Читать книгу Мужская работа. Защитникам Родины посвящается - Олег Иралин - Страница 7

Этой же ночью стараниями фээсбэшных оперов и спецназа, обе банды были ликвидированы. Уцелели лишь немногие – те, кому посчастливилось не ночевать у себя дома или попросту сбежать, вовремя заслышав шум моторов. Мужчины в масках врывались, вышибая двери и окна и, не особенно церемонясь с визжащими женщинами и детьми, брали бандитов тёпленькими. Если какому-то джигиту и удавалось добраться до оружия, то его валили сразу и без раздумий – улова в эту ночь и так было с избытком, так что недостатка в тех, с кем собирались потолковать, не было. С рассветом операция завершилась, и первые же допросы уцелевших ичкеров во многом подтвердили показания Цагараева. Утром его выпустили, а через сутки главарь был уже далеко от того места, в котором пришлось провести отнюдь не самую приятную ночь. Ещё через день, выспавшийся, чистый, одетый в свежую выглаженную одежду, он уже набирал себе новый отряд в родном селе.

Близился полдень и тени стали такими короткими, что их уже было трудно различить в потоке света. Салман сидел в чёрном «Хамере» вместе с двумя выжившими в том неудачном бою недобитками и ждал окончания пятничной молитвы в мечети. Народ всё не выходил, его спутники зевали от скуки, а сам Цагараев застыл за рулём, хмуро уставившись в одну точку. Память не покидали события позапрошлой ночи, и скрежеща зубами, он думал: «Наверное, Снесарёв на седьмом небе сейчас, наград ждёт! Рано радуется, боров жирный – убивал их, русских, и убивать буду! А о том разговоре фээсбэшник позабыть может – больше в их руки я не попаду, и никаких сведений им от меня не дождаться!» Цагараев криво усмехнулся и заёрзал на месте. Разведя руки, он потянулся всем занемевшим телом и откинулся на спинку сиденья. «А все эти бумаги, Снесарёв, можешь засунуть себе… обратно в сейф! – злорадно подумал Салман – обе подписи, что я поставил, ненастоящие, да и кому они вообще интересны? О том, кто в тех отрядах состоял и где отсиживался, половине Чечни известно, так что хоть по телевизору на меня ссылайся – толку с этого никакого!» Главарь снова улыбнулся, вышел из машины и поправил прикреплённый к капоту ичкерийский флажок. В очередной раз он в нетерпении оглянулся на мечеть, когда, к удовольствию всех троих, открылась дверь, и на площадь хлынул народ. Цагараев дождался, когда люди приблизились, и начал. Он говорил и говорил, чувствуя, что с каждым словом всё более завладевает вниманием окруживших его селян.

– Русские задержались на нашей земле! – повысил он голос и решительно взмахнул рукой – Пора указать место этим взбесившимся псам. Хотя и псы то из них неважные.

Не оборачиваясь, Салман указал на поникший в безветрии флажок с едва различимым изображением волка, и снова простёр руки к землякам, патетически воскликнув:

– Они – овцы, а мы, нохчи – волки! Не нам терпеть этих грязных свиней под боком! Идите ко мне в отряд, чтобы, как и подобает мужчинам…

– Постой, Салман! – перебил его один из стоявших рядом старейшин, Мусаев Турпал – Почему ты называешь нас волками? Зачем заманиваешь молодёжь под чужие флаги? Нохчи никогда раньше под такими не воевали, наши предки и без ворованных знамён обходились!

– Ты почему так говоришь: ворованных?! – вскипел главарь – Разве ты не знаешь, что это знамя нам абхазы вручили? Оно по праву наше теперь!

– Они сами его украли, абхазы эти! – усмехнулся старик – Или ты когда-нибудь слышал, чтобы их отцы или деды под ним воевали?

Вокруг поднялся разноголосый гвалт, но старик продолжил, и его негромкий голос возвратил внимание селян.

– Ты вот русских овцами назвал. Звучит выразительно! Вот просто иди и души их голыми руками, пока не устанешь или не надоест. Но сам-то ты веришь, что среди них отпор дать некому?

