Читать книгу Злая память. Премиум-издание. Все книги в одной - Олег Колмаков - Страница 10

Очевидно на уровне некоего подсознания, чувствуя за собой определённый долг перед Князевым, «старослужащие» если и не помогали новому командиру, то уж точно, в меру своих возможностей, не препятствовали майору укреплять на объекте военную дисциплину. И быть может, именно поэтому, подразделение охраны (многими забытое и, по сути, брошенное на произвол судьбы) подтянулось, став достаточно организованной и более сплочённой, а самое важное, управляемой и мобильной боевой единицей.

Своему слову следовал и Валерий. Без каких-либо скидок и послаблений, каждое утро командир проводил с подчинёнными занятия по серьёзной боевой подготовке. Причём, те же дембеля, на уровне первогодок, бегали и прыгали; стреляли; распознавали и обезвреживали «растяжки», замаскированные мины и взрывчатку; учились грамотно окапываться и выбирать правильную позицию; быстро ориентировались в лестной и горной местности; отрабатывали приёмы рукопашного боя. В общем, пусть и в несколько упрощённом варианте, военнослужащие проходили полный курс подготовки бойцов элитных спецподразделений. А сразу после обеда, слегка передохнув, они приступали к укреплению оборонительных рубежей подотчётной им территории.

Короче, скучать князевским бойцам вовсе не приходилось. Ведь день их был расписан не то, чтоб по часам – по минутам. При этом, невзирая на непривычные нагрузки, никаких жалоб, возмущений, либо фактов тихого саботажа со стороны военнослужащих отмечено не было. Более того, солдаты с нескрываемым интересом втягивались в новые, почти прифронтовые условия службы.

Несколько удивил Князева и ещё один, весьма примечательный момент. Лейтенант Побилат вдруг самолично изъявил желание участвовать в утренних «разминках», хотя никто и ничто его к этому не обязывало. На равных с солдатами он потел до белых пятен на гимнастёрке и вместе с пацанами постигал то, чем в совершенстве владел сам майор. За считанные дни изменилось и отношение к молодому офицеру. Причём, не только со стороны Князева, который уже без опаски мог доверить Побилату подразделение во время своих нечастых отлучек в штаб, но и со стороны рядовых подчинённых. И если ранее солдаты воспринимали лейтенанта не иначе, как вынужденную необходимость, откровенно над ним посмеивались и в определённой степени презирали, то теперь в отношении Побилата появились некие проблески уважения. Его приказы исполнялись. Пусть и не так же чётко, как князевские, но всё же исполнялись…

Хотел того майор или нет, но по образу и подобию он чисто интуитивно пытался создать из нынешнего караульного взвода нечто похожее на подразделение из своего, не такого уж и далёкого прошлого. И стоит отдать Валерию должное: отчасти он в этом преуспел. Армейская жизнь на объекте медленно (иногда, и со скрипом), но всё же вошла в нормальный, размеренный служебный ритм, без каких-либо встрясок и эксцессов. То ли солдаты так уставали, то ли Князев не оставлял им времени для «расслабона» – но то, что за первую неделю командования майора, на складах не приключилось ни единого ЧП, являлось таким же неопровержимым фактом, как и неизбежность наступления следующего дня.

Единственным, с кем Валерий до сих пор, так и не сумел найти, казалось бы, вполне естественного рабочего контакта, оставался Михайленко. То один из них, был чересчур занят; то у другого вдруг появлялись некие неотложные дела.

А впрочем, если посмотреть правде в глаза, то это были лишь официальные версии. В действительности – ни тот, ни другой – к этим «контактам» особо и не стремился. Прапорщик, затаив на Князева злобу ещё за тот ночной разнос, устроенный ему в присутствии пьяных солдат, старался лишний раз не покидать складских помещений. В свою очередь и Валерий, руководствовался самой простой рекомендацией Лютого, не влезать во внутрескладской дела и, по возможности, сторониться «завхоза». В общем, каждый из них занимался сугубо своим ремеслом, не мешая другому. Михайленко – складами. Майор, охраной этих самых складов.

Стабильность в Чечне, как собственно и в целом по Кавказскому региону, явление довольно-таки редкое, исключительно перманентное и весьма зыбкое. Эту прописную истину Князев усвоил давно. Потому и спешил, потому и гонял он своих солдатиков до изнеможения. Не хотелось майору, чтоб застали их врасплох.

И, тем не менее, казалось бы, только-только отлаженный ход событий, всё же был нарушен. Как показалось майору, вовсе некстати; весьма неожиданно и чересчур рано. Ведь бойцы его были ещё «сыроваты». Сыроваты, не столько в физическом или тактическом плане, сколько в психологическом. Валерий прекрасно знал, что в бою побеждает не тот, кто метко стреляет, быстро бегает или лучше вооружён, а тот, у кого более крепче нервы. Именно с этим качеством, у князевских ребят и наблюдался наибольший дефицит.

Ранним, дождливым утром Валерия разбудил дежурный. Звонили из штаба.

– Князев, хорош дрыхнуть. Победу проспишь… – хрипел в трубке Лютый. – …Поднимай-ка своих бойцов. Дело, собственно говоря: плёвое – но без вашей поддержки, думаю нам не обойтись.

