Читать книгу Очарование тайны. Эзотеризм и массовая культура - Носачёв Павел - Страница 9

Благодаря тому что эзотеризм стал так популярен сегодня, его академические исследования всего за несколько десятилетий охватили почти все возможные научные сферы и формы. Не осталась в стороне и культура. Единственной на данный момент наиболее разработанной и признанной теорией, с помощью которой исследуется связь эзотеризма и культуры, является концепция оккультуры британского социолога Кристофера Партриджа. Ее суть вкратце можно выразить следующим образом.

Для Партриджа оккультура включает

различные девиантные идеи и практики: …магию (как ее понимал А. Кроули), крайне правый религиозно-политический радикальный энвайронментализм и глубинную экологию, ангелов, духов-проводников и сообщения, полученные путем ченнелинга, астральную проекцию, кристаллы, лечение сном, движение человеческого потенциала, духовное значение древних и мифических цивилизаций, астрологию, целительство, тайны земли, Таро, нумерологию, каббалу, фен-шуй, пророчества (например, Нострадамуса), легенды о короле Артуре, Святой Грааль, друидизм, викканство, язычество, хиромантию, шаманизм, духовность богини, Гея и эко-духовность, альтернативные науки, эзотерическое христианство, НЛО, похищения пришельцами и т. д.12

Этот пестрый список указывает на то, что британский исследователь избегает давать прямое определение оккультуре, выражая ее суть через наполняющий ее спектр современных эзотерических учений. Для Партриджа принципиально то, что оккультура – явление новое, возникшее на волне протестных молодежных движений 1960‐х годов. Фактически это синтез конструируемой индивидом духовности с учениями и мифологией эзотеризма, ставший основой для религиозного измерения молодежных движений 1960–1990‐х, а с 1970‐х активно транслирующийся в массовую культуру.

Конституирующим элементом оккультуры является личность бриколера. В теории Патриджа бриколер – это портной, сшивающий ткань лоскутной религиозности из элементов эзотеризма. Причем британский исследователь такими творцами видит и фанатов «Звездных войн», создавших общество рыцарей-джедаев, в верованиях которого объединились даосизм, индуизм, дзен-буддизм, католицизм и синто13, и рок-музыканта Мэрилина Мэнсона14, и католиков-целителей, практикующих Рейки15.

Несмотря на то что оккультура выглядит разрозненным и аморфным явлением, Партридж настаивает, что в ее основе лежит несколько конституирующих элементов, центральный из них – истернизация. Истернизация – это процесс, вследствие которого западные бриколеры конструировали свою духовность из идей восточной религиозности. Разумеется, от аутентичных религий Востока здесь мало что осталось. Партридж видит процесс истернизации повсюду. Наркокультура 1960–1980‐х годов в своей основе строилась вокруг интерпретации психоделического опыта в терминах индуизма и буддизма. Холистический подход с 1980‐х стал прочно входить в медицинские практики, создав нишу для так называемой альтернативной медицины, которая ныне почти не отличима от медицины традиционной. Киберкультура тоже в самой своей основе представляла собой реализацию восточной идеи иллюзорности бытия, обыгранную в книгах и фильмах 1980–1990‐х годов. Не меньшее место истернизация занимает и в экологическом движении. Хотя его последователи часто декларируют приверженность неоязычеству или шаманизму, в их религиозном бриколаже элемент восточного мистицизма, по мнению Партриджа, играет конституирующую роль.

Но не только истернизация задает тон оккультурной игры. Согласно Партриджу, «оккультура обращается на Восток за духовностью и на Запад за демонологией»16. Нарратив христианской демонологии оказывается глубоко укорененным в сознании как творцов, так и потребителей современной культуры. По сравнению с восточными образами зла христианская демонология является не только очень колоритной и разработанной, она предлагает четкую, без полутонов картину оппозиции добра и зла. Если добро в оккультуре описывается абстрактно холистически, то зло имеет вполне конкретные черты. Партридж приводит две главные формы репрезентации зла: 1) вариации современного сатанизма; 2) уфологическая мифология.

