Читать книгу 105 Дней - Николай Грицай - Страница 14

Еще несколько дней новой жизни пролетели незаметно, схваченные жестко рамками маршрута к работе и обратно, туда с грустью и с радостью и желанием обратно. Здесь Дмитрия ждало тепло и ласка, дома ставшего таким манящим и уютным. Он осознавал свое наваждение, и ничего не мог с собой поделать, все больше вовлекаясь в эту игру. Которая все меньше походила на игру, скорее на корриду с опасными возможными последствиями. Дмитрий все ждал, когда же его незнакомка заговорит с ним о ее прошлом, и о их будущем, ведь он достаточно уже накупил ей книг из жизни человечества, выраженной в красивых словах авторов. И того что она уже знала, было достаточно для описания любой картины, даже самой мрачной или наоборот сказочно яркой. Дни шли, Виктория молчала. Лишь однажды она как будто что-то вспомнив, спохватилась, подалась вперед, к нему, словно помогая выйти словам, но тут же опомнившись, взглянув в его глаза, поникла и ничего не произнесла. Это бы позавчера, после того как они провели еще один прекрасный день вне дома. Он украдкой вывел ее как обычно через задний дворик, покатал на машине по побережью показывая захватывающие виды океана и природы. В конце путешествия они снова искупались, еще дольше и интереснее чем в прошлый раз. Без приключений и неожиданностей они вернулись домой и тогда то она, как показалось, хотела наконец то открыться ему, может лишь показалось.

Полторы недели назад, Дмитрий купил еще одну машину, чтобы не привлекая внимание отсутствием своего Форда перед гаражом, ездить инкогнито. Так уж вышло, что он приехал в салон покупать машину, как раз тогда, когда с него по воле случая сняли внешнее наблюдение. Если бы он знал, как же ему везло! Теперь, когда он снова покупал машину, он отбросил всю рациональность и скурпулезность, он просто покупал автомобиль, быстрый, избыточно мощный и неэкономичный, хотел почувствовать себя нормальным человеком, а не постоянно угнетенным необходимостью экономии, эмигрантом. Держа в уме все то что не позволял себе раньше он специально выбрал спортивный Мустанг кабриолет, белого цвета, забыв об осторожности, чтобы уж совсем поразить Викторию. Впрочем, он покупал авто не только для нее, но и для себя. Расплачиваясь за дорогой подарок, он горько усмехался своим новым мыслям и стремлениям, той легкости, с которой он тратил все накопленное за несколько лет, не думая о будущем, далеком и туманном. Он знал, что заработает еще. Может, именно вот так должен выглядеть новый импульс к продвижению карьеры? Больше тратить, чтобы больше зарабатывать? Желание перемен было намного сильнее голоса разума. Дмитрий поплыл, и ему нравилось это.

Этот спорткар он парковал на соседней улице, оставляя свою повседневную машину возле дома. Это захватывало. Дмитрий, приезжал с работы, выходил из своего Форда, медленно, неспешно, по дороге от машины до двери дома даже успевая иногда поприветствовать соседей, заходил в дом, и, словно преобразившись, одним длинным скачком пересекал дом, подхватывая за руку Викторию, уже готовую к поездке. Они выбегали через заднюю дверь и домчавшись до машины, уезжали в маленькое путешествие.

Дмитрий отчетливо чувствовал и осознавал, что все труднее становиться удерживать такое существо в ограниченном пространстве дома, да еще такого маленького как его жилище. Но ничего нельзя было поделать, это было единственное условие безопасного существования их мирка, нетронутого чужим взглядом и вмешательством. Также он осознавал различие между ним и ней, – он мог прожить вот так всю жизнь, взаперти, в четырех стенах, только лишь рядом с ней и больше никто ему не нужен в этом, все-таки чужом мире.

