Читать книгу Болевой порог. Вторая чеченская война - Олег Палежин - Страница 8

– Вот теперь, Саня, я буду бить по всему, что движется. И может быть, потом думать, нужно было стрелять или нет. И кстати, комбат сказал, что станица русская. Что-то я там братьев-славян не наблюдал.

– А их тут и нет, – ответил Скачков, переключая скорость и держа дистанцию за машиной ротного.

– А куда они делись? – развёл руки Титов.

– Ушли все, наверное, – сморщил лоб Саня.

– А эти чего не ушли?

– Так они чеченцы, зачем им уходить? Смотри по сторонам и не задавай глупых вопросов.

– Нормальные у меня вопросы. Я дневник веду, всё буду записывать.

– Ты розу ЦСКА где взял? – спросил Саня, глядя на шарф на шее сержанта.

– Парни в посылке прислали. Я за армейцев на гражданке болел. А ты?

– А я болел за «Спартак», – сказал громче Скачков и погрозил кулаком: – Доедем до Терека, там и подерёмся.

Титов достал из мешка яблоко и принялся грызть его с такой жадностью, будто не ел несколько дней. Пехота шла пешком, основательно проводя зачистку в селе. В запертых домах выбивали двери, чтобы убедиться в отсутствии боевиков. В некоторых хатах по периметру входных ворот были вырыты окопы в человеческий рост. «Чехи» готовились тщательно. За мостом через Терек находилась автомобильная трасса федерального значения. До Грозного прямой дорогой всего тридцать три километра. Некоторое время спустя внутренними войсками недалёко от станицы было обнаружено массовое захоронение русских, замученных и убитых до и после первой войны. После Хасавюртовских соглашений станица была полностью зачищена от

русского населения. Если бы мы обнаружили захоронение до боя, то, скорее всего, станицу бы сравняли с землёй. На войне гуманность проявляется только к своим, а это либо русские, либо россияне.

Начались первые неполадки с машиной, она перестала заводиться стартёром. Подводила коробка передач. Да и на подъёмах машина несколько раз глохла на скорости, и Саня выбивал передачи кувалдой. Зампотех батальона ставил на очередь самую проблематичную, по его мнению, технику для отправки в рембат. В пехоте шли ожесточённые дискуссии на тему первого боя. Впечатления у всех были разные, но большинство не осознавали серьезности момента. Возникновение шаткого баланса между жизнью и смертью многим вскружило голову. Титов возомнил себя одним из лучших наводчиков в дивизии и решил освоить стрельбу с СВД. Наконец колонна вышла к Тереку. Батальоны заняли позиции вдоль реки. Слева от моста окопался третий батальон, справа – первый. Перед тем как переправиться, подразделения должны были разведать местность. Дело в том, что берега реки обильно заросли деревьями и камышом, мешая вести обзор. Боевики, уходя из станицы, смогли частично подорвать мост. Было принято решение подтянуть инженерно-сапёрные войска, окопаться и ждать бригаду ВВ. Прапорщик Калядин уехал в тыл за боеприпасами. Пехота, царица полей, занялась любимым делом. Рытьё глубоких окопов и широких блиндажей как залог успешной обороны полка.

Титов осматривал машину, цокая языком при виде пулевых отверстий в катках БМП. Командиры рот и батальонов уехали в штаб полка на совещание, оставив старшими замполитов. Среди военных появились люди в штатском с видеокамерами в руках. Интервью журналистам давали офицеры, потому как солдаты, не скрывая эмоций, называли вещи своими именами. Работники телевизионного канала привезли с собой щётки и тюбики зубной пасты для бойцов. Титов набрал добра на целое отделение и менял на фильтровые сигареты у местных. Саня залез в десант и принялся обшивать каску защитной камуфляжной сеткой. Рядом с машиной стоял одинокий столб старой неработающей линии электропередачи. Он был единственным уцелевшим столбом после артиллерийской подготовки ещё в первую войну. Сначала от него откололся один кусок, потом второй, потом третий.

Крошка бетона полетела в десант. Саня сообразил, что это работает снайпер, и закричал Титову:

– Титя, лезь в машину через механика! Снайпер работает.

