Читать книгу Исповедь флотского офицера. Сокровенное о превратностях судьбы и катаклизмах времени - Николай Мальцев - Страница 5

Сначала я не мог понять, какие задания главного инженера выполняет Двораковский, целыми днями «пропадая» в других управлениях ВМФ или в организациях промышленности? Очень часто он с утра получал личные задания от Вдовиченко, и только к вечеру появлялся в управлении, чтобы сглазу на глаз сообщить главному инженеру о результатах свой работы. Позже выяснилось, что главный инженер Вдовиченко, от имени «Аналитического центра» мог исполнять и печатать секретные документы и без визы начальника 6 отдела РТУ ВМФ. Вот с этими письмами, исполненными от имени «Аналитического центра» и бегал Двораковский в кадровые органы ВМФ и в организацию главного конструктора академика Савина Анатолия Ивановича, пытаясь согласовать с ними штатную численность первой очереди в количестве 700 человек и с обязательным утверждением звания контр-адмирала для главного инженера и начальника центра.

Конечно, каждая отдельная войсковая часть имеет право обосновывать и доказывать перед вышестоящими кадровыми органами ту штатную численность, которая необходима для обеспечения нормальной жизнедеятельности и боеготовности того технического комплекса, который она обязана обслуживать. Но «Аналитический центр» по факту замыкался на РТУ ВМФ, и не имел права прыгать «через голову» и самостоятельно решать вопросы штатной численности. По своей флотской наивности в те времена я не понимал, что главный инженер Вдовиченко настойчиво гнет свою линию по штатной численности, втайне от начальника 6-го отдела РТУ. Именно, по той причине, что ему очень хотелось стать контр-адмиралом. Под давлением Вдовиченко я помогал ему разрабатывать раздутое штатное расписание. Пытался спорить и сопротивляться. Но мои доводы им не воспринимались. Может, эти споры и помогли мне остаться в стороне от его закулисной борьбы за адмиральскую должность. Если я критиковал даже черновик раздутого штатного расписания, то как я мог ходить к кадровикам или в организацию главного конструктора, чтобы убеждать их согласиться с предложенным штатным расписанием?

А вот Валера Двораковский, и не пытался критиковать работу Вдовиченко. Он воспринимал эту раздутую схему, как нечто необходимое и готов был за неё бороться. Он и стал исполнителем тайных замыслов главного инженера нашего будущего центра. Но в «дураках» от этой подковерной возни остался, в конце концов, сам Вдовиченко. Он видимо не представлял себе, насколько доверительные отношения были у начальника 6 отдела РТУ ВМФ Черненко с главным конструктором академиком Савиным и его подчиненными. О каждом посещении Двораковского или самого Вдовиченко московского ЦНИИ «Комета», который возглавлял главный конструктор академик Савин, тут же по телефону сообщали Черненко. И сам Черненко, и начальник РТУ ВМФ контр-адмирал Попов были против адмиральских должностей и раздутых до 700 человек штатов «Аналитического центра». Да и как же не быть против, если быть реалистом, а не прожектером, закороченном на идее «адмиральства» руководителей будущего центра?

Во-первых, были заложены основания лишь двух 40-квартирных жилых домов с неизвестными сроками завершения строительства. Даже после завершения их строительства, в них можно было разместить лишь восемьдесят семей офицеров и мичманов, а куда девать семьи ещё 600 военнослужащих, если утверждать такую раздутую штатную численность? Во-вторых, пока на объекте не были установлены все технические средства и комплексы, и не проведена опытная эксплуатация силами специалистов промышленности, нельзя было даже гению, каким себя числил Вдовиченко, определить потребную численность оперативного и обслуживающего персонала. В-третьих, пока от будущего «Аналитического центра» руководство ВМФ и Генеральный штаб не получат весомой и достоверной информации о местоположении и боеготовности подводных стратегических ядерных сил вероятного противника, о местоположении многоцелевых подводных сил и авианосных ударных соединений, никто и никогда не введет начальнику центра штатной должности контр-адмирала.

В советское время, да и сейчас, штатными должностями адмиралов в ВМФ так просто не разбрасываются. Обуянный идеей «адмиральства» главный инженер Вдовиченко ничего этого не замечал и вопреки здравому смыслу, лез «напролом» и вел закулисную игру, которая являлась тайной только для него самого. Я сразу же отказался от участия в этой закулисной игре, и тем спас свою репутацию. Постепенно, не только Двораковский, но и главный инженер Вдовиченко, все больше попадали в изоляцию от начальника 6 отдела Черненко и теряли в его глазах доверие. Получалось так, что исполнение наиболее важных документов Черненко поручал мне напрямую, помимо главного инженера Вдовиченко. Мало того, но Черненко приглашал меня на все совещания с участием представителей военных институтов и разработчиков, где я мог свободно высказывать свое личное мнение и мое мнение часто учитывали при подготовке решений. А вот главный инженер Вдовиченко своим максимализмом и нереализуемыми требованиями, мягко говоря, на таких совещаниях вызывал всеобщее недоумение и недовольство.

