Читать книгу Кто боится смерти - Ннеди Окорафор - Страница 8

Я вынула алмаз изо рта и с бьющимся сердцем отдала Мвите. Мужчина, касающийся моего камня, способен сильно мне навредить или наоборот. Хотя Мвита не чтил джвахирских традиций, он знал, что их чту я. И принял камень с осторожностью.

Было утро выходного дня. Солнце только встало. Родители спали. Мы были в саду. Именно там, где мне и хотелось быть.

– Насколько я знаю, когда во что-то превращаешься, потом навсегда хранишь это знание, – сказал Мвита. – У тебя так?

Я кивнула. Сосредоточившись, я почувствовала, что и гриф, и воробей сидят у меня прямо под кожей.

– Оно тут, у самой поверхности, – медленно сказал он. – Почувствуй перо в своей руке. Потри его, разомни его. Закрой глаза. Вспомни. Обопрись на эту память. А затем стань им.

Перо было гладким и нежным. Я знала, где ему место. В моем крыле. Теперь я все осознавала и контролировала. Теперь я не растеклась в бесформенную лужу перед обретением другой формы. Я не переставала быть чем-то. Кости мягко гнулись, трескались и уменьшались. Больно не было. Плоть вибрировала и перетекала. Внимание сместилось… Я осталась собой, но словно в другой перспективе. Я услышала тихие хлопки и чмокающие звуки, почуяла тот самый густой запах, сопровождавший мои странные превращения.

Я взлетела ввысь. Осязание ослабло, ведь я была закутана в перья. Но видела я все. А слух так обострился, что я слышала дыхание земли. Вернулась я совершенно опустошенной и расплакалась. Чувства были обострены, хотя я уже превратилась обратно. Меня не волновало, что я голая. Мвите пришлось заворачивать меня в рапу, пока я рыдала у него на плече. Впервые в жизни у меня есть способ сбежать. Когда будет слишком тяжело, слишком опасно, я смогу улететь в небо. Оттуда, сверху, видна пустыня, простирающаяся далеко за Джвахиром. Я смогу взлететь так высоко, что даже красный глаз меня не увидит.

В тот день, сидя возле маминого садика, я многое рассказала Мвите. Рассказала мамину историю. Рассказала про пустыню. Про то, как во время обрезания я куда-то перенеслась. И наконец рассказала ему все про красный глаз. Мвиту даже это не смутило. Тут мне стоило бы задуматься, но я была влюблена и беспечна.

Пойти в пустыню предложила я. Он предложил пойти туда этой же ночью. Я во второй раз улизнула из дома. Мы несколько миль брели по пескам. Остановились и развели костер. Кругом была тьма. Пустыня не изменилась за шесть лет, прошедших с тех пор, как я ее покинула. Холодная тишина вокруг так умиротворяла, что мы минут десять сидели в молчании. Затем Мвита поворошил костер и сказал:

– Я не такой, как ты. Не совсем.

– А? Что это значит?

– Обычно я позволяю людям думать так, как им хочется. С тобой было так же. Даже когда я узнал тебя ближе. Прошел уже год с тех пор, как я увидел тебя на том дереве.

– Давай ближе к делу, – нетерпеливо сказала я.

– Нет, – огрызнулся он. – Я буду говорить так, как хочу, Оньесонву, – он отвернулся в раздражении. – Тебе надо научиться иногда молчать.

– Нет, не надо.

– Нет, надо.

Я прикусила губу, стараясь сидеть тихо.

– Я не совсем как ты, – сказал он наконец. – Просто послушай, ладно?

– Хорошо.

– Твою маму… ее изнасиловали. Мою – нет. Считается, что все дети эву – как ты, что на их мать напал мужчина нуру и ему удалось сделать ей ребенка. Ну а моя мама влюбилась в нуру.

Я фыркнула:

– Это не тема для шуток.

– Так бывает, – настаивал он. – И да, мы получаемся такими же, как дети… изнасилования. Не верь всему, что услышала и прочла.

– Ладно, – сказала я тихо. – Про… продолжай.