Смотря как Виктория счастливая, улыбается, Дмитрий своим рациональным, воспитанном на сухой как пустыня науке, реалистическим разумом прекрасно представлял, что каждый такой счастливый день съедает день обратного отсчета до… Он не хотел думать об этом, наслаждаясь здесь и сейчас каждой секундой. Что было там, за чертой, он не знал, романтично, безосновательно надеясь, что все же удастся избежать этого часа. Или отсрочить его как можно дальше.

С легким трепетом и некоторым страхом смотрел Дмитрий вслед прошлой жизни, прекрасно понимая, что его теперешняя жизнь уже не будет такой как раньше, чтобы ни случилось. Она пришла и изменила жизнь человека земного навсегда, не спросив разрешения.

И все же много лет рационализма, вязкого и неотступного, не могли не породить сомнений. Не о чем-то конкретном, а обо всем сразу. Темнота тревоги, словно свое-другое к самому себе, стала ворочаться, поднимаясь на поверхность, все чаще и чаще, неся уныние и грусть. Дмитрий как то в один из дней, внезапно заметил, что перестал быть осторожным, потеряв голову. Он выводил Викторию через черный вход не осмотревшись, ездил по Окленду, катая ее, со сложенной крышей, не боясь быть увиденным. Иногда ему казалось, что он поступает умышленно, чтобы сама жизнь решила за него как быть дальше. Надоело скрываться, прятаться, чувствовать себя нарушителем, преступником, боящегося шелеста листочка на дереве.

Сыграл свою роль и серый фургон, стоявший каждый день то тут, то там, иногда ближе иногда дальше, а иногда отсутствующий, начал вызывать подозрения у окончательно запутавшегося Дмитрия. Вчера он спросил у соседки, зачем соседи купили фургон. На вопрос она ответила, что никто ничего не покупал, по крайней мере, насколько она знала. Конечно, его рациональное сознание все так же крепко находившееся в плену иллюзий, ничего ему не подсказало, тем более правду, реальность, ведь он определенно был уверен, что они не могут ее искать, поскольку не знают о ее существовании вообще, т.к. эта девушка не с этого мира. В последнем Дмитрий уже был уверен абсолютно.

И вот теперь, сегодня, в начале уикенда, проснувшись рано, после почти бессонной ночи, ставшей действительно темной только к утру, когда сон объял его, и проведенной в размышлениях, зашел в гостиную, где как всегда бодрствовала Виктория, никогда не знавшая сна. Она сидела на диване, в коротком легком халате, играясь пояском, поджав под себя ноги. Дмитрий несколько секунд посмотрел на нее сверху вниз, заметил, как она моментально прочитала по глазам чувства, переполнявшие человека, характерным жестом показала на место возле себя, приглашая сесть рядом. Он повиновался, не мог не повиноваться, желая этого.

Дмитрий опустился на диван, откинулся на спинку, запрокинул голову, закрыл глаза, положил ноги на журнальный столик. Виктория, со все так же поджатыми ногами, приподнялась и развернувшись к нему, подсела ближе, положив свою легкую голову на его плечо. Дмитрий почувствовал прикосновение теплоты кожи и шелк волос. Не открывая глаз, он представил какое наверно сейчас прекрасное лицо у нее, украшенное ее обыкновенной грустной мудростью. И вдруг, несмотря на то, что он только что поднялся с кровати, захотелось спать, долго и беспробудно, с ее головой на плече, настолько было уютно и просто, по-домашнему. Так прошло много минут, или часов. Дмитрий не помнил, возможно, даже задремав. Когда он внезапно, придя в себя, встрепенулся, заставил дернуться и Викторию. Он извинился и уже совсем проснувшись, сидел в той же позе, лишь спустив затекшую левую ногу со стола.

– Ты изменился…. – произнесла Виктория задумчиво, накручивая на пальчик пояс халата. Ее голова теперь уже почти на груди у Дмитрия. Он ответил не сразу.

– Ты тоже.

– Мне так нужно.

– А мне разве нет? – удивился Дмитрий, зевнув. Помолчав, добавил медленно. – Знаешь, я все вспоминаю тот день, когда ты мне показывала свой первый загар, а я ругал тебя что ты не принимаешь ванну каждый день, помнишь?

