Читать книгу Загадка лесного озера. Повесть и рассказы - Олег Паринов - Страница 17

***

Делать нечего – нужно было отправляться искать «пропажу». Оседлав лошадей, приятели поехали конь о конь по улочкам Гродно. Шиманский снимал жилье где-то в городских трущобах. Благо Можайко пару раз бывал у писаря в гостях и обещал вспомнить дорогу к его дому. Изрядно поплутав, судебные исполнители заехали куда-то на самую окраину города. Покосившиеся хаты здесь выглядели одна невзрачнее другой. Возле глиняной, крытой соломой мазанки Симон придержал своего мерина.

– Кажись, здесь, – с задумчивым видом произнес он и стегнул плетью по сапогу.

Всадники спешились, привязали лошадей и, скрипнув покосившейся калиткой, вошли во двор. Хата с мутными слюдяными оконцами, в которой квартировал писарь, выглядела такой ветхой, что, казалось, готова была развалиться в любой момент. На стук в окно из дома, подслеповато щурясь, выглянула согбенная прожитыми летами старуха. Она едва передвигалась, опираясь на деревянную клюку. Было сложно определить кто старше из них двоих: дом или его владелица. Одета старая женщина была в сермягу грубого сукна. Из-под застиранной наметки37 неряшливо торчали пряди седых волос, а на ногах виднелись стоптанные черевики. Старушка плохо слышала и никак не могла взять в толк, чего от нее хотят незнакомые люди. Наконец, она уразумела, что перед ней сослуживцы ее жильца и рассказала, что он «учора увечары» уехал на отцовский хутор под Логовицы. Причина, по которой пан Шиманский срочно выехал, ей неведома.

Анджей и Симон решили не отставлять поисков писаря. Вновь оседлав коней, они выехали в дорогу. Время близилось к обеду, когда приятели добрались до усадьбы семейства Шиманских на окраине Логовиц. Невысокий, крытый гонтом дом, стоял на отшибе, прячась в яблоневом саду. Большая часть деревьев в саду засохла, а оставшиеся явно нуждались в заботливой руке садовника. Во дворе виднелось несколько хозяйственных построек. Ближний к дому сарай недавно чинили – его стены белели свежими досками.

Слуги закона привязали лошадей к забору и вошли во двор. Здесь их остановило грозное рычание.

– Пся крев! – негромко выругался Можайко.

В углу двора из конуры вылезла небольшая псина. Глядя на приятелей, она злобно рычала и скалила зубы. Анджею показалось, что всю свою злость собака направляет именно в его адрес. Масть пса определить было сложно из-за необычного окраса шерсти: что-то этакое коричнево-черное, длинношерстое. Четвероногий сторож, не прекращая рычать, стал медленно приближаться к непрошеным гостям. Разгадать его намерения не составляло особого труда – пес собирался цапнуть за ногу ближайшего к нему нарушителя границы землевладения. Этим крайним, к его неудовольствию, как раз и являлся Анджей. «Зубы у него кажутся весьма внушительными», – с опаской подумал паныч, делая шаг назад.

– Полкан, на место! Свои! – внезапно раздался знакомый голос.

В дверях дома стоял «пропавший» писарь. Сторожевой пес, приглушенно ворча, вернулся в свою конуру. Шиманский пригласил сослуживцев в дом. Приятели далеко стороной обошли собачью будку и прошли вслед за писарем в его жилище. Миновав полутемные сени, гости очутились в небольшой комнате с двумя маленькими окнами, глядевшими во двор.

– Пшемек! Что с тобой стряслось? – по-свойски обратился к писарю Можайко.

Шиманский, поблескивая круглыми стеклами очков, не спешил удовлетворить любопытство сослуживца. Он предложил приятелям располагаться, а сам поспешно вышел в сени.

