Читать книгу Социальные конфликты и политические отношения - Олег Борисович Иванов - Страница 6

В июне 2012 года президентские выборы выиграл исламист Мохаммед Мурси, что явилось результатом роста радикальных и даже экстремистских сил: в стране постоянно происходили стычки между «Братьями-мусульманами» и их противниками, военными и теми, кто отстаивал светский путь развития государства. В какой-то мере эту ситуацию можно обозначить как «конфликт всех против всех», при этом конфликт с невыраженными целями его участников и вследствие этого – невозможностью прийти к консенсусу.

Избрание лидера Партии свободы и справедливости Мохаммеда Мурси (1951-2019) не привело Египет к стабильности. Социальная и экономическая ситуации стремительно ухудшались, и спустя всего два года после свержения Хосни Мубарака, в День революции 25 января, площадь Тахрир вновь заполонили протестующие. Только теперь они требовали отставки демократически избранного президента Мурси. Одновременно начались митинги, демонстрации и забастовки и в других городах страны. Время от времени между сторонниками и противниками Мохаммада Мурси возникали ожесточенные столкновения. Так продолжалось в течение полугода, пока 1 июля 2012-го военные под руководством министра обороны Абдул-Фаттаха ас-Сиси не выдвинули Мурси и его правительству требования о немедленном разрешении политического кризиса в стране. Предсказуемо, сделать этого не удалось, и 3 июля 2013 года первый за 30 лет демократически избранный президент Мохаммад Мурси был отстранен от власти и арестован. Впоследствии он был обвинен во взятках, шпионаже, связях с террористами, и приговорен к пожизненному заключению. В июне 2019 года Мохаммад Мурси умер в каирской тюрьме.

В 2014 году Абдул-Фаттах ас-Сиси выиграл президентские выборы и Египет обрел относительную стабильность, что подтвердил и успех ас-Сиси на выборах 2018 года. И действительно, уже к 2015 году ему удалось вывести упавшие экономические показатели на «дореволюционный» уровень, восстановить доверие внешних инвесторов к стране. Впрочем, оппозиция заявляет, что ас-Сиси вернул Египет во времена Хосни Мубарака.

«Единственный практический результат революционной лихорадки – демонстрация неспособности умеренных исламистов построить демократическое государство и решать реальные проблемы страны даже при существенной внешней поддержке, – пишет в своей статье «Египетская революция: новые трудности вместо демократии» политолог Николай Сурков. – Пришедшие к власти «Братья-мусульмане» показали себя узурпаторами и популистами, не умеющими эффективно руководить государством. В итоге Египту ничего не оставалось, как вернуться к прежней модели. Однако реставраторы режима ограничились косметическим ремонтом фасада, и шанс на исправление ошибок был упущен»8. В связи с этим, по мнению эксперта, следует ожидать нового витка социальной напряженности через 5–10 лет, за которым последует новая революция. Возможно, за счет наращивания репрессивных мер взрыв удастся отсрочить, но изменить сам тренд только полицейскими мерами не удастся. Только эта революция будет уже направлена не против конкретного авторитарного правителя, а против военной диктатуры в целом и в ней примут активное участие различные вооруженные группировки, что чревато гораздо более серьезной дестабилизацией обстановки и даже гражданской войной.