Кратко излагаю суть. По оперативным данным: в небольшое селение, расположенное в пяти километрах от ваших складов – то ли вчера вечером, то ли нынешней ночью – вошла банда. Порядка тридцати боевиков. Кстати, брать их будут твои бывшие коллеги. Ну, а наша задача, как всегда менее героическая – быть на подхвате. То есть, блокировать то селение, чтоб ни одна падла не смогла улизнуть в горы. Отправляю к тебе два своих взвода. Минут через двадцать они уже будут на складах. Подготовь с десяток своих пехотинцев. Старшим – и по опыту, и по званию – естественно, будешь ты. Как прибудете на место, кто-то из спецназа тебя сориентирует. Ну… В общем, сам разберёшься. Удачи вам.

По тревоге, подразделение было поднято «в ружьё». Эту команду Валерий отрабатывал чуть ли не ежедневно.

Теперь же, учёба окончилась и началась серьёзная мужская работа.

– Бутаков, Самолюк, Литвиненко, Якушев, Рудяев, Пасюков, Цымбал и Архипов… Пять минут на сборы… – изложив боевую задачу, Валерий объявил и фамилии её непосредственных исполнителей.

В подобных случаях выбор командира (если этот самый командир, конечно, не полное «дерево») почти всегда не прост. Ведь, по сути, он отправляет своих подчинённых не на свадьбу или пирушку, а на рискованное задание, сопряжённое с возможной гибелью.

Почему, к примеру, названа была сейчас фамилия Литвиненко, а ни кого-то иного?

Без сомнения, в бою на этого парня можно было положиться. Да, и опыта у него на десятерых хватит. Как-никак, а почти полтора года был Сашка в самом пекле войны.

Но разве ж это повод для того, чтобы ещё и ещё раз рисковать его жизнью именно сейчас, считай, за «пять минут» до его возвращения в родной Кызыл, где Литвиненко давно ждут. Причём, ждут его именно живым. Разве не с лихвой он уже успел отдать свой «долг» перед Отечеством, имея за плечами три боевые награды?

Или почему Пасюков? Этот вовсе необстрелянный, деревенский пацан, менее года назад кое-как окончивший профтехучилище, по совсем уж мирной специальности: слесарь.

Согласитесь с тем, что не может быть более обидного, чем расстаться с жизнью в первом же бою, в самую золотую пору своего юношества. Да ещё, и не приведи Господь, от первой случайно посланной шальной пули, так ни разу и самому не выстрелив в сторону противника. А ведь о таких случаях Князеву было известно предостаточно.

Примерно в этом или подобном этому ключе, в самом начале своей офицерской карьеры и метался из крайности в крайность Князев. По своей наивности, он всё пытался и пытался найти нечто среднее между несовместимым. То есть, между чувством собственной ответственности за жизнь конкретного подчинённого и военной необходимостью; между эмоциями и трезвым расчётом. А после боя, подсчитывая потери личного состава, непременно «грыз» себя за то, что не доглядел, не просчитал, не уберег, что послал он того или иного бойца на верную гибель. «Вешался», когда приходилось ставить в известность родственников, о смерти того или иного бойца.

Однако прошли годы. С очередными званиями и назначениями приобретался и личный опыт, приумножавший мудрость. Сердце Князева несколько почерствело. К вышеизложенным пред- и пост- боевым терзаниям (дабы окончательно не свихнуться от самоедства и бесконечного само копания) Валерий начал относиться несколько «философски».

Теперь, подбирая бойцов для выполнения той или иной боевой миссии, майор размышлял примерно так: «Кого не возьми, все они отличные ребята. Каждый из них по-своему дорог. У каждого есть мать, отец, семья. И уж если суждено кому-то из них расстаться с жизнью именно сегодня, то так, очевидно, тому и быть. От предначертанной судьбы, увы, не уйдешь. Со своей стороны я сделал, и буду делать всё, от меня зависящее, чтоб потери наши оказались минимальны. Ну, а там… Уж как Бог пошлет, как ляжет карта судьбы. Неуязвимых людей не существует и все мы смертны».

А ещё, Валерий непременно держал в своей голове весьма занимательный монолог одного из своих случайных знакомых. То был бывший снайпер, прошедший к тому времени обе чеченские компании, дважды переживший клиническую смерть и немного заглянувший за черту, отделявшую жизнь от «иного бытия». В одном из летних кафе, за рюмочкой водки тот самый экс-снайпер сумел-таки утешить Князева, тяжело переживавшего на ту минуту гибель близкого друга, совсем неожиданно и до банальности просто.

«Вот ты говоришь: будто бы, не повезло твоему товарищу?.. – спрашивал тогда, подвыпивший и чересчур болтливый собеседник. – …А откуда тебе, мил человек, знать: кому из вас повезло или не повезло? Ему или тебе? Ведь человеческая раса самая низшая особь в бесконечном времени и бескрайнем пространстве. И уж если наша планета зауряднейшая пылинка в бесконечной Вселенной, то, что же может для неё значить наша возня или чья-то гибель?.. Смерть ничтожнейшего микроорганизма?

Мир, окружающий нашу Землю настолько многообразен и многопланов, насколько не развита даже наша фантазия. О наших знаниях или науке я и вовсе помалкиваю.

