Читать книгу Пятна - Николай Дубчиков - Страница 10

Бобёр-старший склонился над гудящим чайником, первые пузырьки поднялись на поверхность, легкий пар уже струился из носика. Стоило воде только закипеть, как Тарас Романович тут же выключил газ. Экономия. Пока в заварнике разбухали чаинки, Бобров насыпал в вазочку горсть лимонных карамелек.

– Ильич, сделай радио погромче. В двенадцать мабудь новости забрякают…

Историк подошел к окошку, где стоял древний радиоприёмник с длиннющей антенной и покрутил колёсико. На кухне заголосил Киркоров.

– Это перебор. Приглуши, а то пятнистые на дискотеку сбегутся.

– Я думаю, им не до танцев, – заметил Историк.

Бобёр-старший разлил по кружкам чай:

– Тут от человека зависит. Одни в тоске и скорби тухнут, а вторые на всю катушку остаток жизни проматывают.

– Я бы так не смог, – Михаил Ильич задумчиво подпер кулаком бороду.

Музыка стихла. После короткого приветствия диктор принялся зачитывать федеральные новости. Он торжественно заявил, что авария на Волжской ГЭС ликвидирована и электроснабжение региона восстановлено. Затем сообщил, что правительственные войска ведут бои с отрядами сепаратистов на Дальнем Востоке, а поезд, доставлявший рыбу из Архангельска в Москву, разграбили под Ярославлем.

– Разваливается страна, – Бобров чиркнул спичкой и закурил, – не так страшно, что инженерные штуки из строя выходят, это еще можно починить, подлатать. Междоусобица – вот что пугает. Каждый хочет князьком быть на своём болоте, все начинают о независимости рассуждать, как будто так легче выжить будет. Эгоисты проклятые! Сепаратисты! Не понимают, что сейчас особенно важно вместе держаться, вместе!

Тарас Романович до дрожи стиснул пальцы в кулак, а затем обреченно махнул рукой. Куницын разделял взгляды приятеля, но вместе с тем понимал, что это естественный ход истории:

– Подобный сценарий мы уже много раз проходили. Без сильной руки начинаются разброд и шатания.

– Вот именно! Хозяин стране нужен! А этот Чрезвычайный комитет – тьфу, клоуны и балаболы. Популисты-онанисты! Сегодня одно трындят, завтра другое! А по факту, никто ни за что не отвечает.

Эпидемия привела к деградации вертикали власти. Дымилось на Кавказе, расшатывался Дальний Восток, накалялась атмосфера на Урале. Сил федерального центра не хватало, чтобы контролировать все регионы.

– А про вакцину опять ни слова, – Историк кашлянул от едкого дыма дешевых сигарет. Приходилось терпеть. Не запрещать же хозяину курить в собственном доме.

– А что они скажут?! Что опять провалились испытания? Очередной десяток подопытных ушёл в мир иной от остановки сердца или отказа печени? Уж лучше пусть молчат, чем впустую балаболят как вначале.

Когда Бурая чесотка только набирала обороты, власти бодро отрапортовали, что изготовят лекарство в течение месяца. Не получилось. Тогда сроки разработки отодвинули до трёх месяцев. Опять не получилось. Сейчас прошло уже почти полтора года, население вымирало, а вакцину так и не создали. Клещи-убийцы оказались на редкость живучими.

Никто не знал, откуда взялись эти паразиты, вернее эксперты не смогли прийти к единому мнению. Одни обвиняли во всем американские лаборатории, которые якобы вывели клещей-мутантов в качестве биологического оружия и допустили утечку. Политики США тут же принялись катить бочку на китайцев. Ряд ученых выдвинул гипотезу, что неизлечимая чесотка пришла из индийских трущоб. Нашлись и те, кто связал появление «суперклещей» с аварией при строительстве АЭС в Нигерии.

«Радиационный всплеск мог привести к мутации паразитов в теле диких шимпанзе, с дальнейшим распространением на человека и остальные виды», – неуверенно заявила международная группа микробиологов. Впрочем, эта версия имела меньше всего сторонников.

