Читать книгу Серая зона. Конец игры - Олег Шмелёв - Страница 7

Обстановка в Белореченске в который раз за последнее время накалилась. Война с Шумилами, секта Семи Печатей, смена власти в городе, гибель школьников, участвовавших в «Прогрессе», а теперь еще и поимка маньяка… Жизнь горожан за каких-то пару последних месяцев прямо-таки пестрела разнообразными резонансными событиями.

Люди, еще не утратившие до конца способности думать и анализировать события, считали, что это перебор и лучше как можно скорее сбавить обороты, пока ставший Золинградом Белореченск не прекратил своего существования. Но, так уж случилось, что к наиболее решительным действиям в новое время была предрасположена та часть толпы, чьи умственные способности нельзя было назвать выдающимися. Такие люди, войдя во вкус, даже и не думали останавливаться, и готовы были без остановок переть вперёд.

Поэтому, ни для кого не стало неожиданностью, что уже на следующий день после поимки маньяка город гудел. Наиболее активная прослойка населения вышла на улицы, чтобы в очередной раз напомнить властям и полиции, что они не дадут спустить дело на тормозах и сделают всё от них зависящее, чтобы преступник был наказан по всей строгости.

К их чести стоит сказать, что акции эти были достаточно сдержанные и не понесли за собой каких-либо деструктивных последствий для города, так как местные жители достаточно оперативно узнали о трагедии, постигшей семью их мэра. Несмотря на последние события горожане всё же относились к Игорю с уважением, поэтому старались выражать свою позицию предельно сдержано.

Но, как это часто бывает, людям нужно было всё и сразу, поэтому не прошло и суток, как группа вооруженных дубинками и кастетами молодых людей попыталась проникнуть внутрь больницы, чтобы «проведать» пострадавшего в ходе задержания маньяка.

Их пришлось утихомиривать дежурившим у палаты полицейским, и в итоге не обошлось без столкновений и незначительных травм.

Но на этом инцидент не исчерпался, и вскоре в первую городскую больницу пожаловала уже более многочисленная толпа. Люди прорывались в палату к Денисову, чтобы устроить самосуд, поэтому пришлось задействовать дополнительные силы полиции.

Денис, к этому времени обживающийся в мэрском кабинете, вместе с майором Бондаренко приняли решение в срочном порядке перевести подследственного в тюремную больницу. Забор с колючей проволокой и вооруженные часовые на вышках должны были послужить уже куда более действенным способом сдерживать гнев толпы. Да и арестант постепенно шел на поправку, поэтому теперь ему не нужен был такой бдительный уход, какой был первое время.

Конечно же, помимо жены и детей Денисова, больше всего о произошедшем переживал Алексей Бондаренко. Узнав о том, что Сергея задержали вновь по тому же самому делу, мужчина ни на секунду не усомнился в своём друге. У него даже в голове не укладывалось, как Сергей мог быть убийцей тех девушек. Несмотря на то, что вместе прошли кровопролитную войну, да и за последнее время пережили немало, Алексей наотрез отказывался верить, что всё так, как ему говорят.

Помимо этого, сильны ударом для него явилось его отстранение от следствия по вполне обоснованным причинам. Теперь делом белореченского маньяка занимался его заместитель и один из близких друзей мэра Коля вместе с командой полицейских, собранных на Дунае и Шумилах. Такой приказ был дан временно исполняющим обязанности мэра Денисом, и оспаривать его Алексей не решался.

Хоть и без видимого участия, Коля всё же делился со своим начальником некоторыми подробностями дела, но мужчина видел, что тот не даёт ему полной картины и утаивает ряд фактов.

Но и того, что озвучивал Коля, вполне хватало, чтобы с большой долей уверенности сказать, что Денисов и является тем самым маньяком-убийцей, который за последний месяц отправил на тот свет трёх девушек.

Но Алексей всё равно в душе отказывался верить в это. Он знал Сергея, и знал довольно хорошо – настолько, чтобы с уверенностью сказать, что этот человек не способен на такие чудовищные поступки.

Факты же упрямо твердили о другом. Свидетели в один голос доказывали, что застали Денисова на месте преступления, и больше никого поблизости не видели.