– Понял, Саня, сейчас отгоню в капонир.

БМП дёрнулась, и Скачков захлопнул на ходу дверь. Экипаж доложил о снайпере своему взводному. Макеев не удивился. Снайпера работали по всем подразделениям. Они били с той стороны реки, особенно по тем, кто спускался за водой.

– Мне кажется, он с водонапорной башни бьёт, товарищ старший лейтенант, – добавил Скачков.

– Когда кажется, креститься нужно, воин, – ответил раздражённо взводный. – Позови ко мне Акима!

Снайпер Аким был земляком Макеева. Они подружились и навещали друг друга, обмениваясь новостями из дома. Макеев в шутку перед каждой вылазкой спрашивал контрактника:

– А вдруг ты заблудишься в «зелёнке», братишка? Что нам тогда прикажешь делать?

Аким с иронией отвечал Макееву:

– У меня жена казачка, она найдёт.

Ночью в сопровождении разведки он перебрался на ту сторону реки. К утру стрелок не вернулся. Во второй половине дня его лёжку обнаружили бойцы первого батальона. Он лежал на животе в позе, в которой ведут стрельбу, широко раскинув ноги. Пуля чеченского снайпера вошла в переносицу, раскрошив череп на выходе. Это была последняя дуэль Акима. В тот вечер Макеев напился и опустошил весь боекомплект БМП, стреляя по башне. Первые потери тех дней навсегда отложили отпечаток в сердцах всех солдат и офицеров полка, меняя их характеры и отношение к жизни в целом. Мир мгновенно окрасился в чёрное и белое. После Червлённой любое проникновение гражданских в расположение подразделений считалось разведкой противника. Неснижение скорости транспортными средствами перед блокпостами воспринималось как нападение. При оказании сопротивления бойцы применяли силу, имея полное право открыть огонь на поражение.

В один из обычных и ничем не примечательных осенних дней в расположение третьего взвода из штаба полка пришла машина с людьми в необычной экипировке. Камуфляж тёмно-болотного цвета, чёрные кроссовки, разгрузки с петельками под штык-нож. В кобуре на бёдрах у офицеров пистолеты бесшумной стрельбы. На вид мужикам двадцать семь-тридцать лет, крепкие, рослые. Отряд из двенадцати человек, у двоих за плечами винтовки снайперские складные калибра девять миллиметров.

– Это кто такие? – спросил Титов у Скачкова.

– Это спецназ, им языки нужны, сегодня вечером они за мост пойдут, – отозвался Скачков, продолжая протягивать хомуты масляной системы машины.

– Может, они снайпера грохнут, который нам жить не даёт спокойно?

– Навряд ли. Они в селе Виноградное работать будут, а через нас пошли, потому что удобнее. Такие вот дела.

– Интересно, как их отряд называется? – выводя каракули в своём блокноте, задумчиво спросил Титов, лёжа на бронежилете.

– Так они тебе и сказали, – улыбнулся Саня.

– И как мне их в дневник записать?

– Пиши: «Мимо прошёл отряд имени москвича Сергея Титова», – засмеялся Скачков.

– А срочники могут в их отряд попасть, Саня?

– Могут, конечно, на радиостанцию, к примеру. Но с условием, если КМС по борьбе или боксу. Там выносливость нужна.

– А если по шахматам? – зажмурившись от лучей солнца, спросил Титов. – Стратегию там разрабатывать, чтобы противника обмануть.

– Тебя они всё равно не возьмут, Сосок.

– Это почему?

– Потому что тебя не прокормишь, – ответил Саня, захлопнув «ребристый» машины.

Из блиндажа выбрался наружу Макеев, на ходу жадно глотая воду из фляжки. Видимо, несколько последних стопок вчерашней чачи были лишними. Он недовольно посмотрел на бойцов, потом на БМП и сказал:

– Скачков, слушай приказ. Ближе к вечеру возьмёшь мой бинокль, заляжешь в кустах за мостом и вычислишь гада. Ты меня понял?

