Читать книгу Готический роман. Том 2 - Нина Воронель - Страница 10

Ури никак не мог уснуть. Едва ему удавалось на миг смежить глаза, как в его гаснущее сознание врывались гротескно преувеличенные образы из проведенных им в библиотеке суток. То чета Хиггинсов, затягивая вокруг его шеи свисающие с ветвей жадные зеленые щупальца, требовала, чтобы он назвал свое подлинное имя. То босоногий норвежец в дорогих джинсах исполнял на рояле Атикву, искоса поглядывая на Ури и отбивая такт большим пальцем грязной ноги, а два пастора вторили ему, названивая серебряными ложечками по фарфоровым блюдечкам. И под их музыку пожилая дама в инвалидном кресле начинала разухабисто отплясывать нечто непристойное.

Все-таки где-то посреди ночи Ури задремал, однако и во сне он не смог вырваться из круга дневных впечатлений. Ему снилось, что дверь в его комнату тихо отворилась и кто-то неразличимый, в длинном белом саване, – то ли Джерри Хиггинс, то ли ископаемый из аннекса – подкрался к изголовью его кровати. Он затаился, притворяясь спящим, прислушиваясь к шелесту чужого дыхания. Простертые из тьмы холодные пальцы коснулись его шеи, тогда он стремительным движением обхватил чью-то хрупкую кисть и резко рванул на себя. Легкое, почти птичье, тело с пронзительным птичьим криком рухнуло на него лицом вниз, он быстро вскочил на ноги и, подняв непрошеного гостя за волосы, узнал маленького библиотекаря.

Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, потом пальцы Ури расслабились и бережно опустили голову испуганного Брайана на подушку.

– Ради Бога, простите! Я было подумал…

Дрожащие губы Брайана жадно ловили воздух, наконец он со всхлипом вздохнул и прошептал:

– Я нашел… вот…

И протянул Ури стиснутую в кулачок ладошку. Ури бережно разжал холодные пальцы и вынул зажатый в них листок. Брайан медленно поднялся с кровати и повторил:

– Я нашел… – И после короткого молчания добавил: – Но не могу прочесть, это по-немецки.

Ури быстро подошел к столу, зажег настольную лампу и развернул листок. Там было четыре сплошных, не разбитых на слова, строки:

«нашейберлогимечутс» «мившегосявневолежелуд» «ухоннуюдверьипогасилсвету» «акогохалатаначатьнабросилна»

– Почему вы думаете, что это по-немецки? – спросил он.

Брайан еще пару раз глубоко вздохнул и сказал хоть и нетвердым, но все же вполне нормальным голосом:

– Я столько лет… Я научился различать языки… даже те, которые не знаю…

Ури пододвинул ему стул, он сел и взял карандаш:

– Я бы мог разбить эти строчки на слова, но не решаюсь… Все-таки я не знаю немецкого…

– Хотите, попробуем вместе?

Маленький библиотекарь, словно задыхаясь, несколько раз судорожно втянул ртом воздух и ткнул карандашом в какое-то место первой строки:

– Тут!

Ури наклонился над столом, – в нос ему ударил острый запах горячечного пота, смешанного с кисловатым запахом лекарства – и через плечо Брайана прочел вслух: «Нашей берлоги-мечутс».

– «Нашей» – это, наверно, правильно. Ну, а дальше? Что значит – «берлоги-мечутс»?

– Нет, нет, тут что-то другое. Есть такое слово «берлог»?

– Не «берлог», а «берлога»… Ну да, выходит «нашей берлоги»! Вы просто гений, Брайан – «нашей берлоги мечут с…»

– Есть слово «мечут»?

– Может быть «мечут», может быть «мечутся». Ладно, давайте теперь вторую строчку. Хотите, я сам попробую – «мившегосявне-волежелуд»? Одно слово я вижу сразу – это или «желудь», или «желудок».

Карандаш Брайана ткнул в просвет между второй и третьей буквами:

– Попробуем так: «ми вшего…» – похоже на что-нибудь?

– Пожалуй, нет. Но есть другие варианты: «утомившегося» или «истомившегося». А дальше «вне воле» – это неправильно, должно быть «вне воли», но это тоже как-то не так. А-а, вижу – «в неволе»!