И, конечно же, это не могло не расстраивать мужчину. Ведь, несмотря на все разногласия, появившиеся между ними за последнее время, он всё еще считал Сергея своим лучшим другом, а понятие «дружба» для Алексея было отнюдь не пустым звуком.

Мужчин многое связывало между собой, они через многое прошли вместе и теперь, когда, казалось бы, обстановка в городе начинает понемногу налаживаться, происходит такое…

Конечно же, Бондаренко был ошарашен случившимся, и это на долгое время выбило его из колеи.

Противоречия, клокотавшие как в котле, в его мозгу, не давали мужчине сосредоточится на чём быто ни было вот уже не первый день, поэтому он решил пойти к Денисову и во что бы то ни стало выяснить у него, что к чему. Или, по крайней мере, послушать, что его друг может сказать в своё оправдание.

В душе мужчине всё же хотелось верить, что Денисова уже во второй раз оклеветали, и он ни в чём не виновен, но, вспоминая, как тот вёл себя последнее время и какие сумасбродные идеи высказывал, Алексей понимал, что вероятность обратного результата тоже весьма велика.

Собравшись с мыслями, он, наконец, всё же решился и отправился в городскую тюрьму. Его отстранили от следствия, но возможность посещать Денисова, как гость, у мужчины всё же была.

В тёмных коридорах тюрьмы было прохладно, и витали сквозняки. После непродолжительного путешествия по лестницам и заграждённым решетками коридорам конвойный открыл перед Алексеем нужную дверь, и тот увидел своего друга лежащим на шконке и бесцельно глядящим в белый потолок. Казалось, Сергею было абсолютно не интересно, кто решил его навестить. Бондаренко на миг усомнился о его вменяемости, ведь вполне возможно у человек, совершивший то, в чём обвиняли его друга, мог просто-напросто тронуться мозгами.

Конвойный закрыл за гостем дверь, и тот огляделся по сторонам.

– Да ты тут один, – сказал вместо приветствия Алексей.

– Да уж, – тяжело вздохнув, произнёс Денисов, – мне повезло.

– Как себя чувствуешь? – спросил его товарищ, разглядывая многочисленные синяки и гематомы на лице мужчины.

– Да как? Просто отлично, разве по мне не видно? – усмехнулся одними губами Сергей. Голос его был таким же холодным и безразличным.

Бондаренко некоторое время молчал.

– Послушай, Серёга, – наконец, нарушил он молчание, тщательно подбирая слова, – я же ведь пришел тебя проведать. Я всегда был и остаюсь твоим другом, поэтому мне не безразлична твоя судьба.

– Ну и? Проведал? – спросил у него Денисов, так и продолжая смотреть в потолок с отсутствующим выражением на лице. Казалось, он уже смирился с уготованной ему участью.

– Да зачем ты так? Я же со всей душой. Хотел увидеть, узнать, как ты тут?

– Лёха, – уже более решительно оборвал его Сергей, – а разве тебе и без этого не понятно, как я тут. Херово, что еще сказать? Но толку с того, мы оба знаем, чем всё должно закончиться.

На миг между ними зависло неловкое молчание.

– А ты… – начал было Бондаренко, но голос его осёкся. Он не мог вот так прямо спросить друга о том, что тревожило его душу последних несколько дней.

– Я, что? – наконец, повернулся к нему Денисов и, оперев голову на руку, вызывающе посмотрел на гостя.

– Я просто хотел спросить… даже не знаю, как и сказать… просто… в общем, давай ты сам всё расскажешь.

Лицо Сергея расплылось в довольной ухмылке.

– Ха, ну вот уже и лучший друг меня обвиняет в том, что я – маньяк-убийца. Конечно, толком сказать не смог, но намёк я понял.

– Да нет, я тебя не обвиняю. Мне просто нужно разобраться, что на самом деле случилось, и я пришел к тебе, чтобы услышать правду.

– Правду? – хмыкнул Денисов, – Вот чудак-человек! Правды ему захотелось! Значит, ты один из последних. Только не увлекайся сильно, а то закончишь, как я.

– Ты опять за своё? Опять эти теории большого заговора…

– А ты прям думал, что все и всё в этом мире такие, какими кажутся?

