Читать книгу Пятна - Николай Дубчиков - Страница 5

Ночную тишину нарушил требовательный стук в дверь. Хирург подскочил на кровати. Сперва он решил, что показалось. Ему снилось что-то страшное, но сейчас он никак не мог вспомнить что. За печной заслонкой потрескивали дрова, ветерок из приоткрытой форточки легонько волновал тюль. Всё было тихо, спокойно. Но стук повторился. Явно били ногой в дверь. А затем послышался надрывный мужской голос:

– Хирург, открой! Это я, Игорек! Впусти! Будь человеком! Мне помощь нужна!

Хозяин неторопливо встал и почти бесшумно приблизился ко входу. Несмотря на лихие времена, он так и не обзавелся огнестрельным оружием. Брать в его хибаре было особо нечего, само жилище какой-то ценности тоже не представляло. Вокруг таких брошенных домов стояло в достатке.

Дверь в третий раз сотряслась от грубых ударов. Потратив последние силы, человек сполз по стене и развалился на крыльце. Скрипнули старые петли, сутулый Хирург с видом сонного удава выглянул на улицу, осмотрелся и проворчал:

– Заходи.

Игорек на четвереньках заполз в дом, оставив за собой кровавый след. Раненый застонал:

– В засаду попали. Хотели пощипать несколько домишек, там бабы, молодняк, да пара колхозников жили. А нас как в тире похлопали. Леха, Белый, Васька Щербатый, Макар… всех перебили, твари.

– Почему твари? – устало потер переносицу хозяин, – я бы вас тоже перебил. Мы же договаривались без своевольностей? И тут такое нарушение дисциплины. Ай-я-яй. Кто из вас таким инициативным оказался? Ты?!

– Нет! Отвечаю, нет! Это Макар придумал.

– Макар…, Макар… насчет него у меня сразу возникли сомнения, – отстраненно пробормотал Хирург, открывая медицинский чемоданчик.

– Да, Макар он такой… был. Отморозок тот еще. Предложил всех в поселке связать и резать по одному. Мол, нам так на месяц крови хватит.

– Молодец, масштабно мыслил, – похвалил покойного Хирург, – но подобные крупные операции продумывать надо, а для этого крайне важно иметь такой орган как мозг. И заметь не спинной, а головной. Но никто из вас этим ресурсом не обладал.

Игорек обижено заткнулся. А Хирург продолжал над ним потешаться:

– Но меня расстраивает другой момент. Я же тебя из могилы вытащил и думал, что ты будешь хранить мне верность как влюбленный лебедь. А ты к Макару под крыло переметнулся. Обидно.

– Мы бы тебе тоже долю подогнали, отвечаю, – дрожащим голосом оправдывался раненый.

– Amicus certus in re incerta cernitur. Не слышал такую фразу? Дословно что-то вроде – надёжный друг познаётся в ненадёжном деле. Ну, или «друг познается в беде» на современный манер.

– Хирург, я от твоей латыни подохну быстрее, чем от пули.

– Не исключено. Так, давай оценим масштаб трагедии…

Игорек с жалобным кряхтением повернулся и показал простреленный бок.

– Ооооо, – печально протянул доктор, осмотрев глубокую рану. Его водянистые глаза скорбно прищурились, – тебе операция нужна.

– Сделай, а? Ты же хирург!

– Раскрою тебе страшную тайну: хирург – это прозвище, а не специальность. Вообще я терапевт, а «Хирург» ко мне со студенчества прилип. В горы ходили по молодости, так там один парень сорвался, голову себе немного разбил и плечо вывихнул. Я ему бровь зашил, сустав вправил, вот и стал Хирургом. Даже в поликлинике меня так называли, новые коллеги путались поначалу. Хе-хе.

– Хирург, терапевт, да мне похеру! Ты пулю вытащить можешь или нет? – Игорек жутко побледнел от потери крови и едва ворочал языком.