– «Истомившегося в неволе» – так правильно по-немецки?

Тут на Ури снизошло прозрение и, выхватив карандаш у Брайана, он быстро написал: «…кухонную дверь и погасил свет у…». Потом задумался, пробормотал сквозь зубы несколько немецких слов и засмеялся счастливым смехом:

– Брайан, вы и вправду гений! Смотрите, как здорово получается: «…какого халата начать набросил на…». Как вам это удалось?

– Сам толком не понимаю. У меня страшно болела голова… я по сути потерял сознание, а когда пришел в себя, перед глазами у меня были эти строчки…

– Значит, у нас есть только эти строчки, а ключа к расшифровке нет?

– Это не совсем так. Во-первых, тут есть достаточно, чтобы понять принцип…

– А не может случиться, что эти слова не имеют отношения к моей шифровке?

– Ну что вы, конечно, имеют! Я ведь не сочинил это, а расшифровал. И даже вспомнил, откуда я знаю эту шифровку. У моего папы был школьный приятель, который работал шифровальщиком в Скотланд-Ярде. Он всегда интересовался моими успехами в расшифровке рун. Выйдя на пенсию, он показал мне несколько собранных им «курьезов» – это один из них. Какая-то романтическая история, связанная с немецкими террористами начала семидесятых. Вроде бы один из них попал в тюрьму где-то в Латинской Америке, – они ведь обожали Че Гевару и партизанскую войну. И из тюрьмы писал шифрованные письма своей возлюбленной, пока та не устроила ему побег.

– Немецкие террористы? – встрепенулся Ури, но тут же осекся: господи, ну и идиот, чуть сам себя не выдал! И чтобы как-то оправдать свою вспышку, усомнился вслух:

– Но откуда мой профессор мог узнать этот шифр?

– Он вполне мог быть одним из них. Вы разве не знаете, что многие немецкие интеллектуалы так или иначе поддерживали тогда террористов? Впрочем, конечно, не знаете – вы слишком молоды.

– В каком смысле поддерживали? – спросил Ури, вспоминая опрокинутое лицо Инге в тот страшный день, когда она выложила перед ним на столе пачку желтых полицейских листовок с портретами Гюнтера фон Корфа.

– В каком хотите – давали деньги, помогали подделывать документы, прятали в своих квартирах. Вы даже не представляете себе, что творилось в те годы… – Брайан явно был не прочь пуститься в развитие этой темы, но Ури поспешил вернуть его к делу:

– Ну, а шифровка? Вы ее помните?

– Не то, чтобы помню, но чувствую, как она потихоньку выползает из дальних закоулков памяти, где долгие годы пылилась без употребления. Выползает, выползает, все ближе, ближе… вот она!

Он судорожно дернулся, закрыл глаза руками и застыл посреди комнаты – маленький, встрепанный, нелепый в своем свисающем до пола белом халате. Ури молча застыл рядом с ним, загипнотизированный незримо натянутыми в воздухе нитями чужого магнитного поля. Брайан оторвал ладони от лица и прошептал:

– Все! Давайте скорей бумагу и ручку!

Чтобы не мешать ему, Ури прилег на кровать и мгновенно уснул, словно провалился в глубокий подвал, где Инге вешала на крюки под потолком укутанные на зиму герани. Она запеленала последний горшок, повесила его на последний крюк и вышла, негромко хлопнув дверью. Стук двери разбудил Ури. В комнате было пусто, лампа погашена, бледный рассвет, вползающий сквозь неплотно задернутые шторы, высветил белое пятно на темной глади стола. Ури вгляделся – это белели сложенные неровной стопкой страницы, оставленные ему Брайаном.

Ури жадно схватил их, разгладил и разложил на столе рядом со скопированными им вчера листками из красной тетради Карла. Надо отдать должное Брайану – он изложил принцип шифровки в виде простой и ясной схемы. Так что после затяжной борьбы с собственным скудоумием Ури сумел кое-как продраться сквозь те четыре фразы, куски которых он непредумышленно предложил накануне Брайану. Получилось нечто завлекательное – похоже, это и впрямь был дневник.