Он совершенно не соотносил, довольно низкие возможности вычислительных и информационных устройств того периода, а также отсутствие необходимого программного обеспечения, с реальными потребностями «Аналитического центра». С учетом того, что никаких компьютеров тогда не было не только в СССР, но и на «продвинутом» Западе, то требования главного инженера Вдовиченко, невозможно было реализовать в «железе». Прошло какое-то время, и я стал полноценным доверенным лицом начальника 6 отдела РТУ ВМФ. Он перестал доверять главному инженеру Вдовиченко. Я не только научился исполнять важные документы на уровне главного инженера, но и успешно взаимодействовал и согласовывал документы по «Аналитическому центру» с командованием ВМФ, Управлениями Генштаба и даже с Комиссией по военно-промышленным вопросам при Совете Министров СССР.

У меня это получалось значительно лучше, чем у главного инженера Вдовиченко. Скажу по совести, что огромную роль в моих доверительных отношениях с высокопоставленными работниками Военно-Морского флота, Министерства обороны, министрами и их заместителями и даже с представителями Совета Министров СССР, сыграл мой огромный одиннадцатилетний стаж службы на атомном подводном ракетоносце Северного флота. Дело в том, что я настолько свыкся с должностью начальника РТС атомного подводного ракетоносца, что посещая кабинеты высокого начальства по делам «Аналитического центра», представлялся не как инженер этого центра, а как начальник РТС стратегического подводного ракетоносца. Это сразу же вызывало неподдельное любопытство к моей личности и моей флотской службе. На полчаса, а то и минут на сорок завязывалась доверительная беседа о тяготах и особенностях службы на подводном флоте. Это была моя излюбленная тема. Я с увлечением рассказывал о ракетных и торпедных стрельбах, о таинственных «квакерах», которые сопровождали нашу подводную лодку или о каких-либо происшествиях во время трехмесячных боевых служб без единого всплытия на поверхность.

Доходило до того, что я и сам забывал, зачем пришел к высокопоставленному начальнику. Нашу беседу прерывал или телефонный звонок или срочные дела начальника кабинета. Я переходил к теме посещения. Показывал документ, который требовал согласования и кратко объяснял, какие задачи возлагаются на управление начальника кабинета, в связи с работами по созданию «Аналитического центра». Начальники в те, советские времена, были грамотными людьми и профессионалами своего дела. Лишь в редких случаях они приглашали своих подчиненных для консультаций, а чаще или сами корректировали документ или ставили согласующую подпись после подробного и тщательного изучения всего документа от корки до корки. Причем начальники всех уровней проявляли неподдельный интерес не только к моей флотской одиннадцатилетней службе на борту атомного подводного ракетоносца, но и к самому «Аналитическому центру».

Визитная карточка офицера-подводника работала безотказно. Со многими начальниками управлений ВМФ, работниками союзных министерств по профилю технических средств «Аналитического центра», и даже с кремлевскими небожителями-работниками Совета Министров СССР, у меня установились прочные деловые отношения. Не малую роль в этих отношениях значило уважение к моей флотской личности и к моей прошлой нелегкой профессии начальника РТС атомного ракетного подводного крейсера. Как правило, большинство руководителей военных управлений и ведомств, как и руководителей гражданских министерств оборонного профиля, искренне желали оказать содействие быстрейшему вводу в строй такого важного для повышения обороноспособности страны информационно-аналитического объекта. Подтверждаю из своего жизненного опыта, что в советские времена высокопоставленные чиновники не были «сухарями» или черствыми бюрократами. Это были высококлассные профессионалы, не потерявшие чувства любопытства к человеческим судьбам и к новым видам вооружений. При этом моя длительная служба на атомных подводных лодках, являлась моим беспроигрышным «козырем» при знакомстве и беседах с высокопоставленными чиновниками.

Предварительная беседа на тему атомного подводного флота и моей флотской службы помогала установить доверительные отношения и упростить решение самых сложных вопросов по цели моего прибытия. Я делал такие успехи при согласовании документов в разных управлениях и ведомствах, которые и не снились главному инженеру центра Вдовиченко. Месяца через три после начала моей оглушительной карьеры на поприще рядового инженера центра, прикомандированного к шестому отделу РТУ ВМФ для исполнения документов, где-то в октябре 1980 года мой непосредственный начальник главный инженер Вдовиченко ушел в очередной отпуск. По указанию начальника 6-го отдела РТУ ВМФ я быстро переделал штатное расписание первой очереди от численности 700 военнослужащих, если не изменяет память, до численности примерно 233 штатной единицы, и исключил всякое упоминание о адмиральских должностях для командования центра.

