Читать книгу Ничего личного - Олег Бойко - Страница 3

Последнее, что я помнил – такси увозило меня со школьного двора.

Я сижу на заднем сиденье, у меня жгучее желание выговорится…

Хочется столько всего сказать, что меня просто распирает. Но кому излить душу? Таксисту? Или Виталику – нашему корреспонденту, который сидит впереди на пассажирском месте, ржет, как ненормальный, и, обернувшись, пытается поймать меня в прицел своего фотоаппарата. Я оглядываюсь назад – на крыльце такие же пьяные одноклассники и одноклассницы, провожая, машут нам руками и что-то кричат вдогонку. Кто-то пытается бежать за машиной с бутылкой шампанского, но спотыкается, падает и разбивает ее к чертям. Все смеются. И только Юлька с грустью смотрит нам вслед, скрестив руки на груди, а Бахти заботливо придерживает ее за плечи, как будто хочет защитить от чего-то или от кого-то.

Кто знает, может быть, от меня? С того самого момента, как фары его «Мерседеса» осветили нас с ней, обнявшихся у трибуны на футбольном поле, он ни на секунду не оставил нас одних. Все время был рядом, либо не спускал с нас глаз, если кто-то ненадолго отводил его в сторону. Как будто я мог как-то навредить Юльке. Конечно же, нет. Или я был полным дураком. А получается, что дурак – он, раз так считал.

Но вот мысли сбиваются в кучу, картинка в окне сливается в пейзаж в духе самого смелого абстракционизма, шум мотора перемешивается с музыкой из радиоприемника, голосами водителя и Виталика, а приторный аромат болтающейся под зеркалом на лобовом стекле елочки вдруг обволакивает мою голову мягким облаком. И вдруг эта самая чугунная голова, в которой только что взорвалась атомная бомба, понимает, что она лежит на подушке.

Стало быть, я – дома.

Вопрос другой – у кого дома?

Резкий подъем, и кто-то попытался безжалостно проломить изнутри стенки моего черепа сокрушительным ударом средневекового стенобитного орудия. Мне было плохо, но я огляделся по сторонам, и память ко мне начала возвращаться. Я, наконец, стал понимать, где нахожусь.

После того, как, окончив школу, мы с Вероникой уехали учиться в Москву, мои родители тоже переехали в среднюю полосу. До выхода на пенсию отец был военным, так что, получив перевод, они переехали в Липецкую область, где и живут уже более десяти лет. В ведомственную квартиру, в которой мы когда-то жили, заселились новые жильцы, поэтому Виталик приютил меня на несколько дней в доме своей бабки.

Этим объяснялось многое: скрипучая кровать с провисшей панцирной сеткой, огромные мягкие пуховые подушки, пропахшие старостью, ковер на стене, рассохшийся сервант с мутными стеклами и допотопный черно-белый телевизор на ножках, застеленный сверху кружевной салфеткой, свисающей едва ли не до середины экрана. И еще маленькая иконка Божьей Матери с лампадкой в углу. Самое время помолиться об избавлении от головной боли!

Вдруг дверь в комнату бесцеремонно распахнулась, и на пороге появился Виталик. Такой же помятый, лохматый, но в отличие от меня уже в джинсах и рубашке.

– Живой? – спросил он.

– Да, но лучше бы сдох… – ответил я, потирая небритую щеку. – Надеюсь, укладывая спать, меня не твоя бабушка раздевала?

– Она бы бережней сложила вещи.

Виталик жестом указал куда-то в угол комнаты. Я медленно повернул голову и увидел на стуле и на полу рядом с ним все элементы моего вчерашнего гардероба. Все вещи были скомканы и вывернуты наизнанку.

– Сколько времени? – спросил я.

– Пятый час дня… Весь день проспали… Собирайся…

– Да ла-а-адно! Как весь день? Куда собираться?

– В гости поедем…

– Какие гости? Виталик, ты о чем вообще? Посмотри на меня…

Но Виталик только отмахнулся, суровым тоном сказал, чтобы я натягивал штаны с рубашкой, и, пообещав принести кофе, удалился, не закрывая за собой дверь. Я тяжело вздохнул и стал одеваться, слушая, как где-то на кухне под звон посуды и льющейся воды мой друг пререкается со своей бабкой.

Когда с одеванием было покончено, я посмотрел на себя в мутное и покрывшееся от старости пятнами зеркало и понял, что в помятом костюме похож на человека, накануне пополнившего ряды бездомных. Поэтому снял пиджак, чтобы он не делал меня похожим на спившегося неудачника, и оставил его на спинке стула. В конце концов, не отутюженные брюки и расстегнутая на две пуговицы рубашка не первой свежести в совокупности с трехдневной щетиной придают мужчине образ эдакого расслабленного мачо – надо только закатать рукава до локтя.

