгадала, что графики дежурств у нас с тобой идеально совпадают. Ты, наверное, знаешь, что меня сразу на постоянное место определили? Вчера вечером позвонили-уточнили. Со вторника выхожу.

«Ещё бы не знать, – со злостью подумал я, – ради тебя старушку-пенсионерку в подмену перевели, она сразу заявление на расчёт и накатала».

Как я уже сказал, я давно выкинул из головы нашу вчерашнюю с Ией болтовню и некоторое время, поглаживая гладко выбритые щёки перед зеркалом, пребывал в растерянности, пока не всплыла наконец в памяти фраза из какого-то то ли фильма, то ли мультфильма: «Маленьких обижать не-з-зя!». И в самом деле, дети-то в чём виноваты?

Встретили они меня, конечно, на редкость враждебно. Собственно, а за что им было меня любить? Очередной мамин хахаль, да ещё без машины, непритязательно одетый. Но не зря я педагогику пять лет, как гранит, грыз: поздоровался, представился, ну а дальше такой же ноль внимания, как и с их стороны.

Сам я не обладаю безукоризненным вестибулярным аппаратом. Ия, как видно, тоже. Так что катались в основном «цветы жизни». Восьмилетний Ромочка и шестилетняя Зика, полное имя – Зинаида (зачем так назвали?), которое ей совершенно не подходило. Мы снова трепались на самые разные темы, хотя я в этот раз был уже гораздо осторожнее и больше расспрашивал, чем сам раскрывался. Ну чем ещё можно завоевать молодую мамашу, как не делая комплименты её отпрыскам? Хотя вникал я в детскую тему не зря, по привычке присматриваясь, какие у кого можно развить способности и есть ли они вообще? Ни детей, ни взрослых в случаях тесного общения я никогда не пытаюсь ломать, притирать, подстраивать под себя, самым лучшим методом считая освобождение. Все мы прошли через штамповку, систему ограничений, запретов. Со временем они превращаются в комплексы, устойчивые черты характера, причём чаще всего доказательством от противного. На самом деле всё очень просто. Первое, что нужно выявить, – норму и отклонение. В пределах нормы всё допустимо, отклонения лучше выправлять не самому, а окружением, методом рефлексии, осознанием и осмыслением чужих и собственных побуждений и поступков.

Второй вывод, который я сделал, – дети Ии росли дичками, воспитанием и развитием их никто, кроме школы, не занимался. Уже неплохо. Хуже всего, когда приходится что-то менять, переделывать, а не выстраивать заново.

Что ещё? Ромчик постоянно находился в движении, носился как угорелый, крутился, как юла. У такого мальчонки прежде всего надо занять пальцы: конструкторы, машинки, пластилин, глина, бумажные вырезалки-головоломки. Зике нравился образ «правильной девочки»: хорошо выглядеть, быть центром внимания, привлекать к себе интерес. То бишь если что-то обсуждалось, обязательно надо было поинтересоваться её мнением, в крайнем случае решать вопрос голосованием.

Атмосфера потеплела сразу, как только мы расположились в кафе-мороженом. Ассортимент – нескончаемая тема для обсуждения. Дети обычно долго не колеблются в таких заведениях, они точно знают, чего хотят. Но вот «дядя», «мама» – они же ничего не понимают в подобных делах! Сразу из взрослых превращаются в несмышлёнышей, демонстрируют полную беспомощность, в конце концов сдаются и просят пощады. И это так подкупает! Приводится столько аргументов «за» и «против»! Здесь очень важно уступить: забудьте о том, что нравится вам, возьмите то, что нравится «им». И не забывайте потом, «в процессе», почаще употреблять слова восхищения и благодарности.

В общем, к концу первого «гостевого» дня мы были уже пусть хиленькой, но командой.

Вечером в квартире Ии нас ждал сюрприз: её лучшая подруга Алевтина (та самая, которая раньше, до измены мужа, была подругой №2) со своим приходящим кавалером. Парень был так себе, слизнячок, типичный жиголо, сама Алёна – невзрачной смуглой дурнушкой, да ещё маленького роста. Зато дети были от неё без ума: как видно, она никогда не являлась без подарков. Не изменила своей традиции и на сей раз. А вот характер у неё был – глыба. Меня она моментально оценила и несколько раз не удержалась от брезгливой гримаски в мой адрес. Во время одного из дамских перекуров я даже услышал обрывок фразы: «И куда ты смотрела? Тебя в постели с этим уродом не вырвет? На редкость неудачный выбор!».

