Читать книгу Я знавал жизнь таковой… - Олег Белоусов - Страница 30

Адрес Натальи Гладышевой можно было найти в адресном бюро, но для получения такой информации необходимо предоставить точные данные разыскиваемого человека, которых Бурцев не знал. Гладышева Наталья в областном центре явно была не одна. С таким именем и фамилией могло найтись более десятка девушек, если не больше. В дополнение к точным данным необходимо предъявлять и свой паспорт, что, несомненно, послужило бы уличающим фактом после исчезновения девушки. К тому же Наталья Гладышева могла выйти замуж и поменять фамилию. Другой способ узнать место её проживания был прост, но на это требовалось время. Необходимо было заглянуть в свой приговор, где указаны адреса всех свидетелей и потерпевших по делу об изнасиловании. Однако копии приговора у Валерия не сохранилось.

Бурцев восемь раз из лагеря писал в Верховный суд жалобу в порядке надзора, но регулярно получал одинаковый ответ: Верховный суд не находит оснований для пересмотра приговора областного суда. К каждой очередной жалобе необходимо было прикладывать копию приговора, которые Бурцев заказывал из лагеря несколько раз в областном суде и оплачивал их покупкой марок государственной пошлины со своего лицевого счета. В специальной части колонии, где хранились дела на всех осуждённых и где занимались отправкой жалоб, ему посоветовали отказаться от затеи пересмотреть приговор, посылая жалобы в порядке надзора, потому что это дело бесперспективное. Добродушная женщина майор внутренней службы и начальник специальной части колонии сказала ему, что за её многолетнюю практику ни разу, ни одному осуждённому не пересматривали приговор по жалобе в порядке надзора. «Бурцев, не теряйте времени на то, чтобы добиться пересмотра приговора. За время моей работы не произошло ни единого пересмотра приговора по жалобе в порядке надзора на приговор областного суда. Это ещё возможно с приговорами районных судов, но приговоры областных судов редко грешат ошибками. Неужели вам трудно понять, получая отказ восьмой раз подряд через каждые полгода, что ничего изменить нельзя? Верховный суд может принять решение о пересмотре приговора только в случаях очевидных по приговору нарушений закона. Например, отсутствие подписи какого-нибудь судебного заседателя или отсутствие печати. Словом, должно быть наличие очевидных нарушений. В вашем приговоре очевидных нарушений закона, допущенных областным судом, не имеется! По существу дела приговор могут пересматривать только при наличии вновь открывшихся обстоятельств». После такого замечания Бурцев перестал слать жалобы и добиваться справедливости. Ему окончательно стало ясно, что его старания напрасны. За время проведённое в лагере он ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь из осуждённых сказал о себе, что сидит заслуженно. Все утверждали в приватной беседе, что сидят незаконно. Из этого можно сделать вывод, что более миллиона осуждённых в Советском Союзе не согласны с приговором суда, и что они, вполне вероятно, пишут жалобы на приговор. С каким же штатом сотрудников должен быть Верховный суд, чтобы вникать по существу ежедневно в десятки тысяч жалоб на приговоры нижестоящих судов. Становится понятно, что жалобы практически никто не читает, а ответы на них по шаблону обратно направляют какие-нибудь клерки, ставя внизу подпись факсимиле члена Верховного суда и печать. В Верховном суде понимали и понимают, что в местах лишения свободы большинство осуждённых обжалуют приговоры только потому, что это ничем не грозит жалобщикам, и не составляет для них большого труда. В Верховном суде, видимо, обоснованно предполагают, что как только срок у «несправедливо» осуждённого закончится, то закончатся и жалобы.

Теперь он, Бурцев, может прийти в областной суд и заказать новую копию приговора. Его никто не будет спрашивать, для чего ему после стольких лет нужна копия приговора. Если его и спросят, то он может сказать, что для написания жалобы, так как жалобу в порядке надзора осуждённый может подавать в любое время без определённого срока давности, и ему в архиве коллегии по уголовным делам будут обязаны выдать требуемую копию. Так Валерий и сделал.