«…все остальные пленники нашей берлоги мечутся из угла в угол, как дикие звери в клетке»… «рыться в холодильнике в поисках утешения для истомившегося в неволе желудка»… «случилось прошлой ночью, когда я, наконец, закрыл кухонную дверь и погасил свет»… «секунду поколебавшись, с какого халата начать, набросил на плечи лиловый».

Фразы складывались гладко, так что в расшифровке Брайана не приходилось сомневаться. Окрыленный своими успехами, Ури решил попробовать, сумеет ли он прочесть фразу, к которой не прикасался Брайан. Он положил перед собой первую страницу из красной тетради и начал с самого начала. Это было непросто, но в конце концов он преодолел сопротивление текста, и под бессчетным строем перечеркнутых слов и строк выстроился девственно чистый абзац.

«1-й день».

Какая тоска! Какая скука! Вот уже почти три месяца я заточен в этой тесной квартирке в обществе шести непроходимых идиотов. Впрочем, я неправ: двое из них – непроходимые идиотки. Но даже это их не красит. Впервые в жизни я пожалел, что не курю: я просто задыхаюсь от табачного дыма и от вони разбросанных всюду окурков».

На миг Ури показалось, что никогда в жизни он не читал ничего увлекательней этой вполне человечной жалобы. Интересно, что откроется дальше? Он потянулся было за ручкой, но тут дверь приоткрылась без стука, и из щели выглянула лукавая мордочка Лу.

– Вы живы? – пропела она, намереваясь войти в комнату. – Вы просто-напросто проспали завтрак? А мы-то там уже черт знает что подумали!

Ури, который и после трех лет жизни в Германии сохранил израильскую привычку спать в одной майке без трусов, воспользовался этим, чтобы не впустить Лу в комнату. Он в притворном ужасе замахал руками и для большей выразительности прокричал свистящим шепотом:

– Только не входите, я не одет!

Лу состроила бесшабашную гримаску: «Мол, ну и что? Мы и не такое видели!», но все же прикрыла дверь снаружи и прокричала из коридора:

– Одевайтесь и выходите! Брайан там с ума сходит от беспокойства!

Ури глянул на часы и не поверил своим глазам – было без двадцати одиннадцать. Неужто он так углубился в разгадку этой долго не поддававшейся головоломки, что даже не слышал звонка на завтрак? Тут же ужасно захотелось есть, но овсяная каша была уже недосягаема, оставалось только дождаться сухих бисквитов утреннего чаепития.

Когда зазвенел колокольчик, призывающий к чаепитию, Ури, уже полностью одетый, метался по комнате в тщетной надежде найти хоть какой-нибудь уголок, в который можно было бы спрятать расшифрованные и нерасшифрованные страницы дневника Карла. Собственно, он с самого начала знал, что мечется напрасно и что никакого укромного уголка в его келье нет и быть не может, но деваться-то было некуда – вот он и метался. И в конце концов решил таскать всю эту весьма пухлую пачку с собой – его лично вряд ли кто-нибудь станет обыскивать. Перебросив через плечо ремень рабочей папки с дневником Карла, он через три ступеньки рванул вниз по лестнице на зов колокольчика.

Когда он вошел в гостиную, все уже были в сборе: Брайан разливал чай, музыкальная троица оживленно шепталась за своим столиком у окна, парализованная вдова нашла очередную жертву среди ископаемых старцев, американцы у камина весело хрустели бисквитами. Ветреная Лу Хиггинс тоже нашла себе новую жертву – она стояла, облокотясь на рояль, и, позвякивая браслетами на лодыжке, очаровывала высокого, седого, но моложавого господина, которого Ури до сих пор ни разу не видел. Молодцеватый господин был явно склонен обольщаться, тем более, что сегодня Лу была не в шортах, а в смело декольтированном мини-сарафане, который оттенял ее прелести даже более заманчиво.