– Есть, товарищ старший лейтенант. Но зачем мне ваш бинокль?

У меня свой имеется.

– Возьмёшь мой, – настоял взводный, – он у меня с «ночником». Пойдёшь вместе с гостями из ГРУ, только они направо, а ты налево. Не так страшно будет. В огневой контакт с противником не вступать, засечёшь вспышку и назад. А я к танкистам схожу, главный калибр организую.

Макеев достал из кармана неочищенную луковицу и с хрустом откусил кусок, словно яблоко. Титов, глядя на командира, недовольно сморщился. Взводный взял свой автомат и побрёл неровной походкой в тыл к позициям танкистов. Он был уверен, что «чехи» работают с водонапорной башни. Комбат танкистов без проблем пообещал ему одну машину, добавив, что если не хватит, то пришлёт вторую. Уж очень хотелось танкистам отомстить за сожжённый танк в станице. Скачков проинструктировал друга по поводу ужина. Забрал у него трофейную разгрузку и стал забивать магазины патронами. Титов пообещал, что его кашу не тронет и, возможно, пошлёт бойцов к нему на тот берег. Закончив готовить боекомплект, Саня закинул в мешок пару банок тушёнки. Потом встал на ноги, надел на себя обмундирование и попрыгал, проверяя, не звенит ли чего. Звенело всё. Потому что, проявляя заботу о друге, Титов положил ему в мешок котелок и ложку. Выкинув ненужное на землю, Саня вновь проделал ту же операцию.

– Вот теперь готов, – осматривал его со всех сторон сержант, – дым ещё с собой прихвати, вдруг тебя заметят. Может, сутки придется снайпера караулить.

– А ты не каркай, ворона! – сказал недовольно Скачков, глядя на часы.

Стемнело. На Терек опустился густой туман, в небе раздались глухие хлопки осветительных ракет. Где-то в тылу круглые сутки работала артиллерия, нанося удары по координатам разведки. У берега под кронами деревьев солдаты полевой кухни наполняли баки водой. Под тусклым светом луны на мост вышла группа бойцов. Передвигались молча, держась в тени. На том берегу их встретили бойцы первого батальона. На развилке грунтовой дороги, идущей к селу Виноградное, им удалось организовать «секрет». Спецназ скрылся в лесополосе, напомнив, что по возвращении дадут зелёную ракету. Вылазка в тыл противника в полной темноте среди возможных мин и растяжек – занятие не из приятных. Саня достал бинокль Макеева из вещевого мешка и взглянул на водонапорную башню. Сооружение было видно только наполовину, обзору мешала лесополоса. Ещё раз уточнив пароль, боец стал осторожно спускаться с моста на берег. По колено в воде он полз через заросли камыша, приближаясь к башне.

– Тсс, – услышал Скачков, выбираясь устало на сушу.

В темноте у обочины старой заросшей дороги лежал разведчик с винтовкой. Он смотрел на Саню, прижав палец к губам, направив на него ствол «Стечкина».

– Теперь медленно опустись на колени и ползи ко мне, – добавил он.

– Вы тут из-за снайпера?

– Нет, тебя встречаем. Ты какого тут делаешь, пехота?

– У меня приказ взводного. Снайпера танками накрыть хотим.

– А мы почему не в курсе?

– Так мы его ещё не засекли, – объяснил Скачков.

– Ну давай засекай, вояка! – сказал разведчик не то серьёзно, не то с юмором.

Бойцы наблюдали, один в прицел, другой в бинокль, просматривая «зелёнку».

– Если я произведу выстрел, сразу меняй позицию, – прошептал сосед.

– Понял, не дурак, – ответил Саня, отдохнув и успокоившись.

Ему уже было неважно, есть там снайпер или нет. Пусть хоть целая банда, главное, он не один. Через несколько минут на них вышло отделение разведки. Появились без шума, тяжело дыша, оглядываясь по сторонам.

– Нет там никого, командир, – доложил, по всей видимости, сержант, – лёжка есть, а снайпера нет. Мы всю башню прочесали, гильзы нашли. С крыши видели, как колонна «духов» из Виноградного в сторону села Толстой-Юрт ушла. Около часа назад.