– Не горячитесь, батенька. Помогу, конечно, мы же друзья. Только потерпеть придется. Отвернись к окошку, сейчас немного больно будет.

Раненый стиснул зубы. Хирург придавил ему голову, вонзил скальпель в горло и держал так, пока тело не перестало трепыхаться. Игорек обмяк.

– Ну вот, я тебе помог. Теперь не болит, да? Эх, весь диван мне кровью перепачкал. Ладно, хоть обивка бордовая, не сильно заметно.

Доктор вытащил мертвеца на улицу, накрыл старыми тряпками и оставил так до утра. На рассвете пришлось взяться за топор. Отделив руки, ноги и голову от туловища, Хирург с помощью садовой тележки переместил покойника на окраину леса. Сухой валежник весело затрещал, языки пламени принялись облизывать дерево и человеческое мясо. Судмедэкспертов больше не осталось. Никто и никогда теперь не определит личность бедолаги Игорька по кучке золы и обгоревшим костям.

Волосы на голове вспыхнули как сухая хвоя. Кожа почернела, потянуло горелой плотью. Хирург бросил еще несколько бревен поверх трупа и решил, что достаточно. Жар усилился. Доктор отошел в сторону, наблюдая, как горит бывший союзник. Игорька ему жалко не было, как и остальных членов банды. Доктора печалило другое:

«Не получилось у меня команду организовать. Не хватило дисциплины, пошли разброд и шатания. А помощники нужны, одному всё труднее становится. Надо прогуляться».

Хирург собрал рюкзак, положил запас продуктов, захватил палатку, выпил на дорожку стакан крови и двинулся в путь. Три дня он бродил по окрестностям Краснодара, присматриваясь к островкам жизни, разнюхивая последние новости, но в сам город не совался. Там еще сохранилась какая-никакая власть. По центральным улицам иногда даже разъезжали патрули безопасности. Очень редко и до наступления темноты. Но все же поддерживалась видимость порядка.

Глобальные вызовы, будь-то война, революция, эпидемия или футбол, как правило, раскалывали общество. И одна половина всегда стремилась подавить другую. «Пятнистых» всячески выдавливали из города. Формально закон защищал их от прямого насилия, но когда у нас соблюдали законы? Хирург, конечно, мог рискнуть и ради миски похлебки добраться до центра помощи зараженным. Таких на весь Краснодар осталось целых… один. Формально. А реально там давно висел большой амбарный замок. Впрочем, и сами чесоточники не приближались к этому месту, боясь нарваться на чистильщиков.

«Посмотрим сверху на округу», – доктор уцепился за пожарную лестницу и полез на крышу торгового центра «Красная площадь». Огромное здание теперь походило на труп кита, которого штормом выбросило на берег. Оно медленно разлагалось под открытым небом, половину стекол выбили, все ценное давно растащили. Рёбра каркаса угрюмо проглядывались между дырами в фасаде. Левое крыло и вовсе сгорело, перекрытия там обвалились, обнажая черное обугленное нутро храма шопинга.

Печальная панорама открылась перед Хирургом. Огромный шумный мегаполис теперь молчал. Но в этом молчании слышался тихий зловещий гул, точно тысячи мертвецов бубнили проклятья в адрес тех, кто еще ходил по земле. Жилая часть Краснодара скукожилась до размера спального района. Город разбился на несколько общин, и они с каждым днем все жестче конкурировали за оставшиеся ресурсы.

– Домой, пора домой, – доктор не увидел ничего интересного и полез вниз. Но как только он спустился, за спиной раздался хриплый крик:

– Стоять! Руки поднял! Ты кто такой?! Это наша территория! Чего тут шаришься?!

Хирург осторожно повернулся, миролюбиво демонстрируя открытые ладони:

– Я ничего не взял. Просто осматривался…

– Осматривался он, – проворчал бритоголовый детина квадратного телосложения. Ростом незнакомец был невысокого, зато с могучими широченными плечами, короткой толстой шеей и злобной круглой мордой. Рядом стояли два подростка с такой же брутальной фигурой.