Однако каждая человеческая жизнь, длящаяся для Вселенной не дольше миллиардной доли её самого минимального мгновения, дается нам (то есть, людям) вовсе не просто так. Это лишь самый первый или подготовительный этап для вхождения в более интеллектуальное сообщество, где время и пространство (как основа всей нашей нынешней жизни) уже не имеют никаких значений. Потому, как вечность беспредельна. Она не подвластна ни описанию, ни измерению. Родившись и умерев, по сути, мы только вытерли обувь, прежде чем войти в тот новый чистый дом, в котором будем жить очень и очень долго.

Потому, оплакивая нынче своего погибшего собрата, подумай: быть может, тебе стоит ему позавидовать. Ведь он уже отмучился в нашем грязном мире и перешел туда, где нет боли, унижений, раскаяния и стыда. Офицер, возьми себя в руки и начни мыслить глобально. Смерть – это вовсе не тупик, а дверь в бесконечность…»

Конечно, выглядел то скомканное и полупьяное пояснение, не более чем очередная сказка о загробной жизни. Но как, чёрт побери, она выглядела убедительно и как приятна она была князевскому слуху. Потому и врезались те слова, так хорошо и надолго в майорскую память.

Сказка, ни сказка, а сегодняшний выбор Князева был продиктован реальностью и здравым смыслом. И пал тот выбор на самых искушённых в ратном деле «старичков», и совсем ещё незрелых (хоть и наиболее подготовленных им, то есть, самим Валерием) солдатиков. Ведь этим пацанам сейчас, как воздух, требовалась первая военная закалка. Очень скоро они будут единственными, на кого и сможет рассчитывать их командир.

По разумению майора предстоящая операция выглядела не самой сложной, из иных боевых задач. Быть на подхвате и обеспечивать боевое прикрытие, гораздо проще, чем идти в атаку или удерживать занятые позиции. Здесь, как нигде более, и следовало «обкатывать» неокрепшую «зелень». Ну, а дембеля… Они должны будут стать для первогодок хорошим примером.

Исходную позицию заняли около шести утра. Южный сектор, доставшийся князевским гвардейцам, был не хуже и не лучше восточного или западного. Позади горная гряда. Спереди, в самой низине, буквально в каких-то трехстах метрах (то есть, как на ладони) располагалось полуразрушенное селение. Здесь повсюду зияли глубокие воронки. Видимо, не однажды в данном ауле укрывались бандиты – иначе, незачем было бы подвергать его столь частым и интенсивным артиллерийским обстрелам и авианалётам.

Бандиты могли укрываться в пяти-шести домах, тех самых, что были минимально поврежденными. От других, некогда строений, в лучшем случае остались лишь обгоревшие, искореженные стены.

Слева и справа окопались такие же, как и князевское, подразделения соседей-пехотинцев.

– Мужики, я тут случайно узнал, будто бы, среди боевиков должна быть шахидка. Попадет кому-то в прицел, не стреляйте. Оставьте её мне, – скорее для поддержания боевого духа, нежели всерьёз, полушёпотом предупредил сослуживцев Самолюк.

– Ты ещё не угомонился? – в ответ покачал головой Князев.

– Командир! Ну, не равнодушен я к этим бестиям. Да, и хотелось мне, как говориться: наглядно продемонстрировать пацанам, в какую часть тела следует «мочить» этих долбаных «чёрных вдов».

– И куда же? – усмехнулся Валерий, заранее зная ответ.

– Куда и они нашим парням метят.

– Так ведь, в отличие от нас, мужиков, у них там вовсе ничего не болтается, – вновь усмехнулся майор.

И тут внимание Князева вдруг привлек Цымбал. Тот никоим образом не реагировал на солдатский юмор. Похоже, от волнения его даже слегка потряхивало. Но особенно Валерию не понравилось, выражение какой-то бессмысленности и безысходности, легко читаемое на лице худощавого и помрачневшего паренька. Возможно, ещё в машине настроение бойцу испортил его земляк Бутаков, как-то между делом вдруг ляпнувший: «Вот тебе, Андрюха, и настоящая война, о которой ты так мечтал. Сейчас ты во всей красе увидишь живых боевиков. За одно и узнаешь, как пуля, попавшая в голову, выносит через затылок передние зубы…»

А быть может и не причём была та, случайно брошенная реплика.

Тут-то и собрался, было, Князев произнести пламенную речь о самообладании, о необходимости взять себя в руки, чтоб каждый из бойцов мог поверить в себя, поверить в успех предстоящей операции. Да, вовремя осекся. Быстро сообразил, что дело он сейчас имеет, вовсе не с офицерами из его бывшего элитного подразделения, способными самостоятельно и без чьей-либо поддержки настроить себя на самую рискованную авантюру. Это были обычные солдаты, девятнадцатилетние юноши, одетые в военную форму.

«К чему какие-то слова?.. Как вообще возможно, по какому-то приказу поверить в себя, когда совсем в это не вериться?.. Когда всё впервые, когда всё вновь. Когда пугает не враг, не боевик, засевший в низине, а прежде всего неизвестность. Своим же призывом я, пожалуй, невольно могу поставить под сомнение его боевые качества. Ведь Цымбал вовсе не кадровый военный и может легко, на каком-то подсознательном уровне, спутать неверие в свои силы и возможности, с полным отсутствием у него, так необходимого нынче мужества…»

Как не парадоксально это может сейчас прозвучать, но майору неоднократно приходилось быть свидетелем того, как наибольшее бесстрашие проявляют именно те, кто идет в бой, не веря в победу.

