Читать книгу Калевала-2010 - Оксана Гаспарянц - Страница 5

Владимир 10 июня 2010 в 11:25

Вас предавали?

Елена 10 июня 2010 в 11:26

Да. Но я к этому отношусь спокойно. Предательство – понятие растяжимое. Я четыре года прожила с человеком, который бросил меня, когда я родила ему детей. Очень изощрённое предательство.

Владимир 10 июня 2010 в 11:26

Вы его любили?

Елена 10 июня 2010 в 11:27

Что есть любовь? С моей стороны были верность и привязанность. С его – неверность и чувство собственности. Это тоже можно назвать любовью. У нас были своеобразные отношения. Но они прекратились три года назад, когда человек сделал сознательный выбор.

Владимир 10 июня 2010 в 11:27

Выбор?

Елена 10 июня 2010 в 11:29

Он уехал в другую страну с женщиной, которая может предоставить ему возможность заработать деньги.

Владимир 10 июня 2010 в 11:35

Он Вам помогает?

Елена 10 июня 2010 в 11:37

Нет.

Владимир 10 июня 2010 в 11:38

Вы одна содержите детей?

Елена 10 июня 2010 в 11:38

Родители помогают, сестра.

Владимир 10 июня 2010 в 11:39

Его не просите о помощи?

Елена 10 июня 2010 в 11:45

Даже в голову не приходило. Если умирать буду – не попрошу.

Владимир 10 июня 2010 в 11:46

А я вот помогаю бывшей супруге. Хотя мы давно разошлись, и она в помощи не нуждается. Но Вы, видимо, слишком гордая.

Елена 10 июня 2010 в 11:47

А как же! Я гордая, умная, прекрасная Елена.

Владимир 10 июня 2010 в 11:47

Не люблю хвастунишек.

Елена 10 июня 2010 в 11:50

Мне простительно. Я – женщина. А Вам по статусу не положено хвалиться.

Владимир 10 июня 2010 в 11:50

Женщинам многое простительно… почти всё…

Елена 10 июня 2010 в 11:53

А почти всё – это что? Неверность?

Владимир 10 июня 2010 в 11:53

Есть такие мужчины, кто прощает и неверность.

Елена 10 июня 2010 в 11:54

А что ещё входит в понятие «почти всё»?

Владимир 10 июня 2010 в 11:55

Женские капризы.

Елена 10 июня 2010 в 11:56

Вы не прощаете женские капризы? По-моему, это самое безобидное.

Владимир 10 июня 2010 в 12:00

Странно Вы ставите вопрос. Я Вам перечислил то, что прощается женщинам.

Елена 10 июня 2010 в 12:02

Наверно я не поняла. А что не прощается тогда?

Владимир 10 июня 2010 в 12:10

Подлость, неверность…

Елена 10 июня 2010 в 12:22

Это и мужчинам не прощается. Вдвойне.

Владимир 10 июня 2010 в 12:22

Вы спросили, – я ответил.

Елена 10 июня 2010 в 12:23

Вы жёсткий человек?

Владимир 10 июня 2010 в 12:37

Нет.

Елена 10 июня 2010 в 12:37

Мягкий?

Владимир 10 июня 2010 в 12:39

Скорее всего, да, чем нет.

Елена 10 июня 2010 в 12:39

В общении или по характеру?

Владимир 10 июня 2010 в 12:40

И так, и так… А Вы? Целеустремлённая?

Елена 10 июня 2010 в 12:45

Сама от этого страдаю!

Владимир 10 июня 2010 в 12:47

Почему?

Елена 10 июня 2010 в 12:49

Иногда хочется бросить всё на полпути, но что-то не даёт. И я, как бурлаки на Волге, вынуждена тащить дело до конца.

Владимир 10 июня 2010 в 12:53

Сила воли!

Елена 10 июня 2010 в 12:53

Так и хочется сказать: воля силы. Сила судьбы!

Владимир 10 июня 2010 в 12:54

Это звучит высокопарно!

Елена 10 июня 2010 в 12:55

Зато скромно…

Владимир 10 июня 2010 в 12:55

Лопну от смеха.

Елена 10 июня 2010 в 12:56

Что смешного?

Владимир 10 июня 2010 в 12:56

Ничего… простите… Скромность украшает женщину.

Елена 10 июня 2010 в 12:57

Смотря какая скромность…

Владимир 10 июня 2010 в 12:57

А что, бывает какая-то иная?

Елена 10 июня 2010 в 12:58

Вообще-то, да. Любая скромность украшает женщину.

Владимир 10 июня 2010 в 12:59

А мужчину?

Елена 10 июня 2010 в 13:00

А мужчину украшает ум!

Владимир 10 июня 2010 в 13:01

То есть, не сила?

Елена 10 июня 2010 в 13:01

Ум и сила – родные сёстры, что идут рука об руку. Я имею в виду силу духа. Есть сила духа – физическая сила становится не нужной. Где Вы видели ум без силы духа?

Владимир 10 июня 2010 в 13:03

Н-да… сила красоты и красота силы…

Елена 10 июня 2010 в 13:03

Вы отвечаете односложно.

Владимир 10 июня 2010 в 13:05

Беру пример с Вас. Вы на сайте были такой же.

Елена 10 июня 2010 в 13:08

Да? Вы, наверно, меня с кем-то перепутали.

Владимир 10 июня 2010 в 13:10

Вас не перепутаешь.

Елена 10 июня 2010 в 13:13

В силу своей скромности восприму как комплимент.

Владимир 10 июня 2010 в 13:18

Занятно, к слову скромность тоже подходит универсальное слово «сила». И наоборот…

Елена 10 июня 2010 в 13:23

Объясните мне, «тёмной». Сила скромности – скромность силы?

Владимир 10 июня 2010 в 13:28

А что тут объяснять? В Вашей скромности – сила, Вы этим сильны, но Вы сильны и скромны к тому же, получается – скромность силы.

Елена 10 июня 2010 в 13:32

И это всё я?

А я думала, всё намного проще.

Владимир 10 июня 2010 в 13:32

Тогда поясните мне, насколько Вы проще.

Елена 10 июня 2010 в 13:50

А что Вас конкретно интересует?

Владимир 10 июня 2010 в 13:52

Всё.

Елена 10 июня 2010 в 13:55

Тогда я проста.

Владимир 10 июня 2010 в 13:58

Я этого не заметил.

* * *

7 июня, вторник.

Лена заметила его совершенно случайно. Невысокого роста, худощавого телосложения, неопределённого возраста. Он стоял возле витрины на улице. Якобы разглядывал выставленный товар, засунув руки в карманы брюк. Он даже не старался скрыть, что его интересует вовсе не товар.

Она видела его много раз за вчерашний день. Он вертелся рядом в продуктовом магазине, возле её «офиса». Лена точно помнила, как он нечаянно толкнул её в супермаркете. У неё была хорошая память на лица, и ошибиться она не могла.

Что-то ёкнуло в её сердечке: она поняла, что объектом внимания незнакомца была именно она.

У него была неброская внешность, одет он был (как большинство прохожих) в джинсы и серую рубашку, однако внимание привлекали усы а-ля Адольф Гитлер.

