Читать книгу ОТРОКИ ДО ПОТОПА - Олег Раин - Страница 7

Если говорить о пестроте и пахучести, то дети, конечно же, цветы жизни. Потому что пахнут табаком, духами, лаком для волос, коноплей и тысячей разных несуразностей. Потому что ежедневно пачкаются и красят волосы, жуют жвачку, чеснок и конфеты. Наконец, просто потому что разные от природы. Однако цветочной тишины от детишек вы не дождетесь. Как говорится, где сядешь, там и слезешь. И тот, кто не глохнет сразу, постепенно привыкает. Организм изобретает свои естественные беруши, которые приучают к мысли, что весь этот гундеж с визгом и полуматом, с почти рэповским припевоном «сам баран» – как раз и есть нормальный звуковой фон, милое сердцу зоопарковое безмолвие. И если школьные переменки созданы для того, чтобы клубить, то их школьная клумба традиций не нарушала, клубя и чадя вовсю – сигаретным дымом, разномастным говорком и анекдотами.

То есть три урока они честно отсидели от звонка до звонка, но к третьей перемене, самой длинной и потому особо приятной, начинало свербеть у всех поголовно. Ничего удивительного, что через черный ход народ потянулся на улицу. А точнее – на заветный пятачок у гаражей, расположенный в аккурат напротив глухой стены спортивного пристроя.

В незапамятные времена здесь красовалась спортплощадка, но гаражи, точно стая пираний постепенно взяли ее в кольцо, а после сглодали до крохотной полянки. Именно на этом обглодыше, как у водопоя в жару, между учениками соблюдалось негласное перемирие. Недаром на изъеденной ржавыми оспинами стенке большущего гаража кто-то намалевал надпись: «Куряги всех стран, соединяйтесь». Вот и соединялись «куряги» – старшаки, средний возраст и совсем мелкие пацанята.

Кучковались, само собой, отдельными муравейниками. Старшаки располагались на лобном месте около ржавого столба с баскетбольным кольцом, «мидл классы», включая девчонок, топтались у гаражей, салажня пристраивалась где придется, порой прячась совсем уж в тесных межгаражных закутках. Сэм со своей свитой забредал за гаражи редко, но ради первого сентября также соизволил явиться. Стоял, конечно, чуть наособицу – в компании Митька и своих верных горилл – Макса и Алика. Насмешливо поглядывая на собравшихся, держал в зубах настоящую с золотым обрезом сигару – что характерно, не зажженную. Серега вообще никогда не видел его курящим, хотя покрасоваться с трубкой или дорогущими сигарами Сэм безусловно любил. Конечно, на имидж работал, козлик! И пиджачок английский чуть распахнул, чтобы все видели краешек кобуры и черную ребристую рукоять пистолета. Опять что-нибудь компактное и мощное – либо газовик, либо пневматика. Понятно, что народ глотал слюнки, – все знали: счастливцам и особо приближенным Сэм дает порой пострелять.

Неподалеку от Сэма расположилась крабовская шпана. Эти сидели на корточках, смолили коноплю и табачок попроще. Тоже по-своему форсили, округляя рты, выдувая ровные фиолетовые кольца. Однако трещали языками меньше прочих, цепко приглядываясь к окружающим, изредка обмениваясь скупыми замечаниями. Миша Крабов, коренастый и коротко стриженный, сидел в центре, остальные вокруг – все равно как семейка маслят возле своего пахана. В другом месте подобное соседство мало кому бы понравилось, но здесь соблюдались свои неписанные правила. На пятачке можно было запускать ракеты, испытывать пугачи и смолить косяки, но только не драться. Даже борзых малолеток из первых-вторых классов, забегавших стрельнуть курева, отсюда особо не гнали. Напротив отечески поучали, угощая сигаретками полегче, советуя не вытягивать табачок до фильтра. Впрочем, иной раз давали и пинкаря, памятуя о том, что детям до восьми никотин в общем-то вреден…

– Фитюли подорожали, – делился рыночными новостями Кокер. – Конкретный такой скачок! Вся надежда теперь на Рафика.

– А че Рафик-то?

– Он к родне летом мотался, конопли привез целый рюкзак. Своим обещал скидочку.

– Чур, я первый! – забил очередь Маратик. – Где он, кстати?

– В туалете, небось, оттягивается. Кому делиться-то охота!

– Куркуль, блин!

– Зато Кентукки сегодня добрый. Каждая вторая доза – бесплатно! Типа, первое сентября.

– А чего ему не быть добрым, – у него прибыль стабильная. Уже на «Феррари» прикатил! Сам сегодня видел.