Эксперты спорили между собой до пены у рта, а затем дохли, как и все остальные. Коварная болезнь перехитрила человечество, она подкралась незаметно, никак не проявляя себя вначале. Первую неделю Бурая чесотка протекала бессимптомно. Затем на коже появлялись розовые пятна, люди принимали их за аллергию и не обращали внимания, продолжая распространять паразитов. Через два месяца пятна начинали зудеть. Зараженные шли к доктору, тот выписывал мазь от чесотки, но она не помогала, а драгоценное время утекало в песок.

Когда ученые поняли, с чем столкнулись, пятнами покрылась уже половина населения земного шара. Животные тоже не избежали этой участи и пошли под нож. Власти приказали утилизировать всех, начиная от комнатных собачек и заканчивая цирковыми слонами. Глупо. Жестоко. И слишком поздно.

– Выключи уже этот матюгальник! Тоску нагоняет, – вспылил Бобров, едва сдерживаясь, чтобы не запустить в радиоприемник тапком.

Куницын поднялся и щелкнул кнопкой:

– Тебя не поймешь – то громче, то выключи. Я тебе пульт дистанционного управления, что ли?!

– Новости закончились и шабаш! Не могу я слушать, как они про любовь поют да про счастье. Какое тут нахрен счастье?!

– Ты им предлагаешь похоронный марш круглые сутки играть? —Историк отхлебнул чая и потянулся за карамелькой, – людям нужна надежда. Для многих кроме этих песен, может, и радости никакой не осталось.

– Нежили хорошо и нехер привыкать, – отмахнулся Бобров.

Следом хлопнула железная дверь и послышалась возня в прихожей.

– Кто там?

– Я!

– Вша лобковая́, – заржал Тарас Романович, подловив сына.

Бобер-младший вошел на кухню, улыбаясь во всю ширину морды:

– О, пошли шутки за триста. «Аншлаг-Аншлаг» по радио передавали?

– Новости передавали. Владик с Хабаровском отколоться хотят. Адмирал там бойкий появился, воду мутит.

– И чё?

– Это же Дальний восток! Камчатка! Сахалин! Ты представляешь, какие там ресурсы?! Рыба, крабы! Продовольственная безопасность страны!

– Да и похрену. Нам всё равно не перепадёт, сами прокормимся. Я там никогда не был, да и в хорошие времена крабов их не ел, – зевнул Витька.

Батя строго наморщил лоб, но решил не вступать в геополитическую полемику с «пустоголовой шпаной», как иногда отзывался о сыне.

– Лично меня волнуют более насущные проблемы, – продолжил младший Бобров, – курево закончилось, вот это – беда.

– На, – Тарас Романович протянул открытую пачку.

– У тебя сколько?

– Эта и еще две.

– Не густо, – Витька повесил карабин и стянул перчатки.

– Рыбы подкоптим, в город свезём на базар и купим табачок.

Когда зашел разговор о поездке, Михаил Ильич сразу забеспокоился:

– Я тоже хочу на рынок выбраться, мне Юлька целый список приготовила.

– Рыба… город… базар… к тому времени мы скурим последнее. Не, я хочу сегодня консервы поискать. Идём?

Отец задумчиво и степенно почесал круглый живот. «Консервами» они между собой теперь называли заброшки: дома, фермы, машины. Всё, что вскрывалось в поисках хабара. Мародерство из статьи в уголовном кодексе плавно трансформировалось в ремесло и профессию. Опасную, зато доходную.

– Сегодня не хочу. Я и без курева посижу пару дней, не посинею. А может, вообще брошу.

– Да ладно?! – загоготал Витька, – тридцать лет курил и вдруг бросишь?

– Захочу и брошу, – с вызовом ответил батя, – не тебе, щенок, меня на слабо брать!

Бобёр-младший примирительно поднял руки:

– Ладно, не хочешь, я Санька возьму. Или лучше Юльку, пусть опыта набирается. Михаил Ильич, отпустите её со мной, а?

– В родственники набиваешься, паршивец? Ты смотри, я тестем строгим буду, от меня блинов не дождешься. Да и у Юльки характер сложный, это тебе не Ложкины-хохотушки.

– Угу, в курсе. Только я не жен…

– Да ты не думай, так-то я не против вашего союза, – с веселой бесцеремонностью перебил Михаил Ильич, – только приданого богатого не жди, женишок. Могу учебниками по истории с седьмого по одиннадцатый класс выдать. Почти новые.