Она сдержала себя и не обернулась. Поправила юбку и, быстро развернувшись, вышла из магазина. Краем глаза посмотрела в ту сторону, где стоял незнакомец, но его уже не было. Показаться Лене не могло, этот мужчина следил именно за ней.

Вроде бы – небольшая случайность, возможно – мнительность молодой женщины, наверняка – нелепое совпадение. Но эта случайность вызвала у неё тревожное чувство.

С возрастом наша героиня стала осторожнее. Когда женщина становится матерью, она начинает инстинктивно опасаться многого, потому что есть за кого беспокоиться помимо неё самой. Кроме того, несколько лет занятий психологией, да ещё четыре года неудавшейся семейной жизни сделали Лену чересчур мнительной. «Психов на земле хватает», – думалось ей.

К тому же её беспокоило нараставшее чувство тревоги.

За пару дней до неприятностей у неё появлялось гнетущее чувство. Так же, как человек с бывшим переломом ноги всегда чувствует перемену погоды. На второй день она могла даже предугадать, откуда придёт «гроза», и насколько серьёзной она окажется.

Молодая женщина села в машину и на всякий случай проверила сумочку. Всё лежало на своих местах, кроме злополучной записной книжки с именами и телефонами клиентов.

Она вырулила на проезжую часть. Проехала пересечение Звенигородской и Малой Садовой. Выезжая на кольцевую, посмотрела в зеркало. Вот они – неприметные, бежевого цвета «жигули», усы были видны даже отсюда. Ей представилось, как в один прекрасный момент, преследуя её, эти неприметные «жигули» помнут бок её любимой машины. Она верила своим ощущениям. Поэтому сразу припомнила, не в отпуске ли Алексей – мастер и её хороший знакомый, который обслуживал машину в сервисе. Она повернула по дороге вправо, преследователь поехал прямо.

Сердце не обмануло её. На пересечении Бронницкой и Покровской в машину врезалась серебристая «тойота». Водителем оказалась молодая истеричная дама. Добрый час Лебедева успокаивала её, несмотря на то, что молодая особа оказалась в более выгодном положении. По крайней мере, после составления протокола барышня смогла сама уехать с места происшествия. Два часа женщины создавали страшную пробку на шоссе. Потом ещё полчаса на солнцепёке Лена ждала эвакуатор, потому что с помятым боком и спущенным колесом передвигаться на автомобиле было невозможно.

Уставшая, загоревшая на солнце, с взлохмаченными волосами, она вряд ли сейчас выглядела лицом фирмы. Однако добросовестно явилась на работу, надеясь застать руководителя в «Клейме».

Контора одной из крупнейших строительных фирм ООО «Клеймо мастера» находилась в мегацентре «Утёс» на Покровской, занимая почти весь второй этаж. Фасадная стена мегацентра была полностью застеклена и ослепительно сверкала в лучах полуденного солнца. Лена поднялась на второй этаж и вошла в прохладу прозрачных офисных помещений. Сотрудников было около шестидесяти человек: сметчики, инженеры, юристы, менеджеры и люди других специальностей. Лебедева числилась у Корсунова менеджером, мало имея понятия о том, чем занимаются остальные работники.

Секретарь генерального директора поливала пальмы и фикусы, когда появилась Лена. Если Наташа занимается уборкой помещений, это значит лишь одно: сейчас Олег находится в офисе.

Наташа проводила её многозначительным взглядом: коллегам отчего-то казалось, что Олег позволяет Елене слишком многое. Лене отчего-то виделось, что Наташа слишком многое позволяет себе, но, как благовоспитанная особа, вежливо раскланялась с ней. Наташа тотчас поставила лейку на пол у горшка и прошествовала на своё рабочее место, поближе к дверям кабинета руководителя.

Корсунова редко можно было застать на месте. Он постоянно передвигался по городу и области, а то и по широким просторам страны. Но в плохом расположении духа (что бывало исключением) Олег почти не покидал контору, принимал подрядчиков на месте, делал много звонков, пил крепкий чёрный чай. Последнее время настроение его часто менялось, что было не свойственно для его спокойного и уравновешенного характера. Лена хорошо изучила его и по разным мелочам быстро угадывала настрой зятя.

Вот и сейчас он сидел в полутёмном сумеречном кабинете, не поднимая жалюзи. В кабинете было сильно накурено, наверняка только что ушли посетители. Корсунов поднялся ей навстречу. Он сразу понял по её лицу: что-то произошло.

Иной раз Олег казался Лебедевой ближе родной сестры. Она делилась некоторыми своими мыслями именно с ним, какими бы неверными или нелепыми они не казались.

Лена рассказала ему об аварии и замеченном преследователе. Всё это время он молчал, внимательно глядя на её разгорячённое лицо.

– Ты уверена, что этот человек преследовал тебя? Это не плод фантазии?

– Олежек, милый, за кого ты меня принимаешь? Я наблюдаю его возле себя уже два дня подряд! – она закашлялась от табачного дыма.

– Тебе стоит оставить свою работу, – обеспокоенно произнёс Олег. – Наверняка он один из твоих неуравновешенных клиентов. Ты прекрасно знаешь, я предлагаю тебе работу более достойную. Оставь эту дамскую дребедень…

Корсунов пользовался любым удобным случаем, чтобы сделать Лене подобное внушение. Как уже говорилось выше, Олег был крайне консервативен. Ему было непонятно и неприятно поведение свояченицы. По его мнению, женщина должна была заниматься семьёй. Тем более женщина, имеющая двух малолетних детей. Мать должна находиться дома, в крайнем случае, работать рядом со своими детьми – воспитателем или учителем.

Сам Корсунов не мог иметь детей, он давно знал за собой эту особенность. Поэтому ему хотелось быть рядом с мальчишками, оказывать на них своё влияние. Ввиду этого его чрезвычайно беспокоил факт отдаления Елены от своей семьи. Олег боялся, что она попадёт в сети какого-нибудь проходимца, вроде бывшего мужа. Он тревожился и за неё, и за детей, и за себя, так как давно воспринимал Лебедевых как одно целое с самим собой. В крайнем случае, Корсунов был готов полностью содержать свояченицу, лишь бы та сидела дома. Либо жить с ней одной семьёй. И только невидимая стена в отношениях, которую возвела между ним и собой Елена, не давали ему смелости предложить ей такой вариант. Полина уже не могла удержать его.

Корсунов прожил в браке два года, прежде чем понял, что любит сестру супруги и хочет жить с ней. Природная осторожность не позволяла ему разорвать брачные узы с Полиной и вступить в близкие отношения со свояченицей. Через год семейный союз Лебедевых потерпел крах. И Олег стал надеяться на более близкие отношения с ней. Лена была свободна, и он ждал от неё первого шага. Ему не хотелось брать ответственность за разрыв с Полиной на себя. Если бы свояченица проявила инициативу, всё было бы проще, – по крайней мере, так ему казалось.

Она молчала вот уже два года.

Последнее время Олег очень осторожно намекал всем на желание расстаться с Полиной. Эти намёки приучили тестя и тёщу к мысли о том, что брак Корсуновых логически завершился.

