Читать книгу Дзюдо и кино. Жизнь напролом. Мемуары в рассказах - Нина Левина - Страница 6

Я родился очень слабеньким. Впрочем, что можно было ожидать от ребёнка, появившегося почти сразу после войны у матери, проведшей страшные годы в оккупации? Причём не просто в качестве обычной горожанки, а партизанской связной. Опасное время и ситуации на грани жизни и смерти сказались на здоровье её ребёнка. В роддоме врачи потихоньку готовили маму к тому, что её сын – не жилец. Но решительные действия деда не позволили отправиться мне на тот свет раньше времени. Он заявился в роддом и, не обращая внимания на возражения персонала, забрал маму со мной и отправил под Киев, в село Фасивочка, к родне. Там меня отогрели на печке, отпоили травяными отварами, и я окреп.

Отец, к сожалению, оставил нас с мамой, когда мне исполнился всего лишь год, со словами: «Сдохнете с голоду без меня!» – и уехал покорять целину. Но мы выжили. Конечно, матери было очень тяжело и физически, и морально. Своего хилого ребёнка она вынуждена была отправить в недельный детский сад, а сама устроилась на завод. Я до сих пор помню это детское нетерпеливое ожидание субботы – когда наконец-то в группу вихрем ворвётся мама, обнимет и расцелует меня всего, быстро оденет, и мы, самые счастливые на земле, проведём время вместе до воскресного вечера. Мама ещё в то время вкусила все прелести работы в кругу заводского пролетариата. Именно поэтому спустя много лет она умоляла меня продолжать учёбу в школе и поступать в институт.

Наша жизнь кардинально изменилась с появлением отчима Виктора. Он забрал маму с завода, а для меня навсегда закончились томительные ожидания в недельном садике. В тот момент Виктор работал водителем у ректора Киевского политехнического института, и ему нетрудно было пристроить маму на спортивную кафедру – она стала заведовать выдачей спортивного инвентаря. И это определило всю мою дальнейшую судьбу.

В то время Киевский политех представлял собой огромный мощный организм, выпускающий советских инженеров различных технических специальностей и направлений. Институт считался одним из лучших в СССР, и развитию спорта в нём уделялось особое внимание. Спортивная кафедра насчитывала около двухсот тренеров и преподавателей всевозможных спортивных направлений. Волейбол, футбол, спортивная гимнастика, лёгкая и тяжёлая атлетики, вольная борьба, дзюдо – я не знаю такой вид спорта, какого бы не было в КПИ того времени. Советский инженер должен был уметь не только что-то проектировать и конструировать, он должен был быть физически здоров и вынослив. Студенты КПИ постоянно участвовали во Всесоюзных соревнованиях спортивного общества «Буревестник», а также соревновались с другими спортивными организациями.

Мама всегда выглядела моложе своих лет. Она была красивой женщиной и очень коммуникабельной, а про мужскую часть тренерского состава можно сказать так – молодые жизнерадостные атлеты. Конечно, они сразу начали оказывать матери знаки внимания. Но она сумела выстроить с ними отношения так, что они стали очень тёплыми и дружескими. К тому же, её муж Виктор пользовался уважением и авторитетом в их кругу, как водитель ректора и как человек, бесстрашно партизанивший во время войны.

Я частенько заходил к маме на кафедру. У меня, маленького пацанёнка с Шулявки, просто дух захватывало от изобилия различных мячей, велосипедов, боксёрских перчаток и других спортивных снарядов и приспособлений! И всегда я оказывался в центре внимания мужского тренерского коллектива, наперебой дающего маме советы, как из хилого мальчишки сделать настоящего мужика. Но мама относилась к их советам очень осторожно, опасаясь за хрупкое здоровье своего отпрыска.

Среди тех, кто постоянно уделял мне внимание, был тренер по дзюдо Литвин Леонид Степанович. Мне уже было лет восемь, когда он предложил маме взять меня к себе в группу заниматься дзюдо.