– Спасибо, у меня где-то свои валяются со школы.

– Хм, ну… пару томов Карамзина накину. Но это максимум, учти.

– Пошутили и хватит, – поднявшись, крякнул Тарас Романович, – в какую сторону собираешься?

– Вокруг Новотиторовки поблуждаем. По Ейскому пройдемся. Да знаю я, вглубь не полезу! Так, по окраине только, – предугадывая слова бати, пообещал Витька.

– Твоя башка, тебе и думать, – буркнул Тарас Романович.

Витька быстро собрался, опасаясь, что отец может передумать и загрузить работой до вечера. Через пять минут он уже стучал подошвами по тротуарной плитке. Приятели снова уселись с чаем за стол.

– Не боишься за него?

– Станешь запирать, только хуже будет. Он уже здоровый взрослый мужик. Двадцатник стукнул. Дерзкий, конечно, но совсем не дурак. Меру знает. Да и коль судьба, то и ложкой супа захлебнёшься.

– Это верно, но я Юльку за периметр без себя не отпускаю.

– Сравнил. Девку я бы тоже в хате держал.

Тарас Романович и Михаил Ильич вновь принялись перемывать кости политикам, обсуждать историю и всякий раз возвращались к теме вакцины.

В это время Витька, обдумывая маршрут, остановился возле домика на дереве.

– Таран, погнали консервы вскрывать?

– Я дежурю, – откликнулся из «скворечника» Сашка.

Бобров скривил кислую мину:

– Так подменись, Куницу попроси.

– У неё свои дела. Давай завтра?

– До завтра у меня сигареты закончатся.

– Всё к лучшему. Ты в спаррингах к третьему раунду как паровоз пыхтишь. Завязывай с куревом, дыхалку тренируй.

– Уличная драка долгой не бывает. У меня точно.

– О чем спорите? – Ульяна с двумя ведерками воды приблизилась к наблюдательному посту.

– Да вот, пытаюсь Саню за консервами вытащить. А он не хочет.

– Может, меня возьмешь? – предложила Ложкина, невзначай расстегнув верхнюю пуговицу на рубашке.

– Тебя мамка не отпустит.

– А если отпустит?! – с легким вызовом ответила Ульяна.

Бобёр-младший сунул руки в карманы штанов, вальяжно переступая с ноги на ногу:

– Да? Ну, иди, спроси.

Улька направилась к дому такой походкой, что парни зависли на её фигурке.

– Слышь, Витёк? Ты чего? Она даже стрелять не умеет. Тебе батя потом так всыплет, если узнает.

– Чего узнает-то? Ты ей поверил? Тётя Лена как курица, своих цыплят от себя не отпускает. Никуда она не пойдёт.

Но вскоре Улька вернулась в спортивном костюме и с рюкзаком:

– Мама сказала можно, если недалеко. Мы же тут рядом?

– Можно…? – недоверчиво переспросил Бобров.

– Так идём или нет?! Долго топтаться будем? – внезапно заторопилась Ложкина, – Мы на машине?

– Ножками, бенза мало осталось. Пошли, коль не шутишь, – Витька, поправил рацию и подмигнул Тарану, – счастливо оставаться.

Молодой коттеджный поселок «Весна» вырос на месте бывших совхозных полей и стоял в укромном закутке, окруженный со всех сторон лесополосой. Парочка вышла за ворота, свернула с дороги и пошла напрямик через луг. Витька заметил, что Улька едва за ним поспевает:

– Это не прогулка по парку. В нашем деле приходится быстро шевелиться. Волка ноги кормят.

– Ты же не волк, а Бобёр, – хихикнула подружка.

– Сейчас волк, а будешь спорить, то покусаю. И вообще, если хочешь вернуться назад, меня слушайся. Скажу «беги» – значит, беги, скажу «молчи» – язык проглоти.

– Ух ты какой строгий, сразу взрослее кажешься.

– Ульянка, я не шучу. Мы не в супермаркет за мороженым. Сейчас хоть малёха поспокойнее стало, а вот раньше за банку сайры башку отстреливали.

– Всё, поняла, буду слушаться как пай-девочка.

