Читать книгу Монолог последнего чучуны (сборник) - Окат Бэй - Страница 5

В последнее время по части промысла мне не везло: за месяц целый добыл только десять песцов, а до начала апреля, когда заканчивается охотничий сезон, срок остался с гулькин нос. Что значит десять песцов? Тьфу – и все!.. А забот у меня – ну, сами понимаете: технику обновить, продуктами запастись, одежду купить, семью накормить… Короче говоря, этих «то да се» наберется не один десяток.

Ведь даже у городского жителя с его жалкой квадратурой, расшатанными антресолями да балконами та-ко-е бывает хозяйство!.. А я ведь в тундре живу, квадратура-то не ограничена. Имей, если душа желает, хоть тысячу кладовок.

Ну, еду, значит, на «Буране» проверять капканы. Бодро урчит мотор снегохода, что выдан мне, как кадровому промысловику, совхозным начальством. Хотя мотор у него от мопеда, рама от детской коляски, стекло – оконное, сидение – моя подушка, гусеницы – склеенные обувные щетки. Так что с запчастями у меня проблемы нет: все перечисленное продается пока в нашем сельском магазине.

Урчит мотор моего «Бурана». И у меня вроде бы как урчит в голове от шальных мыслей: вдруг на всех моих двадцати капканах по песцу лежит?!. В общем, не поверите – вернулся с двадцатью песцами! Ну, прямо, бред какой-то… Я даже стал на небо поглядывать: не Бог ли, услышал мои слова да грешные мысли прочитал?..

В избушке содрал я шкурки с песцов, высушить повесил и все думаю о завтрашнем дне, о капканах своих: «Эх, хорошо бы завтра еще десять зверушек добыть! Тогда бы о плане беспокоиться не стал!»

Подумал так и даже перекрестился: кто его знает, может, Бог и в самом деле видит меня и дальше пособлять намерен?

Пришло время спать. Залезаю в кукуль[16]. «Дай Бог!» – говорю на сон грядущий.

А ночью – и впрямь Бог снится… Безбородый, молодой. «Я молодею и старею», – объясняет Он, – и так всю жизнь. Надоело до чертиков, тьфу-тьфу… Вот, ищу человека, который мог бы согласиться посидеть заместо меня, да все какие-то, такие (тут Бог красноречиво покрутил свой нимб), попадаются. «Деньги, – кричат, – дай! Талоны на мясо и на водку!» Я им кто: горсовет, поссовет или сельсовет?! Вот и ты, только подлетаю к твоей упряжке, слышу: «Дай Бог» говоришь. Подумал было мимо проехать, да остановился. Вижу, все же рисковая у тебя работа в сложно-снежно-климатических условиях. Так что жди, завтра тоже подброшу. И ровно столько, сколько ты просил. Но все это пока так – презент. Или, может быть, даже взятка. Отказаться хочешь – пожалуйста, сразу все исчезнет. Мне ведь не трудно накатать шаричек из снега и сказать: «Пшел, песец, в капкан!» А исчезнет еще проще: стоит лишь мне молвить – «ФУ».

– Хорошо, деваться мне некуда, – говорю я Господу, – а сколько мне сидеть-замещать Вас?

Услышав мои слова, Господь обрадовался, даже золотые коронки зубов показались.

– Да, недельку! Всего-то, навсего – семь дней!

– Семь дней?..

Я стал размышлять. Конечно, ну, кто заметит мое временное исчезновение! Ведь кроме белого медведя никто ко мне не захаживает, да и тот не особо интересуется моей персоной. Другое дело – съедобные припасы. Кроме того, если…

– Сто-ой! Кончай башку себе морочить, – мягко так прерывает мои размышления Господь. – Я ведь мысли твои читаю. Слушай, посиди, а? Я же потружусь – песцов ловить буду!

– Не-ет! – Тут я заартачился. – Вы, Боже, если раскатаете снег вокруг моей избушки и «наловите» глупых зверушек, мне потом в бухгалтерии…

Дальше ни звука не смог произнести, потому что Господь показал это… это… блестящую модель этой…

Короче, полез я наверх. Сижу на каком-то облаке. Кресло большое. Вместо ангелов пастухи ходят, оленей ловят. Вначале я еще подумал, что Господь меня обмишурил: вместо рая в соседнюю со мной бригаду оленеводов отправил, на помощь. У них, помню, как раз пастухов не хватает…

Тут я проснулся. Выпил холодной водицы. А на улице темным-темно! Не рай, само собой, тундра…

Осветил потолок – висят шкурки! Уф, легко так, стало. Полез опять в кукуль, не забыв сказать «Бог в помощь!»