Сочетание истернизации с западным образом зла дает так называемую языческую оккультуру17, в которую Партридж включает неоведьмовское движение викки, кельтские религии, сатанизм. В отличие от ориентированной на Восток чисто истернизированной формы, этот тип завязан на ритуалы, призванные ввести адептов в контакт с божествами или некими скрытыми силами внутри человека.

Концепция Партриджа и удачна, поскольку она привлекает внимание к проблеме взаимодействия культуры и эзотеризма, и неудачна, так как чрезвычайно смутно определяет эзотеризм как явление, ограничиваясь набором конкретных его форм, проявляющихся в массовой культуре. Кроме того, она абсолютно аисторична и, как следствие, не способна проследить генезис эзотеризма в культуре, а значит имеет слабый эвристический потенциал. Порой складывается впечатление, что все исследование в такой манере сводится к тривиальному заключению: «Смотрите! Этот режиссер использует перевернутую пентаграмму, которая была у Э. Леви, поэтому его творчество – выражение оккультуры, следовательно, оккультура окружает нас повсюду!» Но то, что эзотеризм окружает нас повсюду, не вывод, а исходное условие исследования, ученый должен понять, почему это так, установить, влияние каких конкретно эзотерических учений мы видим в творчестве тех или иных авторов, объяснить, почему именно их мы там находим, определить, что это говорит нам о религиозности каждого конкретного творца и, возможно, современного общества. Для разрешения таких вопросов теория оккультуры оказывается слишком упрощенной, хотя и фиксирует некоторые важные формы проявления эзотеризма, например истернизацию. Если оценивать творчество К. Партриджа в целом, то его концепцию оккультуры, именно из‐за содержательной и методологической смутности, нельзя признать удачной, при этом его исследования эзотеризма в современной музыке хороши, поэтому мы не раз будем к ним обращаться в соответствующем разделе.

Но подходы к изучению связей эзотеризма и современной культуры не ограничиваются концепцией Партриджа. Многие исследователи используют модифицированную модель циркуляции культурного продукта, впервые предложенную бирмингемской школой изучения культуры. Суть ее заключается в следующем. В 1997 году Стюарт Холл и его коллеги выпустили серию монографий18, в которых с разных сторон раскрывалась модель циркуляции культурного продукта. Самой известной из них стала работа, посвященная плееру Sony Walkman19. До ее выхода исследователи культуры считали, что важнейшей характеристикой любого культурного объекта были условия его возникновения, группа Холла обосновала идею, что существование артефакта в культуре – динамичный процесс, описываемый рядом неотъемлемых фаз: репрезентация (как объект представлен в поле культуры), идентичность (как объект конституирует социальную идентичность), производство (как объект возникает), потребление (каковы способы потребления объекта) и регуляция (какие институциональные условия определяют его циркуляцию). Только после полного рассмотрения всех пяти аспектов процесса можно говорить об определении места того или иного объекта в культуре. При этом модель циркуляции, как следует из названия, не является линейной, она представляет собой многовариантный процесс, в котором каждый из аспектов трансформируется под воздействием других – условия потребления меняются под влиянием создаваемой идентичности, репрезентация – из‐за условий производства и т. п. В случае с Walkman репрезентацией становится способ его рекламы; идентичностью – образ потребителя, который, с одной стороны, задается этой рекламой, а с другой – формируется сам по себе в процессе использования; условиями производства будет специфика устройства японской корпорации и особое отношение в ней к производимому товару; потребление будет напрямую связано и определяемо условиями формируемой идентичности; а регуляция будет выражаться способами экономического и налогового контроля.

Основываясь на принципе этой модели, специалист по эзотеризму XIX–XX веков Марко Пази предложил свою модель функционирования эзотерического объекта в культуре. Состоит она из четырех элементов.