Таким бойцам, как говориться: нечего терять. Однако Князев понимал и то, что боец перестает быть воином, когда начинает замыкаться, принимается к себе прислушиваться, заниматься неким самоанализом. Когда вместо противника, он всё время видит себя, со всеми своими недостатками, которыми его наделила природа и самое печальное, его же собственное обострённое воображение. А, как известно: солдат, зацикленный на своих уязвимых местах, проигрывает бой, ещё не успев в него вступить.

Валерий давно заметил и ещё одну не маловажную тенденцию. Чем умней и эрудированней боец, тем больше он накручивает себя перед сражением. Вот почему отработка автоматизма, а в чем-то и бездумное исполнение каких-либо приёмов ведения боя, непременно ставились майором во главу угла. Солдат не должен размышлять, как поступить ему в той или иной ситуации. Он должен сразу действовать, практически не задумываясь.

Ну, а сейчас командиру просто следовало вывести молодых бойцов из вполне естественного для данной ситуации ступора. Разговорить, расшевелить, а уж после, вести речь о некоем мало осязаемом для них самообладании.

– Ребята, слушай сюда… – Князев переместился поближе к «новобранцам». – …Пожалуй, пришло время открыть вам один маленький секрет. О нём, безусловно, знает любой ветеран…

Пасюков, Архипов и Цымбал с открытыми ртами уставились на майора в ожидании услышать от командира некую тайну великих побед.

– …Если «чехи»… – продолжил тем временем Князев. – …Не дай-то Бог, рванут в нашу сторону, вам не стоит сидеть, развесив уши. Стреляйте. Палите, не целясь. Чем больше грохота, тем лучше для нас и хуже для врага. Главное: посеять в душах бандитов настоящую панику. Зарубите себе на носу: боевики и без того будут перепуганы внезапностью нападения, а значит психологически уже надломлены.

А теперь, внимание! Тот самый секрет, о котором я, собственно, и обещал вам поведать. Запомните, что под избыточной агрессией чеченских бандитов почти всегда скрываются их страх и неуверенность. Не обращайте внимания на их звериные рыки. Это вовсе не демонстрация силы, а в определённой степени, конвульсии безнадеги. Поверьте мне на слово: перепуга и страха в головах «чехов» будет выше крыши.

Сомневаетесь? Тогда поинтересуйтесь у своих более опытных сослуживцев. У того же Рудяева или Литвиненко. Спросите у них: с каким диким взглядом и нечеловеческим ором, ходили они в атаку в начале своей службы?.. – усмехнувшись, дембеля утвердительно кивнули. – …В общем, так, бойцы… Приказываю каждому из вас, без какого-либо героизма, тупо отстрелять не менее двух «рожков». Справитесь – считайте свою боевую задачу, на сегодняшний день вы выполнили.

Казалось, Валерий обращался ко всем первогодкам, однако увидев в глазах именно Цымбала искорки новой жизни, он понял, что слова его нашли-таки нужного адресата.

– Товарищ майор, кажется, началось… – тихо выкрикнул Бутаков, до сего момента наблюдавший за внешней обстановкой.

Приподнявшись, Князев осмотрелся. И уже сам заметил, как от противоположной северной стороны аула, мелкими перебежками к селению приближаются бойцы российского спецназа.

– Быстро рассредоточится, – приказал он. Для себя ж с некоторой ностальгией, Валерий успел подметить: «Сдаётся мне, что с боевым крещением наши пацаны сегодня обломаются».

Потому как вовсе не понаслышке майор знал об уровне профессионализма офицеров штурмового взвода. Потому и был Валерий абсолютно уверен в том, что засевших в домах боевиков – они и сами, без чьей-либо поддержки, положат мордой в землю, практически не напрягаясь.

И, тем не менее, Князев ошибся.

Бойцы спецподразделения только-только приблизилось к окраинам селения. Они толком не успели пересечь открытую для обстрела зону, как из окон практически всех уцелевших хибар на них обрушился шквал прицельных автоматных очередей. В туже секунду основная группа бандитов, достаточно организованно ринулась в обратную от линии огня сторону.

Внезапность штурма, на которую собственно и рассчитывали федералы, вовсе не сработала. Атака захлебнулась, так толком и не начавшись. Не оставалось и доли сомнений в том, что экстремисты знали о штурме. Более того, они заранее были к нему готовы. При этом чеченцы, лишь определялись с направлением основного удара.

«Интересно, догадывается ли та тварь, которая за бесценок „сливает“ врагу секретную и служебную информацию, как гибнут сейчас её соотечественники?.. – мелькнуло в голове Валерия. – …Эх, с каким же наслаждением я выставил бы сейчас перед „чехами“ ту сволоту, оповестившую террористов о предстоящем штурме».

Меж тем, действо вокруг аула развивалось достаточно стремительно. Ситуация усугублялась с каждым новым мгновением. Небритые горцы, без малейшего намёка на обещанный майором страх или сомнение, уже во всю свою прыть неслись на юг. Туда, где оцепление держали всего-навсего восемь бойцов взвода складской охраны, трое из которых и вовсе не нюхали пороха.

– Огонь! – тотчас взревел Валерий.

«Разряжая» один «рожок» за другим, своим боковым зрением майор ещё и успевал отслеживать ситуацию на подведомственном ему оборонительном рубеже. Он заметил, как с первыми «хлопками» боя всё тот же Цымбал, обхватив голову руками и сжавшись в комок, скатился в земляное углубление.

