Читать книгу Убийца - Николай Животов - Страница 20

– Ракалия, – воскликнул таинственный гость, – нас кто-то видел!!

– Что вы?! Не может быть!!

Они оба разом обернулись и увидели фигуру удаляющегося буфетчика.

– Ах, черт возьми, это мой старший буфетчик! И чего он сунулся? Верно, дело серьезное у него! Они без приглашения не смеют ко мне соваться!

– Однако, это неприятно! Уверены ли вы, что он не опасен?

– Разумеется! Это пустяки, хотя лучше, если бы этого не было.

Они вошли в квартиру. Куликов и его гость имели ужасный вид. Все платье и руки забрызганы кровью. Костюмы растерзаны. В руках какие-то узлы.

– Прежде всего нужно переодеться и сжечь наши костюмы.

– Я побреюсь у вас и снесу свои усы. Это необходимо.

– Сделайте милость, все к вашим услугам. В нашем распоряжении хоть вся ночь. Только вот кучер…

– Вы забываете, что это третье ландо сегодня! Каждый из них в отдельности ровно ничего не знает!

– Это правда! Давайте, однако, торопиться!

Они пошли в кухню мыться и затем в спальню. Куликов сам затопил плиту, в которую вместо дров были запихнуты с растопками все принадлежности их гардероба.

– Здесь же спалим и все ненужное из узлов, – заметил Куликов.

– Разумеется.

Они быстро переоделись и приняли свой обычный вид. Гость уселся бриться, а Куликов стал развязывать узлы. Что это? Футляры, пачки серебряных вещей, портфели, маленькая картонки, бумаги. Куликов поочередно все развертывал. Он принес большую корзину и начал туда складывать браслеты, колье, броши, серьги, кольца, ложки, совочки, статуэтки. Целая корзина драгоценностей. Затем пошли бумаги. Пачка выигрышных билетов, другая пачка банковских серий, векселя, гербовые листы, ассигнации, наконец, кредитные билеты. Куликов с любовью пересчитывал их и складывал в пачки. Много оказалось этих пачек. Все драгоценности, процентные бумаги и деньги Куликов сложил в корзину, а все остальное, вместе с пустыми футлярами, понес под плиту. В результате в квартире не осталось никаких признаков только что происшедшего. Корзину с этими ценностями Куликов понес в подвал и спрятал там в одном из тайных помещений.

– Теперь едем, – объявил Куликов, – еще только одиннадцать часов с небольшим.

– Куда?

– Поедем в «Шато-Варьете» и отпустим там ландо.

– А когда мы сведем, Иван Степанович, наши счеты?

– Давайте сейчас. Но условно, вам следует тысячу рублей, вы получили двести, остается восемьсот. Хотите – сейчас получите, а то подождите несколько дней. Понимаете?

– Пожалуй. Дайте мне пока сто.

– Извольте… Ну, едемте… Ах, да, меня хотел видеть буфетчик. Нет, впрочем, теперь неудобно. Надо мне скорее развязаться с моим «Красным кабачком»… По многим причинам неудобно.

– Особенно теперь, после того, как он видел вас всего в крови и может не весть что подумать!

– Все вместе. У меня несколько причин и без этого есть.

Они вышли. Кучер подал ландо, но Куликов удивленно посмотрел на фасад своего кабачка и вынул часы.

– Что-то неладно. Двенадцатый час, а заведение не закрыто, когда в одиннадцать часов все должно быть погашено. Знаете что, поезжайте вы в варьете и отпустите там ландо, а я приеду после. Нужно здесь распорядиться.

– Хорошо. До свидания. Я буду вас ждать. Куликов вошел в двери заведения и застал там целое собрание. Местный пристав, несколько полицейских и человек пятнадцать посторонних.

– А-а-а… вот и хозяин. Прекрасно, очень кстати.

– Что это такое? – спросил дрогнувшим голосом Куликов буфетчика.

– Скандал тут произошел, – отвечал тот растерянно, – жалобы какие-то, доносы.