Последние слова Турпала потонули в потоке восклицаний, в большинстве своём не совсем лестных. Вернее, совсем для него не лестных. И громче всех звучали негодующие слова остальных стариков Совета. Салман сразу же уловил настроение толпы и, что было немаловажным, большинства старейшин. Стараясь скрыть выпирающее наружу ликование, он с печальным видом вздохнул и, выждав, когда выскажутся старики, с горечью произнёс:

– Больно смотреть, как нохчи слабеют. Наверное, наш уважаемый Турпал всё же поймёт, что для нас свобода важнее всего, и за неё…

Закончить фразу Цагараев так и не успел. Его перебил взрыв восклицаний, но сейчас они все выражали одобрение, и главарь не счёл нужным сдерживать улыбку. В общем хоре голосов мало кто расслышал, как Мусаев Турпал спросил:

– О какой свободе ты говоришь, Салман? От чего и для кого?

Но на старика теперь никто не обращал внимания и он, пробурчав что-то, поплёлся прочь. А торжествующий главарь уже набирал пополнение в свою банду.

Вечером того же дня Салман с ближайшими соратниками подвёл итоги вербовки. Восстановить прежнюю численность отряда не удалось, но всё равно людей было достаточно для мало-мальски значимой акции. Не пришли только представители одного – Мусаевского тейпа, и этот факт Цагараева не оставил равнодушным.

– Совсем Турпал из ума выжил. – сказал он вновь назначенному казначею из числа выживших отрядовцев прошлого набора – Бабиеву Казбеку.

– Сбился с пути старик! – поддержал его тот, усмехаясь – Что делать будем?

– Подождём пока. А потом заставим пожалеть. – услышал он в ответ.

Наступившей ночью в село возвратились ещё несколько спасшихся бегством селян. Двое из них рассказали Усману, что на участке обороны его сына бой длился дольше всего. Они слышали, как оттуда раздавались автоматные очереди и грохот от разрывов мин, и были твёрдо уверены в том, что Ибрагим погиб. Сулейманов вместе с другими родственниками не вернувшихся односельчан выехал на место боя, но тела сына так и не отыскал. Ему сочувствовали, но не считали нужным скрывать уверенности в том, что его нет уже в живых: русские, если не убили на месте, то увезли с собой. А увозят они, как правило, вовсе не затем, чтобы возвращать обратно! Мрачные мысли терзали сердце, в глубине которого ещё теплилась надежда на то, что Ибрагим жив, но разум всё настойчивее диктовал – сына больше не увидеть никогда! За два дня Усман вконец извёлся от переживаний и слёг, оставив все заботы о хозяйстве невестке. Таким – осунувшимся, с потускневшими глазами, в кровати, застал его возвратившийся из Дагестана Иса.

Сын с неделю гостил у товарища и о последних, произошедших в селе событиях, ещё не знал. Увидев больного отца, он сперва опечалился, но не в силах сдержать выпирающие эмоции, уже на второй минуте разговора похвалился:

– Вот торговлей заняться решил, будем с другом ширпотреб всякий продавать. Я с собой всего понемногу прихватил для пробы – посмотрим, как расходиться будет.

Отец никак не отреагировал на его признание и Иса, всё ещё не догадываясь о причине такого равнодушия, продолжил:

– Что самое удивительное – по дороге только на одном посту деньги содрали – под Гудермесом. Потом до самого села не проверял никто!

В дом с огорода возвратились жена и дочь. Мадина, обнявшись с мужем заплакала, и глядя на неё, захлюпала носом малышка.

– Вот это встреча! – удивлённо протянул Иса и тут же, шутя, прикрикнул – А ну прекращайте воду лить! Видите – живой и здоровый приехал, к тому же с подарками. Кстати, о подарках – сейчас из машины принесу.

