Читать книгу Тени Донбасса. Маленькие истории большой войны - Олег Рой - Страница 5

Ангелина из третьего подъезда выглядела как кинозвезда. Ноги – от ушей, волосы – до поясницы, широко распахнутые изумрудные глаза, а фигура… Фигура такая, что даже строгий деловой костюм не мог ее скрыть. Когда Ангелина шла по улице, женщины начинали теребить рукава своих мужчин, мужчины – восхищенно присвистывать, ну а старушки со скамейки перед парадным… Старушки, казалось, все уже сказали, но всякий раз находилось что-нибудь эдакое. Потому что, когда Ангелина шла мимо, молчать было нельзя.

– Ишь, Гелька-то вернулась, – сообщила Маргарита Петровна, занимая место рядом с подругой. – Небось с любовником куда ездила. Видала, к ней мужики с букетами так и ходят? И всё – разные…

– Матушка-то ейная в гробу небось переворачивается, – вздохнула Екатерина Семёновна. – А еще медик, называется.

– Да видно по ней, какой она медик, – хмыкнула Маргарита Петровна. – Совсем стыд потеряли.

Не то чтобы Маргарита Петровна или Екатерина Семеновна были совсем уж нехорошими людьми. Нет-нет, обе женщины прожили достойную жизнь, попали по распределению на один и тот же завод, а потом вышли оттуда в положенный срок на пенсию.

Но одинокая девушка из третьего подъезда очень уж раздражала. Нет, не нарядами, Ангелина всегда одевалась очень сдержанно. И даже не поведением – соседка была всегда приветлива, а однажды дала Екатерине Семеновне дельный совет, как избавиться от прострела в спине. И правда, ведь помогло! Но все-таки ее непростительная красота сама по себе бросалась в глаза и заставляла испытывать смешанные чувства, особенно если даже в лучшие годы вам случилось щеголять лишь куцым хвостиком мышиного цвета, прикрывая форму ног юбками и брюками, а теперь и вовсе предпочтительно смотреться в зеркало пореже. В общем, всякий раз, когда Ангелина шла мимо, Маргарита Петровна сердито поджимала губы. А теперь еще и вереница мужиков. Может, у нее там – притон какой? Нет, надо бы сообщить куда следует, пускай проверят.

И вообще, этой молодежи все дается без труда. Захотел – институт бросил, взял машинку и картинки людям на коже бьешь. Ну разве ж это работа? Вот сын Кузнецовых Сашка так и сделал. Ох и наплакалась Вера Кузнецова, когда он однажды матери сказал, что документы из института забрал. А уж чего сделано – не воротишь. Теперь от родителей съехал, в тату-салоне работает. А последние три месяца его и не видать совсем – поди от мобилизации сбежал, тьфу! «Вот были люди в другое время», – думала Маргарита Петровна.

А дальше случилось кое-что совсем уж невообразимое. Гелька-то легка на помине оказалась. Только про нее поговорили, как глядь – она уж и идет. Сначала к подъезду подкатила машина, да еще какая – сама черная, здоровенная, спереди решетка широкая. Потом из её просторного салона, через дверь, открытую молодым водителем, выпорхнула Ангелина – как всегда, элегантная и улыбающаяся. В этот день она была особенно красивая – в белом с золотом костюме, туфлях, с причёской, будто только что из салона красоты…

Но самое главное, что буквально заставило подружек оцепенеть, – на груди у девушки было необычное «украшение» – не модная брошь, а самый настоящий орден!

– Здравствуйте, – вежливо поздоровалась Ангелина. А затем, не дожидаясь ответа, простучала мимо каблучками и упорхнула в подъезд. Странное авто тоже уехало.

– С каких это пор у нас фотомоделям ордена раздают? – нарушила наконец молчание Семёновна.

– Совсем совесть потеряли, – прошипела Маргарита Петровна. – Нет, ну где это видано…

Она пару раз сжала сухонький кулак, а потом сказала:

– Ты, Семёновна, как хошь, а я этого так не оставлю!