Это отпугнуло Лену, и настойчивый Олег Сергеевич смирился с её волей. Но не смирился с ситуацией: он постарался сделать её зависимость от него самого как можно более глубокой. Корсунов терпеливо выжидал, и на сегодняшний момент его полностью устраивало её одиночество.

Олег открыл жалюзи и распахнул окно. В помещение ворвался шум города, знойный и пыльный воздух постепенно вытеснял табачную прохладу.

– У меня всё уже отработано, всё идет по накатанной, – она говорила, словно доказывала себе свою правоту. – Мне не хочется оставлять то, что уже налажено и отработано, тем более, это не так трудно, как тебе кажется.

– У тебя нет роста, ты ни к чему не стремишься, – он стоял возле окна. – Чем тратить попусту время на чужих детей – лучше бы занялась своими! Работала бы у меня… Я прибавлю тебе зарплату, будешь ходить, когда тебе удобно. Будет удобно совсем не ходить – не ходи!

Она стояла перед ним, глядя куда-то вбок. Только накануне между ней и матерью произошёл серьёзный разговор. Софья Сергеевна упрекала её в равнодушии к собственным детям. Не в правилах Лены Лебедевой было спорить со старшими, но в этом случае она пыталась доказать обратное.

«Сколько раз в неделю тебя видят сыновья? Раз-два в неделю? И ты считаешь это нормальным? – возмущённо говорила Софья Сергеевна. – Детьми надо заниматься! Тем более что они лишены отца! Мне надоело выдумывать сказки и оправдывать тебя перед детьми!»

Лена пыталась возразить матери.

Она хочет реализовать себя в творческом поиске, хочет найти применение своим способностям. Тем более что способности и таланты начали приносить ей постоянный доход. Она работает, приносит деньги, полностью обеспечивает своих сыновей.

«Но не такой ценой, – возражала мать. – Месяц назад, когда заболел Дима, я звала тебя к больному ребёнку! Почему ты приехала только через сутки?! Ах, ты звонила… А ты попробуй это объясни четырёхлетнему ребёнку!»

Но сегодняшнее происходящее так не похоже на её прежнюю жизнь, на её привычный уклад. Вокруг появляются люди, интересные и необычные, которые ломают её привычные стереотипы, внося новизну во всё. И было бы нечестно по отношению к самой себе не воспользоваться подаренными жизнью шансами.

«Какими шансами? Ты занимаешься всего лишь навсего чужой жизнью, воспитанием чужих детей! Сплетнями ты занимаешься!» – в сердцах говорила Софья Сергеевна.

Но ведь дети под присмотром, рядом есть Олег, готовый подать мальчишкам замечательный пример. Бабушка с дедушкой, которые могут позаботиться о её детях лучше неё самой, – пыталась оправдаться Лена.

«Хорошо, – после минутного молчания сказала мать. – Живи как хочешь, лови в этой жизни шансы, рассчитывай на чужого мужа. Я звонить тебе не буду, искать тебя тоже. Воля твоя!»

– Что молчишь? – услышала она Олега.

Корсунов предлагал вернуться к домашней жизни уже много раз. Лебедева не понимала: то ли карьерный рост он ей предлагает, то ли роль домохозяйки. Молодая женщина знала, что родители пытаются повлиять на неё через Олега. И, чем больше они убеждали её в этом, тем меньше хотелось ей работать у мужа сестры.

– Олежек, я хочу жить своей жизнью. Я хочу попытаться добиться чего-то сама. Ты жалеешь, что юность была такой, какой ты хотел? Что ты закалился жизнью? Встретил разных людей? Утвердил свои приоритеты? Применил правильно свои способности? Ты об этом жалеешь?

– Нет, конечно, – ответил он.

– Я тоже хочу попробовать. Все женщины разные. Некоторые женщины счастливы, когда у них есть семейный очаг. Некоторые – когда обретают полную свободу. А я отношусь к большинству!

– И что же, по-твоему, желает большинство? – спросил Корсунов.

– Счастья семейного очага, реализации себя в жизни, любви.

– И что же тебе не хватает? Семья у тебя есть, любовь – тоже, ты себя реализуешь…

– Нет у меня ничего этого! – она потеряла терпение.

В разговоре с Олегом Лена была права: женщина может состояться как женщина, если она достигает в своей жизни нескольких целей: красоты и здоровья, счастья рядом с любимым человеком, семьи и детей, и обязательной реализации себя в обществе. Но категория «семья и дети» для большинства женщин является самой определяющей и весомой составляющей. Без неё никакие достижения в общественной жизни, никакая самая неземная любовь не составят женского счастья. Быть матерью – это не единственное призвание женщины. Но обладать всеми призваниями, не обладая при этом статусом матери – это гораздо более ощутимое отсутствие составляющей жизни.

Так устроена психология «слабого пола».

– Ты можешь проявить свои способности в «Клейме мастера», – услышала Лена.

– Ты повторяешь это, словно заклинание, – поморщилась молодая женщина. – Мы сейчас не об этом говорим!

– Если подобное повторится, запиши номер и сразу позвони мне, – спустя несколько секунд ответил он.

Лена поняла, что Олег не воспринял всерьёз её тревогу.

Она уже подошла к двери, когда Корсунов окликнул её. Он захотел сказать ей о своих сокровенных чувствах. Что, возможно, наступит момент, когда они оба будут жалеть о потерянном времени. Что есть ценность семейных взаимоотношений, что есть радость исполнения традиций и счастье существования рядом трёх поколений. И всё то, что ищет его свояченица в своей жизни, – это не есть настоящее.

Он колебался, а она физически ощущала: то, что он произнесёт, ей слышать не нужно.

Но вместо этого он спросил:

– Ты знаешь, что билеты на следующую неделю уже куплены?

– Да.

– Что они уезжают все вместе?

– Да.

– А тебе не хочется составить им компанию? Ведь ты не увидишь их два месяца!

Лена молчала.

– Иди к сметчикам. Для тебя сегодня есть работа, – сказал Олег.

Она уже закрывала дверь в кабинет, как вдруг вспомнила, что хотела спросить его о Володаровой. Взглянув на Наташу, которая, видимо, слышала весь разговор директора с подчинённой, передумала возвращаться.

Весь последующий день преследователь исправно сопровождал её, даже не пытаясь скрыться. Как было оговорено, Лена сообщила Олегу номер машины. Через пару дней Олег Сергеевич выяснил, что за свояченицей по пятам шагает представитель одного из ЧОПов, попросту говоря – охранник. Зачем ему нужен был частный психолог – непонятно.

Сведения эти оказались несколько запоздалыми – усач исчез.

Вечером в четверг она выслушала от родителей множество упрёков, что существенно ухудшило её и без того плохое настроение.

– Попадаешь в какие-то аварии, – ворчала мама. – Ты бы лучше учиться пошла, образование получила! Раз хочешь свободы, то займись делом! А то занимаешься непонятно чем!

– Мама, зачем мне ещё образование? Меня и это устраивает! – в сердцах повторяла Лена уже в сотый раз.

