Читать книгу Жизнь за Путина. Показания обвиняемого - Олег Степанович Кот - Страница 16

Двадцать второго июля я вернулся из Москвы в Мариуполь. Вечером первого августа в дверь позвонила моя учительница и соседка с третьего, Валентина Леонидовна.

– Гена умер, рак почек. Похороны третьего в двенадцать. Классная приказала тебе собирать всех, кто есть в Мариуполе. Беги сначала к Лешке, он скажет, где кто сейчас. Вдвоем человек десять из класса соберете.

Он был на год старше нас. Из-за жуткой пневмонии пропустил год и пошел в школу с восьми лет. Капитан танковых войск. Прошел Чернобыль курсантом Высшего командного такового училища Киева. Две недели в пекле. Затем советская дивизия в Монголии. Заводила класса. Как сейчас говорят, неформальный лидер. Никого и ничего не боялся. Мог подтянуться на одной руке одиннадцать раз и выходил на бой с двухметровыми громилами. Воплощенное мужество и справедливость. Сидел всегда напротив классной. Она его очень любила. А я любил классную. Этот треугольник в день его смерти стал линией, разделившей нас навсегда.

Был женат на однокласснице. Развелись. Осталась дочка. За день я смог собрать двенадцать человек, не считая тех, кому эта смерть и похороны были побоку. Посмотрел, как живут, захлебываясь бытом, мои вчерашние однокашники. На душе остался тяжелый осадок от увиденного. Я прошел по пепелищам давно сгоревших планов и надежд.

Похороны были душераздирающие. Мы хоронили первого из тридцати шести выпускников 10-А 1983 года. Первого в жизни, первого в смерти. Несли гроб. От Генки ничего не осталось, даже плеч. Он весь высох. Желтая, натянутая как барабан, кожа и черные щетинки на подбородке.

Приехали на печально известное Старокрымское кладбище. Семь или восемь автобусов, несколько сот провожавших. Гроб опустили в могилу. Кто-то дал мне лопату. Но, видно, есть еще родственная ревность. Его дядя, мариупольский грек, тут же пресек это начинание и стал кидать землю сам. Мне ничего не оставалось, как выйти из плотного кольца людей. Теперь вся церемония прощания проходила на моих глазах.

Стоим на солнцепеке, окраина кладбища, вокруг ни деревца. Надо мной ослепительная синь небес, несколько белых тучек вдали. Дышать нечем. Неожиданно над плотной массой людей я увидел полупрозрачные контуры человека. Он лихорадочно метался от одного человека к другому, но его никто не замечал. Все смотрели в могилу, куда летела сухая кладбищенская земля.

Так мечутся только в состоянии паники и неизъяснимого ужаса. Человек полностью потерял контроль над собой. Страх чего-то ужасного и неотвратимого заставлял его искать помощь среди близких ему людей, но те ослепли от горя. Вдруг эта тень поняла, что я наблюдаю за ней. Она мгновенно забыла о толпе.

Через секунду полупрозрачное существо прошло сквозь меня, обдав ледяным холодом. Я узнал его. Это было все, что осталось от моего одноклассника. Душа без тела и вне тела. Ее новая жизнь.

Он, видно, совсем не читал собрание сочинений доктора Моуди. Там почти всем хорошо. Все попадают в длинный коридор, ведущий к мудрому и великому существу, от которого исходит неземной покой. Он помогает душам обрести покой и радость в загробном мире. Исключения редки. Согрешивших отправляют на Землю и дают им шанс исправиться.

При жизни этот человек никогда и ни от кого не убегал. А теперь он носится как угорелый и пытается спрятаться от кого-то вопреки уверениям американского доктора медицины Моуди, чью книгу я только что прочитал. Нас привезли в кафе на поминальный обед. От всех потрясений я расплакался как ребенок и напился вдрызг. Объяснения увиденному у меня не было.

Мне было невдомек, что Кремль, ЦК, КГБ, Совет Министров согласовали свои действия и начали искать этого человека по моим конкретным параметрам благодаря имени и авторитету первоклассного разведчика. Им был генерал армии Филипп Денисович Бобков, бывший начальник V главного управления КГБ. Валуйчиков являлся его доверенным лицом в Кремле и Совете Министров СССР. Думаю, он был чем-то вроде Штирлица в партийной номенклатуре тех лет. Всегда на острие меча и в курсе всех событий. Но 24 сентября 1991 года кремлевская карьера Бориса закончится, мои надежды рухнут, а его самого переведут на должность оперуполномоченного КГБ по Москве и Московской области.

Сомнамбулой, без событий и скучно уходил август, пока я не проснулся в половине десятого утра девятнадцатого, в понедельник, на Преображение Господне и спросонья не включил видавший виды черно-белый телевизор.