Лето. Холмы цветами расцвели. На озерах – видимо-невидимо птиц. На равнине олени пасутся, ягельничают. А над ними, гляжу, человек идет. Сразу понял – Бог. Кто, кроме него мог пользоваться таким способом передвижения?.. Олени его не боятся. Наверное, для них глупых, он не видим.

Подошел Господь и говорит:

– Ну, ты, даешь, парень! Обещал замещать, а сам слинял! Вот уже лето наступило…

Надо сказать, Господь нисколечко не изменился.

– Не убегал никуда, – говорю, а сам, честно говоря, испугался. – Просто сходил домой и воды попил. Жарко в раю!

– Ну, так что? – спрашивает Господь. – Я попастушу, а ты, давай, поднимайся!

– Как? – удивился я. – Куда подниматься? Я – охотник, а не голодный пастух! Не пойду наверх, нет, не пойду…

– А чего на кочку расселся-то? – допрашивает Господь. – Пастух и есть! И олени, вон, жвачные, рядом!

– Не знаю, – признался честно, – воды попил, а потом гляжу – уже лето и вся эта декорация.

Крутанулся на месте – показываю окрестности.

– Ну, конечно! – Обрадовался Господь, даже хлопнул меня по плечу. – У нас же встреча зимой была! Сейчас сделаю декорацию.

Вытащил Господь откуда-то рулон бумаги, разворачивает как стенку вокруг меня и кнопит. Вся-то работа, а мы – опять среди снегов.

Чувствую, ноги мерзнуть начали. Вспомнил, лето было, а я босиком гулял. Чтоб согреть пятки, нагнулся. А там бумага лежит, с печатью. Большой шрифт. Написано «аренда», а внизу от руки приписка: «Захочу-отниму!» и подпись: «Директор!». Какой-такой «директор», прочитать не успел: потому что сразу очутился на своей наре, в избушке. Пот градом идет. Обтерся. Водицы испил. Спичкой часы осветил – всего-то минут десять вздремнул.

Не могу уже спать. Ведь как раз подумывал об аренде. Думал, что хозяином буду своего участка и вдруг такой сон.

«Ох, не к добру!» – подумал и поднялся печку топить.

Чуть рассвело, помчался к капканам. Как загадывал, так и получилось. Точь-в-точь десять песцов домой принес! Разделываю шкурки песцов и стыд меня одолевает: иждивенцом ведь, вроде стал. И у кого?.. «Ладно, – думаю, – приснится Господь, посижу, потерплю вместо него».

Приготовился к праведному сну. «Приснись, Господь!» – говорю. С тем и заснул.

Долго Господь не являлся. Я даже несколько раз порывался проснуться, чтобы еще раз позвать его…

Но потом стало проясняться и увидел я себя опять среди пастухов. «Транзитом отправил!» – подумал.

Сижу в кресле. Поесть мне приносят. А в миске совсем крохотный кусочек мяса.

– Ой, – говорю, – что вы так гостя-то не по – аборигенскому встречаете?

А они пожевали всухомятку свои ремни и отвечают:

– Ты, давай, лопай – а не то отнимем. На жратву-то, нам выделяют одного оленя на месяц, вот и делим…

Понял я их. Да чего не понять-то: сколько лет рядом с ними живу. Жалко стало их, помочь решил. Рукава закатал, две мозолистые руки вперед вытянул и, глядя на большой котел, с полной уверенностью в успехе крикнул:

– Да будет мясо-о!

Котел качнулся, а мяса – нет! А пастухи уже ножи приготовили…

Тут, опять, слава мне, проснулся. Сердце брыкается в груди как испуганный олененок…

Полежал. О своей жизни поразмышлял: никому не нужной она оказалась. А ведь, сколько же таких, как я? Наверное, миллиарды! Вкалываешь всю жизнь, а придет смертный час – ни оленя, ни сетей, ни даже своего дома нет, чтобы потомкам оставить… Бомж, иначе не скажешь. Но – трудящийся!

Лежал так: поразмышлял, повздыхал. Подушку поправил.