Анджей с интересом огляделся по сторонам. Жил судебный писарь небогато. Пол в гостиной был застелен деревянными досками. В центре комнаты возвышался грубо сколоченный стол с двумя табуретами, а вдоль чисто побеленных стен стояли широкие лавки, накрытые килимками38. В красном углу висела потрескавшаяся от времени икона в серебряном окладе, украшенная нарядным рушником-набожником39. Противоположный угол гостиной занимал массивный кованый сундук. Вплотную к нему притулились самодельные полки, плотно заставленные книгами. Слева от входа, в закутке за узорчатой занавеской, кто-то тяжело вздыхал. Сквозь приоткрытую дверь можно было рассмотреть обстановку в соседней комнате. Судя по всему, она служила Шиманскому спальней. Там стояла железная кровать. На стене над ней висел пестрый персидский ковер. Рядом с кроватью виднелись пузатый комод и письменный столик, заваленный бумагами.

Анджей подошел к книжным полкам и принялся изучать корешки книг. Он сразу узнал несколько томов церковных изданий, знакомых ему еще с академии. Названия большинства книг ему были незнакомы. Среди них были научные трактаты по механике, алхимии, арифметике и геометрии. Весьма удивило юношу присутствие в библиотеке писаря широко известных в лекарской среде лечебников, травников и фундаментального трактата по основам медицины профессора Иеронимуса Брансуика. Последняя книга была редкостью даже в собраниях коллекционеров. «Как Пшемек умудрился достать ее в здешней глуши?», – изумленно подумал Анджей.

Вернулся хозяин дома. Он принес на деревянном блюде сыр, копчености, хлебные лепешки и кувшин с пивом. Шиманский заметил живой интерес Анджея к его библиотеке. Наполняя стоявшие на столе кружки пивом и предвосхищая готовый сорваться с губ паныча вопрос, писарь пояснил, что большая часть книг досталась ему в наследство от покойного отца – Зигмунда Шиманского. Тот был известным в округе механиком-самоучкой. Ремонтировал все подряд – от часов до ветряных мельниц. А однажды Шиманский-старший смастерил для одного знатного магната игрушечный театр, в котором вращалась сцена, менялись декорации, а куклы-актеры могли сами двигаться. Что до остальных книг, так они были куплены писарем на распродаже в антикварной лавке. Читает он от случая к случаю, но всегда с интересом узнает что-либо для себя новое.

Шиманский с чрезмерной, на взгляд Анджея, настойчивостью стал предлагать гостям пиво и закуски. «Я его в чем-то подозреваю или всему виной тот дурной сон?», – задумался паныч о своей внезапной неприязни к сослуживцу. Проголодавшиеся в дороге приятели дружно набросились на угощение. Быстро поглощая пищу, они принялись расспрашивать писаря о причинах его отсутствия на утреннем совете у возного. Шиманский поначалу сказался больным. Но узнав, каким образом товарищи его нашли, смущаясь, признался, что не поехал в Гродно из-за болезни друга.

Во время разговора в комнату заглянул седовласый мужчина плотного сложения, одетый в темно-бурую свитку, холщовые штаны и козловые сапоги с высокими голенищами. Он поинтересовался, будут ли у пана какие-либо распоряжения. Пшемек представил вошедшего гостям как своего домочадца Вацлава Присевича. Мужчины обменялись крепкими рукопожатиями. Анджей ощутил при этом какую-то странность. Украдкой он посмотрел на руку слуги. Средний палец у Присевича не гнулся, охваченный широким металлическим кольцом.

– Старая боевая рана, – перехватив взгляд паныча, пояснил домочадец.

Писарь отдал слуге несколько распоряжений по хозяйству и опустил. Когда Присевич повернулся, чтобы уйти, Анджею показалось, что он уже где-то встречал этого человека. Но воспоминание никак ему не давалось, с поразительным упорством ускользая из памяти, пока совсем не исчезло.