– Это ты называешь образованием? В наше время надо получать экономическое образование! Или юридическое, на худой конец! А чем тебе, собственно говоря, заниматься? Вечера у тебя свободные – приезжай домой и учись себе! Нет! – ты колобродишь где-то всеми днями напролёт!

Софья Сергеевна часто повторяла, что жизнь дочери не устроена, что нужно что-то решать, что они не вечны с отцом, и прочее, и прочее в подобном духе. Упрёки звучали всё чаще, и от этого наша героиня чувствовала себя одинокой и покинутой. Она не могла доказать матери, что не может и не хочет заводить какие-либо отношения, что выйти замуж «не напасть».

Лена огорчённо молчала. Она никогда не перечила матери.

Ситуацию спасла Полина. Она ворвалась, как вихрь, смела на своём пути всех. Раздражение Софьи Сергеевны переключилось на младшую дочь и вслед Полине неслось:

– Хотя бы спросила, как здоровье у матери!

Полина редко бывала у родителей, но после египетских каникул зачастила. Всем было понятно, что она избегает встреч с Олегом.

– Хотя бы доброе слово сказала матери, – упрекнула Лена.

– А мне зачем говорить? У меня для этого ты есть, – беспечно рассмеялась Полина. – Поэтому они тебя и грызут, что ты слишком о многом спрашиваешь! Я тебя приехала спасать! Собирайся!

– Я ещё дело не закончила.

Она раскладывала квитанции от клиентов, письма, прочие бумаги, которые принесла с собой со Знаменской.

Лена подумала, что в чём-то Полина права. Чем правильнее (по её мнению) она себя вела, тем требовательнее становились родители. Какие бы ситуации не создавала проблемная Полина – ей всё всегда сходило с рук. Родители воспринимали поведение младшей дочери как само собой разумеющееся.

– У тебя хорошо, окно прямо на запад, – Полина любила оценивать помещения, в которых пребывала.

Комната действительно была очень уютной. Горел приглушённый свет, и жёлтые стены отливали теплом. Окно было не завешено, началась прекрасная пора белых ночей.

В это время темно не бывает. Едва только заходит солнце, и тут же наступает восход. Белые ночи в Эмске – самое комфортное время, когда с озера дует тёплый ветер, а небо остаётся чистым и светлым с утра до утра. И самое романтическое, когда всю ночь на улицах города гуляют влюблённые пары.

Какая-то мошка умудрилась влететь через сетку окна и билась вокруг светильника.

– Слежка? – удивилась Полина, когда сестра сообщила ей об усаче, – с чего бы это вдруг? Вечно ты попадаешь в какие-то глупейшие истории…

– Главное, что бы он оказался адекватным человеком, – ответила Лена.

– Адекватный человек может находиться на службе у неадекватного, – возразила Полина. – Например, у твоего бывшего мужа?

– Полина, ради бога, о чём ты говоришь?! Какой муж? Ему даже дети не нужны, не то что бывшая жена!

– Интересно… Он мог видеть меня?

Лебедева не поняла ход мыслей сестры.

– Ты мой старый блокнот не брала? – вспомнила молодая женщина о пропаже записной книжки. Ни в квартире на Знаменской, ни в фирме Олега, ни дома, ни в автомобиле – её нигде не было.

– Зачем мне твой блокнот? – Полина даже пожала плечами. – Ищи там, где ты успела побывать…

– Я везде искала, даже у Золотарёвых.

Золотарёвы были родителями покойной Яны, той самой, которую терпеть не могла Полина.

Яна была единственной дочерью в семье, поздний долгожданный ребёнок. Смерть её подкосила стариков. Продав своё жильё, они вселились в многокомнатную квартиру покойной дочери. Всё в квартире было оставлено так, как было при её жизни.

Лене нравилось у них бывать. Если выпадала возможность, помогала, чем могла, выполняла мелкие поручения. Иногда было достаточно вовремя поздравить с праздником или наведаться в гости. Золотарёвы были очень интеллигентные люди.

Её не смущало то, что Маргарита Георгиевна часами говорила о покойной. Временами Лене казалось, что женщина упорно отказывается впустить в своё сознание мысль о том, что дочери нет в живых. Они относились к этому так, словно Яна находится где-то в очень далёкой поездке и вот-вот даст о себе знать.

– Тебя они не тяготят? – перебила сестра её мысли.

– Нет. Мне легко с ними, – Лене хотелось прибавить: «Даже легче, чем с тобой».

– Может, она вела дневник? Хотя нет… Та кие улик не оставляют, – Полина не единожды высказывала идею о насильственной кончине Яны.

– Ты просто не любила её, поэтому и плетёшь непонятно что!

– По-видимому, не только я не любила… Прибили твою подружку и всё!

Лена не поддерживала подобные разговоры, но в глубине души знала, что сестра права. Смерть женщины была весьма странной, – об этом говорили сами Золотарёвы. Они «писали заявления в соответствующие учреждения».

– Ты никогда не задавала себе вопрос, что могло довести её до самоубийства? Ей могли помочь…

Полина сделала «страшные» глаза, и стало непонятно: шутит она или говорит серьёзно.

– Конечно, задавала! – ответила Лена в таком же тоне. – И много раз. Возможно, у кого-то и были мотивы для убийства… Например, у жены её любовника, у бывшего бой-френда. И, в особенности, у моей родной сестры! Твоя ревность делает тебя слепой, но это твои чувства, которые никоим образом к Яне не относятся! Она была милейшим созданием! Такая женственная! Такая умница!

– Ты называла её своей «подругой», но ничего не знала о ней. Яна была женщиной уравновешенной, – продолжала Корсунова, не обращая внимания на попытки ироничного протеста со стороны сестры.

Зная её склонность к выдумкам, Лена не верила, что Яна флиртовала с Олегом. В ней говорила старая обида: полтора года назад Полина упрекнула её в зависти и желании разбить семью.

– Во-первых, меня смущает факт беременности Яны, – размышляла вслух сестра. – Как ты говорила? Она была верующая? Самоубийство по религиозным меркам – тяжёлый грех. Хотя понятие греха было в её понятии немного растяжимо, конечно… Во-вторых, покойная верила, что в её жизни всё было прекрасно и повода для печали не было. В-третьих, Золотарёва разум имела твёрдый и расчётливый. Такие люди, как она, просто так жизнь свою ни за что не отдадут, не то что сами от неё откажутся… Ты знала, что она была беременна?

Лена не смотрела на Полину, будучи занята своими бумагами.

– Да. Правда, я узнала об этом за три месяца до её кончины.

– Н-да… близкие подруги называется…

– Она долго не появлялась у меня, потом навестила, – словно оправдываясь, ответила Лена.

– Кто он? Как зовут?

– Имя какое-то странное… Он иностранец, кажется, – Лена подняла голову. – За полгода до своей смерти Яна почти не появлялась здесь. Я знаю только в общих чертах о её жизни, о её планах.

– Зачем она накануне приходила к тебе ночевать?

– Ну, мало ли что…

– Зачем обеспеченная барышня искала приют для ночлега? – повторила Полина. – Она могла снять гостиницу, уехать в путешествие, да много чего она могла сделать при её деньгах! Почему она ночевала у тебя?! О чём она с тобой тогда говорила?