…Еду на «Буране». Вижу, Господь стоит. Руку поднял, голосует. Остановился. А Он сел на «Буран» и ухватился за меня.

– Куда? – говорю: – Это не такси!

– Ишь, сердитый какой? – удивленно рокочет Господь в затылок. – Как что – сразу «Дай Бог», а не нужен – слазь?

– Сердит я, Боже – говорю, – чего это Вы отправили меня транзитом на свое место, не посоветовавшись со мной? Я ведь не смог голодающим помочь!

Рассмеялся тут Господь, ну, прямо трактор завелся:

– Да будет тебе сила и великие способности мои! – так торжественно говорит Он и протягивает мне перстень. – Носи и пусть тебе поможет! – говорит.

Взял я перстень: черный такой, иссиня-черный, усеян звездочками. А в середине – Земля. Крутится сама по себе. СССР увидел, Германии видны. Нажал одну кнопку, вижу: увеличивает. Во-он Буш из Белого Дома выбегает к машине. Потом (по разговору понял) чукчей показывали. Потом тундра моя появилась. Гляжу, парень с девушкой – пастухи, земную радость испытывают.

– Вы, Господь, и такое наблюдаете? – спрашиваю, повернувшись к нему.

Гляжу, пунцовый стал лицом, глазками заморгал.

– Не стыдно, а? – спрашиваю еще раз. – Так можно ведь любого шантажировать! Не-ет, бери, Господь, перстень. Мне без него проще жить будет!

Слезает Он с «Бурана» и показывает это… это… лакированную, с разноцветными этикетками, модель этой…

Короче, проснулся я, «включил» свое электричество – свечу: шкурки висят, из окошка выглянул – мой «Буран» стоит…

Лег опять. Признаюсь, что эти странные сны вперемежку с недосыпаниями порядком мне надоели и вконец расшатали нервную систему. «Ладно, – думаю, – умертвлю-ка парочку-другую нейронов в мозгу, особо возбудимых. Зато спать буду без эксцессов. Проверено уже».

Решено – сделано. Выпил стакан НЗ водки и лежу. Жду.

Увы, сон улетел. Наверное, нейроны умирать не хотят. О жизни в масштабах Земного шара стал думать, об устройстве мира, о несправедливостях и, понятное дело, о номенклатуре. И о Господе тоже не забыл. Оказывается, и он – в номенклатуре!

– Ээ, так вот почему Он от жира бесится! – сказал я вслух. – Так и я бы не отказался от дел божеских, периодически отдыхая на Земле!..

…Гляжу, у озера стою. Русалки купаются. Вместо одежды на красотках – разнокалиберные сети с грузилами. Увидели меня русалочки и замахали, и замахали! Интересно стало, начал штаны спускать, гляжу – а русалочки врассыпную кинулись к озеру и исчезли под водой. Застегнулся, оправился. Думаю: опять их увижу, как есть, так и прыгну в воду. Давно ведь женского тела не видел, пусть даже хвостатого.

Гляжу, забурлила вода на том месте, где русалки резвились, и появилась… зеленая рожа. Вместо носа бутылка, вместо глаз – пробки. Запах от гниющих рыб по ноздрям как ударит! И выходит из воды красавец сей, и опять же сети разнокалиберные с грузилами висят на нем вместо одежды. Рога торчат… Водяной черт!

Вышел из воды и прямо на меня наступает, орет:

– Ты – рыбзавод?!.. Ты – рыбзавод?!

Пятюсь я назад. И от смрадного запаха, и от страшилы самого отступаю. И тоже кричу:

– Ты – чокнутый, где тут увидел рыбзавод?!

И на всякий случай зарядил два капкана. Жду.

Увидел водяной черт мои захваты и успокоился:

– Значит, ты не рыбзавод? – спрашивает и садится на кочку. Да как схватится за голову, да как заплачет!

Опешил, я – черт и… плачет.

– А что случилось? – спрашиваю, хотя сам уже начинаю догадываться, что бравые рыбзаводовские рыбаки-кочевники этого славного озера не миновали.

– Прикидываешься! – визгливо прерывает меня черт и запускает в меня посохом.

Кажется, попал в меня, потому что проснулся я мгновенно: от дикой боли на лбу. То ли это был сон, то ли явь – понять не могу, но лоб-то горит. Даже и шишка, вроде, наметилась. «Ой, дурак! – ругаю черта. – Нет, чтобы просто поговорить, а сразу за дубинку берется, за посох.