Прошло полчаса, впереди уже виднелась старая дорога, примыкавшая к Ейскому шоссе. Ветер усилился. Он прижимал к земле разросшуюся траву и заставлял путников закрывать глаза от пыли. Внезапно раздалось грозное рычание. Три пестрых лохматых пса неслись на них большими прыжками.

Витька присел на одно колено и прижал карабин к плечу:

– За мной встань! Живо!

Прогремело пять выстрелов, две собаки с предсмертным визгом распластались на брюхе. Третья резко развернулась и бросилась в обратную сторону.

– Расплодились, суки! Дохнуть же от клещей должны, а такое ощущение, что их только больше становится. Не удивлюсь, если у этих двортерьеров иммунитет к заразе выработался. Кто вырос на помойке, тот чесотки не боится.

Бобер-младший быстро перезарядился. Он израсходовал всю обойму и окажись третья псина посмелее, то с ней пришлось бы драться ножом. Так себе начало вылазки.

– Страшно было?

– Очень, – призналась Ульяна, – не думала, что они вот так резко выскочат. Как волки озверевшие!

– Дальше пойдешь? Или назад домой отвести?

Ложкина колебалась несколько секунд, но дерзость молодости пересилила шёпот инстинкта самосохранения:

– Идём.

Они пересекли дорогу, которая разрезала поле и тянулась к шоссе. По обочинам росли молодые, но уже высокие тополя, укрывшись за ними, путники продолжили маршрут.

– По асфальту же быстрее, – ойкнула Ульяна, запнувшись об очередную кочку.

– Там мы как на ладони. А здесь, за деревьями, сложнее врасплох застать.

– Можно воды попить?

– Рановато для привала. Ладно, держи.

После короткой паузы парочка двинулась дальше. Через десять минут Витька поднял указательный палец и остановился:

– Слышишь? Там… в нашу сторону идут.

Бобёр-младший не ошибся. Спрятавшись возле обочины, они вскоре заметили трех человек. Без перчаток. Мужик толкал по дороге магазинную тележку с тюками зимней одежды, обуви и плотным одеялом. В одной из сумок брякало что-то стеклянное. Рядом шла закутанная в платок женщина, держа за руку девочку лет десяти.

– Что будем делать? – затаила дыхание Улька.

– Я разберусь, а ты не высовывайся, – Витька вышел из засады, перегородив дорогу.

Глава семейства покорно вытянул руки вверх, а тетка заголосила:

– Не трогайте нас, пожалуйста, не убивайте! У нас ничего нет!

Грязные лохмотья и потрепанный вид указывали на то, что бедолаги давно потеряли крышу над головой.

Витька, удерживая мужика на прицеле, крикнул в ответ:

– Идите, идите. Я вас не задерживаю. Только контролирую.

Незнакомец вновь взялся за поклажу. Переднее колесо магнитовской тележки противно заскрипело.

– Слышь, ты тачку смажь чем-нибудь, вас за километр слышно.

Тот угрюмо кивнул, стараясь не глядеть Витьке в глаза. Его жена затравленно сгорбилась, сжалась и уставилась в землю, ближе притянув к себе худенькую чумазую дочку. Лишь у этого маленького человечка во взгляде еще светились слабые искорки жизни. В отличие от родителей, она не осознавала или просто отказывалась верить в их обреченность.

Когда бездомная троица отдалилась, Улька сочувственно пробормотала:

– Ужас. Как представлю себя на их месте, хоть вешайся. Сначала один умрет, потом второй, а девочка, мне кажется, последней. У неё глаза самые живые. Заметил?

– Я больше за папашей следил, как бы тот фортель не выкинул. Мы как-то с батей похожую семейку встретили, только с двумя детьми. Разошлись миром, никаких претензий. Те на вид адекватными показались, а через неделю нашли их трупы в запертой хате. Сына с дочкой родители видать во сне стрельнули, а затем себе мозги вышибли.

– Жесть. Вы не рассказывали.

– Зачем вас этим грузить? Такое стараешься забыть поскорее. Вообще нельзя этим башку забивать, иначе чокнешься точно.

Через четверть часа они вышли на Ейское шоссе чуть севернее станицы Новотитаровской. Отсюда уже хорошо просматривались крыши домиков и пахло жженым пластиком.

– Опять чья-то хата сгорела.

– Тут это часто?

– Постоянно. То бомжи бухие запалят, то уроды всякие специально поджигают.