– Слушай, я понимаю, что у тебя было время, чтобы подумать и над устройством мира и над многим еще, но я всё же хотел бы знать, что с тобой произошло.

– И зачем тебе это?

– Ты – мой друг, а потому мне важно знать правду.

– А что если эта правда будет отличаться от той, в которую ты веришь? – Ты не можешь утверждать, что я во что-то верю, наверняка не зная этого.

– Может и так, но по тебе видно, что ты веришь в то, что обо мне говорят. Веришь же? – Денисов пристально всмотрелся в глаза друга.

– Нет, – тихо ответил тот и отвёл взгляд в сторону.

– Не умеешь ты, Лёха, врать. А еще говорил, что не веришь.

– Я не хочу в это верить, но все говорят, что тебя застали на месте преступления над трупом той девушки.

– Так и было, – ответил Денисов, пожав плечами, – я был там в тот момент, и люди увидели меня возле уже неживой девушки.

– Тогда что же случилось?

– Да какая разница? – повысив голос, спросил Сергей, – Зачем тебе это? Что ты сделаешь, если узнаешь правду, и если эта правда не устроит никого больше?

– Позволь уж мне самому решать, что делать. Просто расскажи мне, что там случилось?

– Да что ты можешь сделать? Тебя же даже от дела отстранили.

– Серёга, – продолжал нажимать на него Алексей, – не тяни время, я не могу здесь долго сидеть. Как-никак, это тюрьма, а не санаторий.

Денисов сел на кровати, смерил его пристальным взглядом исподлобья и опустил глаза в пол, раздумывая, стоит ли ему отвечать на вопрос друга.

– Ладно, хрен с тобой. Расскажу, – он сделал паузу, вновь подняв взгляд на Алексея, – только один раз. Больше, чтоб не просил.

Бондаренко утвердительно кивнул и, присев на стул, стал внимательно слушать.

– Короче, не я это был. Я вообще на свадьбу приехал, чтобы… – он запнулся.

– При тебе был пистолет. Я уже понял, что ты не жрать и пить туда ехал. Так для чего же?

– Я хотел убить Игоря.

На миг между ними залегло молчание. Алексей окинул своего друга взглядом, в котором читались совершенно разные и противоречивые эмоции. В глазах его сквозило сомнение, и вместе с тем было видно, что мужчина понимает, что его друг не шутит.

– Даже и не знаю, что сказать, – едва слышно проговорил он, покачав головой, – Серёга-Серёга, когда ты уже башкой думать будешь?

– Ну, судя по тому, как ко мне настроен этот город, то уже нет смысла меняться.

– Да подожди ты, расскажи лучше, что там было дальше.

– Да что было? Приехал я со своими новыми коллегами в ДК. Сели за стол. Ну, я не пил особо, ждал подходящего момента. То танцевал, то курил на улице. Потом пацанчику одному из наших плохо стало, я его повёл в ёлки. Сам стою, курю, и тут слышу – девчонка где-то кричит. Прислушался – с другой стороны улицы. Я туда, вижу – там какой-то хрен девку душит, а она пытается вырываться. Я его окрикнул, а он девчонку эту головой о бордюр ударил, да так, что она и кони двинула. Потом он в машину сел и свалил. Я пытался его догнать, но не смог. Вернулся к девчонке той, и как раз в это время люди и подбежали. Подумали, что это я её… и начали меня бить, да так, видно, хорошо, что очнулся я уже в больнице.

В палате вновь залегла тишина. Бондаренко напряженно обдумывал рассказ друга, а тот терпеливо ждал, пока он скажет что-нибудь.

– Ну хорошо, допустим всё так и было, но как люди могли не заметить той машины, на которой убегал убийца? – решил подойти к делу с чисто профессиональной подозрительностью Алексей.

– Он хитрый был, – слегка улыбнулся ему Сергей, – фары специально не включил.

– Ну а звук мотора? Машина же не могла бесшумно ехать.

– Не могла, – согласился Денисов, – но здесь я тебе ничего не могу сказать. Все просто наскочили на меня, и никто не спрашивал и не говорил ни о какой машине. Я пытался им сказать с самого начала, но меня никто не слушал. Тем более, что уже не первый раз меня тягают по этому делу.

