Читать книгу Небо на цепи - Нина Парфёнова - Страница 6

Ядрихинский, откинувшись на спинку кресла, смотрел на ухоженное, улыбающееся лицо Ланы Селезнёвой. Если ничего не знать об этой женщине, не сталкиваться с ней в суде или на переговорах, пожалуй, можно было бы счесть её очень красивой. Платиновый каскад волос, голубые глаза, тонкий нос, пожалуй, слишком тонкие губы, но всё же очень хороша! Но если хотя бы раз посидишь напротив неё за столом переговоров, или услышишь её вопросы и выводы в зале суда, навсегда запомнишь отнюдь не красоту, а жёсткость и абсолютную беспринципность, цепкость к мелочам и очень хорошую, злую память…

Они почти час уже разговаривали ни о чём под негромкую и невнятную музыку. Андрей слушал Лану, напряжённо додумывая свои сегодняшние мысли по поводу Вовчика. Что с ним делать, как распутать весь этот клубок, завязавшийся от его выходок? По логике, отдать бы его Лане, чтобы она его наизнанку вывернула, на всю жизнь бы запомнил очертания берегов! Если б выжил! Но… Но… Если так поступить, прилетит всем. И он, Андрей Ядрихинский, генеральный директор ОАО «Витлор», со всем своим блокирующим пакетом акций, станет следующим, и его ничего не спасёт в нынешней ситуации. Сейчас, конечно, давно не девяностые, но всё же, всё же… Мысли перескочили на сегодняшний телефонный разговор с Лерой. История с месторождениями свинца и цинка, примыкавшими к принадлежащему «Витлору» участку, выглядела очень перспективной и сулящей большие выгоды. Шесть лет назад, когда он покупал этот участок горной провинции, ему хватило ума оформить его не на «Витлор», а на подставную контору. Добраться до настоящего учредителя было невозможно, контора была зарегистрирована чёрт-те где, в Восточной Сибири. Даже Лана запарится доказывать, что она аффилирована с «Витлором». Там же и заводик ювелирный находится, дотянуться до этого актива у них руки коротки, хоть за него не надо переживать.

Лана продолжала что-то рассказывать, Андрей поддакивал и короткими фразами поддерживал разговор, а мысли всё крутились и крутились в голове.

Если свинцу сопутствуют золото, серебро и платина, это же дополнительная загрузка завода… Свинец обогащать не надо, только плавить… Где работают с полиметаллическими рудами, найдём. Он осторожно прощупал почву, Елисеев не знает об этом ничего, значит, информация эксклюзивная. Надо браться за этот проект! Да, Лера, ты даже отдалённо не представляешь себе, что ты сегодня сделала…

Он хмыкнул и спросил в лоб:

– Скажи мне, Лана, чего ты хочешь от Вовчика?

Взгляд осёкшейся на полуслове Ланы мгновенно заледенел, а рука, описывающая плавный жест, застыла в воздухе и опустилась на стол. Она помолчала немного и медленно произнесла:

– Я чего-то хочу от Вовчика? Андрей, тебе не кажется, что слишком много чести, чтобы я… Я! – Она даже палец указательный вверх подняла, – чего-то от него хотела?

Андрей слегка склонился над столом и поправил тонкую золотистую оправу очков. Он всегда надевал очки на такие встречи и переговоры, ему казалось, что глаза за стёклами не выдают истинных чувств и мыслей. Хотя, дожив в этом штормовом бизнесе до сорока пяти лет, давным-давно уже научился все свои мысли и эмоции скрывать от собеседника. И всё-таки, очки надеть не забывал.

– Лана, ну, согласись, это всё выглядит как-то уж по-личному, что ли. Или тебе всё-таки есть, за что ему мстить? Оставь их, я сам с ними разберусь. Поверь, как надо разберусь, вот, прямо по-дружески!

– Кого это «их»? Вовчика с Лерой, что ли?

Андрей хмыкнул.

– Ну, вот видишь, а говоришь, ничего личного… Лан, прошу тебя… Что тут пургу всякую несём, мы же сто лет с тобой друг друга знаем! Чего не бывает по жизни? Давай договоримся, а? Оставь. Нам с тобой всегда будет, о чём поговорить! Попросить, выручить…

Лана смотрела на него прямо.