– Какая модель?

– Вроде шестьсот двенадцатая.

– Да ты гонишь! Знаешь, сколько такая модель тянет? За миллион бакинских!

– Ну, может, попроще что…

– Зачем проще-то? Купил и оттюнинговал под серебро. А чего? Ему Маринад каждый день бабло пачками таскает! И таких Маринадов у него, знаешь, сколько! Может, по сотне рыл в каждом районе.

– Скажешь тоже, – по сотне…

– Да какая, фиг, разница? Главное, цены у них конкретно подросли. Вспомните, сколько в прошлом году было, и сколько сейчас.

– Цены вообще ползут. На хлеб, на бензин. Шнурки вон ругаются, пенсионеров жалеют.

– Что ты хочешь, они везде ползут.

– Ты про пенсионеров? Ха!

– Я про все, дебил! Потому что, кризис. Мировой. Так что если Рафик коноплей не поделится, предлагаю его на бойкот поставить.

– Кризис тут ни при чем. Это цыганский поселок подломили, потому и цены скакнули. – Цыпа, парнишка, у которого дяхан работал в ментуре, как всегда знал главные местные новости. – В августе пять бульдозеров подогнали, погавкали в матюгальник и поперли в атаку. Еще и бойцы из «Города без наркотиков» прикатили. Человек сорок – с цепями да колунами.

– И че там, и че? – тут же придвинулись к светочу знаний «куряги».

– Ничего. Снесли на фиг половину улицы и склад нашли. Коробки со шприцами, порошок, травку. Тут же все и спалили – в бочках из-под мазута.

– Почему в бочках-то?

– В них тяга хорошая. Наркота на раз сгорает.

– А хачики чего?

– Чего хачики? Кто надо, заранее смылся, а так стояли да галдели. Что они сделают-то? Сами виноваты – не делились с кем положено…

Краем уха Серега прислушивался к каналу «городских новостей», но особенно не грузился. В конце концов, он вены себе не колол и цыганский ширпотреб не скупал. Его команда – Гера, Антон и Тарасик – стояла чуть в стороне, беседуя о своем. У них и курил-то один Гера, другие просто болтали да шарили у себя в карманах, выуживая прошлогодние крошки. То есть, наверное, и ходить сюда особой нужды не было, а все равно зачем-то приходили. Вроде как на презентацию. Людей посмотреть, себя показать, поделиться последними байками. Серега успел рассказать о том, как ездил в Крым, как ходили в дом Волошина и слушали тамошнюю хозяйку – этакую гейшу-гидшу критического возраста. Скука, в общем-то, но картинки на стенах ему понравились. И ведь краски-то были пустяковые – обычная акварель, а все равно здорово. Этот Волошин крепко насобачился их рисовать! Книг на стеллажах тоже громоздилось немерено – аж до самого потолка. Но больше всего Серегу поразило то, что по словам гейши-гидши, в царские времена, на море, вообще людей не было. То есть затерялась на берегу крохотная деревушка, и все. Никакой тебе толчеи, никакой грязи. Плюс дешевые персики, виноград, слива, прочая ботва. А еще песок высшего качества – практически весь из полудрагоценных камней: сердолика, агатов, хрусталя, бирюзы – все прямо под ногами, хоть заешься!

– А ты почему ничего не привез?

– Так это раньше было, теперь песок на бетон извели, а вместо него булыжников наворотили.

– Идиоты, блин!

– Ага, лежать, главное, неудобно – все ребра отдавишь. Поэтому все на матрасах надувных. А еще я в Лисью бухту гонял, там песок немного остался, но нудисты кругом, особо не поищешь.

– Чего, прямо голые?

– Ну да – типа, дикий пляж. Свобода, равенство, братство.

– И что, вот так просто глядеть на всех можно? – поразился Гера.

– А чего на них глядеть? – Серега спокойно пожал плечами. – Ты думаешь, там модели раздеваются? Фига! В основном такие, что сразу умереть хочется. Я нарочно глаза закрывал, чтоб не стошнило. А главное – песка из-за них не видно. Не кантовать же этих тюленей с места на место.

– Ну, если бы кто поприличней был, можно и покантовать…

– Да говорю же – не было никого. Сплошные тюлени! И загадили все кругом… Вот на Карадаге другое дело! И песок уцелел, и вообще красотища! Мы с отчимом пробежались по маршруту, пофоткались. Внизу-то реальный вавилон – кафе, рестораны, вонища. Все жрут да пьют сутками напролет, а наверху – чисто, светло, тишина. Видел, кстати, бухту, где Шаляпин с Брюсовым гуляли. А еще – бухту Барахты. Про нее даже Высоцкий пел.