– Тетя говорила, что мама работала в семье нуру и что их сын украдкой с ней разговаривал. Они влюбились, а через год мама забеременела. Когда я родился, все узнали, что я эву. Там, где мы жили, не было налетов, и люди не могли понять, как я получился. Вскоре стало известно о любви моих родителей. Тетя сказала, что кто-то увидел их вместе, когда я только родился, что отец пробрался к маме в шатер. Я никогда не узнаю, кто нас предал – нуру или океке.

Пришла толпа, и я снова не знаю, нуру это были или океке. Маму забили камнями. Отца – кулаками. А про меня забыли. Тетя, папина сестра, спасла меня. Они с мужем меня вырастили. Смерть моего отца, похоже, оправдала мое существование.

Если отец нуру, то и ребенок тоже. И тетя с дядей воспитали меня в своем доме как нуру. В шесть лет дядя отдал меня в ученики колдуну по имени Даиб. Видимо, я должен его за это поблагодарить. Даиб был известен тем, что часто ходил на вылазки. Дядя сказал, что раньше он был военным. В литературе он тоже разбирался. У него было множество книг… и им всем суждено было сгореть.

Мвита замолчал и нахмурился. Я ждала продолжения.

– Дяде пришлось умолять Даиба взять меня в ученики… потому что я эву. Я это видел, – сказал Мвита с отвращением. – Он упал перед колдуном на колени. Даиб плюнул в него и сказал, что сделает ему одолжение лишь потому, что знал мою бабку. Я учился из ненависти к Даибу. Я был маленький, а ненавидел как зрелый мужчина на пороге старости.

Дядя так сильно умолял и унижался не без причины. Он хотел, чтобы я мог защитить себя. Знал, что в будущем мне трудно придется. Жизнь шла своим чередом, несколько лет все было даже хорошо. Пока мне не исполнилось одиннадцать. Четыре года назад. В городах снова начались погромы, они быстро докатились и до нашей деревни.

Океке мстили. И опять, как и раньше, они были в меньшинстве и хуже вооружены. Но в моей деревне они лютовали. Наш дом взяли штурмом, убили дядю и тетю. Позже я узнал, что они охотились за Даибом и всеми, кто был с ним как-то связан. Я говорил, что Даиб был военным, но дело было не только в этом. Судя по всему, он славился жестокостью. Тетю и дядю убили из-за него – из-за того, что он меня учил.

Даиб научил меня становиться незаметным. Так я спасся. Убежал в пустыню, продрожал там сутки. Бунт со временем подавили, убив всех океке в деревне. Я пошел домой к Даибу, надеясь найти его труп, но нашел кое-что другое. Посреди наполовину сожженного дома лежала одежда, в которой я видел его в последний раз. Лежала так, как будто он растворился в воздухе. А окно было открыто.

Я собрал что мог и пошел на восток. Я знал, как ко мне будут относиться. И надеялся найти красных людей – племя, не принадлежащее ни народу океке, ни народу нуру, живущее где-то в пустыне посреди гигантской песчаной бури. Говорят, красные люди владеют невероятной магией. Я был маленьким, и я был в отчаянии. Красные люди – это миф.

Я зарабатывал по дороге дурацкими колдовскими фокусами: заставлял кукол петь, детишек летать и так далее. Люди – и нуру, и океке – спокойнее воспринимают эву, когда те валяют дурака, пляшут или показывают фокусы, главное не смотреть им в глаза и уходить сразу после выступления. То, что я оказался здесь, – чистое везение.

Мвита замолчал, а я сидела не шевелясь. Интересно, далеко ли деревня Мвиты от руин маминой деревни.

– Мне жаль, – сказала я. – Мне жалко всех нас.

Он помотал головой.

– Не надо нас жалеть. Это все равно что жалеть, что ты есть.

– А я жалею.

– Не обесценивай испытания и победы, выпавшие на долю твоей мамы, – мрачно сказал Мвита.

Я прищелкнула языком и отвернулась, обхватив себя руками.

– Ты хотела бы не быть здесь сейчас?

Я ничего не ответила. Его отец хотя бы не был зверем.

– Жизнь не так проста, – сказал он. И улыбнулся: – Особенно для эшу.

– Ты не эшу.

– Ну тогда для всех нас.