– А вот об этом ты, Андрюшенька, не со мной разговаривать будешь. Что я? человек подневольный… Вот встретишься завтра с Вадимом, на чём сойдётесь, то и будем делать. Скажут оставить, оставлю с дорогой душой. Мне твой Вовчик вообще никуда не упирался, одни проблемы от него и головняк. Но если не скажут, прости, друг, правда, ничего личного… – Она отодвинула креманку с остатками мороженого и потянулась за сумкой, лежавшей на соседнем стуле. – Заболтались мы с тобой, Андрюша, а у тебя завтра день тяжёлый… Ты уж подготовься, как следует к разговору, документы кое-какие полистай, может, что лишнее или кто лишний в хозяйстве твоём обнаружится, так уж не стесняйся, избавься от этого с лёгкой душой…

Он выпрямился и опять откинулся на спинку кресла.

– Всё-то ты, Лана, знаешь… Страшно порой с тобой разговаривать – с такой осведомлённостью до сих пор живая и даже работоспособная…

Она встала и повернулась к выходу, замедлив на секунду шаги, слегка качнула головой.

– А ты, Андрюша, не завидуй! И не угрожай, сам поберегись.

Он развёл руки.

– Да в мыслях не было, Лана, о чём ты…

Она дёрнула плечом и ушла, оставив его сидеть за столом, погружённым в невесёлые мысли. Чёрт, как бы вырулить-то без особых потерь…

На следующий день он припарковал свою машину возле ничем не примечательной панельной пятиэтажки внутри хитросплетения переулков между двумя центральными улицами. Пустой двор, заросший тополями, разномастно застеклённые балконы на доме. Адрес ему всего час назад сбросили на телефон, и он изрядно поплутал по улочкам, как ручейки прерывающимся и вновь возникающим с новой нумерацией. Андрей ничему не удивлялся. У него самого по разным районам Города было разбросано несколько квартир в обычных старых домах, которые он использовал для конфиденциальных встреч. Да и нынче зимой он именно в такой прятался, когда Илонка решила киллера нанять. В районе диафрагмы после вчерашнего ужина с Ланой Селезнёвой саднил ледяной осколок. Не сказать, чтобы ему было сильно страшно, нет, по жизни переживал всякое, понятно, что разговор будет непростой. Впрочем, с Вадимом простых разговоров не бывает.

Этого человека все называли просто Вадим, не требовалось ни отчества, ни фамилии. Если звучало это имя, уже не нужно было ничего объяснять. Это был невысокий, худой, даже сухой человек, но, подойдя поближе, можно было разглядеть, что он вовсе не худой, наоборот, очень жилистый и гибкий. От него исходила животная опасность, это чувствовал каждый при приближении к нему, сразу смертельным холодом и ужасом обдавало. Это было ирреальное чувство, потому что ничего особо страшного в его облике не было, взгляд блёклых глаз был абсолютно нейтральным, иногда он даже улыбался, издалека его можно было принять за обычного работягу, каких сотни тысяч ходят по Городу. Но стоило хотя бы просто почувствовать его рядом, как вся эта обманчивая простота испарялась. Это был страшный, смертельно опасный зверь. Сколько ему было лет, никто не знал, да и узнавать не пытался. Ну так, судя по кое-какой информации, что-то возле шестидесяти. А может, больше или меньше…

Андрей выдохнул и начал подниматься по лестнице. На третьем этаже при его приближении слегка приоткрылась дверь квартиры, и он перешагнул порог. Молодой парень, чем-то неуловимо похожий на помощника Андрея Дениса, цепко осмотрел его. Андрей даже руки слегка поднял, чтобы облегчить ему задачу. Она намеренно оделся как можно проще – узкие джинсы и футболка, хотя на улице было уже очень прохладно. Куртку оставил в машине.

– Заходи, Андрюха, – раздался из комнаты слегка надтреснутый голос Вадима. – Один приехал?

– Ну, не с группой же товарищей…

Вадим от души захохотал.

– Это да, товарищи у тебя что-то в последнее время совсем не товарищи…

Андрей поморщился и вошёл в комнату. Она была почти совсем пустой – два кресла и журнальный столик, на котором дымились две чашки с кофе. Вадим, не вставая из кресла, кивнул на соседнее.

– Давай, присядь, кофейку выпей, а то за делами и заботами, поди, некогда…

Андрей придвинул к себе чашку.

