Читать книгу Гетера. Любовный роман - Николай Бредихин - Страница 7

Приехала «команда», о которой говорил Бекешин. Нам пришлось перебраться на специально снятую загородную виллу. С одной стороны, чтобы пожалеть сердца горячих афинских мужчин (кого-то и инфаркт мог хватить!), с другой – чтобы не дразнить гусынь, я имею в виду местных конкуренток. Я и сама просто с ума съехала от такого обилия женской красоты, нарядов, косметики. И тут же скукожилась похлеще серой мышки. Что интересно: я ждала этого дня как манны небесной, чтобы хоть в какой-то степени свести на нет козни Оксаны, но оказалось, что все мои предыдущие невзгоды были лишь семечками.

«Пара-троечка дней на море» в прекрасном местечке Лутраки (80 км от Афин), достались в основном всё той же «гарной украiнськой дiвчине». Я же постоянно сидела на телефоне, в перерывах моталась в Афины, договаривалась там по всем вопросам (в том числе и о вилле). Пару раз мне, правда, удалось искупаться, но не загореть.

Сейчас же я вдруг оказалась вообще никому не нужна, ощутив свою полную ничтожность.

Моя деловая хватка? Здесь были такие зубры, которые могли маме родной глотку перегрызть.

Мои уроки, попытки чему-то научиться по дискам? Моделями рождаются и только потом становятся.

Между тем колесо закрутилось так, что чертям тошно стало. Нескончаемые фотосессии, переговоры чуть ли не по всему миру, реклама в газетах, журналах, на телевидении. Спонсоры, поклонники, презентации, визиты звёзд. Был даже арендован частный самолёт.

К счастью, меня выручил Поцелуйчик (Олкимос раскрыл мне прозвище, которым его называли в узком кругу самые близкие его друзья и знакомые). Он помогал мне до приезда «команды Арни», но не оставлял без внимания и потом. Представлял всем подряд, прежде всего коллегам по модельному бизнесу, даже своей многочисленной родне. Ну и конечно, учил меня, как мог, профессиональному мастерству. Как-то он увидел в моём портмоне ту знаменитую фотографию, сделанную на Кипре, и попросил разрешения переснять её. Я не удержалась от того, чтобы показать ему свои знаменитые портфолио, от которых он вообще пришёл в дикий восторг. Пришлось даже подарить ему несколько фотографий (копии, разумеется).

Пыльные камни вдруг ожили благодаря рассказам Поцелуйчика, и Афины (в первую очередь Акрополь, Парфенон), как и вообще вся Греция, вдруг открылись для меня, словно по волшебству, во всей своей красе.

– Гетеры – проститутки? – удивился Олкимос, когда зашла речь о моём первом прозвище. – Аня, я удивляюсь, ты такая эрудированная девушка, и вдруг столь удручающая безграмотность. Ладно, на твоё счастье ты в Греции, и рядом с тобой твой верный Олки. Так что слушай внимательно. Начну издалека, по-другому не получится. Люди почему-то думают, что в древности человек был закабалён до предела и только постепенно, путём жесточайшей борьбы, пришёл к современному состоянию: свободе, защищённости, демократии. На самом деле всё как раз наоборот. Никогда ещё человек не был в таком беспросветном угнетении, как сейчас, и кабала его становится всё более и более невыносимой.

Да, было рабство, было неравенство среди людей. Но именно в равенстве, как это тебе ни покажется странным, и заключается главное ярмо. Может, ты слышала такое выражение: «Все люди от рождения камешки, а так хочется сделать их кирпичиками, чтобы удобнее потом было укладывать в штабеля». Есть умный человек, красивый душой, и есть дурак дураком – как можно сделать их равными? Самый простой и действенный способ – прокрустово ложе, подстроенное, естественно, под дурака. Всё что сверх того, отрубается, отбрасывается как вредное, ненужное. И так происходит не только с отдельными людьми – с целыми народами и даже цивилизациями. Как можно, к примеру, внушить мусульманину, что законы, придуманные людьми, могут быть выше, главнее основ веры, ниспосланной ему Аллахом? Христианин привык: он просто раздваивается, живёт сплошь и рядом двойными стандартами, но в мусульманском мире такой фокус не пройдёт. Как мы, греки, можем жить здесь, в Европе, по одинаковому укладу с теми же шведами, эстонцами, немцами? У нас совершенно разные представления о любви, семье, жизни. Да взять хотя бы вас, русских: для вас духовное всегда было и пребудет вечно выше материального. Не удивительно, что вашу страну не устают гнобить по малейшему поводу, хотя веками питаются плодами её выдающихся умов. Хоть что-нибудь поняла?