– Вали отсюда, чесоточник! На первый раз прощаю, но если еще встречу – сразу кишки выпущу, – прогудел амбал, направив в лицо доктору дробовик «Beretta».

– Пап, можно я в него пальну разок? – начал клянчить сынуля, точно речь шла о мишени в тире.

Худое лицо доктора испуганно вытянулось, ноги подогнулись, будто рюкзак потяжелел в три раза.

Батя колебался:

– Жалко на этого чушка патрон тратить.

– Лови, пятнистый! – второй отпрыск швырнул камень, угодив в ключицу.

Хирург побежал. Он четко усвоил правило, что когда говорят «вали», надо валить. Папаша мог передумать в любой момент и разрешить детишкам поупражняться в стрельбе.

– Урод чесоточный! Катись подальше со своей заразой!

– Чтоб тебя быстрее клещи сожрали!

– Увидим – убьем!

Крики, угрозы, проклятья, улюлюканье, презрительный смех неслись вдогонку. Второй братец тоже кинул булыжник, но промахнулся.

Банка сайры болталась в рюкзаке и ощутимо била доктору по спине. Но дробь сделала бы ему еще больнее, поэтому Хирург не останавливался. В таком темпе его хватило на две минуты. В печенке резко закололо, тяжелая одышка разрывала легкие. Горло першило так, что казалось, оно потрескалось изнутри как раскаленная солнцем земля. Беглец согнулся пополам. Его не преследовали, но расслабляться не стоило. Отдохнёшь лишнюю минуту и упокоишься навеки.

Хирург перешел на шаг. Он часто оглядывался, задыхаясь от боли и злобы. Так хотелось всех их перебить – всех, кому тупо повезло остаться «чистыми». Почему-то эти людишки вдруг возомнили себя особенными, даже избранными – надеждой человечества на воскрешение. А всех, кого коснулась болезнь, оптом записали в черный список. Чесоточники, пятнистые, чумные, клещевеки – как их только не называли. Зараженных боялись и ненавидели, пятна означали смертный приговор. Нет лекарства. Нет надежды. Нет будущего.

«Вечереет. Не успею я домой добраться, придётся лачугу искать на ночь».

Доктор заметил вдалеке тоненькую струйку дыма. Жилья в той стороне не наблюдалось, только застывшие остовы недостроенных многоэтажек. Значит, костер развел какой-то бродяга, такой же собрат по несчастью. Это совсем не гарантировало теплый приём, радушные объятья, веселую компанию, вечеринку под звездами и новых друзей, но доктор решил попытать счастья. Три дня прошли практически безрезультатно. Лишь однажды он повстречал небольшую группу зараженных, но те двигались от Волгограда, чтобы окончить свои дни на берегу Черного моря.

Когда люди понимали, что жить им оставалось мало, многие устремлялись в места, где давно хотели побывать, но все время откладывали. Толпы смертников двигались на Байкал, Кавказ, Алтай, Камчатку, Черноморское побережье, Абхазию. Пандемия снесла санитарные кордоны. Почти все границы рухнули, их стало некому охранять, и люди принялись мигрировать между странами. Зараженные мечтали встретить последний закат где-нибудь среди Альпийских лугов или песчаных пляжей. Но большинство дохли по дороге.

Хирург подобным романтическим идиотизмом не страдал, а умирать в ближайшее время не собирался. Он знал секрет. И этот секрет помогал бороться с болезнью. Доктор шел медленно, останавливаясь и прислушиваясь каждые пару минут. Дымок продолжал спокойно куриться в стороне от дороги, вскоре показался и огонёк.

На пустыре за редкими чахлыми деревцами Хирург увидел строительный вагончик-бытовку, перед которым, разложив костерок, застыли два силуэта.

– Здравствуйте! – издалека поприветствовал доктор. Он опасался, что если его внезапно обнаружат слишком близко, то могут пальнуть со страху.