– Есть такое дело, забот выше крыши…

Вадим казался доброжелательным и понимающим:

– Не дают тебе друзья покоя, Андрюха… А ведь я тебе ещё когда говорил – грохни ты его, проблем сразу меньше будет. Одна сплошная выгода.

Андрей, прихлёбывая кофе, промычал что-то нечленораздельное. Вадим кивнул.

– Ну, да, понимаю, друзья, «Три мушкетёра» и всякое такое. Только оно вот тебе надо, вечно в такие запутки попадать? Хочешь, помогу?

Андрей поставил чашку на стол.

– Не надо пока, подожду.

– Чего? Думаешь, исправится? Сколько вам лет-то? А, сорок пять… Не исправится, не думай! Если до этого ума не набрался, взять неоткуда. Ладно, не надо, так не надо, подожди, пока он тебе не устроит такой праздник жизни, что сам будешь о своей смерти просить, да только поздно будет, никто тебя быстро избавить не возьмётся!

Они помолчали. Андрей посмотрел на Вадима, но первым заговорить не решился. Тот усмехнулся и продолжил.

– Хорошо держишься, уважаю. Давай о деле. Хочешь своего Вовчика отмазать и ничего не лишиться?

Андрей пожал плечами.

– А есть какие-то варианты?

Вадим вздохнул и снова улыбнулся, только теперь это уже был оскал.

– Варианты всегда есть, тебе ли не знать… Чем готов на этот раз пожертвовать?

Через час Андрей вышел из подъезда и грузно опустился в салон машины. Футболка была мокрой, хоть выжимай, в виске остро саднило, только сейчас он попытался отдышаться, но дыхание было поверхностным, словно лёгкие отказывались принимать в себя воздух. Наконец продышался, завёл машину и отправился в офис.

В приёмной секретарша при виде него начала подниматься со стула:

– Андрей Николаевич, Вам плохо? Может, врача вызвать?

Он бросил взгляд в висевшее на стене зеркало. Да уж, лицо серое, выморочное какое-то. Мотнул головой.

– Не надо. Сибирцева позови.

Она мелко закивала и бросилась вон из приёмной. Быстро вернулась, накапала в стакан остро пахнущего валокордина и принесла ему. Он махнул его одним глотком, как водку, скривился.

– Иди. Ко мне не пускай никого, ни с кем не соединяй, меня сегодня нет и не будет!

– Хорошо, Андрей Николаевич.

– Где Сибирцев?

– Идёт, идёт. Вот.

Она выскочила в приёмную, страшными глазами посмотрев на входящего Володю. Тот улыбался, но улыбка сползла с его лица, когда он вошёл в кабинет. Там пахло валокордином, а Ядрихинский полулежал на своём столе.

– Андрюха, что?!

Вопрос прозвучал на редкость неуместно. Андрей выпрямился и без выражения посмотрел в глаза другу.

– Знаешь, Вовчик, мне тут уже второй день тебя грохнуть предлагают. Разные люди…

Тот усмехнулся, отодвинул стул и сел напротив.

– И что ты? Согласился, надеюсь? Видимо, давно пора?

Андрей выдохнул.

– Я порой поражаюсь тебе, вот честное слово! Ты вообще, что ли, деревянный по пояс? Чего ты всё нарываешься? На ровном месте ведь нарываешься… Ты вообще о ком-нибудь думаешь? О родителях своих, о друзьях? Они ведь у тебя есть. У тебя Лера есть, ребёнок вот-вот родится. Чего ты хочешь? Чтобы тебя в натуре где-нибудь грохнули?

Володя прищурил глаза, выражение которых ничего хорошего не сулило.

– А вот на эти вопросы я тебе, Андрюха, отвечать не буду. И никому не буду!

Ядрихинский устало смотрел на него, опять этот бесконечный и бессмысленный разговор, продолжение которого никому из них было не нужно, потому что все ответы на вопросы были давным-давно известны и предрешены.

– А себе будешь? Ты себе на них ответь, не надо мне, так уж и быть…

Володя мотнул головой и выпрямился.

– Отвечу! Себе – отвечу!

Андрей устало вздохнул, поправил тыльной стороной ладони стопку бумаг на столе.

– Значит, так. Поговорили по душам. Теперь о деле. Готовь к передаче документы на гостиницу «Уютная». И можешь пока считать себя свободным.

– От чего свободным?