– Значит, наши коллеги из спецназа тоже опоздали?

– Не беда, – ответил командир группы, – никуда они не денутся, скоро отступать им некуда будет. А коллеги наши по адресам работают, с пустыми руками не придут.

Скачков вернулся на КП взвода той же ночью. Мокрый, уставший и голодный. Опустошив банку тушёнки, боец завалился спать, сказав в шутку Титову, что с завтрашнего дня его переводят в разведку. Серёга не спал всю ночь, предлагая другу все свои богатства и даже шарф ЦСКА, лишь бы тот замолвил за него пару слов. Но Саня уже крепко спал и не слышал больше половины сказанного Титовым.

Наступило утро. Лучи солнца проникли в блиндаж сквозь дыры армейского одеяла. Титов спал, зарывшись в сено, которое вчера таскал целый день, оборудуя для себя лежанку. Под головой лежал свёрнутый вдвое армейский бушлат. В глиняную стену над головой он воткнул шомпол для чистки дула автомата и повесил на него свой шарф. В углу за печкой-буржуйкой стояла полупустая банка огурцов. Все огурцы он умудрился съесть за один присест, оставив только рассол. Деревянный приклад своего автомата сержант испоганил чем-то вроде зарубок, подсмотрев это либо у разведки, либо в кино. На самом деле эти корявые чёрточки означали не единицы поверженных им врагов, а то, сколько раз он стрелял с автомата.

– Аллах акбар! – прокричал Гера, просунув чумазое лицо в блиндаж.

– Воистину, – ответил Саня, надевая сапоги.

– Что, ребёнок спит? – кивнул Гера в сторону Титова.

– А что ему делать? Ест, спит и гадит. Всё в духе москвичей.

– Иди, тебя Макеев ждёт по поводу водонапорной башни.

Старший лейтенант ждал Скачкова на мосту. Сказал, что сам хочет осмотреть то место, откуда стрелял снайпер. Военные отправились на противоположный берег не спеша, без бронежилетов. Впереди в кустах у дороги виднелся «секрет», там происходила смена караула. Бойцы принесли туда крупнокалиберный пулемёт «Утёс». Макеев болтал всю дорогу о чём-то своём офицерском, но Саня не вникал. Когда показалась верхушка водонапорной башни, вновь прозвучал выстрел, эхом проносясь по руслу реки. Брызнула крошка бетона рядом с ботинком лейтенанта. Макеев дёрнул Скачкова за плечо, уводя бойца в сторону. Оба рванули под мост к берегу, матерясь и запинаясь, петляя на ходу. На груди бойца болталась пехотная каска. На спуске он запнулся о камень и кубарем полетел вниз. В каску он уткнулся лицом, разбив себе губу и оцарапав щеку.

– Это что такое было, боец? – уставился на Саню взводный.

– Вражеский снайпер, товарищ старший лейтенант, – задыхаясь и вытирая кровь, ответил Скачков.

– Понятно, что не дружеский. А откуда он взялся?

– Не могу знать.

– У «секрета» рация есть? – спросил с надеждой Макеев.

– Должна быть.

– Тогда идём к ним. На мост идти нельзя, подстрелят. Тебя задело что ли?

– Нет, ерунда, товарищ старший лейтенант.

– Ну пошли.

Предупредив смены «секрета» о работе снайпера по мосту, Макеев добрался до рации:

– «Шило», я «Бамбук-13», приём.

– «Шило» на проводе, «Бамбук-13».

– Ты мне вчера коробку обещал.

– Обещал, значит, дам.

– Мне сейчас нужно, я домой попасть не могу.

– Ты на той стороне рыбу ловишь?

– Ага, клюёт хорошо. Унести не можем.

– Жди, «Бамбук», скоро будем. Конец связи.

Ждали недолго. На нашей стороне показался Т-72, за ним выползла самоходная артиллерийская установка. Машины не рискнули идти на разрушенный мост и решили работать с берега. Водонапорная башня со страшным скрипом прогнулась. Танк после трёх залпов сдал назад, уступая место самоходке. Она полностью обрушила башню, но Скачков пропустил это зрелище. Он и взводный бежали назад, изредка оборачиваясь. На берегу стоял ротный, заткнув руки за спину.