– Ага, есть у него такая песня.

– Там вообще много знаменитостей отдыхало. Цветаева с Мандельштамом, Грин, Бальмонт, Толстой…

– Понятное дело! Я бы тоже в таком месте отдохнул, – поделился Антон.

– Там сейчас нельзя, – заповедник. Если егеря поймают, – сразу штраф. – Серега постарался припомнить, о чем разговаривал отчим с одним из егерей. – Я там тоже с главным егерем побазарил, – интересные вещи от него узнал.

– Ну?

– Прикиньте, он рассказывал, что как только Карадаг стал заповедником, туда уборщиков нагнали. И чистили – аж несколько лет! Целыми баржами мусор после туристов вывозили. Даже скелеты, говорит, попадались.

– Скелеты?

– Ага, человеческие, собачьи. Там же скалы метров под триста-четыреста. Разбиться – раз плюнуть. И разбивались.

– Чего ж их оттуда никто не забирал?

– Смеешься? Ты попробуй залезь! Там такие пропасти. Про многих, наверное, и знать не знали. Пропал где-то чел, – и аллес…

– А я премию выиграл, – занозисто и невпопад встрял Тарасик. На него глянули с ехидцей. Тарасик был не совсем из их круга, но таким, как он, друзья вообще не полагаются, и приткнуться Тарасу Карееву было некуда. С одной стороны – псих, с другой – чистый ботаник. Опять же стихи втихую строчил, книги Блаватской читал, психолога Юнга какого-то мусолил… Короче, строил из себя умного. Ну, а таких строителей мало кто любит. Тем не менее, парнишкой Тарасик был незлобивым, и троица друзей его терпела.

– Выиграл, значит, обмыть полагается! – брякнул Гера. – Раньше медали с премиями всегда обмывали. Так что пиво с тебя, лауреат. Два флакона!

– Погоди, – перебил Серега. – Что за премия?

– Математическая олимпиада, третий заключительный тур. Вузы московские проводили, вот и я съездил. В поезде.

– Ездят по ушам, а в поездах катаются! – снова пробормотал Гера.

– Пусть дальше рассказывает, – Серега посмотрел на Тараса. – Ну?

– Дали второе место. Среди седьмых-восьмых классов.

– Во, дает! – Гера хмыкнул. – Нормальные люди летом на пляжах обгорают, в водоемах тонут, а он на олимпиаде парился.

– Большая премия-то? – поинтересовался практичный Антон.

– Ну… Денег нам вообще-то не дали.

– Лохотрон, что ли?

– Да нет, подарили компьютер с принтером.

– Ну, это еще ничего!

– Принтер-то какой? Лазерный или струйняк позорный? – все-таки поинтересовался Гера.

– Вообще-то струйный, – признался Тарасик.

– Обули, значит, – удовлетворенно констатировал Гера. – Струйняк копейки стоит. А через год задолбаешься в нем краску менять.

– Пока вроде работает.

– Вот именно – пока… Но ладно, хоть комп дали. Я со своим стопорнулся, – весь в вирусах, как в блохах.

– Это у тебя от паленых игрушек и жадности, – Антон почему-то постучал себя по голове, видимо, намекая, что жадность проистекает отсюда.

– Кто жадный-то!

– И ленивый еще. Давно бы поставил спаморезку, антивирус обновил, и стал бы чистеньким да причесанным, как наша Анжелка.

– Ага, делать мне нечего – спаморезки ставить!

– Тогда не обижайся – будешь блохастым, как пес-барбоска.

– Да на фиг такой комп, если столько хлопот?

– А зачем людям машина, если бензин каждый день покупать? – парировал Антон.

– Откуда мне знать! Я велосипеды люблю.

– А я машины.

– Оно и видно. Задница в штаны не пролазит.

Серега прищурился. Антон с Герой были абсолютно разными, и это его откровенно расстраивало. Гера – тощий, как глист, лохматый, встопорщенный, Антон – гладкий, толстый, склонный к компромиссам. Гера тяготел к улице, к пиву и людишкам вроде крабовских бродяг, Антон предпочитал успешный бомонд, ручкался с Сэмом, заигрывал с Танькой, которая, все знали, была внебрачной дочкой Тюменского нефтяного магната. Они и росли по-разному: Гера явно отставал, сохраняя худосочность тинэйджера, Антон же ел всю полагающуюся ему овсяную кашку и потому рос не по дням, а по часам. Короче, пропасть их разделяла страшнейшая – не просто ведь спорили – дрались временами! Тому же Сереге не раз и не два приходилось их разнимать. Вполне возможно, без него они вообще не сумели бы сойтись. Это он их соединил и склеил. Не очень прочно, но как уж получалось.