– Вот видишь, как всё обернулось. А я тебе тогда еще говорил, не лезь больше никуда. А чтоб думал головой, а не жопой, то не стал бы искать себе приключений, – с досадой произнёс Бондаренко, – ты же знаешь, что Белореченск теперь – просто большое село, и люди здесь живут соответственно, не задумываясь. Хватит тебе раз запачкаться где-то, и ты уже до конца жизни не отмоешься.

– Здесь ты прав, – покачал головой Сергей, – люди у нас думать не хотят. Им намного проще, чтобы ними кто-то погонял и говорил, что нужно делать и куда идти. Вот всю жизнь прожил, войну прошел, а только сейчас это понял. Но знаешь, в чём соль?

Алексей ничего не сказал, а просто кинул вопросительный взгляд на друга.

– А соль в том, что мне ни хера от этого не легче. Вроде бы и хорошо понимать то, что видишь, а с другой стороны, как-то… гадко от того, что всё так, как есть. А еще больше гадко, что никто больше этого не видит, а некоторые просто не хотят видеть, потому что им так проще. Ну, за это, конечно, спасибо этому чёртовому Игорю Золину. Никто до него не смог научить меня думать, даже Пугач, которого я презирал, а он смог.

– Ладно, Серёга. Я понимаю, что в камере всех на философию пробивает, но сейчас пользы от этого мало.

– А что ты вообще считаешь пользой? По-моему, этому городу уже ничего не поможет, – мужчина сделал паузу, устремив взгляд в забранное решеткой небольшое окно, из которого в камеру проникали пучки солнечного света, – а знаешь… если честно, мне больше ничего не хочется. Я бы уже и сам не против, чтобы меня расстреляли или повесили, и я не видел бы всего, что будет дальше. Потому, что дальше будет только хуже. Я вижу, как деградируют люди в городе, как они превращаются в животных. Они этого Игоря превозносят, как Бога, что бы он не сделал. Прав он или виноват – он всё равно всеми любим. Как будто все считают, что без него мы бы подохли с голода и не смогли бы ничего сделать. Меня, прямо тебе скажу, шокирует это всё, и я думаю, что дальше будет только мрак, поэтому лежу здесь и хочу поскорее сдохнуть.

Закончив свою речь, Денисов поймал на себе сквозивший презрением взгляд Бондаренко, но это лишь заставило его улыбнуться.

Алексея в свою очередь такая позиция друга раздражала. Теперь, когда оказалось, что не Сергей – настоящий убийца, он считал, что необходимо из кожи вон лезть, лишь бы найти и наказать виновного, а бездействие и уныние стоит вообще отбросить в сторону.

Но понимал мужчина и то, что уговорами здесь не поможешь. Сергею нужна была более серьёзная мотивация. Такая, которая подорвёт его с кровати и заставит грызть стены зубами, лишь бы выбраться наружу. Их дружба прошла через многие испытания, поэтому, даже пребывая на службе у злейшего врага Денисова, Алексей всё же желал своему другу добра, а вовсе не гильотины или виселицы.

И вскоре мозг мужчины отыскал прямо-таки железобетонную мотивацию, которую его друг как бы не хотел, не смог бы оспорить. Это должно было задеть его за живое.

Громко вздохнув, Бондаренко не спеша направился к двери с поникшим видом. На полдороги он остановился и промолвил пронизанным печалью тоном:

– Мне очень жаль слышать от тебя это. Ты был моим лучшим другом, и даже когда тебя не станет, я буду считать так же. Я всегда буду помнить тебя и всё, что нам довелось пережить вместе. Но, раз уж ты так торопишься на тот свет, я хочу, чтобы ты этих несколько дней, что тебе остались, помнил, что теперь город, в котором живут твои жена и дети, называется Золинградом.

Он простоял еще с несколько секунд, в душе жалея, что решил рассказать об этом Сергею. Для него это должно было стать сильнейшим ударом, ведь мужчина очень любил Белореченск. Но Алексей надеялся и на то, что данная новость послужит сильным толчком к тому, чтобы его друг избавился от своего депрессивного настроя и вновь захотел жить.