Спустя неделю в руках у Бурцева оказался приговор многолетней давности. Этот приговор был не первой копией, напечатанной на машинке, да ещё под несколько раз уже использованную синюю копирку. Разобрать некоторые слова в приговоре, не зная контекста, оказалось невозможно. Валерий трясущимися руками перелистал кипу тонких листов из прозрачной папиросной бумаги и на последних страницах обнаружил адреса свидетелей и потерпевших. Гладышева числилась в свидетелях, и её адрес хорошо прочитывался. Гладышева Наталья Викторовна, проживающая по адресу: ул. 26 Бакинских комиссаров, дом №18. Номер квартиры отсутствовал. «Значит, она живёт в частном доме…» – подумал Бурцев и вспомнил мысленно район, где находилась указанная улица. Это было в посёлке Судоремонтников в черте города. Бурцев с облегчением вздохнул и начал вновь перечитывать приговор с первой страницы. Перед глазами всплыли все детали того времени. «Господи, как давно это было!» – подумал Валерий. Отложив с трудом читаемый приговор, он откинулся на спинку сиденья в машине и задумался. Какое-то время он ничего не замечал вокруг. Ему вспомнилось, как в перерывах судебного заседания их уводили под конвоем в подвал здания, где незлобные и явно сочувствующие молодые милиционеры передавали им от родителей продукты. Все ребят жалели и понимали, что юные сидельцы с бледными лицами от длительного пребывания в тюрьме угодили в большую беду. Только сами эти ребята ничего не понимали и находились в весёлом расположении духа. Эта «весёлость» взрослым людям со стороны казалась особенно печальной и трагичной. Не осознающие всей тяжести предстоящего длительного срока наказания, ребята своей бодростью и улыбками невольно вгоняли всех, кто их видел на суде, в уныние и слезы. Эта картина в какой-то мере напоминала недавно родившихся у собаки щенят, которые беззаботно и неторопливо переползали без матери дорогу с интенсивным движением большегрузного транспорта, не осознавая возможной смертельной опасности.

В боковое стекло с водительской стороны постучали, и Валерий отвлёкся от воспоминаний. Он машинально приоткрыл дверцу, а не опустил стекло. Ему не хотелось, возможно, тем самым царапать стекло песком, который поднимался ветром. Бурцев спросил в приоткрытую дверцу:

– Что вы хотели? – Женщина средних лет в чёрном укорочённом демисезонном пальто выше полных коленей взмолилась:

– Молодой человек, не могли бы вы увезти нас в аэропорт?! Мы заказали такси по телефону, но машины до сих пор нет! Мы боимся, что опоздаем не только на регистрацию, но и на самолёт!

– А вы не пытались перезвонить диспетчеру и узнать, почему задерживается машина? – спросил Бурцев с напускным равнодушием. Он умело скрывал показным безразличием, что поездка в аэропорт считалась очень выгодной.

– Несколько раз мы звонили туда, но там все время занято! Увезите, пожалуйста, нас побыстрее! – За спиной женщины показался мужчина с потным лбом и огромным чемоданом на плече. Спутник женщины почти прокричал:

– Шеф, платим в два конца! Увези нас в аэропорт!

– Садитесь, – сказал Бурцев, добившись своей паузой нужного результата, и проворно вышел из машины открыть для чемодана багажник. Теперь торопился Бурцев, чтобы вдруг не подъехала запоздавшая машина, заказанная по телефону.

– Вася, вечно ты со своей барской переплатой лезешь тогда, когда тебя не спрашивают! Молодой человек и по счётчику бы нас увёз в аэропорт, потому что там всегда есть пассажиры! – обиделась женщина на мужчину за его ухарство.

– Я знаю, что делаю! А если бы нам отказали, то мы бы больше потеряли на просроченных билетах, чем ты бы сэкономила на такси! – возразил, по-видимому, муж жене с железной мужской логикой. Жена махнула на мужа рукой и, усевшись на переднее сиденье, отвернулась к окну. Она не хотела больше при водителе спорить.

В аэропорту машина подъехала к шумной толпе людей ожидающих такси. Валерий остановил работу счётчика и спешно вышел из машины к багажнику, чтобы женщина не успела с ним рассчитаться. Пассажир последовал за ним и, принимая чемодан, спросил:

– Шеф, сколько там набило?!

– Четыре двадцать, – ответил Валерий. Мужчина поставил чемодан на асфальт, достал портмоне, вынул красную десятку и отдал Бурцеву.

– Спасибо, шеф! – сказал мужчина и быстро пошёл за недовольной женой в здание аэровокзала.

– Спасибо вам! Удачно вам долететь! – вдогонку прокричал Валерий, а его машину уже обступили люди из очереди.

– Водитель, нам до гостиницы «Нефтяник»! – прокричал мужчина лет пятидесяти, усаживаясь на переднее сиденье, не дожидаясь согласия. За ним на заднее сиденье сели ещё двое. Осталось одно место, и Валерий крикнул:

– Одного ещё могу взять до города! – Из очереди подбежали три пассажира.

– До городского сада можно? – спросила седая женщина.

– Мне до улицы Клары Цеткин! – крикнул небритый мужчина.