– А что ты предлагаешь? – спросила её подруга.

– Пошли к участковому, – решительно сказала Маргарита Петровна, вставая со скамейки. – Между прочим, если меня склероз не подводит, незаконное ношение боевых наград – уголовное преступление!

* * *

Бдительные пенсионерки – это факт, с которым следует считаться, даже если ты – полицейский. Взглянув на вновь прибывших, старший лейтенант Прозоров вздохнул и проговорил в телефонную трубку:

– Ты там попробуй меня пробить всё-таки. Не хочу штаны протирать… Ну и что? Я в порядке! Ладно, ко мне тут граждане пришли. Бывай!

Прозоров грохнул трубку о белый корпус телефонного аппарата:

– Бюрократы чертовы!.. – выругался он.

– Что случилось, милок? – участливо спросила Екатерина Семеновна. – Заболел али чего?

– Да я только с Донбасса вернулся, – неожиданно разоткровенничался полицейский. – Ездил в командировку в Мариуполь. Ну и не только. В общем, под обстрел попал, контузия. Меня сюда и вернули. Я там только три месяца пробыл! Это же уму непостижимо! Мой дед всю войну до Берлина прошёл – три ранения, одно тяжёлое, а контузию тогда вообще в расчёт не брали! Подумаешь, мина взорвалась в паре метров! Даже осколками не задело, а обратно теперь не пускают – сиди, мол!

– А мои на войне познакомились, – сообщила Семёновна. – Под Курском, мать отца в тыл вытянула, раненного.

– Да уж, – вздохнул полицейский, – нет в России семьи такой… – И спохватился: – А вы ко мне по делу?

– Конечно, – важно ответила Маргарита Петровна. Она расправила плечи, вскинула для острастки брови и посмотрела на Прозорова: мол, будет она без дела туда-сюда расхаживать. – Мы из четвёртого дома. У нас там девка живёт, такая… числится медиком, а сама, наверно, фотомодель.

Прозоров тяжело вздохнул. Там, на Донбассе, идет бой не на жизнь, а на смерть, а он тут сидит, кляузы разбирает. Не для того он родился, учился, служил, чтобы стулья протирать. Сегодня фотомодель, завтра – что? Излучение от вышки сотовой связи? Борьба за парковочное место? Кража прищепок с веревки?

– И что она? – наконец спросил лейтенант. – Фотомодель ваша. Хамит? Хулиганит? Компании пьяные водит?

– Ну водит… – согласилась Екатерина Семеновна. – Да не компании, все больше по одному да с букетами. Мужики. Разные.

– Получать букеты от мужчин – это еще не преступление, – хмыкнул Прозоров.

– А вот государственный орден носить как украшение – очень даже! – не выдержала Маргарита Петровна.

– Какой орден? – посерьезнел лейтенант.

* * *

К делу Прозоров подошел серьезно. Затребовал запись с камер наблюдения и теперь в компании старушек разглядывал стоп-кадр на экране своего ноутбука.

– Похоже на орден Мужества, – сообщил он. – Ленточка красная?

– Красная, – подтвердила Маргарита Петровна. – С тоненькой белой каёмкой.

– В какой, говорите, квартире она живёт? – спросил Прозоров, вызывая на экране таблицу с перечнем зарегистрированных жильцов дома.

– В семидесятой, – хором ответили старушки.

Лейтенант пролистнул список, посмотрел запись, затем переключился на другое окно, что-то быстро там набрал… и нахмурился.

– Вот что, – сказал он после непродолжительной паузы, – бдительность – это, конечно, хорошо. Но не в этот раз. Орден ваша соседка носит по праву.

– За что ж ей его дали?! Она ж молодая совсем! – всплеснула руками Семёновна.

– И вообще – модель! – поддакнула Маргарита Петровна, выделяя букву «е». – Когда это у нас моделям ордена раздавать стали?