1. Репрезентация – то, как эзотерический по своему генезису объект, образ или идея репрезентируется в культуре.

2. Производство – процесс, в котором сам медиум (картина, кинофильм, звукозапись) начинает восприниматься как то, что само по себе эзотерично: выполняет функцию амулета или талисмана.

3. Инициация, когда тот или иной культурный объект служит психопомпом, проводником, ведущим человека к опыту внутреннего духовного перерождения, и создает условия для такого перерождения. В таком случае даже просмотр фильма может сам по себе уже считаться инициатическим опытом.

4. Медиация – процесс, в котором создание того или иного культурного артефакта объявляется продуктом духовного воздействия. Например, картины или книги, написанные медиумами от лица вошедших в них духов, которые как бы водили их рукой и пользовались их сознанием20.

Модель Пази любопытна, хоть она и берет идею бирмингемской типологии, но ограничивает ее функциями, которые несет в себе артефакт, наделенный эзотерическим значением. В то время как бирмингемская модель шире, ведь артефакт не может существовать без условий его производства и аудитории, которая его потребляет, следовательно, его нельзя вырвать из контекста.

Из-за этих недостатков модели Пази искусствовед Тессель Бодуэн, сделавшая имя на изучении переплетения эзотеризма и сюрреализма, разработала собственную концепцию. Модель Бодуэн в большей мере следует идее бирмингемской школы и состоит из пяти компонентов.

1. Процесс. Создание, распространение и получение эзотерического артефакта.

2. Акторы. Создатели, спонсоры и аудитория, на которую он направлен.

3. Артефакт сам по себе. Принципиальную роль для исследователя играет то, какой медиум был использован (кино, картина, танец и т. п.) и в каком жанре артефакт позиционируется.

4. Функция произведения. Отражается как в интенции создателя, так и в тех условиях, в которых его использует аудитория, причем необходимо различать потребителей, знакомых с эзотерическим мировоззрением и не знакомых, но также могущих взаимодействовать с артефактом.

5. Эстетика. Важнейшая черта, выявляющая, что делает объект искусства эзотерическим, отличая его от всех прочих21.

Конечно, модели Пази и Бодуэн фокусируются в первую очередь на объектах искусства, но нельзя не заметить, что они выделяют важные особенности функционирования и преломления эзотеризма в культуре. Их инструментальные концепции, в особенности в случае Бодуэн, выигрывают своей четкостью по сравнению с расплывчатой теорий оккультуры Партриджа.

В дальнейшем исследовании мы будем учитывать наработки всех зарубежных теоретиков. Ведь Партридж неплохо описал исторические условия проявления эзотеризма в современной культуре и отметил некоторые базовые формы этого процесса, а Бодуэн и Пази детализировали технические аспекты функционирования отдельных артефактов в пространстве культуры. Не ставя цель разработать собственную модель, мы продемонстрируем историческую динамику проявления эзотеризма в современной культуре через три различных медиума: литературу, кино и музыку, расположив их в хронологическом порядке. Исследование мы строим таким образом, чтобы формативный этап проникновения эзотеризма в современную культуру иллюстрировала литература, его развитие и распространение – кино, а ситуацию, когда эзотеризм стал повсеместным, – музыка. Для дальнейшего исследования основополагающими будут следующие принципы.

Историзм. Каждая отсылка или проявление эзотеризма в творчестве того или иного автора должны не просто фиксироваться; необходимо понять, откуда возникает та или иная мифологема, как сложился тот или иной образ, какой путь трансформации в религиозной культуре он прошел, поэтому определяющим условием исследования будет исторический анализ, призванный проследить путь становления эзотерической концепции или образа от истоков до современного воплощения. Это не означает, что нам постоянно придется отклоняться в длинные исторические обзоры: иногда достаточно будет кратких заметок, но в некоторых случаях необходимо будет развернуть целую панораму становления образа.