Сам я считал, что и этого много, но ещё сохранилась инерция наполеоновских замыслов моего непосредственного начальника – Вдовиченко. Начальник 6 отдела РТУ ВМФ, а также кадровик управления Николай Иванович Кудрявцев завизировали отпечатанный на машинке секретный проект нового штатного расписания, после чего мне поручили согласовать этот проект с Управлением кадров и мобилизационной работы Военно-Морского флота. На другой день я получил согласующую подпись Главного кадровика ВМФ, и документ был отправлен в ГОМУ (Главное организационно-мобилизационное управление) Генштаба Министерства обороны. Когда Вдовиченко прибыл из отпуска и узнал, что штатное расписание значительно урезано и без упоминания адмиральских должностей отправлено в ГОМУ Генштаба МО, он пришел в тихую ярость. Ко мне, как исполнителю документа, у него претензий особых не было. Он знал, что я действовал по указанию начальника 6 отдела РТУ ВМФ полковника Черненко. Неосуществимость желания стать адмиралом переполнило чашу терпения моего непосредственного начальника. Он стал по делу и не по делу поливать за глаза начальника 6-го отдела РТУ ВМФ всякими домыслами и оскорблениями.

Но начальник 6 отдела вел разработку не только ОКР «Аналитический центр» и глобальной системы обнаружения, сбора и обработки информации о местоположении подводных сил стран НАТО, но и десятки успешных ОКР по разработке и внедрению неакустических средств обнаружения подводных лодок вероятного противника. Некоторые работы шестого отдела РТУ ВМФ были отмечены Государственными премиями СССР. Научный и управленческий авторитет начальника 6 отдела Черненко Эдуарда Петровича был так высок, что «очернить» его в глазах командования было невозможно. Скорее, от этих злопыхательских наветов и жалоб на некомпетентность начальника 6 отдела РТУ ВМФ, страдал авторитет самого главного инженера Вдовиченко. Потеряв возможность стать новоиспеченным контр-адмиралом, в запале карьерного помутнения разума, мой непосредственный «шеф» бегал и в кадровые органы ВМФ и в ГОМУ Генштаба, и даже писал личные рапорты руководству Главного штаба ВМФ.

Но тем самым, навредил он только себе, потому что приобрел репутацию склочника и ябеды, а это в Военно-Морском флоте всегда вызывало презрение и никогда не поощрялось. Может быть, это происходило потому, что при управлениях Военно-Морского флота не было штатных политработников, а Политуправление ВМФ по каким-то незримым законам не вмешивалось в дела Центрального аппарата ВМФ. Начальство же судило о своих исполнителях не по наветам или жалобам, а по результатам их работы. У Черненко таких положительных результатов работы было много, а вот у его склочного оппонента никаких результатов не было, ни по старому месту службы в управлении противолодочной борьбы, ни на должности главного инженера Аналитического центра. Молва о склочном характере Вдовиченко скоро разнеслась по всем организациям промышленности и органов управления ВМФ и Министерства обороны. Его везде встречали настороженно, а значит, и не доверяли даже его по-настоящему умным и деловым предложениям.

Где-то в середине 1981 года пришло утвержденное штатное расписание первой очереди Аналитического центра, если не ошибаюсь, на численность 120 офицеров и мичманов. Численность ещё сократили раза в два от той, что была согласована и представлена в ГОМУ Генштаба. Возможно, что так ГОМУ отреагировало на «домогательства» моего «шефа» о введении адмиральских должностей. Уверен был тогда и сейчас, что и этой численности было с избытком. Дело в том, что шло медленное строительство лишь двух пятиэтажек на 80 квартир. Третий дом даже не был заложен и вряд ли существовал даже в проекте. Тем самым, заранее была спланирована великая склока вновь назначенных офицеров и мичманов за обладание вожделенной собственной квартирой на территории закрытого военного городка. Но никакая склока не могла превратить 80 квартир в требуемые 120, а значит, примерно 40 семей были обречены оставаться бесквартирным и жить по чужим углам неопределенно долгое время.

О ходе строительства этих двух жилых домов силами военных строителей, подчиненных Главному инженерному управлению ВМФ, хочется сказать особо. Они должны быть построены по плану в 1980 году, ещё до моего прибытия к новому месту службы. Планы строительства были сорваны и к июлю 1980 года были вырыты лишь котлованы под их строительство. На момент прибытия к месту службы, отсутствие постоянного жилья в военном городке по месту моей будущей службы, показалось мне сущей трагедией. В отчаянии я даже хотел купить дом в близлежащей деревне, чтобы использовать его после получения жилья в городке, в качестве дачи. Но оказалось и этого невозможно сделать. Сельсовет мог разрешить покупку дома лишь тогда, когда я дам согласие на постоянную деревенскую прописку. Если бы я пошел по этому пути, то навсегда лишил себя права получить даже квартиру городского типа в военном городке. По жилищному законодательству советского времени, меня по закону лишили бы права на постановку в очередь, как человека уже обеспеченного жильем и имеющим деревенскую прописку.

Деревенский дом – это не дача в садовом товариществе. Штампик в паспорте о деревенской прописке навсегда превращал тебя в деревенского жителя, а твою семью в сельских поселенцев, не имеющих законного права на получение нормальной благоустроенной квартиры в военном городке по месту службы. Когда я вник в подробности, то быстро отказался от варианта с приобретением деревенского дома. Этот вопрос отпал сам собой, когда выяснилось, что в самом военном городке мне и нечего было делать. Надо было работать в РТУ ВМФ, в Москве, чтобы ускорить и строительство жилых домов, и создание самого Аналитического центра.