Тут Шиманский встал из-за стола и позвал гостей в закуток, отгороженный полотняной занавеской. Там на лавке лежала, часто дыша, маленькая собачка с шелковистой шерстью темного окраса. Передняя лапа у нее была перевязана чистой тряпицей.

– Вот, панове! – торжественным тоном заявил Пшемек. – Перед вами причина моего служебного проступка. Вчера я приехал на хутор по хозяйственным делам. А рано утром, возвращаясь в Гродно, увидел эту беднягу на обочине дороги. Она так жалобно скулила! Наверное, где-то в лесу неосторожно повредила себе лапку. Панове, должен же был кто-то побеспокоиться о твари бессловесной? Поэтому я привез собачку домой и занялся ее лечением…

Рассказывая о случившемся, писарь ласково поглаживал псину по голове. Лицо Пшемека преобразилось. На нем проступила искренняя любовь к раненому животному. Собачка от удовольствия прикрыла глаза.

Неожиданно кто-то коротко стукнул в окно дома. Пшемек извинился перед гостями и вышел наружу. Симон остался с собачкой, а Анджей из любопытства подошел к окну. Во дворе писарь о чем-то горячо спорил с пожилым селянином в широкополой шляпе. Фигура собеседника писаря показалась Анджею знакомой. Но тень от дома, низко склоненная голова и шляпа на голове у мужчины мешали рассмотреть его лицо. Шиманский передал своему собеседнику какую-то вещицу. Закончив разговор, они начали прощаться. «Почему-то последнее время все люди мне кажутся мне знакомыми, а вспомнить толком я никого не могу», – расстроено подумал паныч.

Он отошел от окна и случайно бросил взгляд на обеденный стол. Там что-то сверкнуло. Подойдя ближе, юноша увидел, что в щели между досками столешницы застрял крохотный кристалл. Размером чуть больше макового зернышка, он переливался алыми бликами в дневном свете. Анджей осторожно выковырнул кристаллик острием кинжала. При ближайшем рассмотрении тот оказался осколком драгоценного камня красного цвета. Долго разглядывать находку было некогда. Паныч поспешно завернул ее в платок и спрятал в карман. Почему он сразу не отдал камешек хозяину дома, Анджей не смог себе объяснить. Возможно, причиной тому было тревожное предчувствие, внезапно охватившее юношу? А может быть, то обстоятельство, что найденный кристалл был как две капли воды похож на рубины в иконке покойной панны Зоси?

Паныч торопливо вернулся за занавеску. Там он увидел, что за время его непродолжительного отсутствия, Симон успел завоевать симпатию четвероногой больной. Можайко гладил собачку, а та, вытягиваясь всем телом, тихонько повизгивала от наслаждения. Анджей протянул было руку, тоже собираясь приласкать пострадавшее создание. Но больная неожиданно вскинулась и зарычала.

– Не любят пана животные! – белозубо улыбаясь, пошутил Симон. – И ничего с этим не поделаешь.

Можайко почесал у псины под подбородком. Та сразу успокоилась и блаженно зажмурила глаза. На перстне, украшавшем безымянный палец «стороны», на краткий миг мелькнул щиток с именным гербом. «Раньше Симон носил этот перстень щитком внутрь, – отметил про себя Анджей. – А такую гравировку я уже где-то видел. У меня точно что-то с памятью случилось после того кошмарного сновидения…» И тут юноша вспомнил, где он видел похожее изображение.

Хлопнула входная дверь – в комнату вернулся писарь.

– Зачем я так срочно понадобился пану Свиридовичу? – обеспокоенно спросил он, обращаясь к посланникам возного.

За них обоих ответил Можайко.

– Пан возный хотел, чтобы ты подготовил все бумаги по делу о воровстве трех мешков зерна со склада на городском рынке. Но это может подождать до завтра…

«Когда он такое говорил? – засомневался про себя Анджей. – А, может, это было утром, еще до моего прихода в ратушу…»