Читать книгу Записки ящикового еврея. Книга вторая: Ленинград. Физмех политехнического - Олег Рогозовский - Страница 14

В 1921 году на кафедру теорфизики пришел, а потом и возглавил ее Я.И. Френкель.

Кафедра Френкеля не являлась выпускающей. Два студента физмеха стали ведущими в стране теоретиками: академик Померанчук и, так и не ставший членкором, Берестецкий. Самый первый выпускник (он был единственным на курсе) Гринберг стал матфизиком и членкором. Академик Зельдович ходил на лекции на физмехе и посещал их в ЛГУ. Но курса не кончил, так как разрешили защищать диссертацию в Физтехе без вузовского диплома.

Кафедра теорфизики физмеха (как и теоротдел Физтеха) состояла в основном из выпускников университета: там было легче учиться, и не было той многопредметной инженерии, которая требовалась в Политехнике даже на физмехе.

В дальнейшем преподавателями физмеха становились многие его выпускники и ведущие сотрудники Физтеха (см. Приложение А).

Преподавали там и ассистенты Я.И. Френкеля «инженеры» теоротдела Физтеха Л.Д. Ландау и М.П. Бронштейн. Студент физмеха В.Я. Савельев вспоминает: «По внешнему виду Бронштейн отличался от Ландау как Штепсель от Тарапуньки^К94, во внутреннем содержании сходства тоже было не много: добрый юмор Бронштейна сильно отличался от сарказма Ландау. Матвей Петрович студентов никогда не преследовал и не издевался над ними. Страшно удивлялся, если студент знает хоть что-нибудь и оценки ставил хорошие». Нужно сказать, что сравнения с Бронштейном не выдерживал не только Ландау, но и Гамов. Когда после письма Гессену Бронштейна и Ландау «отставили» от преподавания на физмехе, а потом Бронштейна и в ЛГУ, где он читал лекции (по просьбе студентов – была такая форма привлечения преподавателей в то время), то заменивший его Гамов студентам не понравился. «Подписант» Гамов, числился в Физмат институте АН, которым руководил А.Н. Крылов и поэтому под запреты не попал, так как Крылов никаких собраний с обсуждением и осуждением не проводил.

К 1939 году, после отделения от Физтеха многих институтов и переезда части из них в Москву, на факультете остались следующие специальности [Сом. 64]: техническая электроника, физика диэлектриков, химическая физика, физическое металловедение, радиофизика, теплофизика, аэрогидродинамика, динамика машин и теория упругости, приборостроение. Неясно куда при этом пропала экспериментальная физика. Выпускникам всех специализаций с 1922 года по предложению Иоффе присваивалось звание инженеров-физиков. Получили такое звание и мы, «механики», выпускники 1964 года кафедры «Динамика и прочность машин».

С 1966 года кафедра стала называться «Механика и процессы управления», в пандан с одноименным с отделением Академии Наук, организованным для ракетных баронов и генеральных конструкторов самолетов.

С 1930 года физмех и Политех охватила лихорадка перестроек, связанная, в том числе и с расформированием ВСНХ и организацией промышленных наркоматов. Наркоматы захотели обзавестись своими вузами и поделили Политех между собой. Физмех стал сначала Инженерной Академией, а потом Физико-механическим институтом (1930-1934) Наркомтяжпрома.

Институт в свою очередь состоял из отделений. Отделением технической механики заведовал профессор Е.Л. Николаи; он создал новую специальность – «Динамика и прочность машин». Почти одновременно она открывается в Харькове, через 30 лет в МВТУ (там «машинами» являлись ракеты), а потом еще в двенадцати вузах. В других отделениях (вероятно физическом и радиофизики) были свои заведующие и свои профсоюзные организации. Вот в одной из таких профсоюзных организаций и возбудили первую большую волну преследований на физмехе и в Физтехе.

Иоффе, начинавший как адепт чистой физики, стал пророком физики прикладной с лозунгом: «физика – основа социалистической техники» и организовал обучение инженеров-физиков, способных эту новую технику создавать.

Симбиоз физмеха и Физтеха был одним из успешнейших научных и учебных проектов в СССР. Мы, к сожалению, пришли на физмех, когда проект был практически закрыт, его инициаторы и руководители были уволены и вскоре умерли, основные исполнители частью репрессированы, частью переведены в другие места. Но даже последействие проекта все еще превосходило новострой обычных советских вузов, в том числе большинство московских и ленинградских. Наследником проекта стал учебный московский физтех вместе с целой сетью лучших академических институтов. Для того, чтобы понять что было и что стало, придется вкратце рассказать историю расцвета и заката физмеха и, в меньшей степени, Физтеха.

Если Физтех создавался не в последнюю очередь для того, чтобы обеспечить участников семинара Иоффе работой, а самого А.Ф. сотрудниками, то сами сотрудники Физтеха получали дополнительный заработок^К96 и ценный опыт преподавания на физмехе.

И если многие выпускники физмеха стали ведущими сотрудниками Физтеха (и других институтов), а затем и ведущими физиками и механиками страны, то практически все ведущие сотрудники Физтеха (а их поначалу было больше, чем выпускников физмеха) преподавали на физмехе, как и лучшие математики и механики Петрограда-Ленинграда.

Физтех развивался в трудных условиях. Не было не только помещений, но и сотрудников. Кроме университетских выпускников Иоффе привлекает к сотрудничеству студентов Политеха. «Иногда уже со второго курса студенты привлекались к научной работе, и ко времени окончания института все имели одну или несколько печатных работ».

В мое время (1958-1964 гг.) нам раньше четвертого курса не рекомендовали подрабатывать на кафедре. Во-первых, не пройдя всех читаемых дисциплин и лабораторных работ, мы ничего полезного в научном смысле сделать не могли. А во-вторых, новых и интересных задач не хватало даже самим сотрудникам кафедры.

Какой контраст по сравнению с двадцатыми и тридцатыми годами! И дело не только в том, что наши предшественники были сильнее, талантливее и мотивированнее нас. Думаю, еще и в том, что период «бури и натиска» в физике и в механике кончился. Теперь, чтобы получить новый значимый результат, нужно было сначала вскарабкаться на большую высоту, достигнутую нашими предшественниками на физмехе и в Физтехе (взобраться на плечи гигантов). Раньше объем знаний и умений для выхода на приличную «высоту» был меньше, а важных нерешенных задач, лежащих близко к поверхности, гораздо больше. Это не оправдание нашей «инфантильности», а просто желание понять разницу. Следует принять во внимание, что кроме науки тогда ничего для порядочного и любознательного («интеллигентного») человека не существовало. Борьба за рабоче-крестьянскую власть, а затем строительство социализма быстро приняли такие формы, в которых приличные люди участвовать не хотели. Увы, скоро эти формы борьбы достигли и физиков, а еще раньше математиков (28-29 годы – доносы на Гюнтера, дело Лузина).

Еще одним магнитом был совершенно уникальный коллектив, созданный Иоффе, работа и жизнь в котором действовала как наркотик. Даже быт и семья (далеко не у всех поначалу) не могли оторвать от 12-ти часовой работы.

Как и у многих успешных творческих коллективов, его нормальная жизнь продлилась пятнадцать (может быть двадцать) лет. С началом войны прежнего Физтеха не стало. То, что увидели мы, было его тенью. Его возрождение совершалось уже после нас, но прежней высоты он, как и ни один институт в стране, достичь уже не мог.