– Чего тебе?! – озлобленно крикнул незнакомец и привстал.

Хирург показал ладони, замедлив шаг:

– Я без оружия. Просто ищу, где переночевать. Могу угостить своей едой.

– Иди вон там ночуй! – бродяга кивнул на темнеющую за спиной двадцатиэтажную громадину. Каркас здания возвышался в поле бетонной скалой, глядя во все стороны пустыми ячейками недостроенных квартир.

– А люди там есть?

– Люди? Нет там людей! Нигде людей нет! Сейчас не люди, а херня на блюде! – обижено на весь свет прорычал незнакомец.

– Ладно, извините. Я скорее компанию искал, чем убежище. Но если вы против, мешать не буду. Доброй ночи, – доктор развернулся и потопал в обратном направлении.

Но не успел он сделать и десяти шагов, как послышался новый крик:

– Эй! Как там тебя? Ладно, иди, потолкуем.

В голосе бродяги больше не звучала угроза, даже наоборот, слышались нотки дружелюбности. Пока, правда, очень слабые нотки.

– Кочерга, – мужик протянул грязную мозолистую ладонь с почерневшими ногтями.

– Хирург.

Теперь рукопожатием обменивались лишь зараженные. Это стало некой фишкой для своих, данью памяти прежним «дочесоточным» временам. «Чистые» даже в перчатках боялись дотрагиваться до незнакомого человека, да и близких старались лишний раз не касаться.

При свете огня доктор внимательно разглядел бродяг. Возраст мужика определить было сложно. Распухшая рожа, заросшая куцей бородой, могла принадлежать как тридцатипятилетнему забулдыге, так и человеку под полтинник. Кочерга явно жестко бухал, и пагубная привычка не молодила его и без того быстро умирающий организм.

Рядом сидела в стельку пьяная шатенка лет двадцати. Она относительно недолго разрушала себя алкоголем, поэтому оставалась еще вполне симпатичной девицей. Молодость пока прощала. Синяя барышня даже не заметила появления гостя и продолжала дрыхнуть, прислонившись к стенке вагончика. Мужик вальяжно обнял подружку и с гордостью сообщил:

– Любаша, моя невеста. Фотомодель, между прочим, была.

А затем добавил уже с угрозой:

– Не дай тебе боже положить на нее глаз. Живьем по косточкам разберу!

– Не беспокойтесь. После смерти жены я не ищу даже мимолетных отношений.

Жених удовлетворился этим ответом и чуть расслабился. Хирург расположился на раскладном туристическом стульчике с прожженной дыркой в спинке.

– Вы здесь постоянно?

– Пока да. Может, на море двинем. Не знаю. Я раньше-то на него не ездил, да и сейчас не тянет. Вот Любка хочет на моря, она сама с Севера к нам перебралась перед самой чесоткой.

– Perigrinatio est vita.

– А? – Кочерга замер с открытым ртом, из которого разило перегаром, дошираком и прочей дрянью.

– Есть такое красивое выражение на латыни. Означает: жизнь – это странствие.

– Угу…

– А почему в бытовке обустроились? Дома же пустые есть.

– Нам и здесь нормально. До тебя вообще никто не появлялся. А по поселкам ипподромовские шарят, те еще твари.

Хирург вспомнил недавнюю встречу с папашей и сынками:

– Ипподромовские? Да, я сегодня тоже имел честь пообщаться с ними. Жестокие люди. Пристрелить грозились за то, что попался на глаза. Пришлось бежать.

– Повезло, – протянул бродяга, отхлебывая из двухлитровой пивной бутылки, – мне из рогатки чуть глаз не выбили.

Кочерга показал затянувшуюся рану над левой бровью. Мимоходом доктор еще заметил запекшуюся в ухе кровь.