Усман всё молчал и сын, стараясь разговорить его, снова обернулся и воскликнул:

– Знаешь, отец, меня эти военные, что у нашего села встали, приятно удивили. Я ведь запоздал в дороге и вот-вот под комендантский час угодить мог. На трассе уже никого, солдаты дорогу перегородили. Тут я. Подошёл такой молодой совсем паренёк, документы проверил, в салон заглянул и без всяких условий шлагбаум свой убрал. Рукой машет – проезжай мол. Я за зажигание, а стартер ни в какую. Сижу, мучаюсь с нашей старушкой, а тут всё тот же паренёк подходит. «Помоги. – говорю – У вас вон бээмпэ рядом стоит, подтолкните!» Сказал так, на всякий случай, а сам думаю: «Хорошо, если хотя бы десять минут подождали, а то машину до утра арестуют и всё – позабудь о товаре!» Но смотрю, подогнали они свою машину, подтолкнули мою «четвёрку», двигатель и завёлся. Я думал – деньги потребуют, а они ни слова о них! Только водитель из люка высунулся и закурить попросил. Я ему пачку протянул и стою, глазами хлопаю. Водитель – точная копия того солдата у шлагбаума. Ну прямо одно лицо! Оказывается, близнецы они. Представляешь, отец, стоят рядом и смеются…

– Хватит о русских! – оборвал речь сына Усман – Ни слова о них не хочу слышать больше. Слышишь, ни слова! Тем более о солдатах!

Иса растерянно посмотрел на жену с присмиревшей на руках дочерью.

– Ибрагим пропал! – дрогнувшим голосом произнесла женщина – Ты ещё не знаешь…

В эту ночь Иса долго не мог сомкнуть глаз. Воспоминания одно за другим возвращали к недавним и совсем полузабытым событиям, когда старший брат, сам ещё будучи мальчиком, таскал его с собой повсюду, играя ли в игры с соседскими пацанами, гуляя за селом или купаясь в прохладном, мутном потоке текущей с гор реки. Почему-то вспомнилось, как однажды они с соседской детворой подались в лес на сбор черемши. Ягоды в тот год уродились густо и, увлёкшись, Иса оступился и скатился в канаву, изодрав кисть руки в кровь. Было больно и на глазах набухли слёзы, но реветь перед старшим братом было стыдно и он сидел, давясь от рвущихся наружу рыданий, молча глядя на приближающегося Ибрагима. Тот только взглянул на сочившуюся кровь и покровительственно сдвинул младшему пиассу на лоб.

– Чего испугался? – услышал Иса его звонкий голос – Это всё пустяки!

Он увидел, как брат отломал ветку от куста, оголил руку и с нажимом провёл по ней сломанным концом. На содранной коже проступили алые капли и тут же раздался смех Ибрагима.

– Вот видишь! – весело заявил он, улыбаясь – И ничего страшного, скоро совсем пройдёт!

Заснул Иса только на рассвете, когда навалившаяся дремота отодвинула терзающие душу мысли. Во сне он снова увидел брата. Ибрагим, как и в далёком детстве, стоял в лесу среди усеянной черемшой поляны, протягивал окровавленную кисть руки и смеялся.

Проснулся он поздно. За окном сплошной стеной лил дождь, всё небо затянуло облаками, и в самый разгар дня было так сумрачно, что пузырящиеся в грязи лужи уже за плетнём сливались в серую массу. Пока Иса умывался, Мадина успела накрыть стол. Кушал молча и совсем без аппетита. Он всё пытался отогнать прочь чёрные мысли, но безуспешно. «Сильно осунулся отец за эти дни, – отметил Иса, взглянув на вышедшего из своей комнаты отца – Как я сразу внимания не обратил! А может, зря мы себя так изводим, тело ведь не нашли!» Так он думал, пытаясь убедить себя в том, что всё ещё образуется, брат вернётся со дня на день и нынешние переживания окажутся напрасными. Но рассудок тут же ломал все надежды, неумолимо выдвигая доводы в пользу обратного: что со времени того боя прошло немало времени, и все выжившие селяне успели возвратиться к семьям, что среди оставленных тел брата так и не нашли, а что касается тех двух обнаруженных в подвале боевиков, то никакого сходства между ними и предъявляемым снимком пропавшего Ибрагима, очевидцы пленения не нашли. И самое главное: на участке обороны брата до самого конца шёл бой, и зная брата, Иса был уверен, что теперь искать его среди бежавших или сдавшихся в плен, смысла нет. Последние события заставили позабыть о запланированной торговле. Привезённый товар Иса выгрузил в обветшалый сарай и возвращаться к нему в ближайшее время не собирался. Он сам съездил на место боя, расспрашивал жителей посёлка и своих – из тех, кто участвовал в тех событиях, но ничего нового так и не добыл. Разговаривавшие с ним люди сочувствовали и в большинстве своём не скрывали мнения, что в данном случае надеяться на благополучный исход не приходится. И все они с удивлением задерживали взгляд на гладко выбритом лице собеседника.