Но Ури не успел прислушаться к их беседе – его отвлек сфокусированный на нем магнетический взгляд Брайана. Маленький библиотекарь, не смея отойти от своих чайников, буквально умолял Ури подойти к нему. Ури взял чашечку с подноса, подумал секунду и взял вторую:

– Брайан, можно пойти против правил и налить мне две чашки кофе? – попросил он. – Раз уж я проспал завтрак, хоть кофе попью вволю.

На это полуобъяснение, полуоправдание Брайан ответил трепетом ресниц и советом поспешить к столу у камина, чтобы запастись бисквитами, пока американцы все не сожрали. Ури поблагодарил и отправился к камину, слегка угнетенный невольным чувством вины: он не мог позволить себе вознаградить Брайана рассказом о том, как замечательно работает написанная им схема шифровки – ведь по его версии у него только-то и была прочитанная Брайаном страничка.

Перегнувшись через плечо Джерри, Ури ловко подхватил корзинку с остатками бисквитов и, пренебрегая градом протестов, унес ее на свободный столик, приютившийся в царственной тени рояля. Прямо перед его глазами покачивалась в такт игривому перезвону браслетов вертлявая мальчишеская попка Лу, а над ее русой гривкой на Ури смотрело тронутое легким загаром выразительно арийское лицо – длинное, с сильными челюстями и крупным прямым носом. Хоть Ури и устал, он не мог увильнуть от выполнения своей главной обязанности – одним глотком прикончив кофе, он стряхнул в корзинку налипшие на пальцы бисквитные крошки и бесцеремонно втерся между Лу и ее собеседником.

– Надеюсь, вы не американец? – сказал он весело и непочтительно, хоть новый гость был лет на пятнадцать старше его.

– А что? – спросил тот, не сознаваясь, откуда он.

– Я устал быть в меньшинстве, – пожаловался Ури, – они съедают за чаем все бисквиты. – Лу захохотала, демонстрируя ровные зубы и ямочку у основания горла.

Новый гость, вторя ей, засмеялся глубоким смехом человека, который хорошо знает, с какой стороны хлеб намазан маслом.

– Нет, я не американец, – утешил он Ури. – Но и к европейцем меня причислить трудно – я из Чехословакии. Так что за сохранность ваших бисквитов в моем присутствии поручиться нельзя. – И добавил уже другим, официальным голосом, содержащим в себе вопрос: – Профессор Ян Войтек, специалист по архивному хранению документов.

– Ульрих Рунге из Саарбрюккена, не профессор, – ответил на его немой вопрос Ури и удивился неожиданной искре, вспыхнувшей в холодных серых глазах чеха. Чем он так его задел? Искра погасла так же мгновенно, как и вспыхнула – расширившиеся было зрачки вернулись в ординарную точку. Ян Войтек полюбопытствовал вежливо и равнодушно:

– «Непрофессор» из Саарбрюккена? Что же вы там делаете?

– Учусь.

– Все-таки в университете?

В его вопросе Ури послышалась нотка заинтересованности, или ему просто почудилось?

– Вы там бывали?

– Я? – изумился Ян. – В Саарбрюккене? Я же вам сказал, что я из Чехословакии!

– Ну и что? – озадачилась Лу. – Разве из Чехословакии нельзя попасть в Саарбрюккен?

– Ах, девочка, девочка! – со вздохом позавидовал ей чех. – Вам еще предстоит узнать многое о жизни других людей!

Чуть пониже отраженных гладью рояльной крышки голов Ури и Лу втиснулось отражение еще одной головы – легкие волосики клубились надо лбом, словно облако.

– Ули, у меня к вам срочное дело, – прошелестел где-то возле локтя Ури застенчивый голос Брайана. – Простите за вторжение, но мне пора в читальный зал. Вы меня не проводите?

Ури вдруг осенило – он ведь не отдал Брайану ключ от аннекса! Он сунул было руку в карман, но вспомнив вчерашнюю атаку Джерри Хиггинса, передумал возвращать ключ на людях и поспешил вслед за Брайаном.

– Вы действительно проспали? – голос маленького библиотекаря выдавал его неуверенность в том, что он имеет право задавать такой вопрос. – Вы так сладко спали, когда я уходил…

– В котором это было часу? – спросил Ури, чтобы выиграть время.