– Это у них забава такая, нашего брата из рогаток глушить. Развлечение. И охота вроде, и патроны не тратятся. Я вот стрельнуть в отместку хотел, но Любка удержала. У нас заряда мало осталось, на крайний случай берегу, – новый товарищ сунул руку за пазуху и достал пистолет Макарова.

– Ооооо… хорошая вещь. Как сохранили? Наших же всех разоружили, – уважительно надул щеки доктор.

– Всех, да не всех. Кореш один мента хлопнул, а перед тем как преставиться, мне подогнал, – Кочерга с любовью потер пистолет о заселенную штанину и спрятал обратно.

Тут очнулась Любаша. Внезапно заметив Хирурга, она испуганно промычала и попыталась отползти, но алкоголь сыграл с её координацией коварную штуку. Девушка взмахнула руками и свалилась на землю.

– Любка, твою мать! Ты чего шугаешься? Видишь, у нас гость! Хоть нормального человека встретили, я думал такие уже выродились. Поздоровайся лучше…

– Люба, – плаксивым голосом выдавила из себя шатенка, потянувшись к пойлу.

– А Кочерга, между прочим, не погоняло, – мужик с важным видом покачал указательным пальцем, – эта фамилия моя. А зовут Константин Назарович. А тебя как по батюшке?

– Просто Хирург. У меня больше нет ни имени, ни фамилии.

– Ну ладно, дело твоё, паспорт требовать я не собираюсь, – Костя хрипло заржал, – хирург так хирург, по мне хоть гастроэндыр… гастрондур… сука, как там правильно?!

– Гастроэнтеролог, – подсказал доктор мудреное название.

– Или патологоанатом, – хихикнула девица, неожиданно продемонстрировав чудеса пьяной артикуляции.

– Да хоть дерматовенеролог! – Кочерга задрал футболку, обнажив покрытый пятнами живот, – один хер не вылечишь от этой заразы!

Узкие плечи Хирурга уныло поникли. Чтобы его взбодрить, Костя протянул бутылку пива, но доктор отказался. Вместо этого он достал из рюкзака банку тунца и вяленое мясо.

– О, добрые харчи! – похвалил Кочерга. Его подруга тоже заметно оживилась при виде аппетитной закуски. Любаша даже принялась стоить глазки новому знакомому, но так чтобы ухажер ничего не заметил.

Бродяги пили до глубокой ночи. Хирург уже клевал носом и с трудом поддерживал разговор, он порядком устал после тяжелого дня. Костя допил очередную бутылку, швырнул её в заросли бурьяна и недобро покосился на собеседника.

– Слышь, ты как хочешь, а к нам ночевать не пущу! Ты меня ночью зарежешь! – приступ подозрительности, граничащий с паранойей, внезапно накатил на Кочергу.

– Ради чего?

– Да вот ради него! – мужик полез за стволом, неловко перехватил его и уронил себе под ноги. Люба взвизгнула и подскочила. Её паника передалась доктору, он тоже вздрогнул от неожиданности.

– Да не боись, не граната же. Он на пре-до-хра-ни-те-ле, – Костя с кряхтением поднял пистолет – о чем я говорил? А! Вот ты же себе такой хочешь? Да хооооочешь. По глазам вижу хочешь! А что в наше время стоит убить человека? Ни-че-го. Жизнь людская теперь измеряется в банках тушенки, в патронах, даже в рыболовных крючках. Сам видел, как одному мужику разбили башку из-за пары поплавков и катушки лески. А ради такой игрушки многие родного брата придушат.

Кочерга с любовью поцеловал затвор Макарова и снисходительно покосился на доктора. Тот потянулся к рюкзаку и отцепил от него маленькую палатку:

– На ваш дворец я не претендую. Зачем мешать новобрачным? Я как улитка, omnia mea mecum porto – всё своё ношу с собой. Ночь сегодня теплая. Пойду, разложу на той полянке, если не возражаете.

– Нет проблем, – прогудел Костя, – будем соседями.