Через пару дней отец пошёл на поправку. Он уже чаще вставал с постели и ходил по комнатам, продолжая раздумывать о своём. Каждый раз, когда Иса встречался с ним взглядом, он читал в его глазах ожидание. Так прошла неделя и однажды утром, стоя у зеркала с покрытым пеной подбородком, Иса задержал руку с бритвенным станком. Он стоял так, задумавшись, пока не разрешил для себя давно мучивший его вопрос. В тот день он бриться так и не стал. А ещё через сутки Сулейманов уже стучался в ворота Бабиева. Казначей, не задавая лишних вопросов, предоставил всё необходимое и объяснил, как именно нужно устанавливать мину и пользоваться дистанционным управлением. Он также назвал количество долларов, которые выплатит, если ему удастся этот фугас хотя бы взорвать.

– Ну а если кого-то из русских зацепить удастся, то расценки вдвое увеличиваются. – добавил он – Ну ты знаешь, наверное.

Иса, как и все другие в селе, конечно знал. Он рассеянно кивнул и пошёл, явно тяготясь своей ношей. Домой мужчина вернулся мрачнее заволакивающих небо туч. А вечером, сидя за накрытым столом, он увидел довольные глаза отца.

Этой ночью Иса спать не ложился. Когда всё село утихло и плотный туман окутал землю, он ушёл из дома и появился только под утро. Наскоро перекусив, он долго ходил по спальной комнате, пока в кроватке беспокойно не заворочалась дочь. Мадина, сомкнувшая глаза лишь с приходом мужа, пробудилась. Она некоторое время баюкала захныкавшего ребёнка, и когда девочка снова спокойно засопела, бросила внимательный взгляд на замеревшего в углу Ису. Тот продолжал молчать и она, забравшись под одеяло, повернулась к стене. Утром, когда полностью рассвело и пролегающая через село дорога оживилась, Сулейманов завёл автомобиль, и через несколько минут уже ждал, сидя за рулём, остановившись в тупике у самой окраины. Ждать пришлось недолго. После промелькнувших мимо девяти легковушек и двух автобусов, со стороны окопавшейся в поле роты показалась боевая машина пехоты. Она буксировала водовозку и медленно приближалась к оставленной у дороги метке. На броне, нахохлившись, словно воробьи в непогоду, сидело четверо солдат, а из открытого люка высовывался шлемофон механика. За воинским транспортом дорога пустовала, навстречу подпрыгивала на ухабах синяя «Волга», но и она ещё находилась на приличном расстоянии. Ситуация складывалась благоприятной, и когда БМП поравнялась с меткой, Иса надавил на кнопку. Сразу же хлопнул разрыв, но против ожидания новоявленного подрывника, пришёлся он не по самому центру днища, а по носовой его части. Машина замерла в поднятом фонтане из брызг и комьев земли, и с обоих её бортов посыпались солдаты. «Неужели никого?» – с досадой подумал Сулейманов, с неприязнью разглядывая всех четверых, засуетившихся у самой кормы. Но проследив за ними взглядом, он вскоре убедился, что опасения его напрасны. Общими усилиями бойцы с трудом вытащили из нутра застывшей БМП истекающего кровью механика и уложили его на землю. Тот не подавал признаков жизни, и один из них, осторожно стянув шлем с его головы, принялся лихорадочно расстегивать на груди комбинезон. Взгляд Исы упал на обнажившиеся светло-русые волосы раненного и задержался на его лице. Он ещё несколько мгновений ошарашено вглядывался, потом с шумом выдохнул воздух и откинулся на спинку сиденья. Только сейчас Иса узнал его. Это был тот самый чумазый солдат, что помог ему на контрольном пункте. А рядом, заливаясь слезами, сидел на коленях его брат-близнец. Кровь гулко стучала в висках, спину прошиб пот, а глаза будто заволокло лёгкой дымкой. Словно в прострации, чеченец сидел, до боли в пальцах сжимая руль, и не отрывал взгляда от разворачивавшегося перед ним действом. Солдаты уже успели прийти в себя от охватившего их шока и теперь, выставив перед собой стволы автоматов, рассредоточились вокруг подорванной машины. И лишь один, наскоро перевязав брата, бросился навстречу проезжающей мимо «Волге». Он развёл в стороны руки, дождался её остановки и подбежал к поскучневшему лицом владельцу.