– Ни за что! – возражала мама поначалу. – Лёня, его же убьют на ковре! Он слабый, болезненный мальчик.

– Надя, всё будет хорошо, – уговаривал её Литвин. – Я беру его под свой неусыпный контроль. Буду следить за ним, как нянька. Пусть походит ко мне, позанимается.

И мама сдалась. У Леонида Степановича я начал свою спортивную «карьеру». Сначала он разрешил мне приходить в зал и смотреть, как тренируются другие. Жадным нетерпеливым взглядом я наблюдал, как умело ребята укладывают друг дружку на лопатки. А какие хитрые выпады они делают! Мне всё страшно нравилось и хотелось научиться делать так же, как они. Я даже поскуливал от нетерпения – так мечтал тоже выйти на ковёр. Честно говоря, очень хотелось слегка «начистить лицо» своему старшему двоюродному брату. Он был всего на год старше, но гораздо сильнее физически, и я часто получал от него тумаки, на которые не мог ответить. Но Леонид Степанович помнил об обещании, которое дал маме. Целый год я только ходил, как волчонок, вокруг ковра. Целый год Литвин постепенно приучал меня к физическим нагрузкам – то мячик давал покидать, то заставлял поприседать, то пробежаться. И мне приходилось терпеть, «вырабатывать сок», мечтать, хотя мне так было стыдно перед ребятами – они борются, а я приседаниями занимаюсь. Но через год постоянных физических нагрузок наступил и для меня праздник – Литвин позволил тренироваться на ковре. И хотя ещё около года нагрузка была щадящая, я с гордостью надевал своё белое кимоно и чувствовал себя полноценным членом команды.

Я влюбился в дзюдо с первых занятий, а Леонид Степанович сразу же стал моим кумиром. Он всегда ассоциировался у меня с танком Т-34 – невысокого роста, но крепкий, как атлант. Ребята его любили и уважали. Он был душой всей спортивной кафедры – весельчак и балагур, а его шутки и подначки не один раз заставляли нас буквально кататься от смеха.

Моё тщедушное телосложение всё не давало мне покоя, и я с завистью посматривал на ребят, у которых тугими буграми перекатывались мышцы на руках и плечах. Тогда в голову пришла замечательная мысль накачать банки! Штанга и гантели стали моими лучшими друзьями, и я начал создавать рельеф, выкраивая время между тренировками. За этим занятием меня раз застукал Леонид Степанович.

– Серёга, что делаешь?

– Хочу банки накачать, – ответил я, старательно выжимая штангу.

– А хочешь, научу, как их быстро накачать? – с самым невинным видом спросил тренер. – Не хуже моих будут.

– Конечно, хочу! – воскликнул я, с завистью глядя на мускулистого Литвина.

– Эй, все! – громко крикнул на весь зал Леонид Степанович. – Идите сюда!

Ребята остановили тренировку и обступили нас.

– Сейчас я покажу вам способ, как быстро накачать мышцы! – провозгласил тренер. – Серёга, бери штангу и клади на ковёр.

Распираемый гордостью, что мне доверили продемонстрировать упражнения для накачки мышц, я быстренько схватил штангу потяжелее и потащил её на ковёр.

– Положил? Молодец! А теперь ложись рядом со штангой!

Я улёгся рядом и с нетерпением приготовился действовать дальше.

– Хорошо улёгся? Руки-ноги вытяни, – поправлял меня Литвин. – Готов? Молодец! А теперь лежи и жди, кто кого перележит – ты штангу или она тебя.

Под грянувший дружный хохот я, красный от стыда, попытался вскочить, но тренер придержал меня:

– Лежи-лежи. А теперь слушайте все. Не вздумайте качать банки! Увижу кого, качающимся – выгоню! Дзюдо – это спорт для умных! Бороться надо головой, а не мышцами!