– От обязательств перед Уголовным кодексом. Пока, во всяком случае. Если опять куда не впишешься… Только больше я тебе не помощник в этих делах, выкручивайся сам. Делай, что хочешь, твои дела, твоя жизнь… От работы и акций тебя никто не освобождает, будь другом, не разбазаривай контору, нам ещё жить и жить, если повезёт. И детям жить, и внукам…

– Как гостиницу передавать? По договору купли-продажи?

Андрей кивнул.

– Так проще. Реквизиты контрагента, надеюсь, знаешь. Сам всё готовь, чтобы каждую бумажку, каждую страничку баланса наизусть запомнил. Чтоб ночью разбуди, всё до запятой рассказать мог. Ясно?

– Ясно.

Володя только собрался вставать, как у него в кармане зазвонил телефон. Он взглянул на дисплей и показал Андрею. Звонила Лана Селезнёва. Андрей приподнял брови.

– Чего ждёшь? Отвечай. Наверное, добрые вести. Не сидят, блин, на месте…

Володя поднёс трубку к уху.

– Что, Вова, трубку так долго не берёшь? Страшно? – Голос Ланы звучал, как всегда, насмешливо и даже издевательски.

– Да не очень. Хотя от тебя хороших новостей ждать приходится не часто.

– Не грусти, Вова, и не бойся ничего, жизнь прекрасна и удивительна! Завтра тебя в десять следователь ждёт по известному тебе адресу. Приходи, Вова, повидаемся, я уже соскучиться успела. А ты? Скучал по мне?

– Есть такой момент. Хорошо, повидаемся.

– Поздравляю тебя, Вова, не всем так везёт. Смотри, аккуратнее будь в следующий раз.

Он положил трубку и посмотрел на Андрея, безучастно глядевшего в пустой монитор компьютера.

– Спасибо, Андрюха. Я не забуду.

Тот повернул к нему лицо.

– Ты себя не забудь. И тех, кто… За что она тебя любит, не понимаю. Ладно, иди, не играй желваками, мне уж точно не страшно…

Володя бухнул стопку папок на стол и с ненавистью посмотрел на них. Все отчёты надо прочитать, сверить со сведённым экономистами балансом, чтобы ни одна цифра не расходилась, и приложением оформить к договору купли-продажи. Заниматься этим совершенно не хотелось, нудная и совершенно неплодотворная работа… Эта гостиница давно уже была для него ненужным и даже раздражающим активом. Он вспомнил, как шесть лет назад забирал оттуда Лерку, и с какой ненавистью в тот момент смотрел на него Елисеев. Она шла ему навстречу вдоль ряда столиков бара, а Серёга мрачно сжимал в руке толстостенный стакан так, что даже костяшки пальцев побелели…

Он открыл в сети папку с гостиничными документами. Электронный баланс был длинным, цифры плясали перед глазами, их колонки, маркированные разными цветами, никак не выстраивались ровно. Он видел только рябь на экране, напоминающую мелкую зыбь на воде…

Когда зазвонил телефон, он с облегчением отвернулся от монитора и отодвинул клавиатуру – мать. Он чертыхнулся – давно не был у родителей, совсем замотался со своими делами и проблемами!

Мать выступала в своём репертуаре. Голос её звучал глухо и устало, но довольно насмешливо:

– Володька, ты хоть живой там?

– Живой, мам, живой! Извини, совсем времени не было, даже забежать к вам не мог, дел море…

Она вздохнула и задала очередной ожидаемый вопрос:

– А ты где вообще?

– Мам, ну где я могу быть? На работе, конечно.

– Конечно… – Она помолчала. – Если бы это было само собой разумеющимся, я бы и не спрашивала. Ты, сынок, где угодно можешь быть, вплоть до следственного изолятора… Что ж я, сына своего не знаю…

– Нет, мам, в данный момент я даже не в следственном изоляторе, а всего лишь на работе…

– Володь, приезжай к нам на ужин, мне с тобой очень нужно поговорить.

Он выключил телефон и снова повернул к себе монитор. Как бы ни было нудно, работу закончить надо…

Калерия Кирилловна, положив трубку, разгладила исписанный от руки лист бумаги. Это письмо который день не давало ей покоя. Она читала его, перечитывала, складывала в конверт, опять доставала… Ей совсем не хотелось показывать его сыну. Они с мужем, Николаем Максимовичем, с утра до вечера обсуждали и письмо, и возможную реакцию Володи… И не знали, как уговорить его не реагировать на то, что там написано. Но она слишком хорошо знала своего сына.