И он был абсолютно прав, выбрав эту стратегию для достижения своей цели. Несколько секунд спустя позади него раздался скрип проржавелых пружин, и было слышно, как Денисов встал с кровати.

– Что ты сказал? – спросил он, и голос его прозвучал как-то надломлено.

– Это подарок в день свадьбы, – не поворачиваясь, продолжил Алексей, – от преданных депутатов горсовета и благодарных горожан. В знак признания они переименовали Белореченск, в котором мы все жили, в Золинград, в котором, мы все будем жить. А скоро у народного мэра будет День Рождения, и, кто знает, что ему еще додумаются подарить…

Бондаренко говорил, и по мере сказанного сам всё острее понимал смысл своих слов, и в душе его стало возникать смутное чувство неприязни к новому правителю и к новым порядкам.

Признаться честно, ему тоже не особо пришлась по вкусу идея с переименованием города. Не потому, что ему не нравилось новое название и сильно нравилось старое. Мужчина несколько враждебно воспринял сам факт свершившегося события. Не нравилось ему и то, что никто не мог точно сказать, когда это и кого спрашивали согласия на переименование, и почему никто не возмущается происходящему? Всё это выглядело как-то грубо и ультимативно, а радость народа – глупой и необоснованной.

Не то, чтобы свершившееся важное событие в истории города, заставило его принять сторону Денисова и вместе с тем вести подрывную деятельность против новой власти, просто это насторожило его. Мужчина понимал, что если сегодня им захотелось переименовать город, то завтра, возможно, захочется чего-то большего. И главное, что никого не будут спрашивать, нравится это кому-то или нет.

– Это действительно правда или ты так хочешь заставить меня бороться? – спросил Денисов голосом, в котором чувствовалось напряжение быка на корриде, готового в любой момент броситься на тореадора.

– Я хочу заставить тебя бороться, – ответил Алексей, сделав паузу и повернувшись к другу, – и это всё правда. С того дня, как тебя застали на месте убийства, Белореченск называется Золинградом.

По расширенным часто сокращающимся ноздрям Сергея и его пламенному взгляду, Бондаренко понял, что добился того, чего хотел.

В следующую секунду Денисов с разгона бросился на стену и стал так колотить её кулаками, что в стороны полетели обломки старой штукатурки и белая пыль.

– Серёга, остынь, – поглядывая в сторону двери, подбежал к другу Алексей и стал оттаскивать его в сторону, – сейчас конвойный зайдёт и…

– Плевать! – перебил его Сергей достаточно громко и решительно.

– Не ори и успокойся! – прошипел на него Бондаренко и, оттянув, наконец, от стенки, посадил на кровать, – Этим ты делу не поможешь.

– А чем я уже вообще могу кому-то помочь?! Ты же понимаешь, что они сделали, Лёха?! Это как… я не знаю, как изнасилование какое-то! Какая-то кучка молодёжи по своему желанию просто берёт и захватывает власть, создаёт новую страну, переименовывает город… Не спрашивая никого ни о чём. Они заставляют всех играть по их правилам, плясать под их дудку. А люди то и делают, и это…

Он помотал головой, закрыв лицо руками.

– Мысль, по-моему, правильная, но не в твоём положении сейчас сидеть и думать о таких вещах. Время работает против тебя, поэтому лично мой совет – лучше суши голову над тем, как отсюда выбраться.

– Да как мне выбраться? Там охраны столько, что… Бежать разве что, – сказал он и посмотрел на друга.

Тот пристально посмотрел на дверь.

– Это в крайнем случае. Для начал предлагаю вариант решать этот вопрос в правовом поле. Попробуем убедить следствие, что там действительно был другой человек.

– А ты думаешь, я им этого не говорил? Тому же Кольке, заместителю твоему.

– Пон-н-нятно, – задумчиво протянул Бондаренко, – а ты вообще не запомнил, как он выглядел?

– Вообще, не особо. Помню только, что высокий, темноволосый и, по-моему, он младше нас. Больше точно ничего сказать не могу, потому что там темно было.

– Раньше его где-то видел?

Сергей задумался.

– Не знаю. Вполне возможно, что и видел, но не помню, где и при каких обстоятельствах.

