Читать книгу Мужская работа. Защитникам Родины посвящается - Олег Иралин - Страница 8

На следующий день, ближе к обеду, нежданно-негаданно, из Москвы вернулся Апти, и Усман впервые за последний месяц улыбнулся. Он с радостью разглядывал своего младшего и с удовольствием отмечал произошедшие в нём перемены. Апти заметно раздался в плечах, заматерел, в движениях исчезли прежняя неуверенность и юношеская порывистость. И всё же что-то настораживало. Может быть, всё дело в лихорадочном блеске глаз или в этой ледяной усмешке, так не свойственной их, Сулеймановых, роду? Отец не знал, а впрочем, и не стал задумываться, гоня досадные наблюдения прочь.

– Надолго к нам? – спросил Иса, когда, наконец, закончились обоюдные расспросы о здоровье и жена, забрав с собой дочь, поспешила на кухню.

Улыбка сошла с губ Апти, уступив место усмешке.

– Что, неужели в тягость вам? – ответил он вопросом на вопрос и вдруг, чего не случалось раньше, покровительственно похлопал старшего брата по плечу и ещё больше растянул губы в фальшивой улыбке – Надолго. Ищут меня в России сейчас, переждать надо.

Иса переглянулся с отцом и видя, что тот не собирается впадать в подробности, озвучил интересовавшие обоих вопросы:

– Кто ищет, за что?

– Да уж не за то, что в огороде землю перекапываю! – съязвил младшенький, но тут же постарался сгладить необдуманный выпад и совсем уже другим тоном продолжил – Менты меня ищут. Меня и ещё двоих. Наша группировка полгорода в кулаке держит, но мне не повезло. Так случилось, что одного непонятливого при свидетелях убирать пришлось, а те сдуру показания дали. Теперь погощу у вас, пока наши с этими идиотами не разберутся!

Несмотря на то, что последняя фраза была произнесена почти беззаботным тоном, веселья Апти никто не разделял. И отец, и брат молчали и он, разведя руками, воскликнул:

– Совсем забыл! Я ведь не с пустыми руками к вам. На подарки времени у меня не оставалось, сами понимаете, но кое-что я для вас прихватил…

С этими словами неудавшийся москвич подхватил брошенную на пол спортивную сумку и принялся выкладывать на стол увесистые пачки долларовых купюр. Глядя на них, Иса изменился в лице, но Апти, не обращая на него внимания, продолжал с гордостью выуживать туго стянутые банкноты.

– Зачем деньги достаёшь? – мягко упрекнул сына Усман – Мы что, без них тебя иначе принимать будем, что ли?

– Ээ … – отмахнулся от его возражений тот – Вы всё по старинке живёте, а ведь сейчас многое изменилось. Все от России что-то урывают. Она большая, на всех хватит: и себя не забыть, и родственников поддержать! Вон посмотрите: только в нашем селе сколько дворцов выстроено, и все из итальянского кирпича! Наши деды и не мечтали о таких. Как думаешь, откуда они? Все давно живут, как люди, а вы даже рабов никогда не имели!

Рабов Усмановы действительно отродясь не имели. Конечно, никак нельзя было утверждать, что каждая чеченская семья держала раньше по русскому рабу или рабыне, но явление сие, как таковое, в Ичкерии было довольно распространено, и пошло на убыль лишь тогда, когда восстановилась российская власть.

Когда Апти закончил раскладывание денег, то половина стола оказалась накрытой примыкающими друг к другу пачками. Любуясь ими, он шагнул назад, протянул перед собой руки и воскликнул:

– Ну что вы стоите! Берите, для вас ведь вёз!

– Зря надрывался. – буркнул Иса, и уже более твёрдо заявил – Без твоих денег обойдусь.

Младший так и застыл на месте, искренне удивлённый услышанным.

– Напрасно брата обидел, Иса! – упрекнул отец, зыркнув глазами – Он ведь от чистого сердца!

– Может, и от чистого, зато деньги грязные! – ответил тот и стремительно вышел, не желая сейчас высказывать то, что накипело на душе.

Конечно, Апти покоробила реакция брата, но, не желая усугублять ситуацию, он всего лишь недоумённо повёл плечами и спросил:

– Чего это он? Как будто впервые деньги увидел!

– Не обижайся на него. – примирительно заметил отец – Ты ещё не знаешь: у нас горе – Ибрагим пропал.