– Готов?

Я обернулся и снова увидел Виталика на пороге комнаты, только без обещанного кофе. Руки в карманах джинсов, во рту тлеющая сигарета, которую он не вынимал, даже задавая свой вопрос.

– Готов… А куда едем?

В этот момент Виталика отпихнула в сторону его бабушка. Маленькая, похожая на утепленную кучей байковых халатов и вязанной шерстяной безрукавкой тумбочку, с тугим пучком седых волос на голове и очках с толстенными линзами. Она прошаркала по полу своими стоптанными тапочками и поставила на столик маленькую чашку, источавшую аромат только что сваренного кофе.

– Спасибо, Тамара Филипповна…

– Та на здоровье! – ответила она и, взглянув на внука, покачала головой. – А надымил-то… Спасу от тебя нет, окаянный! Когда-нибудь спалишь нас к чертям собачьим, прости Господи… Что тебе, улицы мало?!

– Ой, бабуля, – скривился Виталик, и пепел с сигареты упал ему на рубашку, отчего он неистово замахал руками и стал хлопать себя ладонями по груди, пытаясь стряхнуть его на пол. – Иди уже… посмотри телевизор, что ли…

Тамара Филипповна только махнула рукой, чтобы разогнать дым, и, ворча что-то нечленораздельное себе под нос, пошла прочь, а поравнявшись с внуком, чуть повысила голос:

– Как тот порося! Тьфу!

– Я тоже тебя люблю, бабуля!

– Черт! – я прихлебнул кофе и обжег небо. – Горячий, зараза…

– Да оставь ты его… времени уже нет. Поехали! Я потом попрошу бабулю, она еще сварит…

Я тяжело вздохнул, сгреб с вешалки у двери свой короткий плащ и поплелся за Виталиком. По пути нащупал в кармане телефон. Увидел пропущенный вызовов от Кристины, но решил, что перезвоню чуть позже. И не потому, что боялся разноса (такого на моей памяти вообще ни разу не было, к тому же она знала про вчерашнюю встречу выпускников), а просто не хотелось, чтобы она слышала охрипший голос, который всегда предательски выдавал мое состояние.

За двором нас ждало такси. Мы плюхнулись на заднее сиденье, и Виталик назвал адрес, который меня сразу насторожил.

– Это пятиэтажка, что рядом с почтой? – спросил я. – Куда едем-то?

– К Юльке…

– Зачем?

– Славик попросил срочно подъехать…

– Какой Славик?

– Мамонтов…

Такой ответ окончательно поставил меня в тупик. Слава Мамонтов был тем самым нашим одноклассником, который сейчас работал следователем в районном УВД. На встречу выпускников вчера он так и не пришел, сообщив, что никак не может вырваться со службы, и тому, что сегодня он попросил Виталика срочно приехать к Юльке, я самостоятельно найти объяснения не мог.

– А что за срочность? Что-то случилось?

– Случилось… – вздохнул Виталик. – Из Юлькиных слов я толком ничего не понял… Сейчас приедем, Слава все расскажет…

И я решил больше не приставать к нему с расспросами.

В машине меня стало укачивать. Хотелось при свете дня посмотреть на наш поселок, где прошли школьные годы. Но в итоге пришлось закрыть глаза, чтобы не усугублять и без того плачевное состояние моего потрепанного вчерашней пьянкой организма.

Минут через пять мы были на месте. Виталик расплатился с таксистом, и мы вышли у третьего подъезда, под козырьком которого нас уже ждал Слава. Он стоял и курил, сосредоточенно наблюдая за тем, как мы с трудом покидали салон автомобиля.

За последние годы, что я его не видел, он сильно изменился. Из тощего дылды, превратился в крепко сбитого мужика, располневшего и будто немного пригнувшегося под собственным весом, с наметившимися залысинами по уголкам лба над широкой физиономией, и вечной ухмылкой, словно ему всегда было известно больше, чем он был готов тебе рассказать. Не изменились только его манеры и размашистость жестов, каким он отправил тлеющий окурок в заросший бурьяном палисадник у дома. Лишь небрежность движений с годами стала более уверенной. У меня вообще в голове не укладывалось, как один из самых отъявленных школьных хулиганов мог попасть на работу в полицию и стать следователем.

– Дарова, пацаны! – не изменилась и его манера говорить, коверкая слова.

Он шагнул нам навстречу и выставил вперед пятерню, растопырив пальцы так, что я с трудом смог пожать ему руку.

– Привет, Слава! – поприветствовал его я. – Рад встрече!

Виталик ограничился молчаливым рукопожатием и кивком головы.

– Да, Саня… Был бы повод для радости, а то так…

– Да что же произошло? Мне кто-нибудь объяснит, в конце-то концов?