– Ну что, «Бамбуки», встряли?

– Есть немного, Серёжа, – ответил, задыхаясь, Макеев.

– Прекратите прогулки, они до добра не доведут, пусть разведка гуляет. Их наградные листы чаще наших уходят. Ты лучше, лейтенант, своим взводом займись, а то они всю бахчу станицы разворовали.

– Есть, товарищ капитан! – ответил Макеев и пошёл строить взвод.

Через сутки к обеду пришло распоряжение командования всем пехотным подразделениям занять высоты на противоположной стороне реки. Пополнив боекомплект и приведя в порядок личное оружие, батальоны пересекли злосчастный мост. Парни тащили на себе тяжёлые крупнокалиберные пулемёты, гранатомёты, ящики с патронами и прочее хозяйство, включая ломы и лопаты. На высотах были обнаружены добротные позиции противника, что облегчило задачу пехоте.

– Вот как нужно зарываться в землю! – крикнул комбат, указывая на окопы.

Довольные бойцы, не скрывая радости, занимали блиндажи и организовывали оборону по периметру и флангам. Солдатам не нужно было снова вгрызаться в каменистую почву высот. Саперы под прикрытием разведки прочесали грунтовую дорогу на километр. Вся броня осталась за рекой в ожидании инженерных войск, которые должны были организовать переправу. Октябрь был щедрым на жаркие дни, но ночью осень брала своё. Высоты продувались ветрами, а тёплая одежда осталась на том берегу. Костры разводить запретили, да и солярку на этот раз взять было негде.

– Кто сунется в Виноградное, сам лично расстреляю к чёртовой матери! – кричал ротный. – Это село будут чистить внутренние войска! Пусть работают, а то привыкли стадионы охранять.

Титов наловил в траве много крупных ящериц. Подкравшись к задремавшему бойцу, он аккуратно стал распихивать живность ему в сапоги. Пехота смеялась, увидев реакцию испугавшегося парня. «Секрет» у моста сняли и переместили вперёд ближе к селу. На обочине дороги поставили импровизированный блокпост. Пустые ящики от снарядов забили песком, зажав между ними здоровенный дрын.

– Почти шлагбаум получился, – одобрительно сказал ротный, осмотрев пост. – При любой нештатной ситуации выходите на связь.

Нечего палить в разные стороны.

Во второй половине дня из села Виноградное к блокпосту направилась довольно шумная и агрессивно настроенная толпа чеченок. Женщины сорока лет и старше орали на солдат, используя почему-то сугубо свой чеченский язык.

– Они, что, по-русски ни бум-бум? – спросил боец у сержанта.

– Да всё они бум-бум. Ругают нас просто. Подойдут ближе чем на пятьдесят метров, стреляй в воздух одиночными, – ответил сержант, садясь за радиостанцию.

Сзади за толпой медленно двигался автомобиль марки «Нива», его интерес был абсолютно непонятен. Поэтому сержант дал красную ракету своим. Наш снайпер доложил, что в салоне автомобиля находятся одни мужчины, их рук он не видит. Слава оборудовал для себя позицию среди ветвей старого дуба. Дуб лет двести простоял у обочины этой дороги и видел не одну войну. Сержант с автоматом наперевес отправился навстречу толпе.

– Я ни черта не понимаю, о чём вы тут толкуете, дамы, – пытался наладить диалог Герасимов.

Но толпа приближалась к посту, надвигаясь чёрным пятном на солдата, обступая его со всех сторон.

– Как цыгане у нас на вокзале, – заметил вслух Витя Любимов, крепче прижимая к плечу приклад автомата.

– Гера, вернись назад, мы тебя уже не видим! – закричали с поста.

Сержант вырвался из толпы, поправляя форму и автомат, бегом возвращаясь назад.

– Блядь, вот дуры, – запыхался Герасимов, вытирая выступавшие капли крови на оцарапанном лице, – дай очередь в воздух, Любимый.

