Читать книгу Сухие росы. Собрание сочинений. Том 4 - Николай Максимович Ольков - Страница 4

Юра Долгополов, можно сказать, совсем случайно оказался в Пореченском районе. При распределении выпускников агрономического факультета сельхозинститута он, буйная головушка, заявил, что готов ехать туда, куда никто не согласится, дескать, закрою собой кадровую брешь в родном сельском хозяйстве. Члены комиссии отнеслись к порыву с пониманием, все знали активного студента и комсомольца как человека очень правильного и агронома перспективного, обсуждалось даже предложение оставить его на кафедре и оформить в аспирантуру, но в предварительном разговоре Юрий предложение отклонил, сославшись на долг и обязанность работать непосредственно на производстве. Аспирантуру согласились отложить и направили энтузиаста в приличный Пореченский район, чтобы он хлебнул практики, охолонул и сам пришел с просьбой уже, а не с согласием, предаться, наконец, чистой науке.

Что надо молодому человеку, чтобы определиться в деревне? Председатель отправил его к бабушке Усихе, у которой живали все три предыдущих агронома. Председатель Макар Наумович Чуклеев, не обремененный теоретическими познаниями и к грамоте вообще относящийся снисходительно, как к неизбежному для сегодняшнего дня человеческому недостатку, агрономов считал людьми ненужными, но обязательными для колхоза, потому что в районе власти перестали по всем вопросам обращаться к председателю, а вновь избранный первый секретарь Хмара неожиданно заявил, что в растениеводстве главной фигурой должен стать агроном. С «фигурами» Макару не везло, один посевную кое-как провел и уехал, другой уборочную закончил, отчет в район увез и не вернулся, третий с год в кабинете просидел, людей боялся, землю не любил, даже с председателем разговаривал бухтельно, нехотя, пришлось предложить уволиться по собственному желанию.

Макар был крестьянин и по происхождению, и, по сути, все ремесло деревенское знал, землю звал не иначе как пашенкой, будь она во всходах или даже под снегом, пашенка, и все тут, нравится кому или нет. Колхоз «Светлый путь» объединял три деревни, Макар тутошний, родом из самой дальней и маленькой деревеньки, тут коров пас и даже свиней подростком еще, повоевал и демобилизовался с орденами, на фронте в партию вступил, «критика и самокритика» стало любимым его выражением. Если мужики долго копались и не могли завести трактор, он подходил, отодвигал всех, лез в магнето, в карбюратор, пробовал искру, проворчав «критики и самокритики вам не хватат», дергал пускач, тот трещал, Макар ловко перебрасывал рычаги, и двигатель заревел, выплюнув облако густого солярочного дыма.

Чужого мнения председатель никогда не спрашивал, заседания правления собирал редко, да и то, чтобы оформить ранее принятые и исполненные им решения, колхозники к этому уже привыкли, и районное начальство особых претензий не предъявляло, учитывая, что колхоз жил ровненько, планы выполнял, больших грехов за председателем не замечалось, потому Макар всякий раз на собраниях получал свою долю критики и переизбирался на новый срок. Когда Долгополов попил с Усихой чаю и пришел, как договорились, к председателю, Макар сразу поинтересовался, понравилось ли ему село.

– Ничего особенного, село как село, – неопределенно ответил агроном.

– Юрий Петрович, скажи-ка мне, надолго ли к нам?

– Думаю, что надолго, – смело ответил Юрий. – У меня много задумок разных, я диплом защитил по новым сортам яровой пшеницы, так что будем внедрять теорию в практику.

Макар встал, прошелся по кабинету, время от времени останавливаясь и покачиваясь на носках, любуясь новыми бурками с блестящими калошами:

– Это хорошо, критика и самокритика, сорта и дипломы, а норму высева на сеялке, например, установить ты умеешь?

– Смогу.

– Так. А если тракторист напился, а надо боронить, агрегат стоит, сроки уходят – что будешь делать?

– Не может механизатор напиться во время посевной, – убежденно сказал агроном.

– Просто любо! – Макар всплеснул руками – Ты не из комсомольских ли активистов?

– Да, был членом комитета комсомола института.

– Я так и понял. Водку не пьешь?