А о Боженьке не стараюсь думать. Как только мысль про него начинает проявляться в моих темных мозговых извилинах, сразу – стоп! Начинаю думать о другом. На часы смотреть не стал, знаю, до утра еще как рано!.. Лежу в кукуле, о партии жизненной размышляю: если сюда этого поставлю… А может быть… Нет, так тоже не получится.

«Включил» свечку, вытащил из-под подушки журнал «Наука и жизнь». Там хороший шахматный уголок есть. Повертел немножко журнал, бросил на пол, свечку «выключил».

Лучше про жену думать, про детей. Их у меня целых восемь, начинаю со старшего сына, который в пятом классе, и кончая пятимесячной доченькой. Эх, думаю, надо, наверное, еще одного заказать. Слава бо… бо… нет, только не про Него упоминать! Скажу – слава Солнцу, осталось полтора месяца до встречи с родными. Подумал о родных и решил, что пора спать.

Закрыл глаза и стал считать: «Один олень прошел совхозный… девятьсот девяносто девятый олень прошел совхозный… тысяча первый олень прошел – тут я пожалел пастухов и сказал – оленевода!.. Тысяча второй олень прошел совхозный… совхозный… совхозный… совхоз… сова… со-с-с…»

Снежная тундра. Вокруг оленьего стада кружусь на «Буране» и попутно проверяю капканы. Ничего удивительного: песцы по двое лежат.

Замечаю, Господь стоит. Посмеивается.

– Богатый ты становишься! – говорит Он. – А ведь не сослужил мне доброй службы!

– Не виноват, я! – отвечаю. – Сны дурацкие замучили. Один другого страннее.

– Закусывать надо! – С ехидцей говорит Господь и показывает это… это… с красивым прицепом для «этого», пять резервуаров с топливом…

– Это, э-э, – мямлю я при виде «этого», – это серьезно можно такое?

– Учти, – говорит Господь, – последний раз являюсь к тебе с просьбой: посиди – Я Прошу! Исполнишь, и будет у тебя такой же!

Сдунул тут Он со своей ладони игрушечную машину и превратилась она в настоящий японский снегоход с пятилетней гарантией работы, с тягой до пятисот килограмм и с бесшумным ходом.

– У японцев позаимствовал! И горючее для него, и масло тоже… – Господь похваливает машину. – Ну, согласен посидеть? – спрашивает.

– Да-а-а! – кричу я и от своего же крика просыпаюсь.

Шкурки песцов Господь оставил, и на том Ему спасибо.

План свой я выполнил, только вот в бухгалтерии сказали, что у тебя, мол, слишком много денег к оплате получается. Больше, чем у самих бухгалтеров.

Я и ушел с охотничьего промысла: пусть теперь бухгалтера охотятся да план по пушной добыче выполняют для совхоза.

Если кому приснится Господь, сообщите мне.

Мой адрес:

Не дом и не улица, Советский Союз, тундра.

205-й поворот-излучина реки Алазеи.

Перевод с юкагирского И. Иннокентьева

МОНОЛОГ ПОСЛЕДНЕГО ЧУЧУНЫ

– Ух, ты-ы!.. Ну и приземлились!..[17]

Ну, а ты себя как чувствуешь, браток?..

Молчишь… Эх, красота-то какая, правда?..

Успел я, понял, успел!.. На доли импульса!..

Эх, хорошо-то как – успел и, гляди, на кого стал походить?..

Сейчас, правда, толком понять тебя не смогу…

Случилось что-то странное, у меня проявились новые способности. Я умею… выражать свои мысли вслух…

Слышишь?..

Молчишь…

Я все же верю, что мы снова будем вместе, потому что мое превращение еще не означает конца того удивительного, что с нами происходит. Я верю, что и ты ждешь своего превращения…

Бра-ат?

Молчишь…

Когда ты дернулся, я подумал, что ты слышишь меня и хочешь встать…

Не знаю, понимаешь или нет меня сейчас, но все-таки ты обретешь такой же дар, что и я. Только не молчи, ладно?..

Ты вот зыркаешь своими буркалами, а уловить их смысла не могу. Ведь я смотрю на мир примитивнейшим человеческим глазом…

Брат, посмотри вокруг себя – это что-то фантастическое! Это ведь не одно и то же – видеть в мониторе или наяву…

Слышишь?.. О, какие тонкие мелодии выводит этот крылатый комочек пуха!..