– Еще бы.

– Я много думал о тогдашнем твоем поведение… ну то есть, как ты повела себя тогда. Так вот, ты не солгала, не сказала неправду, как сделал бы любой другой человек, как только я поймал тебя! Понимаешь? – Виктория кивнула, шелестя волосам по коже Дмитрия.

– Теперь я точно знаю, что ты не человек. Человек обязательно солгал бы. Мы по-другому не можем. Ведь ты знаешь, что такое говорить неправду?

– Да, конечно. И я тоже хотела с тобой поговорить о… неправде. Зачем люди ее говорят и делают? Сколько ни читала, это встречается почти везде, но нигде не поясняется, зачем это… нужно? Кого люди боятся, зачем искажают факты?

– В том то и дело, – что никого не боятся, потому и врут. Врут чтобы спастись из неловкой ситуации, врут чтобы избежать наказания, врут чтобы подняться по работе… Да мало ли отчего люди делают это?

– Но зачем? Причины и я знаю… Кто выдумал ее?

– Как же я могу объяснить все это? Найти причины лжи, это все равно, что угадать смысл жизни…. Он была и будет с нами, людьми, всегда. Мы так живем, это наше естество, сущность…

– Лгать? Разве это не запутывает и без того сложную человеческую жизнь еще больше? Не проще ли было без нее? Больнее, но проще. А так водите друг друга по кругу, в неправильном направлении…

– Ух, как много вопросов! Чтобы на них получить ответы я и покупал тебе книжки. Неужели не нашла? И кстати, не все так просто… Есть например, такие случаи, в которых, ложь полезна, или как говорят люди – ложь во спасение!

– Это еще как? – спросила Виктория, и Дмитрию показалось, что она сжалась, превратившись, в слух.

– Ну, например, когда, – Дмитрий задумался на минуту. – Например, когда у человека на сердце противно и мерзко, оттого что он говорит неправду, но ему приходиться врать, чтобы не причинить боль любимому человеку… где-то так!

– Такую ложь я вообще не могу понять… именно она чаще в книгах и встречается. Зачем лгать близкому человеку? Рано или поздно все откроется и станет вдвойне обидней! Да и вообще – противоестественно.

– Ладно, попытаюсь показать на одном очень показательном примере. В тот день, который мы только что вспоминали, ты сразу призналась, что не выполнила мою просьбу, тем самым сделав мне неприятно, и главное, не попыталась солгать, тем самым выдавая свое неземное происхождение…

– Но это же было очевидно? Что еще нужно было сказать?

– Вместо этого ты могла бы что-то придумать, чтобы не расстраивать меня! Немного, совсем чуть-чуть приукрасив реальность, так, по крайней мере, сделал бы человек! Или, совсем ничего не поев, как ты и делаешь, сказать, что перекусила что-то, просто чтобы мне было приятно. Так, немножко, солгав, словно притворившись… Это ничего не изменит, – не приведет к падению Пизанской Башни, солнечному затмению и победе зла во всем мире, но сохранит отношения и сбережет нервы… это в случае человеческих отношений… а не таких, хм….неземных как у нас! – последнее Дмитрий говорил уже смеясь. – Конечно, не стоит увлекаться, а то затянет. Все люди думают, что контролируют себя, но, увы, это не так!

Удивительно, но после тяжелых как гранит ночных мыслей, придавивших к подушке, но не дававших уснуть, здесь, в разговоре с Викторией, Дмитрий совсем забыл о них. Стало легко и приятно, как в беззаботном детстве. Внезапно, его одолела радость, беспричинная и всеобъемлющая, захотелось прыгать и крутится, отбросив стереотипы поведения и приличия. Захотелось поднять на руки Викторию и нести куда-нибудь до обессиления. Дмитрий сделал движение и освободив левую руку из-под тела Виктории, обхватил ее и прижав к себе, весело заговорил скороговоркой:

– Ты сказала, что я изменился? Да, я изменился для тебя и благодаря тебе! Ты это понимаешь? Еще недавно я боялся этих изменений, глубоких и пугающих, пересиливал их, загонял внутрь и вот я презираю страх и отпускаю себя в пучину новых ощущений и чувств… Хочется… танцевать! Представляешь, ты, да, впрочем, как и я, никогда не танцевала… Знаешь как это классно? Кружить в ритме, быть захваченным им… утонуть в нем. Никогда не понимал этого, а теперь хочу! И главное – есть с кем! Тебе обязательно надо научиться танцевать, ты можешь, ты вообще все можешь, а потом… научишь меня!? Романтика, как мальчишка…. Хочется жить, словно только родился, как ты! А может мы родились вместе? Заново, как в сказке… И все это судьба, что ты попала ко мне, что шеф пристал с дополнительной работой именно в тот памятный день? Иначе я бы не задержался на работе допоздна, и не поехал поздно по пустому шоссе, не повстречал бы тебя! Бр-р, ужас!

Дмитрий не видел и не мог видеть лица Виктории, смотря в потолок, летая в мечтах еще выше. Но был абсолютно уверен, что она улыбается, она должна улыбаться, он настолько откровенно открыл себя перед ней, что это не могло не тронуть даже внеземное сердце. Он свято верил, что искренняя эмоция, чувство, вылитое, высказанное словами души, искренно может преодолеть любую преграду.

Внезапно, как будто опомнившись, выйдя из бреда, Дмитрий умолк. Ему стало стыдно, он в порыве чувств, показал свою душу, легкую и бестелесную, мечтательную и пугливую. Помолчал, прислушиваясь к лежащей у него на груди Виктории, – ничего, кроме размеренного дыхания. Захотелось, чтобы мысли не передались ей.

– Черт, что ты со мной делаешь? Надо остановиться… – наконец произнес он, немного успокоившись. – Это вообще непросто… И не всегда удается вот так открывать душу! Странное ощущение… похлеще, чем оказаться в толпе голым! Но ты не бойся, – как будто Виктория боялась. Она видимо тоже так подумала, улыбнувшись. – Это нормально, люди в порыве чувств бывают такими… странными. Просто представь, какие у меня могут быть ощущения, – все люди как люди а у меня… даже не знаю кто! И странно и хорошо. Честное слово, хотелось бы со всем миром поделиться своей радостью, но нельзя! Представляешь, что с тобой сделают, если узнают о нашем секрете.

Виктория покрутила головой, потерев своей нежной кожей по его коже.

– Лучше и не надо… Знаешь, люди, многие их поколения, мечтали, пытались встретить хоть какую-нибудь внеземную форму жизни, и теперь, когда это почти сбылось….без их ведома, конечно, могут наделать много неприятностей, узнав об этом! И это я еще смягчаю краски. В многих фильмах, книгах и в своем воображении, мы, люди, рисуем романтические картины дружбы между цивилизациями… А что же на самом деле? На самом деле вступают в силу политические, региональные интересы, меркантилизм…. Бешеные ученые тут же подключаться к и изучению и пока не разберут на атомы – не успокоятся! Не могу представить ни одного государства, которое не захотело бы заиметь себе что-нибудь неземное и, спорю, будет бороться за это до конца! Так что, вот такая она жизнь, на Земле! Об этом не напишут в книжках, – там не пишут горькую правду… Ты вообще, думала, когда сюда….м-м, как же это сказать, попадала, что ли? Зачем именно сюда, нельзя было место получше выбрать? Нет, я конечно рад, но все же…

– Я не выбирала… – с грустью сказала женщина, словно вдруг ей открылись глаза, куда она попала. – Так получилось… нет, так надо было!

– Но ты не бойся, – снова успокаивал ее Дмитрий, – мне нужно время, чтобы все обдумать! Не все так плохо на земле… естественно, если ты официально зарегистрирован в государстве, имеешь паспорт! – он попытался пошутить, забыв, что Виктория не особенно ценила земные шутки. – Я попытаюсь, что-то сделать, хотя не знаю что! Не заказывать же для начала паспорт у мафии… ну поддельный я имею в виду! В общем, я не знаю, – голова идет кругом! А ведь знаешь, я хотел бы показать тебе мир, который, в сущности, не так уж и плох… Ты же не видела все романтических и просто прекрасных мест на планете! Но тебя не пустят на самолет… Стоп, ты же не знаешь, что такое самаолет?