– Скоты! – прошипел Куликов в ответ буфетчику и, сняв шляпу, почтительно подошел к приставу.

– Простите за неприятности для вас, но, право, я ни при чем тут. Занялся подрядами, сейчас только с работ, не смотрю за заведением. Продать его совсем решил. Надоели эти скандалы. Положиться ни на кого нельзя.

– Да у вас, оказывается, не скандалы только, а настоящий притон. Вот, чиновники сыскной полиции сделали обыск и целую кучу краденых вещей нашли у буфетчика. Понимаете? У вашего буфетчика?! Что же это такое?

– Смею уверите вас, что меня это удивляет не меньше, чем вас! Я никогда этого не ожидал от Митрича.

Митрич стоял, опустив голову и как бы говоря: «Берите! Ваша взяла! Попался!»

– Вот как полагаться на людей! Митрич, что это значит?

Буфетчик молчал.

– Да говори же: от кого ты принял на хранение?

– Да это еще неизвестно, – перебил пристав, – на хранение или купил он, или за выпитое взамен взял.

– На хранение, клянусь, на хранение, – произнес Митрич.

– Вам известно, – спросил один из полицейских, – какое побоище сегодня происходило у вас в заведении?

– Ничего неизвестно.

– То-то! Даже градоначальнику дали знать! Скандал на всю заставу.

Куликов опять гневно посмотрел на буфетчиков.

– Нельзя на день из дому отлучиться, – вздохнул он.

– Вам придется прекратить торговлю, впредь до распоряжения господина градоначальника, – объявил пристав. – Дело осложнилось и приняло серьезный характер. Может быть, ваш «Красный кабачок» навсегда будет закрыт!

Куликов пожал плечами.

– Воля ваша. Лично моей вины тут нет! У меня оба буфетчика имеют законные доверенности и отвечают за все.

– Да, но ведь заведение все-таки ваше, и превращать его в притон для воров и бродяг вы едва ли имеете право.

– Я не превращал. Напротив, я наблюдал за чистотой, аккуратностью и приличием! – Это уж Митрич.

– Буфетчик сам по себе отвечает, а вы сами по себе. Его мы теперь же арестуем. А вы потрудитесь завтра утром пожаловать в участок для дополнительных объяснений.

– А теперь я свободен?

– Нет, мы попросим вас остаться до составления протокола и подписать его.

– Но меня ждут.

– Что делать! Вина не наша!

Протокол занял несколько часов времени и оказался объемом в 14 листов писчей бумаги. Сначала подробно излагалась драка, происшедшая на черной половине. Рабочие заявили, что буфетчик давно уже ведет близкую дружбу с ворами и бродягами, давая им разные привилегии и преимущества, в ущерб другим посетителям. Не раз случалось, что он запирал двери трактира, когда воры и громилы кутили с маклаками, скупавшими у них краденые вещи. Постоянно, если возникали пререкания между рабочими и бродягами, буфетчик был на стороне последних и удалял первых из заведения. Все это обострило настолько их отношения, что они ждали только случая устроить форменную драку и побоище. Случай представился сегодня, когда буфетчик стал просить компанию рабочих очистить стол и уступить его громилам. Рабочие не согласились, громилы попробовали было употребить силу. Это послужило сигналом, и скандал разыгрался.

Один из постоянных посетителей заявил, что он часто присутствовал при переговорах буфетчика с ворами; буфетчик постоянно брал на хранение не только заведомо краденые вещи, но часто и со следами крови; он хорошо знал, что все эти Тумба, Пузан, Рябчик, Васька, Федька, Алешка-кривой и другие заведомые воры не могут иметь золотых часов, собольих воротников, серебряных ложек и прочего, однако он принимал от них эти вещи, часто сам продавал и вырученные деньги, с какими-то вычетами, вручал ворам; деньги эти тут же пропивались. Хотя никто из воров, бродяг и громил не был задержан при полицейском обыске, но это относится только к случайности, потому что после побоища все разбежались. Пребывание этих лиц в заведении не отрицается самим буфетчиком.