Я лишь молча покрутила пальцем возле виска.

– Слушай, мальчик, твоё имя случайно не «Кузнечик» переводится? Что ты скачешь с одного на другое, как попрыгунчик? Давай лучше вернёмся к гетерам. Это для меня действительно интересно. А то, что ты сейчас мне наплёл, – чистейшей воды китайская грамота.

Олкимос вздохнул с лукавым сожалением.

– Эх, женщины, ничего-то вы не понимаете. Ладно, пусть будет по-твоему. Итак, гетера. Это не проститутка и даже не гейша – ничего общего. Уникальное явление, которого уже нет и которое, к сожалению, вряд ли когда-нибудь повторится. В Древней Греции были разные виды проституток, от дорогих до самых дешёвых, без затей, доступных даже нищему. Были порядочные уважаемые женщины, у которых, однако, не было никаких прав – выбирать себе супруга, участвовать в общественной, политической жизни своего государства. Мало того, по первому желанию мужья могли развестись с любой из них совершенно без повода и, естественно, после развода оставить себе детей. Какая участь её потом ожидала – лучше на эту тему не рассуждать. То есть во всём полнейшая беспросветность. Но были гетеры: не проститутки, как ты их назвала, а богини ума, красоты, эротики. Лучшие из них навсегда остались в мировой истории, наравне с самыми выдающимися людьми своего времени, очень часто являясь их любовницами, подругами, вдохновительницами одновременно. За близость с ними люди платили огромные деньги. Они во всём являли собой совершенство. На равных беседовали с философами, политиками, по красоте, ухоженности тела им не было равных, а уж наслаждения в сексе они могли подарить такие, что даже самые суровые правители теряли голову. Повторяю, никто из великих не мог без них обойтись. Археанасса вдохновляла Платона. Аспазия в конце концов женила на себе правителя Афин Перикла и прожила с ним добрых два десятка лет. Кстати, именно с неё начался отсчёт феминизма в истории человечества, она очень много сделала для того, чтобы хоть как-то освободить греческих женщин, внушить уважение к ним. Во всяком случае, в Древнем Риме положение в этом плане резко переменилось. Жёны там обладали гораздо большими правами, свободами и возможностями. Какие тебе ещё привести примеры? Знаменитая Фрина вдохновляла художника Апеллеса, в частности именно с неё он писал свою знаменитую «Афродиту Анадиомену» (ну ту твою «Афродиту, выходящую из моря»), и скульптора Праксителя, который изваял по её подобию Афродиту Книдскую. Таис Афинская была долгое время любовницей Александра Македонского, а потом вышла замуж за египетского царя Птолемея I Сотера и родила ему сына и дочь. А Феодору, которую иначе как заурядную шлюшку поначалу никто не воспринимал, в итоге мир увидел византийской императрицей, когда она стала супругой Юстиниана. И проявила себя впоследствии образцом государственной мудрости, справедливости, решительности. Ладно, я умолкаю, ты ведь совсем не для подобных лекций меня наняла. Перейдём ближе к делу.

Мы гоняли с утра до вечера на мотоцикле Олки, использовали каждую свободную минуту для того, чтобы поупражняться на подиумах, часами наблюдали, сидя в маленьких уличных кафе, с какой грацией преподносят себя в походке местные красавицы, шлялись по киношкам, лавчонкам, магазинам. Но ничто не длится вечно.

Бекешин так и не решился на расширенный показ в Афинах. Как и планировал, он организовал лишь пару дефиле для самой избранной публики, коллег, журналистов. Что было тому причиной, я так и не поняла: может, он боялся провала? Но, собственно, так и задумывалось с самого начала: Арнольду важен был лишь сам факт нашего старта из Афин.

Как-то вечером ко мне подошла Оксана и со счастливым видом хлопнула меня по тому месту, откуда ноги растут.

– Ну что, подруга, а не пора ли нам обмыть договорчик?