– Обо всём. Она посещала занятия по психологии, различные тренинги и даже оканчивала курсы по нейролингвистическому программированию. Яна говорила, что познакомилась с любовником через Интернет…

– Прямо-таки роман Вишневского, – усмехнулась Полина. – Я в это не верю. Не понимаю, как можно влюбиться в картинку.

Корсунова вряд ли читала роман Вишневского и вообще очень мало читала, но всегда и обо всём имела представление.

– Ты смотришь узко. Невозможно влюбиться в картинку, но возможно влюбиться в образ. Образ в виртуальной реальности. Это иллюзия, которую создаёт сам человек, верит в неё, живёт в ней: несколько часов или много лет. Он присутствует онлайн наедине с собеседником, и как бы находится в диалоге с самим собой. Один не может видеть недостатки другого, не может знать о его комплексах. Поэтому люди преподносят себя такими, какими они хотят казаться.

– Человек, который не может в реальной жизни получить что-то вожделенное, легко получает это через Интернет!? – догадалась Полина. – А человек, имеющий недостатки в реальной жизни, легко может скрыть их в виртуальной?

– Правильно! «Вирт» даёт человеку чувство всесилия, а это приносит удовольствие. Виртуальная реальность исходит не только от кибермира, она есть и в реальной жизни. Человек в состоянии создать «вирт» в «реале», и здесь всё в руках самого человека.

– Каким образом? – спросила Полина.

– Гитлер в нацистской Германии. Все мероприятия он проводил ночью, при свете факелов, фонарей. Это ли не есть искусно созданная иллюзорная реальность? Или советская идеология… Это мы с тобой ещё застали… Первое мая, помнишь? Папа нёс тебя на руках, и все кричали «слава»! А ты вопила от восторга во всё горло! Потому что весело было, здорово! Сказочно! Это тоже искусно созданная иллюзия.

– Или секта, – продолжала Лена. – Человек намеренно стремится к иллюзии, создаёт её и живёт в ней длительное время. Но чаще другие создают для человека иллюзию счастья, понимания, удовольствия, чтобы затем использовать жертву в своих целях. В секте полностью меняют реальную жизнь на виртуальную. И люди живут в искусно созданной иллюзии до конца своих дней.

– Любовь можно назвать виртуальной реальностью? – Полине были не интересны проблемы клиентов сестры.

– Если иллюзию можно назвать любовью – то да. Создай человеку сказочную обстановку, и он увлечётся.

– Выходит, чтобы увлечь человека необходимо лишь присутствие красивой обстановки и желание хотя бы одного из партнёров? Невзирая на нежелание другого человека? Только обстановка и одностороннее желание?

– Выходит так.

– Мне это не грозит, – уверенно произнесла Полина. – Я человек рассудочный, меня обстановкой не возьмёшь. Хотя по отношению к некоторым людям это вполне может подойти…

Лена поняла, кому адресован намёк.

Кибермир несёт в себе ощущение всевозможных удовольствий, которые можно растягивать до бесконечности. Однако они уходят, как только человек выключает компьютер.

В жизни всё сложнее.

Отрицательная виртуальная реальность приводит к депрессии и губит человека посредством наркотиков, сект, игр.

Вера, искусство, влюблённость – тот же «вирт», который несёт в себе положительную энергию. Он является тем «поплавком», который поддерживает человека на поверхности жизни и не даёт погрузиться в обыденность.

Каждый для себя выбирает понятие и источник «вирта», сообразно со своими глубинными комплексами, способностями и возможностями.

– Реальность – другое. Здесь удовольствия и страдания сменяют друг друга, – добавила Лена. – Но потребность в иллюзии у человека остаётся всегда.

Сёстры увлеклись философией и забыли о Яне Золотарёвой. Вдруг Полина спохватилась:

– Сестрёна, я хочу тебе сказать… Вспомни… Бой-френд Яны… Я случайно встретилась с ним ещё в пятницу. Я познакомилась с ним случайно, и он принял меня за тебя. Пришлось подыграть…

– Ты знаешь, мне это никогда не нравилось! – возмутилась сестра.

– Зато Олегу понравилось!

Любое упоминание имени Олега сразу «приводило Лебедеву в чувство».

– А с чего ты взяла, что он грубый? Небось, по рассказам Яны? – смягчилась Корсунова.

Лена отвернулась и вновь занялась своими бумажками.

– Он никакой опасности не несёт. Он хочет познакомиться с тобой, – Полина подошла к окну. – Тоже не просто так, как тебе кажется?

– А ты, «небось», с ним уже встречалась?

– Встречалась. Ему необходима консультация, и он желает записаться к тебе на приём, – Полина смотрела в окно на сумеречное небо.

– Последнее время все кому не лень стремятся записаться ко мне на приём, – недовольно подытожила Лена.

– У тебя же летом нет работы, – Полина повернулась к сестре, – интересно же узнать, что ему нужно?

– Ладно, – согласилась та, – запишу на вторник, на два часа.

– Да, кстати, сколько ещё потайных ноутбуков у тебя в квартире? Тот «экспроприированный» мне очень понравился…

– Никаких ноутбуков у меня нет, – в недоумении ответила Елена. – Один единственный личный компьютер в моём кабинете. И в «Клейме» один.

* * *

В середине июня в работе частного психолога Елены Лебедевой наступил очередной перерыв. Как уже говорилось выше, клиентов в летние месяцы было считанное количество. Не считая Веры, при которой, скорее, Лену можно было счесть за клиента.

Она жила в рамках своего привычного распорядка, заканчивая работу у Олега ровно в 12:30 и появляясь на Знаменской в 13:30. На следующей неделе начинался заслуженный отпуск, и сегодня Корсунов дал своему менеджеру поблажку, отпустив на час раньше.

Машина у молодой женщины всё ещё находилась в автосервисе, на общественном транспорте трястись не хотелось, – благо оказалось, что Олег едет в сторону Ново-Знаменского моста.

Корсунов всю дорогу говорил о том, что необходимо мальчишкам взять с собой в дорогу, а Лена молчала, задумавшись.

Поставив автомобиль с внутренней стороны двора знаменских «восьмиэтажек», Олег вышел проводить Лену. Он открыл дверь с её стороны, помог выбраться из машины. Она оказалась в кольце между ним и дверью автомобиля.

– Не забудь, восемнадцатого июня в полночь вылет. Я могу заехать за тобой…

В эту минуту к Олегу подошёл мужчина и попросил закурить. Лена заметила, что незнакомец вышел из серого УАЗа, стоявшего неподалёку от подъезда. Корсунов поднёс к его сигарете зажигалку. Незнакомец втянул воздух через сигарету, выпустил дымок, снова втянул воздух и глянул искоса острым колючим взглядом на молодую женщину.

Лена почувствовала себя неуютно.

Корсунов поймал взгляд незнакомца. И он ему не понравился.

– Пойдём-ка, я провожу тебя, – сказал он, закрывая дверь машины. – У вас тут явные уголовники подвизаются.