– Знаю, – без энтузиазма сказал Виктория. Дмитрий замотал головой.

– Я имел в виду, что никогда не видела его вживую…. Такой белый, в облаках, разрезающий стрелой небо! А еще ты не видела корабли, огромные и тоже белоснежные… Да чего, там, легче перечислить что ты видела! Представь, впервые в жизни жалею, что я не миллиардер, – спрятал бы тебя в своем замке, чтобы никто не нашел! Никогда… Путешествиями отвлекались бы от четырех стен его, на собственном самолете, и никто не просил удостоверения личности… А так, даже и не знаю что делать дальше. Невозможно просуществовать до конца жизни в темном мире гостиной за закрытыми жалюзями! Какой там, тебя даже в поезд не пустят… столько всего интересного, и не мочь этого испытать. Жесток этот мир к чужакам! – закончил свою тираду философски Дмитрий. Видимо, возможность всю жизнь просидеть в гостиной не очень пугала Викторию, точнее так показалось Дмитрию, поскольку невозможность воплощения простой человеческой мечты совсем не расстроила ее. Она все так же сидела в своей позе, положив голову ему на грудь, лишь иногда глубоко вздыхая.

– Ты много знаешь, но еще больше не осознаешь, не чувствуешь! – продолжил он уже более спокойным тоном, все чаще прислушиваясь к реакции Виктории. – Люди с детства растут, впитывая мудрости жизни… И не книжные, заметь, а жизненные и кто лучше их поймет и прочувствует, тот и становится успешнее и находит свое место под солнцем… А кто-то может и вовсе не приспособиться к этому… специфическому миру… Возможно тебе еще рано его, мир, глубоко понимать. Надо время. Кстати, ну хоть сколько тебе лет, это ты можешь мне сказать?

– Не знаю, – безразлично ответила Виктория. – А как сосчитать?

– Как это «сосчитать»? – удивился Дмитрий. – У людей все точно! Сейчас тебе не средневековье, когда большинство людей рождались когда-то и где-то, и только богатые знали свою родословную и день рождения…. У тебя есть день рождения?

– Да, конечно, – возмутилась, наконец, Виктория. – Так же примерно, как и имя! Может мне и мой день выбрать?

– Не надо нервничать, – это тебе так несвойственно….

– А что делать, если ты меня не понимаешь. Я пытаюсь, пытаюсь изо всех сил вспомнить, кто же я, а ты вот так!

– Что значит «вспомнить»? Ты разве забыла? Скорее не знала… И что после прочтения стольких книг, у тебя все еще нет слов для описания себя? Странно…

– Книги, книги… Они помогли мне лишь освоиться в этом мире. Книги написаны в этом мире и для этого мира, в его словах, – Виктория медленно поднялась, садясь ровно на диване. Она опять становилась грустной, как каждый раз разговор заходил о ее прошлом. – Я не могу описать то, что не имеет слов.

– Но как можно жить, пребывать где-то, чего не можно сказать… Нонсенс! Так откуда же ты? То есть я имею в виду, – начал пояснять Дмитрий, когда он, встав с дивана, увидел глубочайшее удивление и непонимание на лице у Виктории, – что мы теперь здесь, – мои родители там, далеко! Так люди обозначают отдаленность или близость местности… Так откуда ты?

Девушка подумала еще немного, наклонив голову. Потом, как будто вспомнив что-то, ответила:

– Отсюда.

– Как это отсюда? – теперь пришел черед удивляться Дмитрию. Он стоял посреди комнаты с разведенными в стороны руками, видимо имея глупейший вид. – Разве ты не… прилетела… то есть, я думал… в общем я не знаю как это сказать! Но ты же не с Земли?