– Примерно в полшестого… – незавершенная интонация фразы мягко, но настойчиво требовала ответа. «Он, небось, видел, что у меня в комнате горел свет», – сообразил Ури и решился на осторожную ложь:

– Я немного потрудился над вашей расшифровкой. Дело в том, что я дал вам только обрывки строк, а у меня есть почти целая страница. И мне не терпелось прочесть все, что осталось, и я прочел – ваша схема потрясающая! Не могу понять, как вам это удалось, вы просто гений!

Детская ладошка Брайана легла на ручку двери читального зала, взъерошенные волоски на его затылке взъерошились еще больше. Он сказал, не оборачиваясь:

– Это не моя заслуга – лучшие умы многих разведок безуспешно бились над этим шифром, пока кто-то, наконец, его не раскрыл.

И почти вбежал в читальный зал. Ури вошел за ним, нащупывая в кармане ключ от аннекса. Брайан шагал так быстро, что когда Ури подошел к его столу, он уже, сидя на своем месте, листал пухлый иллюстрированный том.

– Спасибо, Брайан, – Ури положил ключ в керамическое блюдечко с ластиком и скрепками. – Надеюсь, я вас не очень подвел?

Брайан оторвался, наконец, от страницы, расчерченной замысловатыми диаграммами. Ури показалось, что он ничего на этой странице не видел, а просто прятал за ней глаза – такая в них была обида.

– Я вас все утро ждал. За завтраком и после. Я решил, с вами что-то случилось, но народу было полно и я не мог покинуть свой пост. Особенно после вчерашнего.

– Ну что со мной могло случиться? – усмехнулся Ури.

– Что угодно! Ведь вы прочли зашифрованный документ. А вдруг кому-то не понравилось, что вы его прочли?

– Но ведь кроме вас и меня этого никто не знал!

– Одна тайна тянет за собой другую. Тем более, что когда я под утро уходил из вашей комнаты, за мной следили из нескольких дверей.

– Тогда я не стану на глазах у всех показывать вам то, что мне удалось прочесть, – с облегчением сказал Ури. – Я лучше, наконец, зарегистрирую свою книгу у дежурного библиотекаря – ведь это вы? – и получу собственный ключ от аннекса.

Он вынул из папки вчерашний трактат о древних системах орошения и вписал его индексы в толстую амбарную книгу, заметив при этом, что на сегодняшний день он был первым посетителем аннекса. Брайан открыл стоящую на столе деревянную коробку с подвешенными в замшевых гнездах ключами – она была полна:

– Вот вам ключ. Но не забудьте вернуть его в конце рабочего дня. За опоздание – штраф 10 фунтов и трехдневное лишение права на ключ.

– Ого, какие строгости! – засмеялся Ури. – Но я надеюсь, вы ссудите мне свой, если со мной случится такая беда!

С ключом в руке Ури сбежал по короткому маршу, ведущему в аннекс. Нужно было не тратя времени воспользоваться тем, что в аннексе никого не было. Он быстро нашел нужную полку и нащупал указательным пальцем крошечную дырочку на скрытой под нижним плинтусом панели. Затем снял с шеи цепочку с миниатюрным брелоком-карандашиком и еще раз оглядел пустынный зал аннекса. Убедившись, что там никого нет, он быстрым движением сунул карандашик в дырочку и повернул по часовой стрелке. Полка бесшумно заскользила влево, обнажая затаившийся за ней узкий коридорчик, окаймленный рядами старинных томов. Противоположная входу торцовая стена коридорчика была перекрыта поперечной книжной полкой. Значит, это и есть тайная дверь, открывающая путь в хранилище уникальных древних рукописей.

Ури собрался было откатить маскировочную полку, чтобы собственными глазами убедиться в исправности отворяющей дверь механической системы, как вдруг за спиной у него кто-то негромко кашлянул. Он резко обернулся, готовый к чему угодно, но не к тому, что он увидел. Лысая змеиная головка ископаемого старца заглядывала в зазор между полками, поблескивая бесцветными мудрыми глазами из-за толстых стекол квадратных очков

– Вы что же это, любезный юноша, захлопываете столько полок без предупреждения?