Мама не раз говорила, что они ревнуют Сергея, но это уже напоминало какой-то бред. Ревнуют как-никак женщин или наоборот женщины к мужчинам, а он-то здесь причем? И сам Серега делить их не собирался. Антон казался правильным, но скучным, с Герой – ядовитым хохмачом и вечным «курягой» было легко и весело. Собираясь побренчать на гитарах, с Антоном они обычно разучивали соляны из репертуара Гребенщикова или перепевоны «Квинов». С Герой лабали иной шансон, выдавая на блатных аккордах Виктора Цоя, Чижа, Высоцкого. И то, и другое было по-своему здорово, однако в единую бит-рок-группу, Серега знал, им никогда не собраться. На первой же репетиции поломают о спины гитары и микрофонными проводами друг друга передушат. А мама снова напомнит о том, как была права, рассуждая о Гере с Антоном, как о двух половинках, образующих вместе критическую массу. Типа, атомной бомбы. Сошлись, забродило – и рвануло. Мама вообще поражала Серегу своим неженским умом и точными прогнозами. И все равно… Это были его друзья – настоящие, без всяких там примесей. Случись что, Серега не сомневался: Гера кинется за ним, не раздумывая. Хоть в огонь, хоть в воду. И утонет за компанию, и сгорит. А вот Антоша… Тот, конечно, сперва почешет в затылке и малость потопчется, но потом тоже сходит куда-нибудь и вернется с веревочкой и ведерком…

– Эт-та что такое! Опять курим! – физрук дядя Коля неожиданно возник у них за спинами. – А ну, марш на занятия! Звонка не слышали?

Откуда он так подкрался, было совершенно неясно. Обычно на крышах гаражей сидела тройка-другая пацанят, следящих за горизонтом. А вот сегодня прощелкали и проморгали.

Мелюзга брызнула врассыпную, «мидл эйдж» тоже засуетился. Старшаки, правда, ретироваться не спешили, спокойно дожигали табачок. Поглядывая на физрука, аккуратно тушили сигаретки о стены гаражей.

– Чего вы разоряетесь, дядь Коль…

– Я вам не дядя Коля, а Николай Степанович!

– Ну, подымили малеха, чего страшного? Начало ж учебного года! С первым сентября вас!

– И вас с первым… – физрук обернулся к Серегиной команде. – А вам особое приглашение требуется?

– А мы и не курили вовсе, – обиделся Антон.

– Стояли рядом, значит, уже дышали этой дрянью. Слышали, наверное, о пассивном курении? Оно, между прочим, даже пострашнее будет.

– Это еще почему?

– Потому что вопросы дурацкие задаете. Марш в классы!

– Так у нас вроде окно. Даже сразу два. Расписание-то опять перетряхнули.

– Правильно, Вера Леонидовна заболела, но уроков никто не отменял. Решением директора вам сейчас поставлен урок экологии.

– Чего, чего?

– Субботник, лобачевские! – рявкнул учитель. – Уши мыть надо! Берем перчатки, грабли и идем убирать берег Исети. Так что бегом к завхозу.

– К завхозу-то зачем?

– Для тупых повторяю: за перчатками! – гаркнул Николай Степанович. – А девочкам еще и халаты выдадут. Чтоб пупы прикрыть и спины не морозить. А то взяли моду – штаны ниже нижнего надевают.

– Главное – чтоб не выше нижнего, – пошутил Гера.

– Похохми мне, балагур!

– Халаты, небось, страшные! – недовольно пискнула Элла Дудкина. Она тоже бегала на пятачок подымить, и теперь прятала чинарик в кулаке.

– Зато яичники не застудишь! – хохотнул кто-то из ребят.

Физрук строго поднял указательный палец.

– Грубо, но справедливо, – сказал он. – Так что ноги в руки – и вперед!

– Попали, блин… – Гера сорвал с чахлого кустика желтеющий тополиный лист, умело положил на стиснутые кольцом пальцы, сверху припечатал ладонью – хлоп! Получилось звучно – почти как выстрел из стартовика. Отвернувшийся было Николай Степанович подскочил от неожиданности. Крабовская свита одобрительно гоготнула, даже каменноликий Сэм улыбнулся. Серега ощутил укол зависти. Так вот и зарабатывается уважение. Надо потом попросить Геру, чтобы научил такому же фокусу.