Бобёр-младший достал бинокль и долго изучал окрестности. Порывы ветра трепали Улькины волосы, от чего она повернулась спиной и обхватила себя руками.

– На трассе ничего нового. Жаль. Нам иногда свежие брошенные тачки попадались. Сегодня не фартит.

Приблизившись к станице, Витька указал на остов сгоревшей легковушки с оплавленными колесами:

– «Тойота постапокалипсиса». Так батя её назвал. Она тут что-то вроде памятника, уже второй год стоит.

– Мы будем прям дома вскрывать?

– Нет, вишню через забор тырить, – раздраженно процедил Бобров.

– Не злись. Я же первый раз в этом деле, не опытная, – с робкой игривостью ответила Улька, – думала, может, только разведаем?

Витька посмотрел на мягкие губы, чуть вздернутый носик, черные брови над выразительными глазами и передумал сердиться. На Ульяну он выстраивал далеко идущие планы, как и на её сестру Лизку. Впрочем, Юльку Куницыну тоже со счетов не списывал, хотя её первый номер проигрывал фигурам Ложкиных.

– Держись позади, ты – мои глаза на затылке. Предупреждай тихо, но чётко.

– Поняла-поняла.

Станица выглядела так, будто здесь недавно шли бои. На заборах виднелись следы от пуль, ветер гонял пепел между сгоревшими домами, часть улиц перекрыли баррикадами из машин. Но тяжелые сражения остались в прошлом. Теперь некому стало воевать.

– Ой, как тут мрачно… и… фу! Ну и вонь! – Ульяна зажала пальцами нос. Кто-то неспешно разлагался поблизости, отравляя воздух жутким смрадом.

– Тише. Я нашел, – Витька замер возле забора из покосившегося штакетника, – перелазь, я помогу.

Они забрались в чужой двор и быстро обошли вокруг дома. Всё указывало на то, что жилище вместе с автомобилем под навесом давно брошены.

– Сначала эти консервы вскроем, – Бобров достал из рюкзака короткую фомку и врезал по стеклу «Форда». Сигнализация не сработала, аккумулятор давно умер или вовсе отсутствовал под капотом. Но запчасти не слишком интересовали Бобра. Он залез в салон и обшарил бардачок со всеми возможными закутками.

– Есть, не зря пришли!

Ложкина разочаровано посмотрела на трофей, которым радостно потрясал Витька:

– Мы что здесь, ради пачки сигарет?

– Знаешь, мы иногда вообще с пустыми руками возвращались. Целый день протопаешь, и всё без толку. Тут хоть что-то.

– Ну, для тебя да. Я же не курю.

– Вот и правильно. Я тоже брошу. Наверное.

Минут через пять Витька вылез из внедорожника, разжившись еще складным ножиком и упаковкой батареек.

– Теперь домом займёмся. Дверь на вид прочная, через окно зайдём.

– Разбивать? Столько шуму наделаем, – Ульку заметно трясло, её пугал каждый шорох пролетавшей мимо бумажки.

Витька достал из рюкзака толстую отвертку:

– Не, есть другой метод. Батя научил.

Пришлось повозиться с рамой, но зато проникли внутрь по-тихому.

– Пффффффф…. Матёрый тут охотник жил. Не дом, а музей просто, – присвистнул от удивления Бобёр.

Со стен на них смотрели головы кабана, оленя, волка, лося, рыси, сайгака. Здоровенная медвежья шкура растянулась на полу в гостиной, повсюду стояли чучела животных и птиц. Пахло пылью и спёртым горьковатым воздухом.

– Давай сначала кухню проверим?

«Не зря у тебя фамилия Ложкина, только о жратве думаешь», – Витька улыбнулся своим мыслям, сохраняя серьезное лицо.

Они осмотрели все ящики, но кроме трех тощих тараканов ничего не обнаружили. Улька расстегнула замок на олимпийке:

– Душно. Дай воды.

– Мы обычно на обратном пути пьем. Чтобы не приспичило в самый неподходящий момент.

– Всё равно дай.

Они чуть расслабились, по крайней мере, о Бурой чесотке сейчас можно было не беспокоиться. Клещи-убийцы, при всей своей неуязвимости в теле носителя, имели один значительный изъян – во внешней среде паразиты могли прожить не больше суток. Даже одежда зараженных через двадцать четыре часа считалась условно безопасной. Так заявляли ученые. Хотя сложно было найти человека в своём уме, который согласился бы надеть вещи после пятнистого.