В незнакомых компаниях я чувствую себя крайне стеснённо, поэтому быстренько сбежал к детям любоваться подарками. А когда вернулся, веселье было в самом разгаре, и мужичок, пусть самый плюгавенький, для танцев-шманцев идеально подходил. Атмосфера и здесь потеплела. «Жиголо» даже готов был устроить стриптиз, но Алевтина поспешила увести его. Я же, улучив момент, когда Ия пойдёт укладывать детей спать, улизнул по-английски, то есть не прощаясь.

Наутро реакция не заставила себя ждать:

– Ну что, струсил? Не думала, что ты окажешься такой заячьей душонкой. Слушай, может, ты импотент? Мне и такие попадались. Но, ручаюсь, нашим отношениям это совершенно не помешает.

– Да нет, просто я подумал – зачем тебе уроды? Может и вправду рвотный рефлекс сработать.

От неожиданного «момента истины» Ия на какое-то время остолбенела.

– Понятно, слышал наш разговор с Алей? Но при чём тут она? Тебе ведь не с ней встречаться. Вот сучка, вечно мне завидует, во всё встревает, лучше бы сама на себя почаще в зеркало смотрелась. Ну так что скажешь?

– Нет, – без колебаний ответил я. – Плевать я хотел на твою подругу. Причины две. Во-первых, слишком большая разница в возрасте – практически в полтора раза, мне женщина постарше нужна. Во-вторых, ты уж прости, но для меня ты слишком красива: тебя одевать, холить, лелеять нужно, а это совершенно не мой уровень. Я уже давно всё обдумал: решение окончательное, пересмотру не подлежит.

– А как же дети? Ты им так понравился, – успела вставить Ия прежде, чем я отключился.

– Дети у меня есть свои, как ты знаешь, – ответил я как можно холоднее.

3

Я уже упоминал, что прожитые годы меня изрядно потрепали. Так что меньше всего на свете мне хотелось снова брать на себя какие-то обязательства: других детей заводить, а ещё того хлеще – чужих себе на шею сажать. Всяческие усыновления, удочерения, на мой взгляд, сплошная пропаганда. Я свой долг перед обществом выполнил, вполне могу пожить теперь и для себя любимого. А женщин вокруг, страждущих, жаждущих ни к чему не обязывающих случайных связей, – пруд пруди.

Когда-то я считал наших отечественных классиков неисправимыми романтиками, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что большинство из них достаточно трезво смотрело на жизнь. Вот, к примеру, наш суровый Николай Гаврилович Чернышевский, любимый герой которого, революционер Рахметов, на гвоздях спал. Не противоречил ли он себе, когда говорил: «Богатство – вещь, без которой можно жить счастливо. Но благосостояние – вещь, необходимая для счастья». Или: «Право жить и быть счастливым – пустой призрак для человека, не имеющего средств к тому».

Но ещё лучше высказался на эту тему Лев Николаевич Толстой:

«Жениться надо никак не по любви, а непременно с расчётом, только понимая эти слова как раз наоборот тому, как они обыкновенно понимаются, т. е. жениться не по чувственной любви и по расчёту, где и чем жить, а по тому расчёту, насколько вероятно, что будущая жена будет помогать, а не мешать мне жить человеческой жизнью». «Большая часть мужчин требует от своих жён достоинств, которых сами они не стоят».

Убедились теперь, сколько сложностей? Обожаю классиков, всё-таки куда целесообразнее учиться на чужих ошибках, чем на своих собственных. Как вы считаете, к примеру, самому Льву Николаевичу удалось пожить в семье человеческой жизнью? Разве что в романах, в образах своих героев. И за одно то уже человечество полтора века не устаёт говорить ему «спасибо».

Ну а ещё, бога ради, не повторяйте мне эту избитую сентенцию о «стакане воды на старости лет». Весьма спорный вопрос, дадут ли вам дожить до неё ваши потенциальные близкие?

4

Я уже спал и поначалу ничего не понял: кто звонит, зачем? «Дядя Вадим, дядя Вадим…» Потом разобрал наконец:

– Дядя Вадим, это я, Рома. Маме очень плохо. Она просила вам позвонить.

Разумеется, можно было сослаться на «скорую помощь», я ведь не врач, чем я реально мог помочь? Но я сознавал, что во всех случаях для начала нужно разобраться в ситуации на месте. К примеру, отвезут маму в стационар, а что с детьми потом будет?

Наскоро оделся, поймал такси.