Усман тяжело вздохнул и рассказал сыну всё, что ему было известно об обстоятельствах исчезновения старшего: о произошедшем бое, об отсутствии его тела, о возвращении в село Цагараева Салмана и его неосведомлённости о судьбе Ибрагима.

– Понятно. – мрачно промолвил Апти, когда отец замолчал, и тут же с жаром воскликнул – А что наш святоша?! Почему Иса русским не мстит, чего ждёт?!

Отец поднял руку, предупреждая поток резких высказываний, и с укором возразил:

– Не говори плохо о брате. Он вчера отомстил, хотя тело Ибрагима так и не нашли ещё. Кто знает: может, и жив ещё наш…

Усман так и не закончил фразу, взглянув на Апти глазами, в которых он прочёл едва теплившуюся надежду. Но утешить отца сыну было нечем. Будучи неоднократным участником убийств в России с последующим сокрытием тел, он не оставлял себе иллюзий относительно судьбы старшего брата, но молчал, не желая озвучивать мысли о худшем.

– Что теперь делать будешь? – спросил Усман после продолжительной паузы, заранее предугадывая ответ.

Сын ответил не сразу, но ответил прямо, не лукавя:

– Уж точно не на огороде возиться, как Иса! Наверное, к Цагараеву пойду. Я слышал, что у них в отрядах не бедствуют.

Слушая его, Усман заметно помрачнел, но, стараясь не дать прорваться гневу, с деланным спокойствием заметил:

– Ты забываешь, Апти, что не только Иса, но и я своими руками хлеб добывал. С твоей покойной матерью всю жизнь землю обрабатывал, и до сих пор людям в глаза со спокойной совестью смотрю!

– Когда это было! – возразил сын – Сейчас другие времена настали, пойми ты наконец! Нохче стыдно самому работать. Мы, молодёжь, сегодня другим способом жить можем, да ещё как жить!

– Другим способом! Это как? И за счёт кого?

– Ну не обязательно за счёт других нохчей! – хмыкнул Апти – Вон русских сколько, а тем, похоже, не по себе даже, когда у них на шее не сидит кто-то!

– Никогда нельзя жить за счёт другого, даже если этот другой – не нохча. – возразил отец – Удастся тебе наказания избежать – ответят близкие тебе люди. Так устроен мир! И на русских ездить тоже дело не выгодное: они терпят долго, но когда поднимаются… Что тебе рассказывать, ты же знаешь, как было уже…

– Было! – зло воскликнул Апти – Это когда было? Сейчас то время не вернуть никому – и русские уже не те, и нам есть на кого опереться!

– То время или нет – пусть другие гадают! – вскипел наконец отец, не желая больше сдерживать клокотавшее в груди негодование – А тебе хватит чужим трудом жить! Знал бы, чем тебе в Москве заниматься придётся, не пустил бы ни за что! Забирай свои деньги и завтра же начинай помогать брату, а о Цагараеве забудь! Хватит нам Ибрагима: пошёл с ним зачем-то, а теперь сиди и думай – жив ли?

В комнату заглянула невестка, позвала за стол и оба, не имея больше ничего сказать друг другу, поспешили на кухню. За столом уже ожидал Иса. Он сидел, подперев голову рукой, и продолжать разговор также желанием не горел. Кушали в полном молчании. Апти, торопясь, доел суп и, даже не притрагиваясь к остальным блюдам, поднял голову и спросил:

– Где спать постелите?

Наступившим утром он ушёл. Ушёл молча, не сказав ни слова родным. Стараясь не тратить время на разговоры с встречавшимися на пути селянами, он миновал несколько кварталов и постучал в металлические, выкрашенные в зелёный цвет ворота. Салман оказался дома. Увидев вошедшего Сулейманова, он встал из-за стола и приветственно распахнул объятия. За ним, оставив нарды, поднялся и зашедший в гости Бабиев Казбек. Сообразно обычаю, оба обнялись с пришедшим и задали подобающие случаю вопросы. Глаза их не переставали излучать искреннюю радость, так как цель визита московского гостя была очевидной.

– Видишь Казбек, какие люди к нам идут! – воскликнул Цагараев, едва выслушав просьбу Апти – А я как раз размышлял: кого мне в заместители взять!

– Какой из меня заместитель! – запротестовал было Сулейманов – я ведь и в бою ни разу не был, кроме бизнеса в Москве не занимался ничем.