– Судя по слою пылюги, все клещи здесь давно передохли, – отметил Витька.

Они обошли первый этаж, затем второй, заглянули на чердак, но поживиться оказалось нечем.

– Черт! У этого мужика полюбасу богатый арсенал хранился. Если у меня батя, простой охотник, пять стволов держал, то у этого на целый оружейный магазин, наверное, припасено было.

– Что поделать, все увез с собой.

– Сука! – Бобров со злости пнул стенку и тут же услышал странный глухой звук.

– Вить, успокойся! Еще ногу сломаешь. Как я тебя домой потащу?

– Погоди, – он стал осторожно простукивать подозрительное место, – слышишь? Где там моя отвертка…

В стене обнаружился тайник, так ловко замаскированный, что даже глядя в упор никто бы не догадался. Бобров вскрыл дверцы и достал два новеньких карабина с сотней патронов в коробках.

– Твою дивизию, Улька! Вот это пруха! Грамотно сделано, мужик тут нычку оставил, на случай возвращения. Чуйка у меня, слышишь?! Чуйка!

Ложкина захлопала в ладоши:

– Молодчина, знал куда пинать!

Но бурную радость бесцеремонно прервал грохот выстрелов. Парочка рухнула на пол за чайный столик.

– Ой, Витя! Что делать?!

– В комнату, живо! Да ползком дура, ползком! Башку опусти, жопу прижми. На животе давай, на животе!

Они пробрались в спальню и прижались спиной к глухой толстой стенке. Раскатистая автоматная очередь повторилась. На этот раз в ответ дважды громыхнуло из ружья.

– Из Калаша, кажись. Не по нам – и ладно. Да, отпусти ты, задушишь!

Витька выбрался из объятий Ложкиной, которая со страху вцепилась в него как утопающая. С минуту они просидели без движений. Перестрелка продолжалась. Пока ни одна из сторон не могла взять верх.

– Назад нельзя. Заметят, разбираться не станут. У нас пушек на троих, а стрелять я один умею. Мы ж не знаем, сколько их там собралось. Не хочется под раздачу попасть. Здесь через окно вылезем на задний двор и огородами свалим.

– Ага, только быстрее… мамочки, я не хочу умирать, – пробормотала Улька, стиснув колени.

– Никто из нас не умрет. Они между собой разбираются, главное – внимание не привлекать. Тихо, молча, уходим по-английски. Поняла?

Ложкина кивнула, стуча зубами. План сработал. Парочка выбралась на улицу, перелезла через ограду к соседям, затем на дорогу, и пустилась рысью подальше от перестрелки. Остановились они только в поле, отбежав с километр от станицы. Улька присела на корточки, держась за ноющую печень, Витька тоже хватал ртом воздух:

– Да. Прав Таран. Бросать надо курить.

– А мне бегать по утрам. И для фигуры полезно.

– Ну, фигура у тебя очень даже красивая, – неловко обронил комплимент Бобров.

– Спасибо. Теперь домой?

– Угу, придётся сделать крюк. Севернее пройдём, чтобы случайно с этими ворошиловскими стрелками не пересечься. Там дальше поля сплошные, места спокойные, – Бобров поправил рюкзак с трофейными карабинами и патронами. Ноша тяжелая, но приятная.

Больше часа они шли без остановок, как вдруг впереди показались несколько домиков. Витька сбавил шаг, приглядываясь к незнакомому месту.

– Хуторок какой-то. Меня, если честно, в эти края не заносило. Мы с батей чаще возле Динской консервы искали.

– В смысле? Мы заблудились?!

– Не паникуй, дорогу я найду. Просто место новое интересно разведать.

– Вить, тебе не хватило? Зачем под пули лезть?!

– Началось. Поэтому я и хотел с Саней пойти, он бы тут не ныл.

Ложкина обидчиво поджала губы и уперлась руками в бедра:

– Это я ною?! Да я чуть от страха в том доме не умерла, палец себе прикусила почти до крови, лишь бы не закричать! И не закричала!