– Слабак, твою мать… – сплюнув, ругнулся про себя Валерий.

А впрочем, растерялся нынче не только Цымбал. Похоже, «поплыли» и остальные необстрелянные бойцы. Рудяев лишь чудом успел ухватить за ногу Пасюкова. Тот, отупев от грохота перестрелки, чуть было не рванул в свой полный рост прочь, подальше от поля боя.

«Стой, придурок… Куда?.. Ты ж сам, под смерть свою чуть было не подставился…» – прижав к земле первогодка, Рудяев пару раз тряхнул его за ворот, дабы тот хоть чуть-чуть пришел в себя.

Благо, не подвели майора «дембеля». Каждый из них с остервенением принялся окучивать, приближавшихся к их позициям головорезов. И, тем не менее, перевес сил (невзирая на яростность обороны), был на стороне врага. Более того, почуяв своё численное превосходство, боевики заметно активизировались. Рассчитывая на то, что авось, кто-то из них, да и проскочит, бандиты постарались максимально растянуться вдоль князевской обороны. И неизвестно, чем бы закончилось то чеченское «восхождение» если бы (пусть и с лёгким запозданием, но всё же весьма кстати), не очухались «соседи», организовавшие нечто похожее на атаку с флангов. Своим перекрёстным огнем, на какое-то время им удалось поостудить раж чехов, поприжать их к камням.

Повторюсь: лишь на какое-то, очень короткое время.

Потому как, быстро осознав реальную угрозу быть полностью зажатыми в огненное кольцо, пренебрегая каким-либо инстинктом самосохранения, экстремисты предприняли свой последний и отчаянный рывок на князевские позиции. Одним решительным ударом они попытались прорвать-таки окружение. Причём, в самом (как им, очевидно, тогда казалось) непрочном и должно быть уже частично ослабленном боем месте.

И поначалу расчёты чеченцев на стремительный блиц-крик, как будто бы, начал оправдываться. Не заставил себя ждать и тот момент, когда наиболее рьяные бандюки поравнялись с передовыми рубежами оцепления. Накал сражения достиг своего апогея.

Боевики уже реально могли видеть путь к своему спасению. Причём, каждый из них был абсолютно уверен в том, что именно ему удастся вырваться к предгорью, чтоб тут же скрыться в густой лесополосе. Потому и была эта неуправляемая толпа более целеустремлённой и более непредсказуемой, нежели какое-либо организованное вражеское подразделение.

– Хватай автомат, мать твою… – взревел Князев и что было силы, пнул скрючившегося на земле Цымбала. Уж что-что, а любой дополнительно стрелявший ствол, был нынче на вес золота.

Как не странно, но обезумевший и выключившийся было из боя солдатик, вдруг приподнялся. Он сгреб брошенный ранее АКМ и выпустил очередь, казалось бы, в абы куда. И, тем не менее, к величайшему удивлению майора, та шальная и безотчётная очередь нашла-таки свою «цель». Боец-первогодок почти в упор, взял, да и сдуру завалил, неизвестно откуда возникшего прямо перед ним крепкого боевика.

– Так держать, Андрюха! – подбодрил солдатика Князев.

Неожиданный успех, да ещё и похвала командира, могут воодушевить даже самого безнадёжного неудачника. Потому и появилась в движениях Цымбала некая осмысленность и твёрдость. Ну, а взгляд его был в данную минуту уже переполнен оптимизмом. В общем, тот самый пехотинец, который пару мгновений назад, казался абсолютно аморфен, на сей раз, как ни в чем, ни бывало, плавно «влился» в вовсю бушующее сражение. Будто бы эта стихия всегда была его родной средой обитания.

Валерий с удовлетворением отметил и тот факт, что в бой «вклинились» и остальные «новобранцы». А куда, собственно, им было деваться?

И дело тут было даже не в том, что если не будешь стрелять ты, то будут стрелять в тебя. Скорее всего, подсознательно, никто из «молодых» просто не желал быть впоследствии, объектом всеобщих насмешек и подколов. Потому как рядом с ними, сейчас в кровь «рубились» острые на язык их старшие товарищи. И будьте уверены: дембеля ни в коем случае не упустили бы момента, дабы не поведать сослуживцам, оставшимся на складах о (скажем так) не самых адекватных реакциях «юных пехотинцев» в самые напряжённые минуты смертельной сечи. А этот публичный позор, прошу поверить на слово, мог быть гораздо страшней чеченской пули.

Впрочем, в поведении салаг всё ещё сквозили нотки прежней нерешительности и явного чувства неукротимой дрожи. Как ни крути, а убить себе подобного, на практике оказалось не так-то и просто. Ведь далеко не каждый способен нажать на курок, целясь в живого человека. Особенно в том случае, когда делаешь это впервые.

Прежде чем попасть в армию, любой из нынешних «новобранцев» безусловно видел, как крутые герои многочисленных экшенов и блокбастеров «мочат» своих врагов направо и налево. При этом каждый из них, наверняка, мысленно представляя себя на месте тех самых культовых Шварценеггеров и Брюсов Уиллисов. И, по большому счёту, каждый из них был абсолютно уверен в том, что и он так сумеет. Дело-то нехитрое, заряжай и «поливай». Однако в реальной жизни, отправить людскую душу (пусть и вражескую) на тот свет, по каким-то внутренним, подсознательным или интуитивным барьерам чрезвычайно сложно. А подчас и вовсе невыполнимо. Потому и боролись сейчас парни, вовсе не с боевиками, а сами с собой; переламывали свою мирную психику, снимая незримые внутренние запреты, присутствие которых и отделяет человека разумного, от зверя-хищника.