– Никаких возражений! – всё ещё посмеиваясь, но уже меняя тон на командный, отвечал Салман – Знаем мы про этот бизнес. Что с того, что повоевать не успел? У тебя же неоценимый опыт!

С этими словами он положил обе руки на плечи собеседника и, враз посерьёзнев, продолжил:

– Кстати, об опыте. Ты как раз вовремя объявился: надо нам одного предателя наказать. Да ты помнишь его – Мусаев Турпал. Продался он русским, шакал вонючий! Тявкает по их указке, людей от нашей борьбы отвращает.

Цагараев сделал короткую паузу и, не убирая рук с плеч свежеиспечённого заместителя, проникновенно произнёс:

– Это дело только тебе поручить могу! В помощь ещё четверых из соседнего села дам. Работать в масках будете, хотя своих и так узнать могли бы. Только ты к этой операции идеально подходишь: тебя уже ни по глазам, ни по движениям не распознать, а в селе ориентируешься, как и всякий местный!

Главарь закончил, но Апти не торопился с ответом. Когда-то, ещё в той, школьной жизни, ему очень нравилась внучка старика Турпала – Айман. Девушка училась в параллельном классе и какой-либо взаимности не проявляла, что в виду строгости местных обычаев подростка нисколько не расстраивало. Он совсем забыл о ней в Москве и вспомнил только сейчас, под пристальным взглядом двух пар настороженных глаз. Видя сомнения парня, Салман усмехнулся и, как можно безразличнее, заметил:

– Задание пустяковое, но вот премия за него внушительная. Сам бы пошёл, только узнают ведь, отродье собачье!

Слушая Салмана, Сулейманов изменился в лице. «И правда, что я теряю? – подумал он, досадуя на чуть было не овладевшие им сомнения – Подумаешь, Айман! Сколько таких было уже, а сколько будет!» Он, наконец, согласился, и оба его собеседника, выдохнув, украдкой переглянулись.

– Вот и молодец! – похвалил решение новобранца Цагараев – Сразу видно – мужчина в отряд пришёл!

Он потратил ещё несколько минут на объяснения плана намеченной операции, когда же по окончании инструктажа выяснилось, что возвращаться к отцу Апти не собирается, Салман обрадовался больше прежнего.

– Так даже лучше, – заявил он – у меня поживёшь пока. Пойдём, я твою комнату покажу.

Окутавшая землю ночь ничем от предыдущих не отличалась. Такая же ненастная, полная луж и шумом проливного дождя. Всё село давно погрузилось в сон, когда в ворота Мусаевых громко постучали. На стук вышел сам Турпал. Но как только он появился в раскрытых дверях дома, как перед ним возникли вооружённые люди в армейском камуфляже.

– Петров, прикрывать со двора! – крикнул один из них по-русски и старика грубо втолкнули в коридор.

В комнатах сразу закричали женщины, раздался плач разбуженного внука, и навстречу непрошенным гостям выбежал полуодетый сын. Впереди идущий военный задрал ствол автомата вверх и выпустил очередь. С потолка посыпалась штукатурка и древесная крошка, завыли рикошетирующие пули. Леча встал как вкопанный, но и самих нападавших рикошеты не оставили равнодушными. Все замерли, но уже знакомый голос поторопил:

– Почему остановились? Вперёд! И чтобы никаких очередей, стрелять только одиночными и по цели!

Мужчины пришли в себя и по комнатам затопали армейские берцы. В считанные секунды всех Мусаевых согнали в зал и усадили на пол. Люди сидели, молча наблюдая за суетой пятерых мужчин, выворачивающих ящики шкафов в поисках денег и драгоценностей. Вскоре, удовлетворив своё любопытство, те снова сгрудились перед своими жертвами.

– Фамилия! – воскликнул старший, обращаясь к старику.

Турпал назвал и тут же услышал следующий вопрос:

– Боевиков где прячешь?

– Какие боевики? – изумился хозяин дома и повёл рукой вокруг – Вот семья моя: жена, сын с невесткой и внуки. Больше нет никого!

Не произнося ни слова, стоявший ближе всех военный ткнул старика прикладом в лоб и тот, заливаясь кровью, опрокинулся навзничь. Снова закричали женщины и рывком поднялся на ноги его сын Леча. Но не успел он сделать и шага, как оглушительно хлопнул выстрел. Следом за ним раздалось ещё два, но они уже пришлись в бездыханно лежавшее тело. Закричала старуха, но тут же упала в крови. Последний выстрел заставил притихнуть женщину с девушкой, но испуганный детский крик продолжал разноситься по всему дому и за его пределами.