Хирург быстро поставил легкую одноместную палатку, постелил туристический коврик и развернул спальник. Отключился он почти мгновенно. Ночью ветер усилился, и стало прохладнее. Но проснулся доктор не от холода, а из-за жужжащей под куполом жирной зеленой мухи. Только-только рассвело. Живой надоедливый будильник монотонно гудел, пытаясь вылететь на улицу.

– Вот бестия! Как ты сюда пробралась? А…, – взгляд Хирурга упал на чуть расстегнутую молнию у входа. Он попытался опять уснуть, но через десять минут понял, что бесполезно.

Доктор выбрался из палатки, муха радостно прошмыгнула следом. Костер давно потух, Костя с Любой еще крепко спали в своём вагончике. Учитывая, во сколько они легли, скорого пробуждения ждать не стоило. Хирург собрал палатку, попил воды и задумался над тем как поступить дальше.

«Эти маргиналы – не лучшая компания, но надо с чего-то начинать сбор новой команды. У них есть оружие. Попробуем».

Чтобы скоротать время доктор набросил рюкзак и пошёл к ближайшей брошенной высотке. По соседству раскинулась огромная стройплощадка: башенные краны жалобно скрипели на ветру, бетономешалки вросли колесами в грунт, а пыльные бульдозеры обрастали плющом. Еще недавно этот пустырь планомерно застраивали многоэтажками. «Концептуальный закрытый двор, панорамное остекление, видеонаблюдение, зоны для йоги и спорта, школа рядом с домом», – заманчивые надписи всё еще пестрели на растянутом вдоль ограждения плакате. До эпидемии дома в Краснодаре росли как грибы после дождя, и дождь лил регулярно. А теперь пустыня.

Два пролёта синего забора давно рухнули, и проникнуть на стройку не составило труда. Но вдруг появились местные охранники. Стая собак со злобным лаем бросилась защищать территорию, однако, Хирург подготовился к этому. Несколько кусков битого кирпича заставили дворняжек разбежаться.

Доктор беспрепятственно поднялся по наспех сколоченным деревянным ступеням и скрылся в темном проёме подъезда. Перила здесь не успели поставить, поэтому Хирург держался ближе к стене. После десятого этажа на лестничных площадках стали появляться голубиные гнезда. Пару раз встретились дохлые птицы. А на пятнадцатом дорогу перегородил скелет собаки. Что заставило псину взобраться так высоко прежде чем сдохнуть, осталось загадкой. Хирург загадки не любил, поэтому перешагнув через останки, вскоре поднялся на крышу.

«Вот это я понимаю наблюдательный пост. Не то, что с Красной площади. Хотя за кем тут наблюдать? За двумя алкашами в вагончике? Бррр, ну и ветрище!»

Доктору открылся превосходный вид на ряды автосалонов вдоль Западного обхода, амбициозный комплекс «Город спорта», бесконечные крыши старых и новых домов. Хирург повернулся, его водянистые глаза уставились в сторону Ипподрома.

«Там большая община, сильная. Человек триста, не меньше. Хорошо устроились: земли много, бетонный забор по периметру, крыша над головой есть. Только в конюшни, наверное, заглядывают исключительно в чумных халатах. Чистые…»

Ипподром превратился в сплошной огород, ни одной лошади там, конечно, не осталось. Половину земли засадили картофелем, морковью, капустой, луком, свеклой, а вторую половину заняли теплицами с другими овощами. Ипподромовцы почти полностью обеспечивали себя продовольствием, а то что не могли вырастить, покупали у других общин.

Хирург сплюнул с крыши и посмотрел вниз. У подъезда суетились три собаки, обнюхивая свежие следы человека. Вдруг что-то загудело позади. Доктор обернулся и приставил ладонь ко лбу. Серая точка на небе двигалась прямо на него, быстро приближаясь с грозным рокотом. Хирург на всякий случай убрался с крыши и затаился на лестничном пролёте. В «вертушке» мог сидеть и стрелок, ему ничего не стоило превратить подозрительного человечка в фарш. Пронесло. Вертолет, разрубая воздух винтами, с грохотом пролетел над недостроенной высоткой.