Лифт оказался занят несколько минут, и они двинулись вверх по лестнице. Корсунов проводил молодую женщину до дверей квартиры.

Она не хотела приглашать Олега в «офис». Он почувствовал её нежелание, поэтому входить в квартиру не стал, а лишь спросил на прощание, во сколько можно увезти её сегодня к родным.

Молодая женщина наблюдала в окно, как Олег выезжает из внутреннего двора на автостраду. Следом за ним через арку последовал серый УАЗ.

…Встречаться с Сергеем не было никакого желания. Он позвонил накануне и намекнул, что оплатил первый курс у психолога выше цен прейскуранта. К счастью, для Лены психологический сеанс оказался самым коротким из всех сеансов за последние четыре года.

Сергей прибыл без опозданий.

Это был высокий красивый молодой человек. Глаза небольшие, очень светлые, почти белёсые: чёрные как смоль ресницы, маленькие зрачки. Лицо белейшее, как у европейских модниц XVIII века. Одет добротно, со вкусом: чёрный костюм, шёлковая рубашка, дорогие часы. Одежда на нём была слегка помята. Но подобная небрежность нисколько не портила его вида, даже придавала шарм.

Сергей преподнёс ей букет белых лилий с какими-то мелкими синими цветочками, расшаркался, расцеловал руки. Лене показалось такое начало весьма впечатляющим.

Ещё больше её впечатлила мгновенная перемена его поведения.

После бурных приветствий он прошёл в холл, уселся в большое кресло и… задумался. Сергей глядел перед собой неподвижным взглядом. Он словно забыл, зачем сюда пришёл, а Лена терпеливо ждала. Видеть странных клиентов ей доводилось не редко. Поэтому она просто ожидала, что тот будет делать дальше.

Он сидел, сутулясь, сплетя руки перед собой. Руки у него были красивые, с длинными пальцами. «Как у пианиста», – подумала она, внимательно разглядывая его.

Минута молчания, две, пять.

Казалось, он уснул с открытыми глазами.

Вскоре ей надоело ждать, и она взяла со стола журнал.

Молодой человек встрепенулся, «проснулся».

– Вы удивлены, увидев меня здесь? – произнёс он сиплым голосом. – Я очень рад нашей встрече… Хотел сказать «спасибо», что не отказали.

Лена кивнула головой.

– Знаете ли… я не хочу обсуждать сейчас свои личные проблемы.

Сергей замолчал, ожидая комментариев.

– Вы удивлены, увидев меня здесь? – спросил молодой человек, не дождавшись ответа.

Она медленно качнула головой.

– Нет? А ведь Вам было известно обо мне раньше? Яна что-нибудь рассказывала? – он не отрывал взгляда от её лица.

– А что конкретно Вы хотите услышать?

– Хочу многое услышать, но не могу спросить обо всём сразу, – ответил он.

– Спрашивайте, я отвечу, – предложила Лена.

Сергей пристально посмотрел на неё, выпрямился.

Её вид внушал ему доверие; казалось, с ней можно говорить на любую тему. Несколько секунд он колебался.

– Вас удивляет мой внешний вид? – он опять откинулся на спинку кресла. – Вы так внимательно разглядывали меня… Почему-то Яна не хотела, чтобы мы были знакомы. А? Вас это не удивляет?

Вальяжно развалился и закинул ногу на ногу.

Это была его третья роль за последние пятнадцать минут. Она не понимала: то ли он играет, то ли это свойство его характера.

– Клиентки редко приводили сюда мужей, – сказала она. – Я никогда не слышала от неё о Вас.

– В самом деле? – Сергей даже удивился. – А о ком же тогда Вы слышали?

– Ни о ком. Но о Вас я тоже не слышала, – Лена улыбнулась. – Здесь частенько бывают барышни с проблемами в личной жизни. У Яны не было таких проблем.

– Если бы не было проблем, она вряд ли пришла сюда, верно? – Сергей не сводил с неё глаз.

Лене стало неуютно под этим взглядом. Глаза его болезненно блестели, и это наводило её на разные нехорошие мысли.

– Было такое чувство, будто она тугой упругий мяч, и никакие проблемы не способны сбить с неё хорошее настроение. Я не знаю, зачем она приходила ко мне. Скорее, наоборот: это я нуждалась в ней, – Лена опустила взгляд.

– Это верно… «тугой упругий мяч», – повторил Сергей, – надо же так сказать…

– Она однажды только сказала мне, что нуждается… когда была беременна. Она заехала ко мне, потому что ей сделалось плохо за рулём. Вот собственно и всё.

– Зачем она заезжала?

– Я же сказала: ей стало плохо.

– Не может быть всё так просто, – засомневался он.

– Вы спрашивайте, – предложила молодая женщина. – Я отвечу на все вопросы искренне. Смысла нет хранить личные тайны человека, которого уже нет в живых…

– Хорошо… Вижу, с Вами можно говорить прямо… Так вот и скажите мне прямо, зачем она приходила к Вам?

Всё впечатление от красивого образа было испорчено. Молодая женщина вспомнила, как ругали его старики Золотарёвы: «грубый самодовольный нахал».

– Я Вам и ответила прямо: я нуждалась в ней.

– Да сроду не поверю! Надо же такое сказануть: «я нуждалась в ней»! Думаете, я поверю? Поверю, что Яна приезжала сюда, чтобы кому-то помочь?! Никогда и никому она не помогала просто так, – он округлил глаза.

Запал угас, что говорится. Он откинулся на спинку кресла, локоть на подлокотнике, глаза прикрыл рукой.

– Вы подавлены? Усталость? – участливо спросила Лена. – Депрессия?

– У меня не бывает депрессий. Просто не высыпаюсь иногда, – он потёр веки.

Замолчал, словно не знал, о чём говорить дальше.

– Вы бывали на её мероприятиях? – спросил он.

– Нет.

– Не может быть… Это были психологические курсы, она не могла провести Вас мимо них.

– Ни разу не была, – честно ответила Лена. – Я не так долго была с ней знакома. Когда она забеременела, то прекратила посещение курсов и тренингов. Поэтому отвечу Вам честно: я просто-напросто не успела побывать там…

– Сказать – будто снова не поверил – обидитесь…

– Не обижусь.

Внезапно ей в голову пришла мысль, и она замолчала. Это произошло так резко, что Сергей с любопытством взглянул на неё. Было похоже на то, что она что-то вдруг вспомнила.

Она подумала о том, что отцом нерождённого ребёнка Яны Золотарёвой вполне мог оказаться Сергей. Пусть уважаемый читатель не удивляется нелепым мыслям молодой женщины. В этом была вся её особенность: внезапные догадки и ощущения выводили истину, которую некоторые стремились так тщательно завуалировать, наружу.

Пока наш психолог размышляла над странностями поведения покойной Яны Золотарёвой, Сергей опять впал в какое-то дремотное состояние.

– Как Вы отреагировали на её беременность? – поколебавшись, спросила она.

– Я был против. Мне не был нужен ребёнок, – ответил молодой человек, потирая веки.