– Да, – говорил Митрич, – точно, эти лица ходили, но откуда могу я знать, что они воры и душегубы? Да и какое мне до этого дело? Я не сыщик. Они все для меня посетители. Попросят оставить вещь полежать, я оставлял. Отчего же не оставить? Отчего не услужить своему покупателю? Место есть, возьму и спрячу. Но только я и в уме не держал, что вещи краденые. И знать не мог! На вещах метки нет! Была, правда, раз пачка в крови, но Артамон Ильич показал палец порезанный; оттого и в крови была. Что же тут преступного? Никаких особых различий между рабочими и бродягами я не мог делать, потому что и сейчас не знаю, который из них рабочий, который бродяга. Паспортов мы не спрашиваем, где кто работает – не справляемся. Правда, иные гости, которые больше расходуют и скромнее себя ведут, никогда не скандалят – приятнее для заведения. Так то же самое везде. И у Палкина пьющим шампанское низко кланяются, а бутылку пива и не подадут, пожалуй. Это дело коммерческое, и обижаться на это нельзя! Во всем, всегда и везде богатому отдается предпочтение перед бедным, и никто не спрашивает, честно или бесчестно богач добыл свои средства.

Куликов вполне присоединился к объяснениям своего буфетчика, прибавив, что он имеет двух ответственных буфетчиков и не может отвечать еще сам за их действия.

Вторая половина протокола была посвящена результатам осмотра и обыска. У Митрича в выручке нашли 1900 рублей деньгами, 4 золотых часов, 8 серебряных часов, 19 серебряных ложек, 11 золотых колец и еще около 30 разных мелких вещей из золота и серебра. Митрич не мог объяснить, кому в отдельности принадлежит каждая вещь, и не мог назвать никого из их владельцев.

– Право не знаю, ни где они живут, ни как их фамилии… Ходят сюда давно, а кто такие – не приходилось спрашивать!.. Ведь они мне доверие оказывают, они вещи оставляют, так чего мне заботиться об их адресах… Вот если бы я дал им свои часы, то, несомненно, узнал бы сперва, кто такой и где живет…

При осмотре комнаты буфетчика и кладовой, где хранилось белье, нашли целые груды узлов… Шубы, пальто, платье, далее мокрое белье в узлах…

– И это все на хранение отдано неизвестными людьми?

– На хранение, клянусь, на хранение… Я даже не видел многих узлов. Спрашивают: «Можно спрятать до завтра?» Можно, отчего же нельзя… И сами снесут в кладовушку…

– Да кто же это они?

– Посетители… Гости… разные… А кто именно, не могу знать…

– А клички их знаешь?

– И кличек не знаю… Дразнят их иногда кого Гусь, кого Рябчик, так ведь прозвища такие и у рабочих есть… Какое же мне дело входить в это?

В протокол занесли подробную опись всех вещей и узлов, которые тут же были опечатаны и сданы на хранение в полицейский участок. Куликов просил, чтобы объяснения его и буфетчика были занесены в протокол, что пристав и исполнил. Покончив со всеми формальностями, пристав попросил всех выйти из трактира и на замке дверей наложил сургучные печати.

Был уже четвертый час ночи, когда все было покончено. Митрич, арестованный, был отправлен с городовым в Казанскую часть, а остальные стали расходиться.

Куликов вышел на улицу.

– Куда же теперь? – произнес он вслух. – Он ждал меня и верно решил, что я обманул его! Теперь варьете закрыто… Эх! Не вздумал бы еще он обидеться? Куда? Домой идти не хочется… А что моя невеста? Что почтенная Елена Никитишна? Надо с ними кончать, а тут не вовремя эта глупая история с Митричем! Что бы им подождать, пока я продал бы заведение? Досадно…

И, рассуждая сам с собой, Куликов пошел тихонько к заставе…