– Отсюда! – настойчиво повторила Виктория, смотря в упор на недоумевающего мужчину. Злобный огонек загорелся в ее глазках. – Да. Я вспомнила эти горы и море… Точнее узнала что это горы и моры… раньше я не думала о них так.

– Как это «так»?

– Только недавно я узнала что вот это – гора, а вот это – море… И так со всем, что есть здесь… то есть там… откуда я!

– Ой-ой, начались загадки! Лучше бы я снова не начинал этот разговор! – смутился Дмитрий, расхаживая от волнения по комнате. Виктория тоже видимо расстроилась, оттого что не смогла помочь Дмитрию, и словно сжалившись, тихо сказала:

– Я точно так же ощущаю себя здесь… Я все чувствую, но не могу рассказать. Вообще не понимаю, зачем нужно давать названия чему-то существующему?

– Потому что так легче, потому что так нужно для коммуникации, для того чтобы люди понимали друг друга. Видишь, как нам тяжело найти общий язык? Для этого и нужны слова и речь… невозможно существовать чему-либо без названия, иначе как тогда о нем рассказать?

– Ты знаешь, что в мире мельче самого мелкого? Как оно называется?

– Я – не знаю, но знают ученые, – с гордостью за свою цивилизацию вступился Дмитрий. Виктория лишь усмехнулась.

– А сто, двести, триста лет назад? Они тоже знали?

– Ну, возможно, догадывались… И вообще к чему это ты клонишь?

– К тому, что не обязательно знать что-то или давать ему слово, чтобы оно существовало! – она замолчала, удовлетворившись обоснованностью своей позиции. Потом грустно наклонив голову, произнесла. – Ты хотел знать откуда я? Скажу тебе – я оттуда, где нет слов… и это место невозможно описать в твоих…

– Наших! – поправил Дмитрий.

– Уже наших, – согласилась Виктория, – словах! Потому я и молчу об этом, и вовсе не потому что я хочу причинить тебе боль…

– Глупо, извиняюсь что я так говорю про твой безымянный мир… Очень странно и глупо. За все время не придумать названий!?

– Почему же глупо, ведь тот мир живет и… все хорошо, – внезапно сказала Виктория.

– Хорошо говоришь, а я приведу вот такой пример. Вот, к слову, тебе захотелось вернуться назад, к своему такому прекрасному миру? Как ты найдешь его? Дорогу куда спросить? Вот! И оказалось не все так классно в твоем мире!

– Я не вернусь…

– Ну, это понятно! – резко согласился Дмитрий. Вдруг он, быстро развернувшись лицом к Виктории, запнулся, и когда проглотил ком в горле, спросил. – Но… почему?

– Не смогу…

– А откуда ты пришла? То есть как ты оказалась тогда, ночью на дороге?

– Не знаю, я шла, шла… Свет машин проносился… потом ты.

– А до дороги?

– Ничего, лишь чувства того мира, без слов и названий… Все что происходит сейчас я могу описать, до – нет!

– Да уж, тяжелый случай! А ты знаешь что разрушила мою мечту? – заговорил снова весело Дмитрий, пытаясь поднять настроение Виктории, которая заметно загрустила. – Я думал что ты непременно с Венеры, ну или Марса, наконец! А ты из местных…

Женщина на секунду усмехнулась. Дмитрия это приободрило.

– И все же я не понимаю – хорошо, пусть ты права, нечто может существовать без понятия. Тогда, сопоставь некое безымянное существование и нашу, земную действительность, выраженную в словах и назови вещи из твоего мира, земными словами! Примерно так по аналогии переводят на Земле с одного языка на другой. Попробуй?

– Можно, но не все есть возможность выразить, многого у вас нет! Я искала в книгах, но не нашла ничего подобного, – Виктория с сожалением произнесла последние фразы.

– Достаточно будет и того что совпадает! – заверил ее Дмитрий.