– Сейчас у меня появится другой посетитель, – произнесла Лена, взглянув на настольные часы. – Если у Вас есть желание, – встретимся в другой раз.

– Когда я смогу позвонить Вам? – казалось, Сергей был рад завершить беседу.

– Можете прийти завтра. С четырёх до шести у меня перерыв.

Сергей ушёл. Лебедева видела в окно, как молодой человек сел в такси и уехал.

Она ещё раз подивилась на странность его поведения и села рисовать. Из-под её руки появилась головка ребёнка. Затем детская головка превратилась в женскую. Она нарисовала лицо и большие глаза. Круглые глаза с поднятыми вверх уголками. Кошачьи глаза.

И всё.

Больше на этом лице ничего не было.

Только глаза.

После сеанса рисования Лена вдруг вспомнила, что завтра «окна» не будет. Вера приезжает как раз в это время. Не раздумывая долго над этой проблемой, решила бессовестным образом спихнуть Сергея на Полину. Её «клиент», пусть и слушает сонные беседы!

С этой просьбой она позвонила Полине. Та, как обычно, наслаждалась послеобеденным отдыхом.

– Обязательно что ли ехать?

– Нам нужно будет завтра раздвоиться.

– Нет проблем, – Полина зевнула, даже не поинтересовавшись причиной просьбы.

* * *

Бойтесь секту.

Это страшнее наркотика.

Наркотик уничтожает тело человека, секта уничтожает его душу.

Секта вырывает из привычной реальности, ломает личность человека и делает из него раба.

Эта ломка личности проходит в несколько этапов.

Первый этап – разрыв прежних связей. Новоявленный сектант сразу же попадает в иное окружение, оказывается среди малознакомых, но на первый взгляд дружелюбных людей. Это окружение постоянно уверяет новичка, что он попал в нужное место. Его обрабатывают новой информацией, при этом применяя сильнейший психологический приём разрыва с его прошлым. Ему постоянно напоминают, что прошлое ведёт к гибели и от него необходимо отказаться.

Вслед за отказом от прошлого секта требует от новичка отказаться от настоящего. Сектант отгораживается от мира невидимой стеной: прекращает чтение газет, журналов, книг, просмотр передач, полностью погружаясь в деятельность секты.

Одновременно с отказом от прошлого и настоящего новичок обязан овладеть новым языком. Второй этап: смена языка, которая ведёт к смене мышления.

Человека учат новому языку, подменяя обычные понятия на сектантские. Таким образом, адепт становится чистой глиной, из которой можно ваять что угодно. В секте тщательно следят за тем, чтобы у новичков не было времени критически осмыслить ситуацию. Это достигается беспрерывными медитациями, диетами, миссионерством. «Воспитуемых» отгораживают от всего того, что могло бы вызвать сомнения в действительном смысле деятельности секты.

Третий и второй этапы прямо сопряжены друг с другом. Третий этап используется для закрепления нового мышления. Это – постоянная система наставничества – тотального контроля, который полностью нивелирует личность. Потеря собственной личности – это путь к депрессии, опустошенности. Ни одна секта не возьмётся выводить сектанта из депрессивного состояния, потому что подобное состояние сектанта – основа существования секты.

Для человека же подобное состояние – это духовная и душевная пустота, физические заболевания, во многих случаях развитие суицидальных наклонностей. За первоначально добровольным подчинением своей воли наставнику происходит усвоение новых норм и правил. Этому усвоению способствуют обряды и ритуалы, сопровождаемые однообразной музыкой.

Чем большее количество сектантов занимается медитацией в одном месте, – тем лучше для секты. Человек в толпе более подвержен гипнозу. Во многих сектах особо широко практикуется массовая инициация и медитация. Целью всех этих техник является изменение сознания человека, сопровождаемое утратой чувства реальности. В результате подобных длительных упражнений нарушается хрупкое психологическое равновесие между сознанием и подсознательным человека.

Психолог знает, что человек, изменив свою личность под воздействием подобных техник, уже никогда не сможет вернуться к нормальной жизни.

– Мне сложно сейчас что-либо говорить о родных. Я же единственный сын у них был, – продолжал Евгений. – Они для меня скотину держали и деньги копили. Я тогда с этой «Реформацией» учёбу бросил, совсем ушёл в секту. Получается, в могилу я их свёл.

– Не берите на себя ответственность.

– Я свёл! – вдруг злобно сказал он. – Из-за того, что ушёл в секту!

– Секты заманивают неискушённых людей.

– Да, – с готовностью согласился Евгений. – Я был деревенским простаком.

– Сектанты никогда не скажут, что завлекают прохожего в секту.

– В селе всё на виду, там другие порядки и нет соблазнов, – опять согласился Евгений.

– Вы крещёный?

– Меня уже столько раз крестили и перекрестили, что я сам не знаю – крещён ли я. Правда, меня крестили, где попало. Пару раз даже в ванной.

– «Реформаторы» не воспринимают критики?

– Они видят мир только в чёрно-белых тонах. Если ты не согласен с ними, ты «враг народа». Если согласен – ты «спасённый». Для них добро всё то, что сделано нами для них.

– Для кого – «для них»? – спросила Лена у Евгения.

– Для евангелистов и маронов, – пояснил он. – Наши учителя назывались мароны. Учителя маронов – евангелисты. Основная масса других людей – это полунищие, затюканные, забитые люди, которые недостойны счастья и свободы. Мароны думают, что им даже не требуется приличное положение и нормальная еда.

– Там раскалывается воля. Полностью. Ты становишься как робот – тихий и послушный, – продолжал Евгений. – Мы у них так и называемся – послушники. Послушник полностью отвечает перед мароном, марон – перед евангелистом. Мароны знают все наши помыслы и настроения, упаси бог скрыть! Такое «чистилище» устроят!

Он опять закурил.

– Я сам помню, как мне устроили «чистилище»… После этого я чувствовал себя больным. Но мне внушалось, что это грехи отошли от души.

– Что такое «чистилище»?

– Всеобщая исповедь. Ты должен выйти на середину общины и начать перечислять свои грехи. Все их слышат. Считается, что если ты их вслух произнёс при всех, то лишний раз уже не нагрешишь, потому что свидетелей греха много. Вот все начинают говорить о грехах. И по цепочке доходят до тебя. И попробуй не расскажи! Другие за тебя расскажут, потому что соглядатаев там полно. И ещё хуже будет. Потому как соглядатай свою версию выдвинет. И ты уже не отречёшься от неё. А если начнёшь говорить, что это неправда, всегда найдут, чем заткнуть.

– Но вообще в этом был и приятный момент. Когда все исповедовались – марон начинал вслух молиться за всех исповедников. И бывало очень приятно душе, что всё кончилось благополучно… И ты даже от радости плачешь, – добавил он зло. – Если опять согрешишь, то всё! Тебя уже не простят. Накажут – будь здоров! – до физических истязаний. Поэтому ты сам будешь следить, чтобы не нагрешить.

– А если нечаянно нагрешил? Так получилось? Обстоятельства так сложились?