А там… стол длинный стоит, за ним пять мудаков сидят, и такое говорят… короче, палата №6 советского гестапо. С полчаса я разглядывал клоунов из циркового представления «Москва не дремлет» и пошел звонить Илье в Киев, понимая, что тот, придя с ночной, по инерции включит телик, онемеет и помрет с испугу.

Бедолаге пришел вызов из Америки. Умные евреи правильно «делали ноги», толпами срываясь с насиженных, а то и засиженных ими мест.

– Илья, это только на три дня, – утешал его в ответ на вопли и стоны, доносившиеся из телефонной трубки.

Красавца, «стопроцентного», как он сам говорил, еврея, чуть не парализовало после просмотра «экстренного сообщения».

– Илья, возьми себя в руки и поверь мне, это только на три дня и через три дня я тебе позвоню, а их уже не будет.

– А куда они денутся? – растерянно спросил Илья.

– В тюрьму посадят на пару лет, – сказал и повесил трубку.

Через три дня, как и обещал, позвонил ему. Но Илья после моих слов быстро сориентировался, взял себя в руки и помалкивал, разговора не вышло. Ему было обидно, что какой-то русский оказался умнее «стопроцентного еврея».

Двадцать второго августа, на третий день после того, как никому не известный подполковник подал в отставку, у моей гражданской жены случился выкидыш. Когда она получила ответ из гистологической лаборатории, мои волосы поднялись дыбом.

– Вышел врач и говорит мне: то, что вы принесли, остатки плода зародыша возрастом в два месяца. Девочка. Но мы такого в лаборатории никогда не видели. Ребенка разрезали на абсолютно одинаковые прямоугольные кусочки, каждый размером в один миллиметр, причем в земных условиях сделать это так гладко и виртуозно невозможно. Нет скальпелей для подобных манипуляций, – рассказывала мне по телефону плачущая жена.

Больше ни жены, ни детей у меня не было. Инерция движения колеса фортуны делала последние обороты. Мне и в голову не приходило связать похороны Генки, выкидыш жены с инициативой на моем собственном дне рождения. В том же 1991 году моя совершенно здоровая бабушка заболеет болезнью, о которой в нашем роду никто и не слыхивал – миеломой или раком крови, которая и утащит ее в могилу.

Мой друг, выложивший в Кремле эту 100% авантюру от своего имени, трагически уйдет из жизни в 1999 году. Ему было всего пятьдесят четыре (на самом деле он сорок четвертого года рождения, в метрике ему на год меньше). На пике карьеры трижды отказывался от звания «генерал-майор КГБ». Ушел из жизни в тот момент, когда решалась судьба России. Ельцин уходит в отставку и назначает приемника.

Бобков взял на себя продвижение плана, доверяя Борису и ничего не зная о конкретном источнике. Образ студента пятого курса был несовместим с глубиной устного сообщения Валуйчикова. Думаю, он упал бы со стула, если бы узнал, кто стоит за всем этим. Никакого Путина В. В. не было бы и в помине. Спустя восемь лет он назовет приемнику Ельцина имя этого офицера. Вскоре Валуйчикова найдут повешенным в своей собственной квартире на Большой Спасской. Говорили, в последнее время он сильно пил. За год до этого умрет покровитель Бориса генерал-лейтенант Бесчастнов.

Об этом человеке, открывшему дорогу в Кремль подполковнику Путину, не пишут, не говорят в прямом эфире, не проводят дней памяти, не крутят по ОРТ кадры правительственной кинохроники с его участием. Нет ни одного упоминания в Интернете об этом первоклассном разведчике и патриоте своей Родины, кроме заблокированного в России сайта «найти по номеру».11

Смена эпох в русском доме, как правило, происходит незаметно. К примеру, воскресным днем на московской кухне. Так уже бывало не раз. Однажды братья Романовы, сидя за столом, решили убрать царевича Дмитрия. Выродка решили извести зельем и бесами. Дом, построенный на убийствах миллионов людей, простоял до 1917 года. Через три с лишним столетия Зазеркалье забрало пепел их легкомысленных потомков вместо крови невинного отрока.

Прошло девять лет и власть над огромной страной перешла в руки к офицеру, которого приняли на ура почти все. Придя на все готовое, он легко стал лидером огромной страны, не ударив для этого и пальцем об палец. Расплачиваться пришлось тем, кто включил механизм поиска однажды летним вечером. Сначала мне, затем Б. Б. В.

Предупреждения следовали одно за другим, но я долго не мог понять истинную причину моих бед. Последнее настигло меня в Петербурге летом 1992 года.