– Ладно, всё. Ты реально молодец. Для девчонки очень достойно держалась. Вернемся, медаль тебе выпилю. Ну и карабин подарю, честно свою долю заработала. Он, знаешь, сколько стоит? Только продавать не советую. Сейчас любое оружие как раритетное бухло, с каждым годом только дорожает.

Похвала возымела действие. Заметив, что Улька чуть успокоилась и приободрилась, Витька продолжил:

– Только давай этот хуторок осмотрим? Да я уверен, там вымерло всё. Глушь такая! Домов десять, не больше. Просто мимо пройдём. Ну, хочешь я сам, а ты здесь подождешь?

– Я? Одна? Без тебя?! В поле?! Ты дурак совсем? А вдруг собаки?! Мне что, на березу эту лезть??!

– Ну да, – невозмутимо кивнул Витька, – я бы так сделал.

– Всё, пошли куда скажешь, но я от тебя ни на шаг!

Ответ вполне устроил Боброва. Они прошлись по единственной улице. Никаких признаков жизни. Странная тягучая тишина окутывала это место. Даже ветер стих.

– Я же говорил. Глухомань. Потом с батей сюда заскочим, прочешем всё основательно. В погребах пошарим. Всяко здесь люди погреба держали. На машине только надо… сегодня я так, не серьезно хотел прогуляться, чисто за куревом.

– Не серьезно, говоришь? Да нас чуть не перестреляли!

– Такое редко бывает, обычно мародеры друг друга не мочат. Только если местные пальнут. Обожди, давай-ка сюда заглянем. Чуйка моя оживилась.

Бобра-младшего привлек светлый саманный домик с хлипким забором. Окна закрывали синие деревянные ставни, древний шифер на крыше местами порос мхом, а на дубовой двери висел ржавый амбарный замок. Во дворе кроме старой кривой вишни, парочки яблонь и травы ничего не росло.

– Рухлядь какая. Что тут ценного может храниться? Фарфоровый бабушкин сервиз? – скривила губы Ульянка.

– Или блок сигарет, припасённый дедом. Не суди о книжке по обложке, – Витька отворил ставни, заглянул через стекло и отшатнулся, – тьфу ты! Ладно, идём, не надо тебе на это смотреть.

Парень потянул Ульку за руку, но она неожиданно упёрлась:

– Чего там, Вить? Да постой, чего увидел?!

– Два трупака, вот чего. Повешенные! Высохли как мумии, даже глаз нет, только черные дыры в башке и волосы почти все вылезли. Точно хочешь увидеть?

– Фу, нет, конечно. Но странно, почему дверь снаружи закрыта? Вон же замок. А может они повеселись от того что их заперли?! От безысходности?!

– Чушь. Окно бы выбили кочергой.

– Ой, да.

Бобёр-младший с подозрением уставился на зловещий дом с висельниками:

– Расследовать сейчас некогда. Домой еще топать и топать.

Но только он направился к калитке, как за спиной раздался истошный визг Ульки. На соседнем участке в шаге от забора возник незнакомец.

– Стоять! Руки поднял! Башку снесу! – заорал Витька, сам перепугавшись от неожиданности. Мужик был раза в два старше, но карабин в руках легко нивелировал разницу в возрасте.

Человек с любопытством рассматривал чужаков холодными водянистыми глазами. Он вальяжно уперся ладонями в ограду, задержал взгляд на побледневшем лице Ульяны, едва заметно улыбнулся уголками рта, а затем повернулся к Витьке.

Бобёр-младший застыл с красной мордой и взъерошенными потными волосами, точно минуту назад вышел из бани. Повисло молчание.

– Добрый день, молодые люди. Там брать нечего. Даже хлебной крошки не осталось. Я последние доел, – меланхолично сообщил незнакомец.

– А мертвецы?

– Что мертвецы?

– Это вы их? – Витька пытался говорить низким грозным голосом, но тот предательски сорвался и «дал петуха».

– Глупость какая. Сунуть голову в петлю – это их собственный выбор.

Ложкиной тоже захотелось что-нибудь сказать, и она брякнула первое, что пришло в голову:

– А замок на дверь вы повесили?

– Я.

– А зачем?

– Чтоб вы спросили, – мужик откровенно издевался над незадачливыми мародерами. Винтовка в руках противника его совсем не смущала.