– Не может такого быть. Не греши, будь прям. Там грех любой могут приписать. Я отошёл от них, когда заметил, как мароны и евангелисты себя оправдывают. Как-то раз должен был к нам из Америки какой-то высокий гость прибыть. Евангелисты сами что-то напутали, а в результате оказался виноват простой послушник. Так его заклевали, что он вены себе перерезал!

– Самоубийство у реформаторов – грех?

– Какой это может быть грех? – опять удивился Евгений. – Я же говорил об этом… Мы просто переселяемся из одного тела в другое. Устал он быть в этом теле, покинул его и ушёл в другое тело.

– Как сбросить скафандр?

– Ну да… Что-то вроде этого… Хотя с другой стороны жалко парня было… Совсем молоденький, двадцати ещё не было. Я привык к нему…

– Церковь учит прощать до семидесяти семи раз. Сам Иисус заповедовал.

– Так и заповедовал? – усомнился Евгений. – Нет. Это слабость – прощать и совершать грех вновь.

– Прощать и совершать грех – разные вещи. Человек, искренне раскаявшийся о грехе, во сто крат сильнее человека, никогда не совершавшего его…

– Может быть, – уклонился от ответа Евгений. – Хотя, наверное, Вы правы. Грешат все: и послушники, и евангелисты. И чем больше грешат, тем больше страх обличения.

– Тем больше лжи! Раскаяние и страх обличения – разные вещи.

– Может быть, – помедлив, повторил Евгений.

– Думаю, страх обличения тяжелее, – продолжал он, – когда ты исповедуешься в грехе, который повторил, тебе начинают кричать в лицо все разом. Показывают на картину, где в муках Иисус изображён, и кричат: «Вот видишь, что ты с Ним сделал! Это ты виноват! Ты распинаешь Его сейчас! Из-за тебя Он терпит эти муки!»

– Ужас, – согласилась Лена. – Настоящее чистилище.

– Они всё время ищут «врагов народа» для объяснения собственных ошибок.

– И вот представьте себе, Вы всё время находитесь в напряжении, что Вас изобличат, будут «чистить» вашу душу по полной программе. Всё время посты, посты, посты. Нужно жить на хлебе и воде. А иной раз даже этого нельзя есть. Зато евангелист может питаться здоровой пищей. Он ведь не грешник, он ведь заслужил. Там даже дети одним хлебом питаются, – глаза его сверкнули злобой.

«Это хорошо, что в нём говорит негодование», – подумала Лена, но постоянные перепады его настроения пугали её.

– У нас не было детей. Жена попала в больницу год назад. Евангелисты не разрешали ей лечиться, и она умерла от заражения крови.

Многие секты не разрешают своим «послушникам» прибегать к помощи официальной медицины. Некоторые позволяют прибегнуть к гомеопатическим средствам, но чаще всего лечат молитвами, йогой и подобными техниками. Как правило, сектанты низшего звена слепо верят в этот запрет, подвергая своё здоровье и здоровье собственных детей смертельной опасности. Сами наставники или гуру никогда не откажутся от помощи официальной медицины и в случае серьёзного заболевания не станут лечиться «заряженной» водой или гомеопатическими средствами.

В практике Лены была женщина-сектант, в прошлом медик. Она объясняла свою позицию отказа на примере развития кандидоза от приёма антибиотиков. Это редкий случай, когда при оседании грибка на сердечную мышцу, наступает летальный исход. Однако жертв идеологии секты в тысячи раз больше, чем жертв этого заболевания. Более того, эта клиентка постоянно пропагандировала на семейных форумах в Интернете отказ от вакцинации детей.

– Вам не хватает её? – спросила Лена.

– Наверное… Там привыкаешь к человеку. Она ведь одна-единственная. Внебрачные связи там не разрешаются. Развод не разрешается. Женятся и замуж выходят только после того, как подбирает пару тебе марон. Евангелист одобряет совершение обряда женитьбы. Официального брака там нет, реформаторы не одобряют официальной росписи. Я долго встречался с женой. Там можно встречаться с ней только два раза в неделю, ещё два раза ты должен встречаться с её подругами, чтобы силу чувств проверить, – пояснил он, видя недоумевающий взгляд молодой женщины. – Спустя полгода разрешают жениться. И это уже считается вечным браком.

– Когда она умерла, меня принуждали жениться опять. Женщин в «Реформации» в десять раз больше, чем мужчин. И жениться я обязан тоже на послушнице, но я сам не захотел.

– Почему?

– Потому что это ещё один способ давления, и я это хорошо усвоил. Если что-то делаешь не так, тебя шантажируют женой. Либо жена тебя шантажирует… Но у нас с ней было светлых моментов больше, чем плохих. Теперь я совсем один, – плаксиво добавил он.

Его настроение менялось каждую минуту, быстро переходя от спокойствия к гневу и обратно.

Иногда ей казалось, что он вскочит и закружится в своей бессильной злобе. Лена всё больше склонялась к мысли, что Евгений болен, хотя говорил он более чем разумно.

– По какому распорядку Вы жили?

– С утра встаёшь на общинную молитву. В четыре утра, самые божественные часы считаются. Весь день работаешь или «миссионируешь»: смотря, какой день недели и который час. День заполнен под завязку. Исповедь каждый день, дневная молитва – с часу до двух. Вечерняя молитва с одиннадцати до часу ночи. Спишь только в строго отведённое время. Если провинился – не спишь совсем столько суток, сколько прикажет евангелист по общине.

– Там постоянно отделяют нас от внешней среды. Мы – это реформаторы, все остальные – это отступники. Они всё время противопоставляли нас другому миру. Я до сих пор хожу по улицам, и у меня ощущение, что я живу в другой стране, – покачал он головой.

– Там никогда не оставляют тебя одного. Ты постоянно находишься с кем-то. А здесь я всё время наедине со своими мыслями, которые ничего хорошего мне не приносят, – горько заключил он. – Только постоянно думаю о том, сколько я сделал грехов, и что за расплата меня ждёт. Я не могу спать. Мне мерещится Страшный суд и всё, что там будет. Знаете, у нас всё это постоянно проговаривалось и комментировалось. Мы каждый день рассматривали картины Страшного суда. Что ожидает отступников после смерти, и что ждёт нас, реформаторов? Как только закрою глаза… И спать совершенно не могу, – пожаловался он. – На протяжении стольких лет спать три часа в сутки – к этому привыкаешь.

– Сон – это здоровье. Вам необходимо соблюдать правильный режим. Я Вам дам направление и телефон. Не откладывайте на другие дни. Завтра же отправляйтесь к этому человеку на приём. Он Вам поможет.

– Вы отказываетесь от меня? – обеспокоенно спросил Евгений.

– Ни в коем случае. Мы будем проводить двойную терапию. Владимир Ильич – доктор. Он осмотрит Вас, пропишет лекарства. Я не имею права прописывать такие препараты. Я сейчас же позвоню и уточню, на какое время Вас запишут. Не беспокойтесь. Мы Вам поможем. Всё будет хорошо. Не беспокойтесь, – повторила она. – Ваше состояние не потеряно, но необходимо помочь организму поправиться. Необходима полноценная пища и здоровый сон. А поэтому я Вам скажу верный рецепт. И всё наладится.