Ха-ха!.. У нас нечто похожее на такие звуки издает гигантский ящер. Впрочем, у него я больше люблю детенышей: симпатичных и ласковых…

Такое ощущение, словно я дома. Но все вижу в уменьшительное стекло…

Слышь-ка… это сосед нашего пушонка теперь поет…

Ха-ха!.. Может, это у них разговор такой?..

Брато-ок, ты ведь еще не до конца превратился и потому должен их понимать! Что они сообщают друг другу?..

Что-о?..

Не-ет, увы, я перестал понимать не только тебя, но и этих – пушистых…

Увы, браток, увы! Да и глазами говорить отучился…

Проклятие – это, по отношению к нашей, какая-то перевернутая планета. Там молчим – понимаем, тут разговариваем – ничего не разобрать…

Что?..

Как!..

Ничего не пойму, попытайся еще раз…

По-пы-та-ай-ся-я!!!

Что-что?..

Хрипишь, глаза меняют цвет, а понять не могу – забыл…

Как-как?..

Ну, понять друг друга нам тут не удастся, а ведь, как-никак, вместе лет сто летали.

Закрой глаза!!! Ч-черт этакий…

Ба! Смотри, странный белый лоскут, так похожий на выхлопной дым, летит над нами… вот – еще… Может быть, это живые существа. Двигаются, значит – живые существа!..

Эх, браток, браток…

Подвела тебя твоя самоуверенность!.. Как пить дать…

Ох, подвела, проклятая… Ну, почему, почему ты должен был именно на этой планетке настоять?! Ведь за сто лет всякое бывало, но не такое… Думаю, в этом я и сам виноват…

О-о!.. Глянь-ка, а браток-то начинает превращаться!..

Ну, ЛОЙХ – Всевышний наш, значит, ты сжалился над ним и мы с братом снова будем вместе!..

О-о, Лойх – спаситель и утешитель наш в долгом пути, благодарю тебя за то, что мы будем радоваться общению, вместе будем удивляться причудам этой зеленой планеты!..

Хвала тебе – ЛОЙХ, спутник наш в длинном нашем пути, Бог наш всевидящий! За то, что мы будем бродить по этой зеленой планете, выделяющей живительный газ для своих обитателей, будем дышать, нюхать и трогать все, что есть на нем, без скафандра.

Что это?!..

Как!..

Почему?..

Браток, чем дальше я становлюсь человеком, тем больше начинаю терять все нам присущее…

Смотри, я трогаю этот цветок и уже не ощущаю его дыхания…

Браток, а браток…

Этот запах становится невыносимым… Кажется, я стал человеком…

Ха! Наверное, ты прав: так хочется съесть что-то…

О-у-у!

Проблеск мысли… да, да, да – точно: так и вышло. Наш компьютер выдал все физиологические данные: у меня появились сопли!

Ха-ха, тьфу!..

Браток, а браток?..

Счастливец: ты, наверное, все еще контактируешь с нашими, а я только с самим собой…

Э-эх, скорее бы ты превратился во что-нибудь, и мы смогли бы вернуться к нашим. Они ожидают нас за… как это у них называется… а-а, Луной…

ЛОЙХ далек от нас, видимо… Или мы и его лишились, став людьми. Ведь у них, наверное, другие Боги?..

А ведь говорил тебе: не стоит рисковать, до добра не доведет…

Молчишь, сво… извини! Фу, ругаюсь… Верно, очеловечился.

Браток извини, придется твои глаза завязать, смотреть на них боюсь, правда-правда!..

А мои-то какие, увидеть бы…

Смотри!.. Ах, черт, я же успел завязать тебе глаза…

Ладно, один буду говорить, а ты слушай, если слышишь: такое смешное животное, ха-ха…

Побежало: четыре ноги, которые друг другу мешают, и дерево на голове, ха-ха!.. Как оно называется?.. О-ле… Олень!.. Так и называется – олень!

О-о-о! Боль в голове, м-м-а-а-а… Какая жуткая боль…

Счастливец ты, браток: контактируешь с нашими, а я в страшных мучениях… у-у-аа!!!

…Ну, чего все лежишь, браток, вставай! В отличие от тебя мне хочется ПОКУШАТЬ. Странное желание…

Э-э, браток, а ты, оказывается, опять вернулся в первичное состояние…

Слушай, а… ох, черт, ты ведь меня не понимаешь…

Вообще-то, если признаться честно, я бы тебя…

О-о!