Не ускользнуло от внимания командир и то неприятное обстоятельство, что на левом фланге, где оборону держали лишь двое: Литвиненко с Бутаковым, положение было близко к критическому. Боевиков там отчего-то скопилось слишком уж много. К тому же действовали они наиболее агрессивно. Потому и поспешил Валерий сместиться поближе к неожиданно возникшему «пожару». Вот только предпринял он тот маневр (как выясниться позже) с некоторым опозданием.

В самый неподходящий момент, у Литвиненко вдруг «переклинило» автомат. Пытаясь вернуться в бой, он безуспешно передёргивал затворную раму, при этом Сашка оставался по сути безоружным на открытом для боевиков пространстве.

Бандитов, уже готовых форсировать князевский плацдарм неожиданно отвлек Бутаков. Беспрерывно осыпая противника свинцом автоматных очередей, Славка встал на ноги. Прикрывая собой товарища, безуспешно боровшегося с затворным механизмом, он-то и принял на себя основной огонь чеченского штурма.

– Не смей!.. – Князев, спешивший на выручку, попытался остановить Бутакова. Однако было уже слишком поздно. Славкино тело, изрешеченное пулями, как подкошенное рухнуло на землю.

Ну, а финальную точку в противостоянии «федералов» с чеченским бандформированием, поставили именно те, кто и должен был это сделать. Заглушив огневые позиции противника, подразделение спецназа вышло в тыл, пытавшихся скрыться боевиков. Скоротечное сражение, длившееся не более пяти минут, завершилось так же внезапно, как и началось.

«Зачистку» закончил быстро. Пленных отконвоировали в заранее подготовленный транспорт. После чего, пришло время собирать тяжёлые и непосильные «камни»…

Пока занимались телами погибших, Валерий поднялся на пригорок. Закурил. Хоть на короткое время, но требовалось майору побыть в одиночестве. Отвык он, знаете ли, от войны. Как и два года назад, на душе Князева нынче скребли кошки. Не по себе ему было. Как-то паскудно и чересчур погано всё вышло.

– А я смотрю, вроде как, фигура знакомая. Валерий Палыч, ты ли? – со спины к майору приблизился командир спецподразделения. Его голос был Князеву достаточно знаком.

– Здорово, Муханов… – не оборачиваясь, ухмыльнулся майор. – …Отчего ж, такой радостный? Лично я, повода для веселья вовсе не вижу.

– Тебя увидел, и настроение сразу улучшилось.

– Злорадствуешь? Небось, приятно видеть своего бывшего командира среди пехоты… – Князев, наконец-то, обернулся к собеседнику. – …А у тебя, Муха, как я посмотрю, всё на мази. За какие-то два года, успел скакнуть из «старлеев», сразу в майоры. У меня на данное восхождение, ушло куда больше времени.

– Так ведь война, Палыч. Кто погиб… Кто-то на «гражданку» сквозанул… Вот и подтянули моё звание к занимаемой должности, – неуверенно, словно извиняясь, ответил Муханов.

– Муха, ты сам-то себе веришь? Уж говорил бы прямо: не «подтянули», а за уши до командирской должности кое-как доволокли. При этом, разогнали половину подразделения, дабы расчистить тебе, любимому, дорогу… – язвительно подметил Князев, намекая на прямые родственные связи Муханова в Главном Управлении. – …В Чечне оно, конечно, проще. Ещё пару-тройку лет и до генеральских погон дослужишься. А там… Там тёплое место в Москве, дом на Рублёвке, бесплатная «кормушка» и обеспеченная старость.

– Коль тебя, Князь, это устроит, то пусть так и будет. Все мы не безгрешны. Помнится мне, как кто-то зарекался навсегда «завязать» с этой никчёмной и дурацкой войной… – пробурчал Муханов. – …А, кроме того, попрошу учесть, что я вовсе не в штабе отсиживаюсь, а участвую в боевых операциях наравне со своими бойцами. Что рискую я жизнью не меньше других.

– Так ведь и в штурмах, можно по-разному участвовать, – хитро подмигнул командиру Валерий.

– Намекаешь, на ту злополучную операцию?

– Не намекаю, а говорю открытым текстом. Именно по твоей вине мы тогда людей потеряли. И самое главное, упустили полевого командира… – процедил сквозь зубы Князев. – …А что касаемо моих прошлых зароков, о коих ты давеча заикнулся. Так тут, всё просто. Изменились мои жизненные обстоятельства, потому и вынужден был вновь окунуться в это поганое дерьмо.

– Так почему же в пехоту? Почему, не к нам?