– А это вы лучше у неё сами расспросите, – посоветовал Прозоров. – Я вам это настоятельно рекомендую.

С этими словами он уткнулся в бумаги, всем своим видом показывая, что прием окончен. Когда и это не помогло, лейтенант позвонил по телефону, сказал:

– Знаешь что, Серёга? Пригласи-ка ко мне Иванова. Да, наркоман который. Он тут у меня по одному делу проходит…

Брезгливо фыркнув, Маргарита Петровна удалилась, прихватив с собой и подругу. Заинтригованные пенсионерки заняли наблюдательный пункт на скамейке. Ждать им пришлось долго. Однако вечером Ангелина все-таки появилась. Одета она на этот раз была не в пример скромнее – платьице в горошек, босоножки, – но всё равно выглядела так, что хоть на обложку журнала.

– Постой-ка, доча, – сказала Маргарита Петровна, вставая с лавочки. – Спросить тебя можно?

– Конечно, Маргарита Петровна, – непринуждённо улыбнулась Ангелина. «Ишь ты, помнит, как меня зовут», – удивилась женщина, но подобное не могло сбить её с толку.

Старушка ухватила соседку за рукав:

– Ты тут давеча домой возвращалась, – медленно сказала Маргарита Петровна, – и мне показалось, что у тебя на груди был орден Мужества.

– Не показалось. – Ангелина смутилась, даже покраснела слегка. – Есть у меня такой орден.

– И за что ж тебе его дали? – перешла в атаку Маргарита Петровна. – Ты же такая молодая…

– Сама не знаю, если честно, – пожала плечами Ангелина. – Я просто делала свою работу.

– В Москве? – уточнила подтянувшаяся к беседе Семёновна.

– Да нет, не в Москве, – ответила Ангелина и замолчала…

Вдруг внушительная тень накрыла девушку и пенсионерку. Отбрасывал ее широкоплечий бритый детина. В руках у детины был очень пышный «веник» из роз в очень блестящей фольге.

– Ну здравствуй, Ангел! – пробасил он, протягивая букет девушке. – Вот я тебя и нашел. По телику тебя сегодня видел.

– Да что здесь вообще происходит?! – возмутилась Маргарита Петровна. – Вы, юноша, вообще – кто? И при чем тут телевизор?

Детина подобрался, выпрямился. Четко, по-военному изложил:

– Разрешите представиться, лейтенант Сергей Желтков! – и обернулся к девушке: – Это твои соседки, Ангел?

– Да, соседки мы, – вновь встряла Маргарита Петровна. – А вы-то к ней по какому делу? Вы жених будете или чего?

– Спасла она меня, – сурово поведал Сергей. – Вы разве не знаете, что ваша соседка – настоящий герой?

* * *

На войне не до длинных бесед. Говорить стараются как можно короче, в общении между собой чаще используют позывные или краткие прозвища. В военной медицине – тоже. В госпитале одного из донбасских райцентров, всё ещё частично оккупированного врагом, её звали просто – Ангел.

Хрупкая, нежная, невероятно красивая – и при этом смелая, умелая, выносливая. Не раз она выносила бойцов с поля боя. Были среди них и гиганты – морпехи, и десантники, и суровые «музыканты» Вагнера. Некоторые были чуть ли не вдвое больше девушки, но она вытаскивала их из боя, спасая жизнь, утекающую из ран вместе с кровью, когда счёт был буквально на минуты.

В тот день лейтенант Желтков со своими бойцами на двух «Тиграх» попал под обстрел.

– По нам бьют с миномета! – Вспышка, хлопки, несколько взрывов.

– Откуда работают?

– Вроде из посадки.

Машины оказались под прицелом врага на насыпи. Мина взорвалась прямо перед «Тигром».

– У нас «трехсотые»![2]

– Уходим, пока не накрыли! – скомандовал Желтков. – Мы их не видим! Над нами наверняка «птичка».

