Читать книгу Москва литературная №1/2022. Литературно-художественное издание - О. Г. Шишкина - Страница 5

Тридцатого декабря сего года, я принимал поздравления с очередным Днём рождения.

Стандартных пожеланий успеха, здоровья, счастья и других – было множество. Не обошли поздравляющие и мои личные качества. Разумеется, в этих поздравлениях я был настоящим и порядочным человеком, другом и конечно гражданином, горячо любящим Москву. Последние строчки принадлежали Сергею Семёновичу Собянину, мэру Москвы, и носили неприкрытый протокольный шаблон.

Да я и сам считал себя, до этого Дня рождения, относительно приличным человеком.

И вот в этот самый день мне и пришлось поставить перед собой вопрос: кто же все-таки я на самом деле?

Дело всё в том, что как раз в э тот день у меня завязалась, по «электронке», интенсивная переписка

с одним моим старым знакомым, проживающим в Израиле. И он, наряду с поздравлениями, невзначай, поведал мне эпизод, который и поставил передо мной вопрос, ответ на который так и не получили друг от друга Михаил Самуэлевич Паниковский и Шура Балаганов. И когда я припомнил эту самую историю, а прошло с того времени несколько десятков лет, колебаний в определении себя у меня уже не было.

Так кто же я?

Подлец!

Правда, подлец я не такой уже конченный, а подлец этакий «волнообразный».

С приливами и отливами. Если «подлючесть» слегка отливает, то меня вполне можно принять за нормального человека. Ну, а если «подлючесть» идёт на прилив: спасайся, кто может!

Очень хорошо это знает моя жена. За полных сорок четыре года, «подлючесть», по отношению к ней, в полной мере отливала только два раза. В первый раз отлила на полных два дня. В эти два дня жена могла принимать любые, самые невероятные решения, заниматься исключительно всем тем, чем она хотела. И при этом с моей стороны никаких упрёков или ограничений даже и близко не было.

Второй раз это, такое счастье, я ей предоставил месяца на полтора. Дело в том, что первый раз я помирал только два дня, а во втором случае я этот процесс затянул месяца на полтора. Простите за эту небольшую, но очень важную семейную подробность.

Да, так вот. В самом конце советского периода, года за два до его полного и молниеносного исчезновения, я приобрёл автомобиль. Только-только научился немного ездить и мог даже самостоятельно заправиться. Очередь на два часа, чтобы залить двадцать литров бензина, было такое ограничение, даже очередью не считалась. Считай, что повезло. Короче говоря, водитель из меня, в описываемый период, был ещё тот. Практически никакой.

И мой приятель, ныне проживающий в Израиле, тоже прикупил «Жигули». Они вместе с сыном, которому было лет двадцать или чуть больше, по очереди учились управлять этим транспортным средством.

В то время я жил на юго-западе Москвы, на углу Севастопольского проспекта и ул. Бутлерова, где через дорогу располагалась большая лесопарковая зона. И вот на углу Севастопольского и ул. Бутлерова построили заправку. От дома, если напрямки, метров двести. Здорово!

Тогда ещё никакой электронной связи в быту у населения не было. Были только домашние телефоны, а на улицах, кое-где, телефонные автоматы. Ну, их надо было ещё найти. Да надо было, чтобы они ещё и работали. Если сразу всё получалось, считай, что «родился в рубашке».

Так вот, как-то, будучи дома, в дверь моей квартиры позвонили. Открываю. На пороге стоит сын моего приятеля, мой, кстати тезка.

– Дядя Сережа, здравствуйте. Не мог Вам позвонить, не нашёл телефонного автомата.

– Да ладно, Серёга, заходи.

– Да нет, дядя Сереж, спасибо. Тут у меня машина заглохла, как раз около вашей заправки. Пойдемте, посмотрите, может, чего подскажите. Я пока в этой машине ничего не понимаю.

И вот тут моя «подлючесть» сработала на таком приливе, что все водители, читающие эти строки, пошлют в мой адрес такое, что самая изощренная нецензурная лексика – нежнейшие стихотворные вирши.

– Нет, Сергей. Ты знаешь, я сам мало, что понимаю в машине. Да у меня и времени сейчас нет. Пойди, попроси кого-нибудь – помогут.

Пишу, а самого, в прямом смысле, тошнит от своей той «подлючести». Молодой человек, сын моего хорошего приятеля, просил об обыкновенной человеческой поддержке, а я отказал.

Ну и кто я такой? Конечно, подлец. Понять это в семьдесят один год конечно поздновато, но хотелось бы надеяться, что на исправление времени чуть-чуть ещё есть.