– То, что есть там, и не названо, совпадает с тем, что здесь и имеет слова… – снова загадками заговорила Виктория. Дмитрий вконец запутался:

– А что же может быть еще? Как там живут, что делают, как размножаются? Кстати, там есть еще, точнее был, кроме тебя, – Виктория закивала головой, – и много?

– Я же сказала – все как здесь!

– А они тоже здесь, или остались у себя дома? – не сдержав улыбки, сказал Дмитрий.

– Не знаю…, – потупила вдруг взгляд Виктория. – У меня есть чувство, и оно ведет меня. Только меня и никого больше.

– И что же это чувство говорит тебе? То есть что ты чувствуешь?

– Что я должна остаться здесь… до, – загадочно сказала Виктория.

– «До» чего? Или тоже не можешь сказать? – Виктория энергично закивала в ответ. Дмитрий выпрямился и стал еще быстрее расхаживать по комнате, что-то соображая. Виктория следила за ним лишь глазами, смотрящими с низко опущенной головы.

Вот так было всегда, только начав разговор о неизвестном прошлом, как Виктория тут же оказывалась в эмоциональном тупике, прерываясь и возможно, злясь, уходила от разговора. С каждым новым днем в этом человеческом мире, новый разговор с ней о ее мире мог продлиться все больше, но снова недостаточно, чтобы понять что-то из него. Впрочем, и это вселяло надежду. Рано или поздно, Дмитрий надеялся все же разговорить ее. Теперь, когда она изучила и поняла об этом, обычном, человеческом мире достаточно, она со временем могла и прояснить ситуацию со своим.

Когда и при каких обстоятельствах это могла произойти никто не знал, как не знала сама Виктория. Заподозрить ее нечестности или нежелании открыть правду, нельзя было. Дмитрий, остановившись, тяжелым и длинным взглядом посмотрел на женщину, все так же неподвижную и следящую за ним. Надо было что-то сказать, приободрить ее, но слов не было – много было сказано и еще больше скрыто, такое горячее и неудержимое, нуждающееся быть высказанным, быть разделенным с другим, но с трудом удержанное в силу обстоятельств.

– Прости, – вконец запутавшись, тихо произнес Дмитрий, подходя и присаживаясь рядом с Викторией, обняв ее за плечи, – прости! Я иногда бываю нетерпелив… Ты уже доказала самой своей жизнью что не можешь лгать и выкручиваться. И если говоришь что не знаешь, что ты и откуда, – то я тебе верю, должен верить.

– Я могу врать, – но не хочу, – удрученно и тихо произнесла она.