– Юлька сказала, что у нее ребенок пропал… – тихо пробубнил Виталик, сунув руки в карманы.

Зная, что старшей Юлькиной дочке было почти восемь лет, а младшему сыну – Пашке – около полугода, все, что мне пришло в голову – это предложить немедленно отправиться прочесывать ближайшие дворы и детские площадки, сгонять на ближайший рынок и там расспросить продавцов, спуститься к речке и пройти по берегу до самого моря… Больше у меня не родилось предположений. Гаражи, подвалы, чердаки ближайших домов? Куда бы я еще мог забрести, будь я восьмилетним ребенком?

Но все, что я из себя выдавил, было:

– Как пропала? Давно?

– Не пропала, а пропал, – поправил меня Слава. – Сын.

Я на какое-то мгновение даже потерял дар речи.

– Как он мог пропасть? – то, что я услышал, никак не укладывалось у меня в голове. – Он же… маленький еще…

– Так от тож, ёпт… – кивнул Слава и жестом подозвал нас с Виталиком подойти ближе так, что мы теперь стояли, почти касаясь друг друга плечами, образовав треугольник. – Объясняю по порядку: час назад Юлька позвонила мне вся в слезах и сказала, что Пашка пропал. Она вышла погулять с ребенком и заодно забежать в магазин. Поселок, вы знаете, у нас тихий, особенно вне сезона, когда отдыхающие разъезжаются по домам. Люди привыкли, что с криминалом проблем нет, вот она и оставила коляску у входа в магазин. Говорит, забежала на две-три минуты, вышла – ни коляски, ни ребенка…

– Трындец! – покачал головой Виталик.

– Ага, он самый, – согласился Слава. – Теперь по делу: я подключил троих своих ребят, которые уже шерстят район. Они парни толковые, свое дело знают, все сделают тихо и в лучшем виде – во все щели заглянут, кого надо расспросят. За этот фронт отвечаю я и в этом деле мне помощники не нужны. Усекли?

Мы с Виталиком переглянулись и, не очень понимая свою роль во всем этом деле, на всякий случай утвердительно тряхнули головами.

– Шо касается тебя, газета, – это он так обратился к Виталику. – Я знаю, щас слухи поползут, мол у нас тут маньяки детей похищают и тому подобное… Сделай так, шоб этой херни не было… Я знаю, у тебя связи есть, поэтому пиши там, звони кому хочешь, но шоб я в газетах об этом ни полслова … Вопросы есть?

– Нет…

– И еще… Дело я заводить не намерен! Никому лишняя шумиха не нужна, шобы не полетели головы… Я сам во всем разберусь!

– А мне что делать? – поинтересовался я.

– Не отсвечивать! – как мне показалось, несколько грубо ответил Слава. – Юлька сказала, ты у Виталика тормознулся, вот я и позвал вас обоих… Так шо попробуй утешить убитую горем мать, пока остальные будут делом заниматься. Поговори с ней, глядишь, она скорее в себя придет, вспомнит шо-нибудь полезное. Окей?

– Хорошо… – ответил я и пожал плечами.

Судя по всему, я тут вообще оказался лишним и мог бы продолжать мять подушку своей чугунной после пьянки головой. Но именно для Юльки мне почему-то после вчерашнего вечера хотелось сделать что-нибудь приятное. Конечно же, идеальным вариантом было бы прямо сейчас найти ребенка и принести его ей. Вот только, увы, я этого сделать не мог. А если нет возможности помочь делом, так почему бы не попробовать помочь словом, как она сама и сказала мне накануне.

В этот момент к подъезду подкатил уже знакомый мне «Мерседес». Но не начищенный и сверкающий, каким я его видел вчера, а весь в пыли, как будто только вернувшийся с ралли Париж-Дакар.

– Ну, наконец-то! – воскликнул Слава.

– Бахти? – удивился Виталик. – Ты его тоже позвал? Зачем?

– Он и его папаша – те еще жуки! Святыми только прикидываются, но, я-то знаю, шо они со всеми местными бандосами на короткой ноге, так шо пусть по своим каналам тоже справки наведут… В таком деле все средства хороши…

Бахти в это время покинул автомобиль и присоединился к нам. Вид у него был встревоженный.

– Чего это ты там про бандосов сказал, а? – задрав подбородок, спросил он, видимо, уловив краем уха последние слова Славы.

Но Слава проигнорировал вопрос, лишь смерив Бахти с головы до ног скептическим взглядом.

– Пошли уже, поболтаем с Юлькой, с ее мужем, да займемся каждый своим делом.

И мы вчетвером вошли в подъезд.

Такая вот следственная группа: полицейский, газетчик, бандит и я – не пришей, как говорится, рукав…