Первое, что меня поразило, – контраст между тем, что ещё сравнительно недавно было, и тем, что предстало перед моими глазами сейчас. В квартире царили запущенность, уныние. Дети тоже особой ухоженностью не отличались, а когда я увидел саму Ию, к которой меня препроводил Ромчик, меня продрало до кишок. Бледная, худая, мешки под глазами, одета в какое-то тряпьё. Сначала я подумал, что моя Незнакомка начала спиваться, однако, пройдя на кухню, не обнаружил там ни пустых бутылок, ни характерной прогорклой закуски. Холодильник вообще был пуст. Я вернулся, растормошил спавшую «Мисс мира и окрестностей»:

– Ты мне звонила? Что случилось?

Ия взглянула на меня с испугом, словно увидела привидение, в полной растерянности.

– Ты что-то путаешь, это была не я. Откуда ты вообще взялся? С работы прислали?

Я оглянулся и посмотрел на Ромчика. Тот смущённо отвёл глаза в сторону. Ясно было, чья инициатива.

– Молодец, правильно сообразил, – поспешил я поддержать малыша. Тот радостно улыбнулся в ответ.

Необходимо было срочно действовать, но я никак не мог решить, чем заняться в первую очередь. Прошёл в детскую. Зика спала. Уже легче.

– Есть хочешь или до утра потерпишь? – спросил я проследовавшего за мной Ромку.

– Потерплю, – ответил тот охотно. – Я лучше посплю.

Ещё одной проблемой меньше. В принципе, впереди у меня было два свободных дня. Успею во всём разобраться.

Ия опять отключилась. Вновь пришлось её расталкивать.

– Я не звонила, – вновь со страхом сказала она.

– Я уже понял, – со вздохом ответил я. – Ты умоляла детей не вызывать «скорую помощь», вот Ромка и сориентировался. Что случилось, в двух словах хотя бы можешь объяснить?

Ия долго не решалась ответить, наконец бросилась, как в пропасть:

– Обезболивающие лекарства закончились, вот я и вырубилась. Только встану, сразу шатать начинает. У меня неожиданно нашли опухоль мозга, я даже не знаю, сколько мне осталось жить. И уже нет сил держаться. Но если расшифруюсь, меня положат в стационар, ребят заберут в детский дом, на том всё и закончится. Даже мой врач, нейрохирург, отказался дальше мой диагноз скрывать. Поначалу помогал, рисковал, даже подбадривал, обещал за два месяца на ноги поставить. Но, по-видимому, я растеряла не только деньги, здоровье, но и былую привлекательность.

Да, картина! И всё-таки надо было с чего-то начинать. Лекарства, продукты. Я попросил у Ии ключи от квартиры, узнал, где находится поблизости круглосуточный универсам. Выходило далековато, пришлось вызвать такси по смартфону. Через пару часов холодильник был полностью загружен. Уже неплохо. Я снова разбудил Ию:

– Слушай, может, у тебя остались хоть какие-нибудь рецепты? Я съезжу в ночную аптеку.

Ия махнула рукой в сторону секретера.

– Там посмотри. Что-то должно быть. Обычно их отбирают, когда выдают лекарства. На эти у меня просто денег не хватило.

Голова моя лихорадочно соображала. Попусту мотаться по городу слишком накладно, целесообразнее было сначала обзвонить аптеки-ночнушки, спросить, есть ли искомое в наличии, и только потом вызывать такси. Ушло ещё три часа, утро вот-вот должно было наступить. Глаза Ии радостно заблестели при виде привезённых мной коробочек: было ясно, что у неё уже выработалась зависимость.

– Спасибо, – поблагодарила она. – Можно сказать, ты меня с того света вызволил. Проводи до ванной, дальше я сама.

Ну, наблюдать подобные процедуры у меня никакого желания не было, я выполнил просьбу «коллеги» и пошёл на кухню, раздумывая, что бы соорудить поскорее на завтрак. Повар из меня, конечно, никудышный, но овсянку сварить, яичницу с сыром сварганить – вполне реально для холостяка со стажем. Я положил в вазу помытые с мылом яблоки, апельсины, бананы.

Картина преображения была полная. Ия вошла в кухню с вполне осмысленным выражением лица, не шатаясь, в кокетливом халатике, даже немного накрашенная.

– Что с работой? – первым делом поинтересовался я.

– Не потеряла ещё. Пока на больничном. Диагноз пустячный, Яков Арьевич помог.

– Дети? – всё так же коротко продолжил свой допрос я.

– Тоже ни дня не пропустили. Но и в школе, и в садике задолженность, мне уже и записки передавали, и по телефону из администрации звонили.

– Хорошо, – кивнул я. – Дальше что делать будем?

– Ничего, – со вздохом ответила Ия. – Сдаваться. Все ресурсы исчерпаны, что могла, я перепробовала. Попрошу соседку за ребятами посмотреть и вызову «скорую». Огромное спасибо тебе за помощь. Извини уж, что мы тебя потревожили.