Витя взял чуть выше толпы и нажал на спусковой крючок своего автомата. Раздалась глухая мясистая очередь. «Нива» резко сдала назад, развернулась и скрылась за пригорком дороги, оставив позади пелену дорожной пыли. Делегация из числа слабого пола, погрозив кулаками, вернулась в своё село. Сержант по связи дал отбой и предложил по ужинать бойцам, намекая на весёлый вечер или ночь. «Видать, спецназ постарался, – подумал он, не озвучивая своё предположение, чтобы не пугать парней. – Чем это мы не приглянулись этим бабам?» – соображал Герасимов, глядя в бинокль.

Темнело. На небе одна за другой зажигались такие низкие и яркие звёзды. В лесополосе через дорогу от блокпоста уже было невозможно что-либо разглядеть. Но сержант знал, что там их не обойти. Ещё днём Макеев наставил растяжек и осветительных ракет, прикрыв фланг. Слава затаился среди толстых ветвей дуба, включив прибор ночного видения. Слушая всевозможные звуки, бойцы пытались уловить хоть что-нибудь необычное. Хруст веток, шорохи, кашель в лесу или движение на дороге. К утру ужасно клонило в сон. Ресницы медленно слипались, и на стальном корпусе пулемёта выступили капли росы. Укутавшись в плащ-палатки, пехотинцы зевали, сидя на пустых ящиках и смоля папиросы в кулак. Их позиция с пулемётом у дороги смотрелась довольно смешно. Особенно кривая палка вместо шлагбаума.

Макеев разглядывал местность в бинокль, думая, где разместить ещё один «секрет». Разбудив сержанта Титова, он поставил ему задачу – принести с того берега бушлаты для взвода. Со стороны Червлённой в небо уходили последние осветительные ракеты, провожая ещё одну ночь на Кавказе. Титов спросонья гремел котелком, потеряв свою ложку, парируя летящие в него кирзовые сапоги дембелей. Он поднял своё отделение и пошёл на ту сторону, напевая слова из песни «Тёмная ночь». Когда он закончил петь, то понял, что забыл пароль. Развернув отделение, сержант, матерясь, побрел обратно, прекрасно понимая, как отреагирует на это взводный.

– Ты чего ходишь туда-сюда, Титя? – спросил проснувшийся от холода Скачков.

– Я пароль забыл, Саня!

– Не знал да ещё и забыл, да, Москва?

– Не умничай, – скорчил выжидающее лицо Титов, приложив к этому всё своё актерское мастерство.

– У лейтенанта спроси.

– Ну Саня, – не отставал Серёга.

– Одиннадцать. С ночи и до утра пароль «Одиннадцать», запомнил? – спросил шёпотом Скачков.

– Запомнили? – командным тоном продублировал вопрос Титов, поворачиваясь лицом к своему отделению.

Оказавшись на том берегу, сержант первым делом полез в десант машины. Там под ворохом обтирочного материала он прятал банку сгущённого молока. Пробив две дырки патроном автомата, он присосался к ней как младенец. Бойцы смотрели на него молча, сглатывая слюну зная, что не поделится. Серёга заметил это и смущенно поперхнулся.

– Начинайте связывать бушлаты, потом перекусим. А тебе, Бригадир, вообще сладкое нельзя, у тебя вместо зубов одни пеньки остались, и разговариваешь ты как пленный. Один только я тебя во взводе понимаю. Так что ты мне за это ещё и должен.

Титов снова присосался к банке и, уже не отрываясь, опустошил её до конца. Вокруг бойца собрались механики и наводчики, задавая вопросы вернувшимся с передовой. Серёга, заметив повышенное внимание к своей персоне, даже привстал, ухватившись рукой за пушку машины.

– Ну как там дела? – спросил Лозовой, поправляя на голове шлемофон, в котором спал всю ночь.

– Отступают все, – важно ответил Титов, изображая замполита полка.

– Кто все-то?

– Да все – и боевики, и птицы, и звери, и даже ящерицы.

– А переправа когда?