«Давненько авиацию я не видел. Значит, кто-то важный к нам пожаловал», – предположил Хирург, спешно спускаясь вниз.

Бродяги в вагончике тоже проснулись от шума, задрав голову на пороге своей убогой хибары, они провожали вертолёт мутным похмельным взглядом. Разглядев вдалеке ночного гостя, распухшая физиономия Кости чуть подобрела:

– Вот и доктор Айболит, он с чекушкой к нам спешит. Приходи к нему лечиться, даст всегда опохмелиться!

– А я думала, он свалил, – Любаша не оценила поэтический талант кавалера и ушла в бытовку спать дальше.

Кочерга отошел шагов на десять, справил нужду, а затем принялся за костер. Когда Хирург вернулся, вода уже грелась в черном от сажи котелке.

– Добра утра, док! Чифирнём?

– Благодарю, но я только зеленый пью.

– Ишь какой, дело твоё, – Костя смачно харкнул в сторону, – жратвы мало осталось, надо сегодня пошукать по домишкам.

– Сколько тебе осталось, как думаешь?

Неожиданный вопрос заставил Кочергу вздрогнуть:

– А тебе-то чего? Сколько есть – все мои!

– Ты давно заразился? Судя по цвету пятен раньше, чем твоя подружка. Она месяца два назад, верно? – продолжал допытываться Хирург, точно принимал пациента в кабинете.

– Три. Любка – три месяца, я – полгода, – холодно ответил Костя.

– Полгода…, – повторил доктор с той интонацией, когда больным оглашают смертельный диагноз.

От ледяного голоса собеседника Кочерга вдруг сжался в комок. Он сам не понял, чего так испугался, но мелкая дрожь под коленками заставила его немедленно сесть. Бродяга знал, что обречен. Поэтому он и напивался каждый день, чтобы приглушить ужас неизбежности. Страх костяной рукой хватал его за горло, а алкоголь хотя бы отчасти разжимал эти тиски.

– Все там будем, не бзди, – сипло протянул Кочерга, успокаивая скорее себя, чем доктора.

Хирург отстранено смотрел на огонь и теребил кончик тонкого носа. Костя ждал, когда новый знакомый скажет что-то важное, раз он завёл такую тему, но доктор молчал, точно забыл, о чем они говорили. Скрипнула дверь и на пороге вновь появилась Люба. Шатенка высунулась из бытовки в черной запачканной майке, которая едва прикрывала соблазнительные бедра.

– Здрасьте, – сухо процедила Люба и пошлепала в сланцах к кустам.

Кочерга недовольно покосился на неё, но промолчал. К доктору он уже не ревновал. Сейчас, на трезвую голову и при дневном свете, глядя на тщедушную фигуру с узкими плечами, Костя был уверен, что Хирург ему не конкурент. Интеллигентные манеры и флегматичный вид доктора подкрепляли это убеждение.

– Ты сам-то когда подхватил? На прошлой неделе? – усмехнулся бродяга.

– Больше года.

– Чего?! А ну покажи!

Хирург снял рубашку. Кочерга обошел его вокруг, недоверчиво осматривая каждый сантиметр кожи.

– Ниже пояса примерно так же. Если позволишь, я не буду снимать штаны, поверь на слово.

– Поверить? Да я тебя вообще не знаю, с хера ли мне тебе верить?! Больше года… не бывает таких бледных пятен у тех, кто больше года носит на себе клещей!

– Как видишь, бывает.

– И чё? А? Чё с того?! Всё равно пятна есть! Красные, розовые – одна херня! Думаешь, не сдохнешь как другие?

– Думаю, я смогу предложить тебе и твоей невесте приятный свадебный подарок. Что скажешь насчет шанса на очищение? – по-змеиному прошипел Хирург с лукавой улыбкой.