– А опознать бы его смог, если бы увидел?

– Думаю, смог бы.

Алексей покачал головой.

– А машина? – спросил он, – Марка, модель, цвет?

– Машина вроде чёрная была, ну или какая-то тёмная. Джип. Эмблему «Тойоты» на решетке радиатора запомнил. Скорее всего «Лэнд Крузер». Какой-то из последних.

Денисов закончил говорить и посмотрел на своего друга.

– Ну, это тоже что-то.

– Но машину он мог где угодно сейчас взять.

– Это да. Но всё может быть.

– И что собираешься теперь с этим делать?

– Увидим. Думаю попробовать повлиять на следствие и заставить их искать того ублюдка. Твоя задача теперь – прикидываться больным, чтобы на дольше оттянуть суд.

– До суда я могу и не дожить.

– С чего так решил? Ты вроде бы как уже в тюрьме, а не в больнице.

– В том то и дело, что в тюрьме. Здесь свои законы и свои порядки. И тут ворьё всем заправляет. Сегодня ночью уже приходили ко мне двое, спрашивали, что да как, предупредили, что со мной еще будут старшие беседовать.

«А вот это уже плохо», – подумал Алексей, закусив губу, но не стал говорить этого вслух.

– Ладно, постараюсь поторопиться. И ты держись здесь. Наш бой еще не проигран, – дружески похлопал он по плечу Сергея.

– Ты это… – начал тот и запнулся, – к моим можешь наведаться, рассказать, что да как?

– Да я был уже вчера, – ответил мужчина и в тот же момент пожалел о сказанном.

– И что? Как там Мирослава? Как дети?

– Да как, вроде нормально, – пожал плечами Бондаренко, пытаясь выдумать какую-то правдивую ложь.

Он на самом деле днём ранее проведывал семью Сергея, вот только ничем хорошим это не закончилось. Мирославу с детьми он обнаружил скрывавшимися на чердаке дома. Долго догадываться о причинах не пришлось, так как на белой кирпичной стене их дома красной краской из баллончика было написано «Дом маньяка». Помимо этого были надписи «Детоубийца», «Гори в аду!» и другие. Картину довершали зазубрины битого стекла торчащие в рамах окон.

Когда Алексей снял Мирославу с детьми с крыши, женщина была в истерике. Она долго кричала на Алексея и на своего мужа, проклинала всех и всё и вообще вела себя неадекватно. Но как-никак, её мужа обвинили в убийствах и изнасилованиях, и теперь, скорее всего, его казнят на центральной площади города. Мирослава, конечно, отказывалась верить в последнее, а на счет причастности своего мужа к совершенным преступлениям, говорила, что дыма без огня не бывает.

Алексей не стал ей что-то доказывать, учитывая состояние Мирославы, а просто забрал её с детьми к себе домой. Как рассказали ему дети Сергея, ночью к ним приходили какие-то люди, которые и побили окна в доме и оставили надписи на стенах. Помимо этого они выкрикивали всякие гадости и грозились прийти еще.

– Чё-то ты темнишь, Лёха, – оторвал его от этих воспоминаний голос друга, – значит, не всё там так «нормально».

– Конечно, не всё. А как ты хотел? Тебя забрали, обвиняют в таких преступлениях, и каково, ты думаешь им?

Денисов не ответил, лишь закусив нижнюю губу.

– Волнуются, переживают, сам понимаешь.

– А что Мирослава сказала по поводу этого всего? – осторожным тоном, как будто тщательно подбирая нужные слова, произнёс Сергей, – Я имею в виду, верит ли она, что… это я их убил?

– Насколько я вчера видел, то нет, – соврал его друг, – она надеется, что всё еще образуется, просто сейчас пребывает в шоке. Слишком уж много ты проблем на неё навешал за последнее время, я тебе так скажу.

Денисов тяжело вздохнул, только еще сильнее закусив губу.

– Ладно, Серега. Пойду я, постараюсь как-то повлиять на ситуацию. Но я в любом случае еще зайду. Держись здесь.

Они пожали друг другу руки на прощание, и конвойный, после того, как Алексей постучал в дверь, выпустил его из камеры.