– Неважно. В сущности это одно и то же. И я тебе верю. Знай это. А время все расставит на места, пусть все будет, как было. Это самое лучшее, что может быть с нами… с нами, такой необычной парой, группкой людей, пытающихся вписать странные отношения в рамки обыденности и полного контроля! Черт, это так по-человечески! Словно описать математическую формулу музыкальными нотами – неприродно и неестественно… Я чувствую себя первопроходцем, Колумбом, если хочешь, в океане неизведанности и темноты. Каждый новый день словно непредсказуемая погода в сезоне ураганов! Я не знаю, что будет завтра, но хотел бы сохранить все как есть, понимая мизерность и скудость такой фантазии зажалюзного мира! Вообще, мне иногда кажется, что это сон, нелепый и дурной, но такой приятный и желанный продолжением, отсрочкой конца. В последних конвульсиях, тщетной борьбе я пытаюсь продлить его существование как можно дольше, понимая что время бежит со световой скоростью… Время! Знаешь как безжалостно время? Никто не ушел от него! Но и как милосердно иногда бывает оно, пусть и не давая второго шанса… Оно ранит и залечивает им же причиненные раны… Впрочем, всю эту роматнично-философскую идею ты наверно не раз встречала в книгах, которые я тебе купил! Но в жизни немного все иначе, быстрее течет, скорее заканчивается, тяжелее, дольше лечит… Так, из опыта! Чтобы это понять, надо это почувствовать, все невозможно понять, не пережив этого. Так устроены мы, люди. Если бы многое могли понять без горького опыта, кто знает, где, на каком этапе развития было бы человечество, избежало бы своих самых больших ошибок или нет? Хотя, знаешь, я всегда был сторонником своевременности, то есть пусть все познается тогда, когда это должно произойти, и нечего лезть вперед, делая из ребенка, например, опытного старика! … Впрочем, никто этого и не делает, и мы же не учимся, пока не набьем синяк, таков путь опыта. Без него мы, как малые дети, с круглыми, испуганными глазами, ищущие маму, извечного спасителя и проводника в бурном мире. Также и ты, невесть откуда сошедшая в мое скромное жилище! Подумать только, я приютил самое интересное существо на земле, и вынужден это скрывать, прячась как преступник! И в чем же мое преступление? Может быть в том, что я хочу спрятать гостью этого мира от посягательства высоких и не очень желаний человечества, от его пороков и стремлений? Или может быть в том, что я, сам, пользуясь, повинуясь низким инстинктам, присвоил тебя себе, замкнув в этой пещере? – Виктория удивленно и отрицательно посмотрела на Дмитрия, не соглашаясь с этим. Он же, словно не заметив такого жеста, продолжил. – Ты вселила в меня работу! Вседенную и всенощную, я думаю о тебе на работе и ночью в кровати…. И не так как думает мужчина о желанной женщине… Я это особо подчеркиваю, чтобы ты знала! Нет, я прекрасно осознаю, что под телесной оболочкой на меня смотрит нечто, и тем страшнее мне становиться, когда я понимаю, что оно само не знает что же оно есть! Моя жизнь изменилась, даже карьера пошла ввысь, меня перевели выше – и по рангу, статусу, и в прямом смысле – на верхний этаж. Но то, к чему я стремился так долго до тебя, не принесло удовлетворения сейчас! Мне интересно и страшно, – мое сознание, мышление, поступки и желания меняются все быстрее… Я теряю себя, понимаешь? И не знаю, радоваться или убежать в панике! Все к чему я стремился много лет, что вело меня и звало, – вдруг потеряло цвет и магнетизм… и вот, я в тупике! Мне нравятся мои теперешние эмоции и чувства, но как насчет будущего? Что там? Как и всякий земной человек, нет, даже человечек, маленький такой, и жалкий, независящий только сам от себя, Я спрашиваю себя – что дальше? Здесь и сейчас я удовлетворен, словно накормленный малыш, а через четыре часа? Кем буду я и где будешь ты? Мой новый мир замкнулся на тебе… И как любое замыкание, ни к чему хорошему это не приведет!

Виктория молча слушала, даже не пытаясь что-либо сказать. По ее лицу невозможно было отчетливо угадать, слушает ли она «лектора» или нет, думая о своем. Ни одной эмоции, ни одного электрического движения, спазма мускул лица не было видно. Как неживая статуя, напоминающая человека, выглядела она. Впрочем, Дмитрий знал, что это было ее обычное лицо-маска. И он определял ее эмоции и состояние лишь по глазам. Теперь, Виктория с опущенной головой, и он, не видя ее глаз, не мог знать, что твориться в ее загадочной душе.

– Часто упоминаю детей, – продолжил Дмитрий, медленно и тихо, после неудачной попытки заглянуть женщине в глаза, – мне кажется, что такое сравнение здесь уместно. Не только ты, но теперь уже и я стал походить на них… Запутавшийся и сбитый с толку, потерявший старый и не обретший новый смысл… И-эх, нагородил, – вдруг запнулся Дмитрий, резко повеселев, – вот, честно, знаешь, никто бы из людей не стал так долго и терпеливо меня слушать… Уже бы послал куда подальше! А ты… Впрочем, ты совсем отдельная тема… Давай съездим куда-нибудь?

Улыбка, робкая и нежная осветила грустное лицо Виктории. Она медленно повернула голову к Дмитрию, и в ее серых глазах вновь стал виден огонек жизни. «Как легко сделать счастливой… неземную женщину!» – подумал Дмитрий. – «В отличие от земных. Хм…»