У меня хватило ума не задать так и просившийся вопрос, что за договор она имеет в виду, но Оксана сама по моему ошарашенному виду моментально обо всём догадалась и прикусила язык.

– Я в том смысле, не пора ли нам присоединиться к фуршету? Завтра ведь мы отсюда уезжаем.

– Конечно, пора, – с трудом сумев взять себя в руки, улыбнулась я. – Ты уже собрала вещи?

Оксана махнула рукой.

– Не всё, осталось ещё. Но у меня нет желания сегодня напиваться.

Мы влились в общую компанию. Были только свои, поэтому никто особенно не наряжался. Царило всеобщее благодушие, граничившее с ликованием. Обычное для людей, измученных ожиданием. В какой-то момент я всё-таки не сдержала обиду и, не сумев как следует разобраться в происходящем и отложить эмоции на потом, ринулась к Арни, чтобы высказать ему всё, что я о нём думаю.

– Ну а что ты хотела, Анюта? – спокойно ответил Бекешин на вопрос о моей дальнейшей судьбе. – Ты сама подложила себе свинью. Зачем надо было приглашать с собой подругу? Вакантное место было только одно, конкуренция тоже свободнее некуда. А победа достаётся сильнейшим. Но ты не беспокойся о себе: ты будешь с нами всё турне. Разумеется, только на подхвате. Считаю, тоже неплохо. Для начала.

– То есть, «подай – принеси»? Каждой бочке затычка? Или, пардон, наоборот – каждой затычке бочка?

Но Бекешина было не смутить.

– Всё будет нормально, Анюта. Кстати, вот деньги, их надо передать Олкимосу. А это твоя доля, тут даже небольшая премия. Вы хорошо поработали, вполне поощрение заслужили.

– Спасибо и на том, – холодно ответила я, но деньги взяла, разумеется.

Бекешину явно не понравился мой тон.

– В принципе, если не хочешь ехать с нами, наш «драный модельный бизнес», как ты в прошлый раз выразилась, прекрасно обойдётся и без тебя, – процедил он сквозь зубы, с трудом сдерживая ярость.

Я тут же постаралась стушеваться.

– Простите меня, Арнольд Евгеньевич. Конечно, вы правы, я сама во всём виновата.

– То-то же, – милостиво согласился умерить своё негодование «мэтр».

Поцелуйчик ждал меня на нашем условленном месте.

– Аня! Я не узнаю тебя, – покачал он головой сокрушённо. – Ты впервые за всё время нашего знакомства опоздала – на целых пятнадцать минут. Да ещё умудрилась отключить телефон! На тебя такое совсем не похоже. Нас ведь ждут. Ты не забыла? Завтра ты уезжаешь, а сегодня твои проводы.

Я расхохоталась. Пятнадцать минут опоздания! В стране, где могут не только опоздать на час или два, а и вообще забыть о назначенном свидании. И кто бы делал мне замечание? Сколько я своего греческого друга на сей счёт дрессировала и сколько раз он сам меня подводил?

– Прости, Олки, – со вздохом проговорила я наконец, чувствуя, что мой смех вот-вот перейдёт в истерику. – Я никуда не поеду сегодня, совсем нет настроения. Извинись за меня перед ребятами. И… давай прощаться. Вряд ли нам когда-нибудь ещё доведётся свидеться. Я просто пришла тебе деньги передать от Арнольда, а так всего лишь позвонила бы по телефону. У нас там тоже междусобойчик, я обязана присутствовать на нём. Пока!

Я вручила конверт с деньгами, развернулась, но Поцелуйчик задержал меня и искренне изумился, увидев на моих глазах слёзы.

– Анюта! Анечка! Что с тобой?

У меня не было никакого настроения обсуждать с кем-либо свои проблемы. Пока я шла к Олкимосу, уже практически успокоилась. В поведении Бекешина действительно не было ничего для меня оскорбительного. И вообще, что такого непоправимо страшного произошло?

Я хотела исчезнуть на время? Меня никто не отправлял обратно.

Я рвалась начать выполнять свою новую работу в Фонде? Руки у меня теперь, наоборот, были развязаны, – просто идеальный вариант.

Возможность лишний раз поучиться стильно, со вкусом одеваться, поднатореть в искусстве макияжа, чтобы затем подняться ещё на ступеньку выше уже в своём ремесле? Да ради бога!

