Читать книгу Сухие росы. Собрание сочинений. Том 4 - Николай Максимович Ольков - Страница 13

Закончился год, в колхозах и совхозах подводили итоги, готовились к очередной районной партийной конференции. Прошел слух, что Стрекалёв уезжает из района, и не ясно, кого рекомендуют на его место. Хмара только что стал вторым, да и в обкоме на него зуб имеют. Больше склонялись к тому, что привезут со стороны. Долгушину этого очень бы не хотелось.

– Ну-ка, Владимир Тихонович, переубеди меня. Мы тут родились, полжизни положили, а в район руководить присылают чужого человека. Правильно это?

Парторг кашлянул:

– С точки зрения расстановки партийных кадров – правильно. Обкому виднее.

– Виднее! А у нас, получается, неважное зрение? Вот у тебя есть конкретное предложение по первому секретарю?

– Нет. Хмару не будут рекомендовать, своенравных не любят, Терехова тоже навряд ли, а других нет.

Разговор с Головачевым окончательно расстроил Вениамина. За пять лет работы директором крупнейшего в области совхоза он только-только почувствовал, что меняется отношение к деревне. Промышленность начала осваивать новую технику, отпускают деньги на строительство животноводческих помещений, даже на жилье и соцкультбыт дают. Все приходится делать самим, хозяйственным способом, в районе нет приличной строительной организации, некому толково заниматься механизацией ферм. Нужен хороший хозяин, который бы переживал за район, как он, Вениамин Долгушин, переживает за Ильинский совхоз, чтобы бился за него в области, а не довольствовался тем, что распределят.

Вениамин близко к сердцу принял грядущие перемены, в голове снова появился знакомый и неприятный шум, который сопровождал его в последнее время, особенно досаждая ночами, когда сна не было. Здесь он родился, после семилетки окончил курсы трактористов при Ильинской МТС, работал, четыре года отслужил на Тихоокеанском флоте, там же в партию вступил, после демобилизации поступил в Ишимский сельскохозяйственный техникум, ходил в механиках и бригадирах, пока Стрекалёв не заставил оформиться в Омский сельхозинститут. Приехал, вызвал в контору, парторга Головачева с директором Никитиным отчистил за невнимание к молодежи, а Вениамину велел тут же написать заявление и взять отпуск для подготовки к экзаменам.

Себе на удивление, учился с интересом, все экзамены сдавал на пятерки, красный диплом получил. К тому времени был уже главным инженером совхоза. Вечером, после защиты диплома, получил телеграмму от Стрекалёва: «Поздравляю с отличной защитой», удивился, откуда он знает? Оказалось, по Всесоюзному радио передали информацию об очередном выпуске инженеров Омского сельхозинститута, в числе отличников назвали фамилию инженера Ильинского совхоза. Это ему потом парторг Головачев рассказал.

А вскоре Никитина перевели на повышение в соседний район, и Долгушин стал директором. Жена Тамара сказала тогда:

– Все, совсем закончилась семейная жизнь, я без мужа, дети без отца, а ты с родным совхозом в обнимку.

А ведь Тамара была почти права, он уходил рано что зимой, что летом: посевная, сенокос, уборочная, утренняя дойка, ночная пастьба, возвращался вечером, в полевые кампании поздней ночью. Совхоз сеял почти двенадцать тысяч гектаров зерновых, скота на фермах больше трех тысяч, каждый день всплывал с десяток вопросов, требующих его решения. Он по старой памяти мог сбросить пиджак и вместе с трактористом искать причину плохой работы двигателя, мог проверить норму высева семян, отрегулировать глубину вспашки, установить угол атаки лап культиватора. Больше всего он любил сесть за штурвал комбайна, пока механизаторы торопливо обедали, и объехать пару кругов, а потом поморгать фарами, чтобы подбежал грузовик, и выкачать в его кузов свой бункер зерна. Механизаторы знали эту его слабость, всякий раз кто-то из старших предлагал:

– Ну-ка, Семеныч, разомнись.

Нет, не разминался он, а душу отводил, молодость вспоминалась, когда высокая пшеница покорно склонялась под крылья мотовила, молча поддавалась ножам и единой массой по ленте транспортера сползала на свою же стерню, укладывалась в высокий валок, подставляя ветру и солнцу недозревшее еще зерно в тугих пеленах колосьев. А через несколько дней сюда придут другие комбайны, с подборщиками, и он все равно успеет намолотить свой бункер, любуясь, как ненасытно заглатывает комбайн серую ленту валка, прислушиваясь к ровному грохоту молотильного барабана, дожидаясь, когда вспыхнет на панели лампочка: бункер полон.

На ветру встряхивал пиджак, чистил брюки, довольно вытирал полотенцем примаранные руки.

– Да, эту технику с нашей не сравнить. Представляешь: трактор тащит комбайн, два движка работают, копнитель для соломы сзади. Производительность – пятая часть от сегодняшней.

– И как вы управлялись, Вениамин Семенович? – спросит кто из молодых.

– Работали, пахали так, что лемеха гнулись! До ноябрьских праздников молотили. И сравнивать нечего, сеяли меньше, урожайность ниже. Вам такую технику государство дает, работайте, молодежь, двигайте сельское хозяйство.