– Муха, я чё-то не пойму… – перебил командира спецподразделения Валерий. – …Ты идиот? Или меня принимаешь за некоего сибирского дурачка? Подзабыл что ли, как два года назад меня, чуть ли не в измене Родине обвинили?.. Всего-то на трое суток угораздило меня попасть тогда в плен. Да и то, в бессознательном состоянии. Тем не менее, командование оценило тот эпизод максимально жестко…

Можно предположить, что я действительно переступил некую запретную черту или не угодил я им чем-то, коль столь суровым был тот «приговор». Однако более правдоподобным видится мне несколько иное объяснение. Просто-напросто, наше руководство грамотно воспользовалось предоставленным ему случаем, освободить командирскую должность под кого-то иного. Вот и втоптали меня в грязь, как говориться, по полной программе. Благо, проводили меня «по-хорошему», без снятия погон и всего прочего, без судов и следствий, ограничившись приказом о «неполным служебном соответствии». И после всего этого, ты спрашиваешь меня: почему я ныне не в спецназе? Да меня, считай, уволили по жёсткому компромату, едва ли не как предателя.

– Валерий Палыч, ты бы не горячился. Что было, то прошло. Сам ведь только что говорил: мол, всё меняется. И жизненные обстоятельства, да и сама наша жизнь вовсе не стоит на месте. Давай-ка, я похлопочу о твоем переводе. Ты пойми… Мне сейчас позарез нужен опытный инструктор. Молодых бойцов у нас, как никогда много. Учить их ещё, и учить…

– Не лукавь, майор… – остановил Муханова Князев. – …По мою душу, ты к генералу ни в жизнь не пойдешь. Побоишься об меня замараться. Да, и погоны подполковника тебе, наверняка, уже «корячатся». Так что, не стоит.

Спасибо за видимое участие. Но уж лучше я здесь, в «пехоте» останусь. И мне, и тебе так будет проще и спокойней. Да, и негоже командиру взвода «опускаться» до должности обычного инструктора… – Князев и сам понимал, что сейчас за него говорит досада и накопившаяся злость. В действительности: хоть рядовым бойцом, хоть подносящим патроны он был готов вернуться в подразделение, которому отдал большую часть своей сознательной жизни.

– Ну, как знаешь, – подытожил Муханов. При этом, как показалось тогда Валерию, на лице командира спецназа отразилось искреннее сожаление.

«А может?.. Ну, чем чёрт не шутит?.. Именно это и был мой единственный шанс на возвращение… – мелькнуло в голове Князева. – …Нет, Валера. Не выдавай желаемое за действительное. Всё это из мира иллюзий и сиюминутных благородных порывов…»

– Каковы ваши сегодняшние потери? – дабы вернуться в реальность, поинтересовался Князев.

– Трое. Ты их не знаешь. Они пришли, уже после тебя, – тяжело вздохнув, ответил Муханов.

– А теперь скажи честно… – Валерию наконец-то представился случай выплеснуть то, что в течение последнего часа так и не давало ему покоя. – …Почему так бездарно был организован сегодняшний штурм? Разве нельзя было заранее просчитать возможную осведомлённость противника? Или что?.. Решили устроить перед нашими пацанами образцово-показательное выступление? Чуть ли не строем, с музыкой и фейерверками подошли к селению. А в результате, считай в пустую «положил» ты троих своих ребят.

Помнится, в наше время гибель даже одного бойца, рассматривалась не иначе, как ЧП. На ковёр вызывали, сотни объяснительных приходилось писать: почему и как могло такое произойти… – укоризненно покачал головой бывший командир спецподразделения. – …Тебе ж и вовсе, в пору моим ребятам в ножки кланяется. Если бы не они, как пить дать, упустил бы ты нынче банду. Облажался бы перед всем честным народом.

– Палыч, хорош, давить на больное… – раздражённо оборвал Валерия Муханов. – …Терпеть не могу посторонних советчиков. Ты что же, знаком с деталями и подробностями данной операции?

– Вот только не надо прикрывать свой зад высокими идеями. Негоже вешать мне, бывшему командиру, лапшу на уши. Дескать, главной задачей сегодняшней операции был вовсе не захват банды… А, к примеру, намерение вычислить «крота», через которого боевикам сливается секретная информация. Ну, или что-то, в этом роде.

А впрочем, я вполне могу допустить, что ваша первоначальная цель была действительно благородной. Однако ты, Муханов, уложив в общей сложности семерых ребят, её полностью девальвировал. Результат, отчего-то не оправдал средств в него вложенных. И вообще, на хрен тебе нужно было это солдатское оцепление? Тут, и своими силами, вполне можно было совладать.

– Повторюсь. Я не имею права распространяться (тем более, перед посторонними) о реально поставленных перед нами задачах. Придет время, возможно, и расскажу. Пока же, увы… – увильнув от прямого ответа, Муханов предпочел сменить тему разговора. – …А вообще-то ты, Валера, отчасти прав. Сегодня, мы действительно облажались. И уверяю тебя: по головке меня, за этот неудачный штурм, уж точно, не погладят.

Нет ещё у наших нынешних бойцов основательной подготовки. Потому и набиваем мы пока шишки. Слишком скоро произошла у нас, так называемая: смена поколений. Большинству из вновь принятых в отряд офицеров, ещё копить и копить боевой опыт. Потому и нужен мне матёрый инструктор. Некий «дядька», способный в самые кротчайшие сроки натаскать пополнение.

– Меньше надо было своим «генофондом», то есть, кадровыми офицерами разбрасываться. Глядишь, и традиции, и профессионализм сохранили. Если хочешь, то я прям сейчас, навскидку назову тебе с десяток фамилий тех, кого уволили по пустякам или не удержали в минуты неких сомнений. И уж поверь мне на слово, они по-прежнему, в состоянии выполнить любую боевую задачу. По крайней мере, не хуже твоего «детского сада». У тебя вообще, хоть кто-то из «старой гвардии» в строю остался?