– Может, мне с вами по пути до посёлка Судоремонтников?! – спросил невысокий парень, и Валерий махнул ему рукой, приглашая садиться. До посёлка Судоремонтников было дальше, и там он мог уже сегодня найти дом №18 на улице имени 26 Бакинских комиссаров. На неделе Бурцеву приходилось возить пассажиров в этот посёлок, но то, что шанс съездить туда представится сегодня, в день получения копии приговора, оказалось приятной неожиданностью. «Как кстати мне этот парень попался именно туда. Специально ехать порожняком, слава богу, не придётся…» – подумал Валерий и отъехал от переполненной стоянки. Невдалеке он заметил две машины такси, водители которых не хотели подъезжать к толпе ожидающих. Можно было попасть на невыгодных пассажиров, поэтому таксисты подходили тайком к народу с тыла на стоянке и отыскивали одиночек. Находя разрозненных пассажиров, они по одному направляли их к своим машинам, чтобы те садились и ждали, когда заполнится весь салон. Отбирая тайком пассажиров с конца очереди, таксисты добивались полной платы с каждого клиента и за четыре рубля по счётчику умудрялись с каждого взять по пять рублей, не деля набитую счётчиком сумму на четверых, как положено. Это было рискованно, но когда контролёры из таксопарка в аэропорту отсутствовали, то это приносило хороший заработок за одну поездку. Валерий не рисковал работой на новой машине, поэтому, на удачу, после высадки пассажиров немедленно заезжал «в загон» для посадки людей. Вот и сейчас ему попалась одна компания из трёх человек, но ещё одного попутчика ему повезло подсадить. Хотя бы два счётчика, но он имел шанс получить с клиентов.

– Ну что, друзья?! Вот вам и атомная энергетика! Чернобыль дал понять всем, что без нашей нефти и газа ещё сто лет мир обходиться не сможет! – прокричал с переднего сиденья краснощёкий мужчина, видимо, продолжая разговор, начатый между друзьями на посадочной площадке такси. Два его товарища на заднем сиденье молчали, затем один из них, в чёрных роговых очках, тихо сказал:

– Мы, нефтяники, без работы не останемся, но почему крупная авария на атомной электростанции не повлияла на стоимость нефти? По-моему, в начале апреля цена Североморской нефти впервые упала ниже десяти долларов за баррель и не думает подниматься, несмотря на наш Чернобыль. Ещё в прошлом году нефть стоила, если я не ошибаюсь, примерно, двадцать семь долларов.

– Здесь, Николай Иванович, прямой зависимости нет! Авария на Чернобыльской АЭС на потреблении нефти не скажется! Никто в мире не думает отказываться от атомных электростанций, а одна станция ничего не значит, – опять громко прокричал краснощёкий пассажир.

– Я думаю, – подал голос третий пассажир с коричневым портфелем на коленях, – что падение цен на нефть и Чернобыль быстрее всего скажутся на выполнении тех планов, что в прошлом месяце наметил Горбачев со своими друзьями на съезде. Чует моё сердце, что всех нас ожидают трудные времена. – Человек с портфелем явно с неодобрительным оттенком произнёс слова «Горбачев со своими друзьями». Было видно, что эти люди не простые нефтяники, а какие-нибудь руководители в нефтяном главке, которым явно не нравился реформатор Горбачев. Бурцев посмотрел в салонное зеркало и увидел, что подсаженный им молодой парень до посёлка Судоремонтников, смотрел на нефтяников, открыв рот, словно он оказался в одной машине с марсианами.

– Да! Горбачев опять, как Хрущев в своё время! – заговорил вновь громкоголосый и краснощёкий мужчина на переднем сиденье. – Хрущев к восьмидесятому году обещал, что советский народ будет жить при коммунизме! А Горбачев к двухтысячному году каждому обещал по квартире! С такими ценами на нефть не только квартиры, но и носить нечего будет, да и фуражного зерна не на что будет купить за границей! Они, наверное, предполагали мысленно, сколько, примерно, им осталось жить, и обещали на свою кончину что-нибудь красивое и несусветное. Хрущев умер в ноябре семьдесят первого, поэтому не дожил девять лет до коммунизма. Поди его там спроси за болтовню… Горбачев что-то рано предложил всем по квартире! Он такой гладкий, холеный, не курит, не пьёт, да ещё любит вечером прогулки с Раисой Максимовной! Явно переживёт двухтысячный год! Он, наверное, планирует раньше двухтысячного года сбежать на пенсию или понимает, что в реформенные годы долго в кресле не усидишь. Может, не до двухтысячного года, а позже сбежит, но все равно, думает, что можно сейчас пообещать, а там – трава не расти!

– Если серьёзно, то нам трудностей особенно бояться нечего – мы у нефтяной качалки с голоду не умрём, хоть она и государственная. А вот простой народ – горя хлебнёт, – опять негромко сказал мужчина в чёрных роговых очках.

– Тебе, Николай Иванович, трудностей точно ждать не стоит. Вон какую молодую и жопастую новую секретаршу взял! – прокричал краснощёкий и седовласый балагур, и все мужчины засмеялись. – У тебя даже щеки впали за последний месяц! Все соки она скоро у тебя высосет! – громко хохоча, добавил впереди сидящий пассажир, утирая слезы от смеха платком.

– Вот ваша гостиница, – сказал Бурцев и остановился у гладких гранитных ступеней помпезного парадного крыльца ведомственной гостиницы нефтяников. Продолжающий смеяться краснощёкий пассажир достал бумажник и положил пять рублей на панель приборов. Все трое друзей вышли и направились к гостинице. «Не густо для нефтяных руководителей», – подумал Бурцев и взял с панели новенький пятирублёвый билет.