Что на другой чаше весов?

Одни только эмоции, какие-то совершенно необоснованные обиды, построенные на таких же непомерных, ничем не подкреплённых амбициях. Хотя… почему бы не поделиться всем этим с человеком, который так хорошо ко мне относился, фактически стал моим другом и которого я никогда больше не увижу?

– Ты знаешь, что самое обидное, – закончила я свой рассказ, не удержавшись всё-таки от того, чтобы не разреветься, – я хотела им замечательную идею предложить: взять тебя и троих-четверых твоих ребят в команду. Арнольд всё построил в своём показе на Греции, но где она? Да, я понимаю, конечно, ваших знаменитых манекенщиц нанять никаких денег не хватит, они и так нарасхват, но вы, вот вы могли бы произвести прекрасное впечатление.

Олкимос усмехнулся.

– Анюта, какая же ты наивная девочка. Нет Греции в этом турне Бекешина? Посмотри внимательнее свои портфолио. Там Грецией дышит каждая фотография. Да, ты не Жизель Бюндхен, ты вообще не модель. Над тобой в этом смысле надо работать и работать, а возраст уже не тот. Но тебя обокрали, Анчик. Всё оформление, рекламная компания закручены на тебе, но от тебя в них только образ, лёгкая дымка, самой тебя нигде нет и в помине. Я не знаю, как Бекешин будет расплачиваться с Минкиным, но если по справедливости, им совершенно невозможно договориться в данном случае, минуя тебя. Я промолчал в прошлый раз, когда ты выкладывала передо мной свои богатства, но руку Марка Минкина не только я – многие в мире знают. Он фотограф от Бога, входит в десятку лучших в своём бизнесе. Да, конечно, ты совершила большую ошибку, не скрепив ваши отношения с Бекешиным договором, прежде чем ехать в планировавшееся турне, оставив всё на потом. Но и Минкин опростоволосился, дал маху, не оформив договор на свои услуги. Я понимаю, он не хотел платить налоги и, как у вас говорят, откат бандитам, полагал, что делает свои уникальные портфолио для проститутки и твои фото никак не попадут на столь высокий уровень. После скандала с вашим киллером Александром Солоником и его подругой, моделью Светланой Котовой, мы здесь, в Греции, узнали много из того, как у вас в России ведутся дела. Но как бы то ни было, все фотографии теперь твоя полная собственность и при случае ты можешь доставить Бекешину немало неприятностей.

– Господи! Котова, Саша Македонский – когда это было? – мрачно усмехнулась я. – Вы что же, до сих пор судите о России по столь отдалённым временам? А может, ты не случайно упомянул имена этих людей? Хочешь пожелать мне их участи?

Поцелуйчик пожал плечами, сильно раздосадованный. Пожалуй, таким я его видела впервые, да и вообще представить себе раньше не могла.

– Ладно, проехали, – вздохнул он наконец и поцеловал меня на прощание в щёчку. – Удачи тебе во всём!

– Стоп! – остановила я разобиженного грека. – Ты что-то конкретно хотел мне поведать?

Олкимос не мог так быстро справиться со своей обидой. Я его не торопила, давала время прийти в себя.

– Я просто хотел предложить тебе бизнес… – ответил он наконец не очень уверенно.

– Бизнес? – насторожилась я. – Ну так бы сразу и сказал. Зачем тянул кота за хвост? Бизнес – это как раз мой мир.

– …на котором ты не заработаешь ни копейки…

Да, с ума сойти, действительно бизнес! Просто спал да упал! Я даже присвистнула от удивления.

– Ну, Поцелуйчик, ты не просто красив, как бог, ты ещё бог по части сюрпризов. Разве это бизнес? У нас, русских, это называется надувательство, мошенничество, ну а если по новомодному – «разводка».

– …но зато тебя будет знать каждая собака в Греции, – сумел-таки закончить Олкимос свою трёхступенчатую мысль. Этим он меня окончательно добил.

– Слушай, ну и зачем мне ваши греческие собаки, которых ты собрался всех мне на шею повесить? У нас и в России такого добра без счёта.

Конечно, Олкимос не понимал и половины моего фразеологического юмора (он слишком плохо знал для этого русский язык), но парень он был упрямый и продолжал гнуть свою линию.