В эту самую минуту диалог командиров неожиданно прервал один из спецназовцев, подошедший к офицерам и обратившийся непосредственно к Муханову.

– Товарищ майор, один из пленных готов дать показания.

– Ладно, Валера… Мне пора. Позже договорим… – не зная как закончить столь нелицеприятный для него диалог, командир спецподразделения вздохнул с облегчением и поспешил откланяться. – …Надеюсь, что именно сейчас мы и узнаем, за что погибли наши ребята. А ты, Палыч, приезжай в гости. Наша база на прежнем месте. Думаю, что и Горбунов с Медведевым, будут рады видеть тебя. Это, как раз те, о которых ты меня давеча и спрашивал. Имею в виду «старую гвардию».

– Муха, позволь последний вопрос… – выкрикнул Князев в след уходящему командиру. – …Скажи честно. Ни мне ли, вы тут проверку устроили?

– Не беспокойся. Ты, Князь, тут не причём. Ты вне всяких подозрений.

– Ну, хоть на этом: спасибо. Приветы мои передавай… И удачи вам, всем.

На сей раз, Муханов не ответил. Он лишь обернулся и махнул на прощанье рукой, дескать, сделаю.

Возвращались на склады практически в полной тишине. Лишь однажды, едва сдерживая скупую мужскую слезу, Цымбал вдруг принялся скорбеть о погибшем Бутакове.

– Да говорю тебе: он, как чувствовал. Вот и письмо мне своё оставил. Просил отправить, если у него самого не получиться. Ведь мы с ним земляки. С одной школы. Были…

– Солдат, возьми себя в руки, – сухо одёрнул Андрея Князев.

И вновь молчание. Вероятно, каждый предпочел сейчас подумать о чем-то своем. О перипетиях боя; о тех моментах, когда сам находился в миллиметрах от смерти или о том, как не сумел выручить погибшего в том бою товарища. А быть может, их мысли были и вовсе очень далеки от этой грёбаной войны.

Миновав шлагбаум складского КПП, Валерий коротко распорядился.

– Никому не расходиться. Из машины, все за мной. Пожалуй, будет вовсе не лишним, провести с вами кое-какие реабилитационные мероприятия.

Солдаты, вернувшиеся с поля боя, кое-как сумели втиснуться в комнатушку командира. После чего, Валерий извлек на свет Божий ту самую флягу, на которой совсем ещё недавно «погорели» дембеля.

– В тесноте, да не в обиде. Вот и спирт ваш пришелся кстати… – пояснил майор. – …Ну, хлопцы! Давайте-ка, помянем Славку.

Выпили. Закусили.

– Жаль конечно парня… – заполняя паузу, тяжело вздохнул Самолюк. – …Совсем немного не дотянул Бут до дембеля.

– Кстати. Вот тебе, Якушев, и «ВВ»… – Князев тотчас поддержал разговор. И как бы мимоходом напомнил Сергею о некогда брошенной им реплике, относительно «вертухаев». – …Видишь, как на деле-то оно вышло.

– Да ведь я ж не просил его прикрывать меня. Он сам раскрылся… – видимо чувствуя за собой определённую вину, как всегда неуклюже попытался оправдаться Литвиненко.

– Литвин, уж кто-кто, а ты бы лучше помалкивал… – вмешался в разговор Рудяев. – …Он жизнь тебе, дураку, спас. Ты ему до самой гробовой доски теперь обязан.

– Эх… – в ответ, махнул рукой Литвиненко. – …Да если прямо сейчас пересчитать тех, кому за прошедшие два года, я могу быть жизнью обязан. Не хватит и амбарной книги, исписанной мелким шрифтом.

– Сашка, никто, и ни в чем тебя вовсе не обвиняет. Всем и без каких-либо слов понятно, что автоматы у нас старенькие. Рано или поздно, но какой-то из них обязательно должен был переклинить… – заговорил уже Самолюк. – …А видели, какое оружие было у этих уродов? Новёхонькое. Чуть ли не в заводской смазке. Интересно, какая сука обеспечивает чехов нашими же стволами?

Так, по сути, общаясь на нейтральные темы, скоротали час. И, похоже, «реабилитационные мероприятия» проводимые Князевым, возымели надлежащий эффект. Солдаты отвлеклись и немного оживились.

Самолюк уж наклонился к самому уху, сидящего рядом с ним Литвиненко.

– Видел труп шахидки? – шепнул он сослуживцу.

– Нет. Как-то не до нее после боя было… – так же шепотом, попытался ответить Сашка. Да только ответ его (учитывая выпитое) получился достаточно громким. Солдаты, находившиеся в комнате командира, тотчас обернулись на голос Литвина.

– Зря… – едва сдерживая ухмылку, ответил Самолюк. – …Там было на что посмотреть. Ведь я наградил её ещё одной дыркой 7,62-го калибра, чуть ниже её поганого пуза.

Тут-то и уловил Князев именно ту тонкую грань, отделявшую поминальное мероприятие от обычной пьянки с шутками и неуместными смешками.

– Так, бойцы! Слушай мой приказ. Ровно через пять минут, вы должны быть в казарме. Каждый на своей койке. Бегом, марш!.. – для пущей убедительности, майор ткнул пальцем в циферблат наручных часов. – …Ну, чего сидим?..