– А это у вас нужно спросить, товарищи-механики, – с укором сказал сержант. – Мы для вас плацдарм подготовили. Вот лично мне, – продолжил Серёга, – и здесь неплохо, я в Грозный не рвусь, чего я там не видел? Я в столице родился, поэтому города меня не привлекают. Мне бы здесь казачку найти. Только чтобы нос у неё без горбинки был.

Парни засмеялись, выслушав откровения бойца, и разошлись по машинам. Одна за другой заводилась броня, опуская туман выхлопных газов на гладкую поверхность реки. По мосту замельтешили солдаты, разнося завтрак по позициям.

На блокпост заступила новая смена, выслушав доклад, включая происшествие накануне. Не успев разминуться, оба караула услышали звук приближающегося автомобиля.

– К бою! – приказал громко сержант, удобнее устроившись за пулемётом.

Автомобиль выехал на пригорок в сотне метров от позиций бойцов. Открылись двери салона, оттуда выскочила группа людей. Они открыли огонь по посту, одновременно стреляя подствольными гранатами. Застучали пули по деревянным ящикам, застревая в песке. Сержант крупным калибром дал длинную очередь по машине противника. У бойцов заложило уши. Две смены с трудом умещались в укрытии. Заработал из «зелёнки» наш снайпер. Машина вспыхнула, пламя охватило салон, с места водителя выполз силуэт горящего человека. Перестрелка, которая длилась пару минут, закончилась. Слава с винтовкой в руках, согнувшись, перебежал дорогу к своим.

– Товарищ сержант, все четверо готовы. Двоих ты, двоих я, – доложил снайпер.

Сержант смотрел на него непонимающим взглядом, вжавшись в угол. Одной рукой парень держался за треногу пулемёта.

– Сержант! – крикнул ещё раз Слава.

– Чего? – переспросил оглохший солдат.

– Я говорю – всё, война кончилась. Ротному ответь, матерится, наверное, уже, – указал пальцем на станцию снайпер.

Докладывать пришлось вдвоём, потому что Герасимов оглох. Ротный дал приказ к машине не приближаться, ссылаясь на то, что у противника тоже снайпера имеются. Смена смогла вернуться на позиции взвода, где их встретили одобрительными хлопками по плечу. Сержант Титов, чувствуя, что пропускает что-то интересное, подгонял бойцов, пересекая мост.

Наконец пришла техника инженерных войск с колонной ПТС-3. Плавающие транспортёры переплывали реку, перевозя на себе боевые машины пехоты, миномётные батареи и технику автомобильного батальона. Зрелище было незабываемым. За форсированием Терека наблюдали все, кроме постов и «секретов». Площадь грузовых платформ, этих металлических монстров, составляет до двадцати четырёх квадратных метров. На воде они могли тащить на себе груз до шестнадцати тонн. Броня сошла на берег и закрепилась у подножия высот. Титов, вечно мозоливший глаза всему взводу, вдруг куда-то исчез. Саня решил поискать его в десанте машины. Это единственное место на всём Кавказе, куда Серёга хотел всегда. Спускаясь с высоты, Скачков инстинктивно почуял неладное. С лёгким ветром механик уловил запах краски и, подойдя ближе к машине, потерял дар речи. Титов напевал песню группы «Руки Вверх». На весь правый борт белой краской написал имя Наташа и влепил отпечаток своей ладони на башне.

Два бойца бегали вокруг машины друг за другом, ругаясь матом. Оба довольно быстро выдохлись, облокотившись на БМП с двух противоположных сторон.

– Слышишь, вымя ты поганое, ты где краску-то взял, а? – сплёвывая на землю, спросил Скачков.

– В гараже, – задыхаясь, ответил Титов.

– В каком ещё гараже?

– Ну который ты задом в станице снёс.

– И для чего, я не понимаю?

– Вот как раз для этого и взял. Хотел сначала написать «На Грозный», потом подумал, вдруг мы туда не поедем. Поэтому написал имя.

– Тогда не удивляйся, – сказал, улыбаясь, Саня, – если тебя вся рота теперь Наташей будет звать.