– Почему же, выпиваю по случаю. Макар Наумович, а к чему вы этот разговор завели о пьянстве? Есть такое явление?

Председатель крякнул от удивления или недоумения:

– Ты же деревенский, в бумагах написано, природу нашу знашь, то есть, знаешь, мужик загулять может не только в посевную или уборочную, у нас был случай, когда молодожен в медовый месяц в загул ушел, всем колхозом его отлавливали, критика и самокритика, чтобы обязанности исполнял. Вот я и интересуюсь твоими действиями, если с трактористом такой случай.

Долгополов наморщил лоб:

– Сниму пьяного с трактора, другого посажу.

– А другого нет, все при деле, – Макар картинно развел руки.

– Бригадира за рычаги, если не сумел наладить работу головой, пусть руками.

– Годится. А сам, к примеру, мог бы смену отборонить?

– Очень даже просто, приходилось, только агроному в такую пору нельзя на один агрегат замыкаться.

– Так! – опять крякнул Макар и ехидно заметил: – У него пост или вера не позволяет?

– На мой взгляд, Макар Наумович, посадить агронома на трактор во время посевной все равно, что комиссара в бою заставить оттаскивать стреляные гильзы.

Чуклеев хохотал так громко, что машинистка Фрося из приемной заглянула, приоткрыв дверь. Махнув на нее рукой, он покашлял, вытер глаза, прибрал платок и уже серьезно проводил агронома в кабинет, на его рабочее место.

Бумаги оказались в полном порядке, Юрий записал в заранее припасенную тетрадку данные по урожайности, по внесению минеральных и органических удобрений. В тот же день сходил на склад, посмотрел семена. Ближе к вечеру нашел колхозного инженера, Владимира Леонидовича, местного парня, которого председатель год назад перевел из механиков по сельхозмашинам, парень оказался толковым, на все вопросы агронома отвечал конкретно, по ходу комментируя обстановку. Сразу заметил, что называть его можно просто Володей.

– У нас две проблемы, первая – техника, тракторов не хватает, хоть и получаем новые каждый год. Ремонт никуда не годный, РТС выпустит из ворот, а он за проходной встал, опять на удавку и в цех. Все равно потом в борозде встанет. Рекламации пишем, техинспекцию вызываем, те руками разводят: железо. А по железу так тебе скажу: ехал я в Тюмень, срочно надо было, пришлось в мягкий вагон билет покупать, и попал в купе вместе с полковником, поддатый он хорошо. Как узнал, что я колхозный механик, чуть не заплакал, оказывается, деревенский родом, служит военпредом на танковом заводе, давай меня про технику нашу спрашивать. Я погоревал насчет качества, а он смеется. Если бы, говорит, мне на танки такой металл ставили, как вам на трактора, у меня коленвал после первой заводки в штопор свернулся бы. Второе наше горе – кадры. Люди есть, а кадров механизаторских не хватает, держимся старыми эмтээсовскими трактористами, молодежи почти нет, после школы хоть к черту на рога, только не в колхоз.

Юрий с недоумением на него посмотрел: молодой, красивый, с легким пушком усов, явно не бритых, сероглазый, густые волосы через волну перекинулись на крутой затылок; такой и захочет, так не сможет соврать.

– Это же совсем плохо, просто никуда не годно. Комсомольская организация есть?

– Куда ей деться, конечно, есть, да толку-то!

– Не скажи, Володя, мы в институте так дело поставили, что сам ректор считался с комитетом, мы знаешь, как дело держали!

– В институте, может, вы и могли что, а в колхозе забудь, тут Макар и бог, и царь, и похоронная команда.

– Не ты ли секретарь комитета?

– Отбоярился, учительницу избрали, но она в колхоз не ходит, Макар ее в первый визит чем-то огорчил. Так, взносы собирают, политзанятия проводят.

– Эх, не дело это, надо через комсомол молодежь поднимать, нет же другой организации. Ты познакомь меня с учительницей той, уж я с ней поговорю, вместе потом будем председателя поправлять.

Владимир встал:

– Я познакомлю, конечно, но председателя поправлять, как ты выразился, пойдете без меня, я уже всё слышал насчет критики и самокритики.

Так закончился первый рабочий день.