Опыт инобытия. Поскольку мы определяем эзотеризм как форму религии, принципиально важным нам представляется установить, что религия существует за счет веры ее адептов в реальность некоего иного (по отношению к нашему повседневно наблюдаемому материальному миру) бытия высшего порядка. Именовать его можно различно, но главное – зафиксировать факт его существования для верующих. Религиоведческое исследование не может базироваться лишь на концептуальных теориях, заимствованных из других дисциплин, поэтому редуцировать и интерпретировать этот опыт мы не планируем, нам достаточно констатировать, что верующие объясняют его для себя как опыт инобытия. И конечно, мы не разделяем модного ныне убеждения, что не существует религии, а есть только отдельные, не зависящие друг от друга религии и что сам термин «религия» возник лишь благодаря дискурсу Нового времени. Существуют исследования, опровергающие эти построения, имеющие под собой вполне определенную философскую и идейную основу; здесь, не вдаваясь в споры, просто зафиксируем свою позицию.

Язык гетеродоксии. Но поскольку опыт инобытия – чрезвычайно расплывчатая концепция, приложимая ко всему многообразию религиозной жизни, то далее эзотеризм в культуре мы будем выделять через убежденность в реальности опыта инобытия, выраженного с помощью языка (вербального либо символического) гетеродоксии, то есть учений, функционирующих в концептуальной рамке господствующей культуры монотеизма, но в корне отличных от установок этой культуры. Или, пользуясь введенным ранее делением, смешением установок космотеизма и монотеизма.

Контекстуальность. Прослеживания исторического генезиса некоего образа, выраженного на языке гетеродоксии и утверждающего реальность инобытия, само по себе недостаточно, чтобы описать многообразие проявлений эзотеризма в современной культуре. Как справедливо заметила Бодуэн, принципиальную роль играет контекст: кто, в каких условиях и с какой интенцией использует тот или иной образ, ту или иную мифологему или идею. Поскольку каждый современный творец по определению бриколер, то, чтобы понять место, занимаемое эзотеризмом в его творчестве, необходимо проследить логику, реконструировать границы мировоззрения и выявить отношение к эзотеризму. Без этого можно прийти к совершенно ложным выводам.

Концепция концентратора дискурсов. Последний пункт можно пояснить на примере. В 1960 году в Париже вышла книга Луи Повеля и Жака Брежье «Утро магов», имеющая броский подзаголовок «Введение в фантастический реализм». Этот текст создал целое направление в современном эзотеризме, одновременно выраженное и в массовой культуре, а именно крайне правый эзотеризм, связанный с мифом Третьего рейха. Текст Повеля и Бержье стал настоящим концентратором дискурсов, соединившим в себе эзотерические учения интегрального традиционализма, мифологию подземных рас, возникшую в художественном творчестве Э. Бульвер-Литтона, а позднее развитую во французском эзотеризме, немецкое фёлькиш-движение, ариософскую мифологию, теософское учение, историю реального Третьего рейха22. Причем все это объединялось с помощью ловкого художественного вымысла, ибо, несмотря на то что в заглавии стояло слово «реализм», основная часть работы была художественным эссе, представленным на литературный конкурс и лишь впоследствии обретшим статус квазинаучного исследования истоков Рейха. Такие артефакты, после которых в эзотеризме возникают новые течения, а культура обогащается оригинальными сюжетами, можно, следуя мысли немецкого религиоведа К. фон Штукрада23, назвать концентратором дискурсов. Роль таких формаций необходимо учитывать при изучении взаимосвязи эзотеризма и современной культуры.

В дальнейшем мы не будем отвлекаться на указание всех этих принципов на конкретном материале, но в основе каждого рассмотренного нами случая лежат именно они.

Теперь, когда общее представление о предмете и методах исследования составлено, можно перейти к основной части.