Спустя месяц подобные граффити красовались на каждой третьей машине. Чаще всего расписная техника встречалась у танкистов. Так сказать, в поддержку боевых традиций русской армии. Офицеры боролись с этим недугом, но с каждым новым механиком появлялось новое женское имя. На следующее утро боевые машины выстроились в походную колонну. Командование поставило задачу закрепиться на Терском хребте. Проезжая подбитый у блокпоста автомобиль, Саня увидел труп обгоревшего боевика. Он так и застыл в ползущей позе на четырёх костях. Чуть позже по ходу движения колонны бойцы увидели идентичную картину, но вместо боевиков в подбитых «Жигулях» находились гражданские. Двое мужчин спереди и молодая женщина сзади. Казалось, люди остановились на обочине, для того чтобы выспаться. Титов спрыгнул на ходу с БМП и открыл двери «Жигулей».

Боец, не стесняясь, вырвал из застывших рук чеченки пакет с провизией. В колонне ходил слух, что это наших рук дело.

Батальоны покинули обжитые позиции и обошли город Грозный по флангу. Скачков задраил люк и вёл машину по-боевому. Сверху сопровождала колонну пара вертолетов, они курсировали над сопками, вычисляя возможную засаду. Чаще происходили поломки техники на марше. Войска въезжали в новое тысячелетие на броне, которая прошла Афганистан, Приднестровье, Нагорный Карабах и первую чеченскую. Машины кипели на жаре, и пехота опять заливала радиаторы водой из фляг, сбивая температуру. «Шишига» с зампотехом полка в кабине постоянно двигалась вдоль колонны. Если возникали неразрешимые задачи, то вставшую машину цепляли к танку буксировочными тросами крест-накрест. Не бросать же добро.

Наводчики машин наблюдали за кромками сопок, между которых шла лента брони. За каждым поворотом маршрута звучала команда «к бою». На броне бойцы старались не спать. Бывало, что спящий солдат падал с машины под гусеницы позадиидущей. Сержанты смотрели в бинокли, постоянно протирая стёкла от пыли. Вдалеке на высотах хребта к небу тянулись столбы чёрного дыма.

– Так горит нефть, – объясняли бойцам офицеры. – И кстати, нам туда.

Титов, находясь в башне БМП, продолжал мучить станцию связи. Он пытался поймать «Европу Плюс», а выходил на радиостанцию «Маяк».

– Почему у них нет «Европы Плюс»? – кричал он на Ефима.

Но тот только хлопал глазами, не совсем понимая, к чему клонит сержант. Заткнуть рот Титова мог либо кулак офицера, либо полковая каша. Из трофейного пакета он достал подсолнечное масло и макал в него хлеб. Механики принимали пищу на ходу за рулём, запивая чёрствый хлеб водой из фляжек. Когда пехота на марше, подвоз горячей пищи просто затруднен, потому как полевая кухня двигается в хвосте колонны.

– Саня, у нас в колонне около двухсот машин, так что на нас не нападут, не бойся! – крикнул Титов по связи.

– Да я и не боюсь, с чего ты взял? – спросил Скачков.

– Тогда обгони машину ротного, – предложил сержант, – а то я устал пыль глотать, лучше за «шишигой» пойдём.

– Если я обгоню машину ротного, – сказал Скачков, – то глотать будем не пыль, а слёзы, ты меня понял?

На Грозный с рёвом пронеслись штурмовые истребители, осыпая небо тепловыми ракетами. Серёга вылез из башни, задрав голову и придерживая кепку рукой. Он смотрел вслед исчезающим в облаках штурмовикам и что-то кричал о Москве и параде. Мимо проплыла ещё одна станица или село. Машина заместителя комбата без сопровождения свернула в населённый пункт. По рассказу механика, их встретили местные старейшины и уверили, что боевиков нет. Но офицер предупредил «уважаемых», что если они лукавят, то с Терского хребта пошлёт им подарки от артиллерии в виде новогодних хлопушек. Что он имел в виду, старейшины, безусловно, поняли. В первую чеченскую войну в их село уже прилетали подарки от внутренних войск.