– Куда?!

Под насыпью была бетонная труба. Женька Кривых поливал врага из пулемёта, прикрывая своих ребят, перетаскивающих раненых в укрытие. Лейтенант Желтков вызвал подкрепление.

Один за другим ребята зажимали раны: кто – в ноге, кто в плече. Снаружи рвались мины. Казалось, еще немного и…

Тогда-то и появилась спасательная команда. Два БТР, машина БМД. Шквальным огнем наши стали работать по посадке, из которой нацисты вели огонь. Где-то вдалеке точку противника искал вертолет Ми-8. В трубу, где укрылись солдаты, скользнул хрупкий силуэт.

– Так, командир, – деловито спросила девушка, присаживаясь на корточки, – сколько у тебя раненых?

– Ты откуда здесь, сестричка? – удивился Желтков.

– Оттуда. Команда эвакуационная за вами приехала, – коротко ответила девушка. – Быстрее надо, пока их арта[3] работать не начала. Выходить будем или как?

– Будем.

– Так сколько у тебя раненых?

– Все, – ответил Желтков.

– Раз все, то и вытаскивать будем всех, – кивнула Ангелина.

– Постой, – сказал Желтков, – ты одна, что ли, вытаскивать нас собралась? Девочка, у меня половина на ноги не встанет…

– Тоже мне, удивил, – ответила Ангелина. – На войне всегда так. Перетаскаем, не впервой. Только сделайте, чтобы меня саму не убили за это время, лады?

И она стала таскать их – одного за другим. Тоненькая словно тростинка, казавшаяся нереальной, полупрозрачной в этом дыму и свисте пуль. Уж не привиделся ли им этот ангел милосердия в горячке боя?

Первый, второй, третий… Из трубы – наверх, в БМД. На шестом пуля чиркнула ей по шее, но лишь слегка. На одиннадцатом – в предплечье ударил осколок, но одежда смягчила удар. Ангел поморщилась от боли и тихонько выругалась. Последними были уже дважды раненный Желтков и Кривых, которому тоже не удалось остаться невредимым. Истекая кровью, пулеметчик упрямо волок свое орудие.

В тот день она спасла двенадцать жизней. Но Ангелина не считала это подвигом. Это была её работа.

* * *

– А ведь попадись такая сестричка моему папашке, может, и жив бы остался, – сказала Маргарита Петровна. – Он из танка-то выбрался, несколько километров прополз по целине, да замёрз и кровью истёк.

– У меня матушка тоже хрупкая была, – сказала Семёновна, – как наша Гелечка. А батя – увалень, под два метра. А ведь вытащила-то…

Маргарита Петровна вздохнула:

– Мы-то думаем: мол, перевелись богатыри на нашей земле. Молодёжь нашу хаем. А потом вдруг бац! – и Гелечка. Значит, не перевелись у нас герои. Нормальная у нас молодёжь…

Подруги помолчали. В кроне клёна перечирикивались воробьи.

– Ты, кстати, Алёшку Кузнецова давно видела? – спросила Маргарита Петровна.

– Да уж, давненько, – ответила Семёновна. – Аккурат, когда он себе на щеке татуху выбил в виде дракона.

– Да сбежал от мобилизации, – вынесла вердикт Маргарита Петровна. – Да, хорошая у нас молодёжь. Но не вся.

– Чего это сбежал? – хмыкнул Сергей Желтков. – Видал я вашего Алешку Кузнецова. И дракон при нем, две головы еще прям там и набили. Позывной у него теперь – Горыныч. В тот день Алёшки с нами не было. На Донбассе он до сих пор бьётся, вас защищает.

Маргарита Петровна не нашлась что ответить. А лейтенант Желтков кивнул боевой подруге:

– Ну что, Ангел, идем? Ребята в госпитале заждались уже.

И двое людей, у которых была самая важная работа на свете – помогать своей Родине, зашагали бок о бок, осиянные солнечным светом.