Читать книгу Диосайм. Кос - Николай Вереск - Страница 17

***

Плавные пейзажи, где леса сменялись высокими травами, а высокие травы – лесами. Непокорность, дикость, вольность природы, в которых не находилось последовательности. В разнообразии лесов уникальность сотен растений терялась. Их движение от ветров, которое Ювиме улавливала, как дрожат алые травы, подобные водорослям под водой. Пустыня другая, сухая, часто бесплодная, но именно в этом вся редкость растений раскрывала их разнообразие. Там, где среди сероватых песков под сумеречным свечением рассвета цветёт насыщенный зелёный цветок с кроваво-красным бутоном – в ином мире, насыщенным цветами, он потеряет свой блеск.

Во всём сияющем цветастом великолепии будет выбиваться рябое серо-бурое цветение засушливой травы, покрывшей бутоны иглами.

~~~

Серый, маленький бутон, покрывающейся под колючками изнутри беловатым пухом и вот-вот готовится отдать себя земле. Все травы давно застыли, потеряли цвета, как обескровленные. Ягоды и плоды ещё долго наливаются красками, но только неизменная серо-бурая трава с колючим бутоном получала свой дом.

Золотистый коготок коснулся игл, и они треснули. Цветок раскрылся, бутон рассыпался, и его иглы поплыли на холодных ветрах, держась за ними пухом.

Шаги. Ей не хотелось обращать внимание на звуки, на вой атегертов и скрипучее ржание стаги, на разношёрстые говоры, такие же, как и их обладатели. Но шаги были ближе. А затем и тень, что повисла над нею. Она не оборачивалась.

– Присматриваещся к чему-то? – ему не всегда доводилось скрывать говор. Он не старался.

– К цветам, – отвечала она.

– Цветы… – он цокнул.

Его фигура скользнула, он сел рядом с нею. Похожий на уголь шахт пустынь, но в лице были отголоски бурого. А возможно, что этот оттенок давали куча шрамов и ожогов. Саламанторион дарил своим последователям подобные дары за службу.

– Мы надолго? – спросила она у него.

– Пока не скажут, что можем идти дальше, – он повёл своими широкими ушами, словно отмахивался от чего-то. – Могла бы и сестре помочь.

Она нехотя обернулась, всмотрелась в силуэты. Светлая, покрытая густым мехом, как едва оперённый птенец, но очень смелая. Не боясь, лезет под зубы снежной черепахи, проверяет, в порядке ли их дёсны от здешней еды. Она выглядит счастливой. Она улыбается. Тёмным пятном на ней была только родовая метка на левой щеке.

– Юси ладит с животными, – она отвернулась от радостной картины. – Иногда. Когда мы были в Цот-име, то она поладила с бронескарами. В Сиа она приручила крабика. Но в Ормэ уже скормила его чайке.

– Считаешь её жестокой, Юви? – он прищурился в усмешке, в улыбке.

– Юси избирательна к живым, – Юви буркнула.

– И права, – он покосился на неё. Она держалась, чтобы не дрогнуть от столь хищного взгляда. – Слабые должны вымирать.

– Нет! – она воспрянула. Дрогнула, но поднялась. – Сильные должны помогать слабым. Слабые должны иметь шанс окрепнуть. Так живёт общество. Выживание для одиночек.

– А ты – общество? – он склонил голову.

Это тот вопрос, что её сбивал. Она могла ответить вспыльчиво, но её речь не имела веса по сравнению с его спокойным голосом. И эти хищные змеиные глаза, пробивающиеся под кривыми веками сбитой шрамами кожей. Они ели.

Он отвернулся. Его позвали. Но даже после этого он не спешил, медленно поднимался, чуть ли не кряхтя. Юви знала, как ложны эти жесты сейчас. Хилые Саламанторион Фааронг – мёртвые.

– А ты много забыващ, – продолжил он. – Как растут деревья. Как слабым приходится вянуть, если не проявляют себя. Весь свет победителям. Вся вода им. Все земли, почва. Всё им.

– Мы не цветы! – она дрожала. Она не хотела смотреть в глаза, прикрытыми подобием век. Но всё говорила: – Мы не растения. Но даже у них есть симбиоз. Растения, у которых есть плоды, что питание, что опора.

Юви подняла взгляд. Её игнорировали, от неё уходили. Он шёл туда, куда его позвали.

Она никогда не чувствовала что-то столь ярко. Что-то, что заставляло дышать чаще. Она видела, как всё в её глазах шаталось и двигалось в такт каждому вдоху. Как наполнялись холодом её лёгкие. Как вздымались ноздри, выдыхая тепло.

Она смотрела прямо на него. Она крикнула:

– Рагренд! Я – ацирь!

Он замер. Развернулся лишь корпусом, кидая свой спокойный взгляд. Его хвост едва покачивался.

Никто больше не посмотрел в сторону её голоса. Её слова были обычны. Её слова – напоминание правила, гласившего в обществе, где она – выше.

А он говорил. Говорил всё так же спокойно. В нескольких хвостах от неё, но речь, словно под ухом. Слова, которые услышала только она:

– Мы же знаем, что это не так. Не так ли, нет?

~~~

Тонкая рука. Она коснулась её плеча, выводя в мир живых.

Они шли. Каждый шаг отмерял каждую мысль, каждую фразу и действие.

Ювиме сняла с себя руку Аратона, отмахиваясь.

– Что тебя тревожит на сей момент? – запел Аратон.

– Прошлое. Не самое приятное, – Ювиме поправила ремешки рюкзака и тубуса. – Я была тут. Вблизи Ин’не. Мне было пятнадцать. Был не лучший диалог с… Рагрендом.

– Если хочешь поговорить об этом, то я буду принимающей стороной.

– Нет, – Ювиме покачала головой. – Этот день слишком хорошо начался, чтобы его тратить на плохое.

Она взглянула на Аратона. Она попыталась улыбнуться, но это было так подавлено, вымученно. Аратон прищурился, показывая улыбку в глазах. Те морщинки, которых у неё не было.

– Будет ещё множество дней, в которые может уместиться что-то хорошее, – отозвался Аратон. – Не скрывай в этом и подобном грусть, дай ей быть. Пусть она не заполняет жизнь потом, в те дни, когда должно случиться что-то хорошее.

– Ты наивен, как руми, – она покачала головой.

Шаг за шагом, они шли дальше. Но дышать холодным воздухом, не жарящим ноздри, было легче.