И в этом был весь Литвин. Перед соревнованиями он подбадривал нас, снимая нервное напряжение:

– Не бздите в воду, не делайте мне боржом!

После соревнований всегда был разбор наших действий и ошибок. Леонид Степанович и тут превращал всё в шутку:

– Ты дрался как лев! – говорил он одному из нас. – И даже ещё левее!

– А ведь ты прав, как моё правое яйцо! – подбадривал он другого.

– Сегодня вы были крутыми! Круче вас только варёные яйца! – хвалил он после удачного выступления на соревнованиях.

С первых же дней тренировок Леонид Степанович внушал нам, что применять дзюдо можно только в целях обороны.

– Всё, чему вы здесь научитесь, можете использовать только во благо – для защиты слабых и своей жизни. Никогда не применяйте дзюдо для нападения! – поучал он.

И через год активных тренировок мой старший двоюродный брат испытал на себе пару моих приёмов для защиты от его тумаков, с тех пор перестав считать меня хиляком и относясь с уважением.

В седьмом классе к нам в школу пришли представители МВД и начали агитировать мальчишек вступать в отряды «Юных дзержинцев» для патрулирования вечерних улиц и содействия наведению порядка в случае обнаружения хулиганских действий. К тому времени я уже был опытным дзюдоистом и мог легко за себя постоять. Я обсудил этот вопрос с Леонидом Степановичем, и он посоветовал мне вступить в отряд.

– Понимаешь, Серёжа, это прекрасная возможность отточить свои навыки, – сказал мне тренер. – Когда ты борешься на ковре, то не чувствуешь реальной опасности в своём сопернике. А когда вечером на тебя идёт хулиган, да с длинным острым ножом – тут ты реально за свою жизнь бороться будешь. К тому же на ковре вы боретесь понарошку, стараясь не травмировать друг друга, а в вечерних вылазках ты сможешь бить по-настоящему, не стесняясь.

И я вступил в отряд. Жили мы в то время на Шулявке – районе Киева, где не было вечера, чтоб кого-то не избили или не подрезали. Ещё с раннего детства я испытывал особую ненависть к уголовникам, а почти все мои знакомые ребята-ровесники назывались шулявской босотой. Без ножей из дома не выходили. Моё вступление в отряд «Юных дзержинцев» провело отныне между нами условную черту, я для них стал молодым мусором. Они знали о моих занятиях дзюдо, но тогда это их не сильно впечатляло.

– Слышь, Серёга, – задираясь, сказал как-то один из знакомых ребят с Шулявки, – вот что ты мне сделаешь, если встречу я тебя вечером в тёмном переулке? А в каждой руке у меня по ножичку.

– Могу показать, – ответил я. – Доставай свои ножички.

Он вытащил из карманов ножи и пошёл с ними на меня, делая ложные выпады. Вокруг собралась толпа его приятелей – всем было интересно, как их предводитель будет воспитывать помощника мусоров. Вид у него, конечно же, был угрожающий, но не прошло и нескольких секунд, как оба его ножа были выбиты из рук, а сам он лежал на земле и хрипел горлом, придавленным моим коленом.

– Тихо-тихо, Серёга, – сипел он. – Ну ты чего? Я же так, пошутил…

– А я нет. Лучше тебе не встречаться со мной в тёмном переулке. А тем более со своими ножами. Как услышишь мои шаги, бегом домой, под одеялко и спать! – Я отпустил его, а потом посмотрел на притихших дружков. – Всё поняли? Вас это тоже касается.

И после этой демонстрации шулявская босота меня зауважала. К счастью, в скором времени из тесной комнатёнки, в которой мы жили на Шулявке, мать с отчимом переехали в пригород Киева Новобеличи, в частный дом. И это избавило меня от дальнейших близких контактов со своими ровесниками с Шулявки, которые один за другим начали совершать ходки на зону. А я, благодаря Леониду Степановичу и дзюдо, избежал плачевной участи шулявской босоты.