Я помолчал, мучительно соображая.

– А что Алевтина? В курсе?

– Да, немного подбрасывала денег вначале, сейчас тоже считает, что мне нужно срочно лечь в больницу. Яков Арьевич убедил. Всем удобнее побыстрее сплавить меня. Как говорится, с глаз долой, из сердца вон.

Что я мог сделать? Раз уж лучшая подруга так решила…

– Детей будить не пора?

Ия кивнула:

– Да. Вот только бы не расплакаться. Я ведь их никогда не увижу больше. С ума сойти, как быстро жизнь прошла. Помнишь, как ещё совсем недавно мы смеялись, сидели в кафе-мороженом? Такие счастливые были.

5

Я снова вызвал такси, за всю свою жизнь, наверное, так не шиковал, предпочитая, по понятным причинам, общественный транспорт. Мы развезли ребят, затем я обернулся к Ие.

– Слушай, я хотел бы с твоим хирургом поговорить. Показывай, куда ехать.

Ия пожала плечами, но не стала возражать.

Яков Арьевич оценивающе посмотрел на меня: что, мол, за новый персонаж объявился? Затем со вздохом пробормотал:

– У меня двадцать минут в распоряжении, дальше две операции. Так что поторопитесь. Как вас зовут, кстати?

– Вадим, – представился я.

Мы продолжали сосредоточенно изучать друг друга.

– Ну так я вас внимательно слушаю, Вадим, – нарушил наконец затянувшееся молчание лекарь. – Вы что-то хотели узнать?

– Всё, – столь же лаконично ответил я.

– Хорошо, – согласно кивнул Яков Арьевич. – Всё, что вы можете сделать в данной ситуации, – помочь мне уговорить одну очень упрямую особу строго следовать указаниям врачей. Полагаю, ей при нашем разговоре присутствовать не обязательно. Как вы считаете?

– Согласен, – кивнул я.

Ия недовольно фыркнула, но безропотно удалилась.

Яков Арьевич со скучным видом достал из стола папку с историей болезни.

– Не стану врать, – пошёл он на откровенность, понимая, что пудрить мне мозги бесполезно, – поддался соблазну. Логично было бы отправить нашу красавицу по привычному конвейеру, но уж больно хороша. Зарежут, как пить дать. Кто она? Ни связей, ни денег. А без таких двух решающих факторов, как вы сами понимаете, никто ей всерьёз заниматься не будет. То есть случай прост как дважды два, – не она первая, не она последняя.

Он нашёл страницу с небольшим снимком и развернул папку в мою сторону.

– Опухоль мозга. Возможно, доброкачественная, возможно, рак. Нужны обследования. Прежде всего проверить все важные органы на метастазы. Как это сделать? Только в больнице. Но в какой больнице? У нас? В Москве? Время идёт. Талончик к врачу в местной онкологии сейчас дают за три недели, когда это было? В прежние времена за такую «человечность» главврача расстреляли бы. А ведь медлить никак нельзя, нужно срочно оформлять инвалидность, хотя бы для того, чтобы получить квоты, право на бесплатные лекарства. И что ваша дама? Вцепилась в своих детей, теряет драгоценное время. Кстати, кто она вам?

– Коллега. Просто коллега, – пожал я плечами. – Мать, отец умерли, подругам, бывшему мужу на неё наплевать. Тривиальная история. В общем-то я всё понял. А что если нам обратиться к платной медицине? Хотя бы для того, чтобы собрать необходимый минимум для анамнеза. В принципе, шансы-то хоть какие-нибудь у неё есть?

– Есть, конечно, – кивнул хирург. – Но только шансы. Всё та же лотерея.

– И что, совсем ничего нельзя сделать? – спросил я.

Эскулап задумчиво постучал пальцами по столу. Мы уже достаточно познакомились, чтобы понимать друг друга с полуслова.

– Ладно, – кивнул Яков Арьевич. – Давайте так: я подключаю дневной стационар и частную клинику, в которой подрабатываю. Вы берёте на себя детей. По возможности вечера Ия будет проводить дома. Но деньги нужны срочно. Когда соберём все анализы и картина в какой-то степени прояснится, будем дальше решать. Вас так устроит?

– Более чем, – кивнул я. – И сколько конкретно?

Яков написал на листочке сумму. У меня в глазах потемнело, но я не подал виду.

– Это, как вы понимаете, только для начала.

И новый удар я выдержал.

– А ваш гонорар? – на всякий случай решил уточнить я.

– Всё включено.

– Ладно, я согласен.