Ури смутился:

– Простите, я думал, что здесь никого нет. Ведь я взял первый ключ.

– Напрасно вы так думали. У некоторых из нас есть именные ключи, заслуженные многолетними трудами в этих стенах.

И старец с гордостью предъявил свой ключ, украшенный серебряной биркой, на которой было выгравировано: «Преподобный Харви». Несколько секунд полюбовавшись собственным именем, он перевел проницательный взгляд на возносящиеся над его головой книжные полки:

– А как вам удалось сюда проникнуть? Этот отдел уже давно числится недосягаемым: его поломанный замок невозможно починить, не разрушив всю систему движущихся книжных шкафов, на ремонт которой нет денег.

– Я открыл его по ошибке, мне нужен совсем другой, – мысленно проклиная свою неосмотрительность, пробормотал Ури. Он быстро шагнул к выходу из зазора, вытесняя оттуда дотошного Харви. Тот попробовал было задержаться, ухватившись ревматическими пальцами за корешок книги на последней полке, однако под напором широких плеч Ури он вынужден был отступать все дальше, вытаскивая книгу из не слишком плотного ряда.

– Куда же вы? – залепетал он, теряя свой гонор перед грубой силой. – Раз уж вы этот отдел открыли, давайте хоть посмотрим, что там есть.

Но Ури был неумолим.

– Господин владелец именного ключа, уж вы-то знаете, чем я рискую! Я подписал обязательство открывать только те отделы, где стоят зарегистрированные мною книги.

Произнося эти слова, он медленно оттеснял преподобного Харви от зазора. Оттеснив его достаточно далеко, Ури уронил свой ключ и наклонившись, чтобы его поднять, нажал секретную кнопку на панели под плинтусом. Ученый старец, не заметивший хитрого маневра Ури, затаив дыхание, следил, как неотвратимо смыкаются шкафы, скрывая от глаз заветный зазор.

– Зачем вы его закрыли? – простонал он, наконец, обретя способность складывать слова.

– Я его не закрывал: он закрылся сам, так же как и открылся, – пожал плечами Ури.

Но Харви не унимался, он вцепился в рукав Ури с искренней мольбой:

– Откройте, откройте его снова!

Ури растерянно застыл, не решаясь бесцеремонно сбросить с рукава ссохшуюся старческую лапку. Он так и стоял бы целую вечность, если бы веселый голос не произнес за его спиной по-немецки:

– Чего от вас хочет этот старый пердун?

То ли преподобный Харви, вздрогнув от неожиданности, отпустил рукав Ури, то ли Ури, вздрогнув от неожиданности, вырвал свой рукав из щепоти преподобного Харви, но они разом расцепились и дружно обернулись в сторону говорящего. Перед ними, улыбаясь, стоял чешский профессор Ян Войтек и спрашивал, на этот раз по-английски:

– Что вы тут не поделили, господа?

– Мы оба жаждем читать одну и ту же книгу, – беспечно пояснил Ури по-немецки, ловким движением вынимая из пальцев старика вытащенную им только что книгу. Бегло глянув на заголовок, он увидел, что это старинное издание скандинавских саг, и обрадовался – теперь он сможет причаститься к заветной теме маленького библиотекаря.

Длинная рука чеха потянулась к книге:

– Боже, какое издание! У нас его нет даже в монастырской библиотеке в Тепле! – воскликнул он тоже по-немецки и попробовал забрать книгу у Ури. – Дайте полистать.

Но Ури не выпустил книгу из рук:

– Увы, сейчас не могу, сам буду читать. Для того я ее и добыл.

Преподобный Харви вдруг резко выпрямил свою согбенную спину, неожиданно оказавшись джентльменом весьма высокого роста, и произнес слабым, но твердым голосом:

– Господа немцы, я воевал против вас в двух мировых войнах и сейчас с прискорбием отмечаю, что за прошедшее время ваши манеры ничуть не улучшились!

И не заботясь о мелких нарушениях логики в своей патетической речи старик поспешил покинуть поле боя, пока еще был в силах сохранить некое подобие былой воинской осанки.