– Заткнуть и его? – спросил один из мужчин командира, но тот отрицательно повёл головой.

– Зачем, пусть орёт. – сказал он и, уже обращаясь к замолчавшим матери с дочкой, озлоблённо крикнул – А вы молчите, курицы!

– Сейчас мы их расшевелим! – рассмеялся вопрошавший и, закинув автомат за спину, шагнул к ним, но вынужден был остановиться под окриком старшего.

– Рано ещё, Ваня! – громко сказал он – Прежде хозяина надо в чувство привести.

Турпал и так был в сознании, но в голове шумело так, что голоса доносились, словно с улицы, всё тело охватила слабость и он, полулёжа, совершенно не имел сил поднять голову. Когда его обдали водой из ведра, старик почувствовал себя лучше. Он оглядел трупы жены и сына и перевёл взгляд на нависающую над ним фигуру.

– Где прячешь боевиков? – услышал Турпал всё тот же вопрос – Что молчишь, сволочь, русские слова перестал понимать?!

Он ничего не ответил, лишь молча разглядывал блестевшие из прорезей масок глаза и одетые в камуфляж фигуры.

Тогда Апти, так и не дождавшись ответа от Мусаева, с проскользнувшей в голосе издёвкой констатировал:

– Вижу, ты не хочешь разговаривать с нами. Что же, будем твоих женщин допрашивать.

Хозяин запротестовал, пытаясь привести какие-то доводы, но его никто не слушал.

По команде Сулейманова его подручные разорвали объятия дочери и потащили мать в соседнюю комнату. Оттуда сразу же раздались её крики, возня и громкое пыхтение мужчин.

– Слушай, командир! Может, пока они там со старшей занимаются, нам младшую допросить? – смеясь, спросил один из двух оставшихся в зале подельников.

– Подожди! – бросил Апти и снова склонился к сидевшему на полу Мусаеву – Почему бандитов у себя прячешь?

– Да он, наверное, вахаббист! – воскликнул всё тот же нетерпеливый помощник, и толчком ноги заставил старика снова растянуться на полу – И внучка его вахаббистка!

С этими словами он подскочил к девушке и рывком разорвал ночную рубашку до самого живота. Открылась девичья грудь и Айман задёргалась в тщетных попытках вырваться. Сжимавшие её объятия стали только крепче и широкая лапа-рука легла на обнажившееся тело.

– Может, здесь допрос начнём, командир, чего откладывать?! – хохоча, прокричал бандит.

Апти, ведя счёт времени, уже нервничал, но когда он увидел оголившуюся грудь девушки, то и его охватила страсть. Сулейманов шагнул к ней, ещё до конца не определившись в своих намерениях, но тут взгляд его упал на обращённые к нему глаза и он, словно столкнувшись с невидимой преградой, остановился. Что-то человеческое шевельнулось в его душе, и жалость к бывшей однокласснице вытеснило то чувство, которое овладело большинством членов его отряда.

– Оставь девчонку, нет времени на неё больше! – закричал он и со всей силы оттолкнул вцепившегося в девушку битюга.

Затем, повернувшись к топтавшемуся у выхода четвёртому соучастнику, скомандовал:

– Зови остальных, пусть с этой бабой кончают!

Тот, и так будучи не в восторге от каждой лишней минуты, проведённой здесь, с готовностью бросился в соседнюю комнату. Там снова заверещал женский крик, но сразу же оборвался. Через минуту оттуда вышли все трое, причём на одежде двоих явственно просматривались следы свежей крови. Уже догадываясь о произошедшем, Сулейманов заглянул в покинутую ими спальню и увидел лежавшую в тёмной луже обнажённую женщину. Через всё её горло кровоточила глубокая рана.

– А эту зачем убили? – набросился на временно подчинённых ему людей Апти.

В ответ ближайший к нему пожал плечами и, оправдываясь, произнёс:

– Ты же сам кончать приказал!

«Идиоты, сборище тупоголовых идиотов! – злясь, подумал Апти – Обесчещенная, но живая, она бы больше хлопот тейпу доставила!» Но содеянного не воротишь, а время уже поджимало и приходилось торопиться.

– Уходим! – отдал он приказ, и ночные гости исчезли, оставив после себя три трупа, еле живого старика, перепуганного мальчика и впавшую в шок девушку.