– Хорошо, тогда оставляйте её здесь, – был ответ. – Домой я её вечером сам привозить буду. Машина у меня не ахти, конечно, но всё лучше, чем ничего.

Я помчался в банк за деньгами.

Счастье, когда у человека бывает хоть какой-то божий дар. «Ия плюс Яков» здорово зацепило старика. Ну, а я успел посидеть за компьютером, сварганить не очень искусный ужин, забрать детей из школы и садика, даже покормить их. Ию привезли поздновато, но все необходимые лекарства теперь у неё были, так что чувствовала она себя вполне сносно. Мы поужинали, погуляли по улице, затем вернулись, уложили детей спать. Когда я собрался уходить, Ия попыталась уговорить меня остаться. Собственно, я понимал, что не следовало оставлять её одну, всякое могло случиться. Но, что греха таить, пришлось бы спать с ней, а секс с такой доходягой… Любителем острых ощущений я никогда не был.

– Не переживай, в случае чего позвонишь. А утром я буду как штык, можешь не сомневаться.

6

Колесо завертелось. Я договорился с одной из соседок Ии, чтобы она подменяла меня с детьми во время моих дежурств на работе. Та согласилась без колебаний: деньги всем нужны.

Наконец обследования практически полностью были пройдены, но картина мало прояснилась. Мы снова закрылись с Яковом Арьевичем в его кабинете для серьёзного разговора.

– Надо ехать в Москву, – сказал он после долгого раздумья. – Я сам с ней отправлюсь на машине. Все необходимые документы я взял, если найдётся подходящий вариант, выбьем квоту, кое-какие связи у меня, слава богу, в столице нашей родины сохранились. Ну, а там останется только на Бога уповать, без хирургического вмешательства никак не обойтись. Даже для того, чтобы взять пробу на биопсию, всё равно придётся черепную коробку сверлить. И какой смысл? Лучше сразу совместить этот процесс с операцией. Но без денег опять ничего не получится. Обследование, по сути, придётся проводить заново. Нужно другое, более совершенное оборудование. У нас такого нет и в помине.

Ничего другого я и не ожидал ещё с самого начала. Что оставалось? Раз уж сказал «а», нужно и «б» говорить.

– Деньги будут. Завтра утром, – твёрдо заверил я. – Опять тот же вопрос: сколько?

Я прочитал на бумажке совершенно неподъёмный вариант, но отступать было некуда. Последний рывок. Во всех случаях можно будет сказать, что я сделал, что мог.

Я никогда не залезал в долги, это правило мной свято соблюдалось, но что у меня было на счетах, я уже снял, что можно было продать, продал. К утру я, естественно, не уложился, пришлось попросить ещё день отсрочки.

Ничего, утешал я себя, деньги – дело наживное, не сразу, но восстановимся. Хотя впереди был ещё процесс реабилитации, не следовало обольщаться. Лишь бы врач-грач меня не бросил на полпути.

Дальше потянулись дни неизвестности. Мы договорились не созваниваться попусту.

Когда Ия вернулась, мы снова собрались, пытаясь понять, «чем сердце успокоится».

– Обследование закончено, – со вздохом сказал Яков Арьевич. – Можно приступать к операции. Но шансов мало, таких специалистов у нас нет. По-настоящему всерьёз можно воспринимать только Германию либо Израиль, но суммы там неподъёмные. В Германии у меня хорошие связи, я отослал туда результаты московских обследований, они сказали, что такие операции уже делали, девяносто шансов из ста, что удастся Ию спасти. Остался лишь один вопрос: деньги, где взять такие деньги?

– У нас две квартиры, что если продать одну? – предложил я своей «ненаглядной», в смысле – «век бы её не видать» или «глаза бы мои на неё не глядели». Другого выхода, как я ни напрягал мозги, не вытанцовывалось.

– А хватит ли? – поинтересовалась Ия. – Надо узнать.

Я побегал по риэлторским конторам. Результат был неутешителен. Одно дело – продавать квартиру, и совсем другое – продавать её срочно. Я понял, что выручить меня может только один человек. Однако наткнулся в данном случае на полное непонимание.

7

– Ия уже просила меня о помощи, но чем я могу ей посодействовать? – сходу попыталась остудить мой энтузиазм Алевтина. – Сумма астрономическая, я не собираюсь из-за неё рушить свой бизнес. Может, ты меня за богачку принимаешь? Три салона красоты – итог десяти лет пахоты без продыха. Успокойся, больше не суетись. Ты и так сделал всё возможное и невозможное. Так что подумай лучше о себе. Я, конечно, понимаю тебя, ты сейчас очарован сверх всякой меры, совсем голову потерял, но нельзя же вот так, в корне, рушить свою жизнь.