– Довези раненного до роты! – попросил он срывающимся голосом.

Водитель мельком взглянул на лежащего в кровавой луже паренька и решительно запротестовал:

– Куда я такого?! Он же мне весь салон измажет! Чем я кровь потом выведу?

Боец отшатнулся, не ожидая такой реакции, и чеченец, не тратя лишних слов, надавил на газ. «Волга» рванула с места вперёд, а растерянный близнец уже шёл к другому, приближающемуся к месту подрыва транспорту. Он остановил ещё две машины, но никто из чеченцев оказать помощь желания не изъявил. Не зная, что предпринять дальше, парень замер на месте и беспомощно обернулся, окинув взглядом неподвижное тело брата. И тогда Иса повернул ключ зажигания. Не прошло и минуты, как его «четвёрка», взвизгнув тормозами, замерла рядом с раненным. Он выскочил из машины и сам распахнул дверь в салон.

– Грузите! – крикнул он подбежавшим солдатам и первый склонился над окровавленным телом.

Не теряя времени, раненного уложили на заднее сиденье. Рядом втиснулся его брат и Сулейманов, сев за руль, повёл машину к расположению роты. Сзади, давясь от слёз, тяжело дышал солдат.

– А ведь я узнал тебя. – услышал чеченец его голос – Ты тогда на дороге встал…

Было слышно, как он судорожно всхлипнул и уже совсем по детски пожаловался:

– Знаешь, ты один… А они… Они все нам отказывали, не хотели помочь!

Иса резко притормозил, рывком вытер вдруг нахлынувшие слёзы, глубоко вдохнул и снова прибавил скорость. А тем временем парень поправлял тёмные от крови повязки, другой рукой продолжая удерживать брата на ухабах. Кровь перестала сочиться и он, восприняв это как хороший знак, просветлел лицом. Они проехали ещё с километр, пока не остановились напротив выехавшей к месту подрыва колонны, состоящей из четырёх усеянных бойцами БМП. С первой спрыгнул офицер и, узнав в чём дело, тут же отдал команду по рации. Три машины продолжили путь, а с четвёртой спустился санитар. Он забрался в салон «четвёрки», послушал пульс и слегка надавил на виски лежавшего солдата. Ничего не говоря, он выбрался наружу и что-то негромко сообщил ожидавшему офицеру. Капитан хмуро кивнул и окружившие машину солдаты поняли, что в этот день рота понесла ещё одну потерю. Тело вытащили и положили на расстеленный тент, но чеченец уезжать не торопился. Он сидел, уставившись куда-то в даль, пока рядом не плюхнулся на сиденье почерневший лицом боец. Глубоко запавшие глаза окинули водителя тусклым взглядом. Помолчав немного, парнишка вздохнул и с горечью произнёс:

– Одни мы у мамки… были.

Затем, вспомнив что-то, он оглянулся на испачканное в крови сиденье, порылся в кармане и протянул смятые в ладони купюры.

– Возьми. Я бы ещё дал, да нет больше.

Иса открыл рот, силясь сказать что-то, но внезапно поперхнулся. Он, словно лошадь, замотал головой, оттолкнул протянутую с деньгами руку и, засуетясь, завёл двигатель. Ни слова не говоря, солдат покинул машину, а чеченец, отъехав прочь, свернул на обочину и всем телом завалился на руль.

Вечером того же дня к Сулеймановым постучали. Иса вышел, и за воротами обнаружил улыбающегося Бабиева.

– Ты почему за деньгами не приходишь? – сверкнув белозубой улыбкой, укорил тот – Ну ладно, я не гордый – сам принёс. И то сказать – заслужил! Всё село тобой гордится. Мужчина!

Говоря так, казначей потянулся к оттопыренному карману куртки, но Иса решительным жестом остановил его.

– Не надо! Не надо мне денег! – произнёс он и захлопнул дверь.

Казбек с минуту потоптался на месте, поднял было руку для повторного стука, но передумал.