А ты опять начал превращаться! Интересно, в кого: ведь у людей волосы так густо на голове растут, а у тебя – на заднице. Ха-ха!

Не-ет, что ни говори: а ведь глупый ты, браток…

Но, странно, что же мешает твоему превращению в человека?

Может, сильное магнитное поле планеты? Или плотность воздуха? А, может быть, кислород всему помеха?..

Фью-ю, смотри: зверюшка из-под кочки выглядывает и таращится на нас!..

Как ты думаешь: съедобна она или нет?..

Погоди-ка, сейчас пораскину своими человеческими мозгами и постараюсь узнать, что это за зверюшка…

Назы… назы… вается, а-а, называется она МЫШКА!..

Слышь, браток – это мышка. Едят ее люди только тогда, когда грозит смертельная голодуха…

Глаза у мышки, как глазенки твоей невесты… Может быть, у мышки телескопические глаза, а?..

Ха-ха, браток, ты, я вижу, уже обретаешь ноги, спеши, неровен час… Час, что это такое… А-а, это единица деления здешних суток, а по-нашему… Вот черт, забыл…

Гляди, те лоскутки на небе, оказывается, – облака!.. Мой мозг сообщает, что будет до-ождь… Ну, это когда с неба вода капает!

Гляди, Солнце у них закрывается облаками…

Постой, а ладони мои уже не генерируют тепло. Почему?

Ведь при таком Солнце – о-о, благодать! – нам не нужно было бы строить дорогостоящие, как его… вот – голова, а – забыла!..

Да и что-то прохладно становится, кажется, уже человеческую кожу обрел. Что бы подложить под задницу?.. А-а, требуется траву сухую нарвать и сидеть на ней…

Ну-у, браток, это ты даешь – зачем тебе такие руки-то, да и когти странные, на мои пальцы не похожие…

Но я и этому рад, браток. У меня зародилась надежда, что мы снова обретем друг друга – в этой человеческой жизни. Ведь жить нам тут десять суток, а по-нашему – десять часов! Всего-то, навсего…

Ха, что это у тебя еще за отросток такой появился?.. А-а, это – хвост!!..

Постой, а зачем тебе хвост?!..

А-а, ладно, пусть хвостатый будь или трижды хвостатый, лишь бы стоял рядом, правда?..

Гляди, то есть, сообщаю тебе, что на сопке показались олени. Да, олени и тянут они… да, нарты…

Браток! Там – люди…

Но какие они странные… Ну да, это ведь – оленеводы!..

Оленеводы живут здесь, они охраняют оленей, берегут их, а потом съедают…

Может быть, пойти к ним и объяснить ситуацию?..

Но, видишь ли, я – голый! Проклятый Преобразователь опять не позаботился об экипировке.

Может, сказать им, что я – этот… первобытный?..

Вряд ли поверят… У-у, как больно голове…

Сволочи! Кажется, начинаю понимать, что задумали там, в Станции: сделать нас полноценными людьми, поселить здесь на время, а потом только забрать…

Ох, если бы заранее догадаться… Значит, нам предстоит жить здесь неизвестно до…

Помнишь, мы тоже проделывали такие опыты. Вспомни планету Ачча и двоих наших, оставленных на ней. Это мы называли Вживаемостью…

Ха-ха, браток, ты уже стоишь на четырех ногах, только шея да голова – твои. Превратишься – мне спасибо скажешь: потому, что это я тебя спас, благодаря своей находчивости. Вовремя завязал глаза.

В общем, браток, давай, поторапливайся…

А люди, браток, уже спускаются с сопки… длинный у них… да, аргиш. Кочуют.

Молодец, браток, уже мехом покрываешься!

Странно, конечно, что ты не становишься человеком: какая-то аномалия мешает тебе…

Браток… браток! Увидели бы тебя в Станции, ха-ха!..

А шерсть у тебя теплая… Ты и тут меня переплюнул: я – голый…

Ой!..

Ты когтями царапнул меня: видишь, кровь появилась…

Придется вот этой палкой ударить, чтобы ты больше не царапался: вот так… вот так…

Чего хрипишь? А мне не больно?..

А кровь-то… теплая! Оказывается, вот почему этим людям генерировать энергию Солнца не надо. Вот это их свойство надо перенять…