Одним из наиболее ощутимых последствий событий «арабской весны» для Египта и Туниса (а также для остальных стран региона, в которых прошли волнения, завершившиеся сменой правящих режимов) стало существенное укрепление политических позиций радикального ислама. В результате рассмотренных социальных конфликтов, трансформировавшихся в политические, с национальной политической арены ушли прежние национальные лидеры. Да, они использовали авторитарный стиль управления, но, в то же время, они объективно сдерживали исламизацию региона. Теперь же исламские партии участвуют в выборах, и их программы, разумеется, не направлены на развитие парламентаризма и демократических ценностей ни в том виде, как их понимают США и Евросоюз, ни в том виде, как их понимают в России. Это обстоятельство признано не только научным сообществом, но и структурами госдепартамента США. Некоторые исследователи даже предлагают называть этот процесс «исламской осенью» – усилением антизападных настроений в мусульманской среде. «Первоначальное подражательство западным идеалам все ощутимее перерождается в критическое неприятие предложенных моделей и институтов управления», – пишет Флюра Нуриахметова в своей статье «Арабская весна»: последствия и исторические уроки9. Все это приводит к попыткам формирования своеобразного «третьего пути» развития – так называемой «мусульманской демократии». Чтобы понять этот феномен, необходимо иметь в виду, что практически повсеместно сохранившийся в арабских странах родовой и общинный уклад жизни накладывает на любую социально-политическую активность свой отпечаток: здесь человек не может реализовать себя вне общины, к которой принадлежит и, в случае разрыва с общиной, личности грозит почти неминуемая гражданская смерть. В то же время община дает существенную поддержку и свое покровительство, зачастую даже более существенную, чем дает своим гражданам современное либеральное государство западного типа. Именно поэтому само понятие свободы на Востоке качественно отличается от того, что в это же понятие вкладывает западная христианская цивилизация: это не личная свобода от каких-то запретов или ограничений, это свобода пользоваться наравне с другими членами общины всеми благами и преимуществами, которые эта община дает, направляя их к умножению процветания общины. Именно поэтому радикальные исламистские организации завоевали существенную популярность среди простого народа еще до событий «арабской весны» и в первую очередь благодаря тому, что в условиях тотальной государственной коррупции, нестабильной экономики и относительно слабого развития государственных институтов социальной направленности реально брались за разрешение насущных проблем: создавали фонды помощи малоимущим, оказывали помощь в трудоустройстве, открывали школы, больницы, пункты помощи неимущим и так далее, то есть выполняли, в известной степени, функции, характерные для западноевропейских организаций «третьего сектора».

* * *

Как можно увидеть на примере Туниса и Египта особенности трансформации социального конфликта в конфликт политический в ходе «арабской весны» заключаются в следующем:

– Рассматриваемые страны относятся к развивающимся экономикам и к странам с переходным политическим строем. На момент начала протестов обе характеризовались разбалансированностью политической, экономической и культурно-образовательной стратегий правящих режимов.

– Развитие социального конфликта и его трансформация в политический происходили при активном и публичном вмешательстве внешних сил во внутренние дела.

– Социальный конфликт был вызван сменой модели взаимоотношений власти и общества в период экономической и политической либерализации и недостаточно эффективными компенсаторными социальными механизмами – безработица среди образованной молодежи, отсутствие социальных лифтов.

– Отсутствие реальной политической конкуренции, эффективной оппозиции, развитого гражданского общества.

– Усталость существенной части общества от правящих элит в связи с отсутствием их разумной ротации, объективным оскудением идейных ресурсов.

– Стремительное развитие событий: от мирного протеста до ожесточенных уличных столкновений с человеческими жертвами.

– Рост влияния так называемых «общемировых» ценностей на традиционные и недовольство этим со стороны значительной части населения.

– Активизация «молодежного» фактора.

Протесты в странах Северной Африки возникали последовательно, оказывая друг на друга известное влияние, особенно в формах организации протеста и в способах управления конфликтов со стороны всех участвующих в них сторон. Также можно предположить, что именно события «арабской весны» сыграли роль своеобразного «триггера» начавшейся впоследствии волны глобальной социально-политической дестабилизации, масштабы «глобального эха» тех событий значительно перекрыли их собственные региональные масштабы10. Именно поэтому подробный обзор событий в Тунисе и Египте представляется чрезвычайно важным – на примере этих стран можно увидеть зарождение, эскалацию, политизацию и разрешение социальных конфликтов, приводящих к насильственной смене власти, этакий алгоритм «свержения режима», вне зависимости от степени его авторитарности, заслуг его лидеров перед гражданами и государством при полном непонимании участниками протестов своего и страны ближайшего будущего. И в этом смысле очень интересной представляется история возвышения и падения ливийского лидера Муаммара Каддафи.