Читать книгу Выбери себя - Олег Туманов - Страница 5

Мы думаем, что знаем себя очень хорошо. «Уж кого-кого, а себя я хорошо понимаю» – так думает подавляющее большинство. Почти любой вам скажет, что он за человек, опишет свои жизненные роли, кто-то расскажет о своей религии, кто-то охарактеризует, что ему нравится, а что не нравится в жизни, кто его друзья, во что он верит, как он любит или не любит то, чем занимается и где живет, даже свой гороскоп расскажет, который удивительным образом раскрывает его суть, где слово в слово правда… Есть много способов себя описать. Сложности начинаются, если ты начинаешь разбирать, насколько глубоко ты понимаешь себя, и почему ты именно такой, каким себя считаешь, и почему веришь в то, во что веришь.

Всю нашу жизнь с рождения и до сегодняшнего дня в нас загружают разного рода истины и установки. Представьте себе, что наша голова – это горшок. Каждый раз, когда вы принимаете от кого-то какую-то установку, правило, позицию, вы кладете туда зерно. Разные мнения, убеждения, формулы поведения – разные зерна. Вы идете по жизни с открытым горошком. По ходу каждый, с кем вы встречаетесь, к чьей позиции прислушиваетесь, чьи книги читаете, чьи телевизионные программы смотрите, забрасывает туда свои зерна. В конце концов, ваш горшочек оказывается заполненным до отказа семенами разных сортов, все в одном горшке, и разобраться, где какое зерно невозможно. Это точно то, что мы из себя обычно представляем.

Все начинается с первых слов родителей – наших первых манипуляторов. Я употребляю это слово не в негативном контексте. Я употребляю это слово в контексте того, что кто-то закладывает в нас установки по жизни, руководствуясь своими собственными намерениями (хорошими или плохими, правильными или неправильными), своим собственным пониманием мира, своим предыдущим опытом или своими собственными задачами. Даже соотношение, как часто родители говорят своим детям «Осторожно» и «Не бойся» или «Нельзя» и «Можно», накладывает на детей большой отпечаток. Чем бы они ни руководствовались, и каким бы ни было их влияние, они передают свои понятия детям, а лучше сказать, навязывают понятия своим детям.

Вслед за родителями нам добавляют дозу в детском саду, а потом нас начинает формировать утвержденная школьная программа… И чем дальше, тем больше – на нас обрушивается государственная пропаганда, церковные проповеди и религиозные традиции, мнения окружающих, друзей, мораль общества и его законы, а теперь еще и социальные сети, формирующие понятия того, что круто, а что нет. В конце концов наше сознание оказывается во власти стольких ограничений и установок, что нам по-настоящему трудно понять, что из этих установок является действительными нашими глубокими убеждениями, а что из них – убеждениями привнесенными, по сути убеждениями других людей и общества. Мы часто верим в то, что вложено в нас другими, верим зачастую слепо, подчиняем наши поступки и даже всю жизнь этим кем-то данным установкам и убеждениям. Многие настолько сильно зомбированы привнесенным знанием, что теряют всякую способность принимать какую-либо другую точку зрения.

Какие только формулы не загружались в наши головы! Например, что жизнь – это страдание, жизнь должна быть испытанием, что нам завещано страдать, как страдали за нас святые, и что страдальцы в этой жизни будут вознаграждены в загробной жизни. Во многих религиях присутствует эта концепция. Церковь сжигала ведьм на костре и во имя торжества всеобщей любви доводила людей до смерти в страшных истязаниях инквизиции. Та самая церковь, которая сейчас устанавливает правила, как жить, что и когда есть, и пугает адским огнем после смерти в случае нарушения поста.

Мы слышали о том, что мы должны жить там, где родились, что именно это патриотично, что равно – благородно и правильно. Правительства, которые не в состоянии сделать людей богатыми, внушают, что богатство – это плохо. Манипуляторы в каждой стране окружают нас, пишут законы, устанавливают правила, потому что так кому-то удобней, безопасней, так они могут управлять, властвовать, подчинять, выбирая методы запугивания или всеобщего осуждения.

Сегодняшнее понимание правды и человеческих законов не является вселенской истиной в конечной инстанции, оно даже не является истиной для самого человеческого общества с точки зрения его истории. Большие и маленькие правила поведения, мораль, нормы приличия, взгляды на общественное устройство, моногамию или полигамию, матриархат или патриархат, отношение к сексуальным меньшинствам и т. п. – все это является сводом человеческих предположений, додумок и установок, принятых кем-то и узаконенных впоследствии либо государством, либо религией, либо общественным мнением. Сколько раз за последнее тысячелетие менялась мораль, законы, пропаганда, нормы поведения, церковные установки?! Мы бы смеялись сами над собой, если бы сейчас следовали всему тому, во что люди слепо верили даже 300 лет назад, и вместе с тем готовы слепо поверить тому, что господствует в обществе сейчас. Наша правда, мораль и законы не представляют собой что-то финальное, что не может быть изменено в будущем. Более того, я со 100-процентной уверенностью убежден, что нас ждут большие изменения в общественной морали и нормах человеческого общежития в самом близком будущем, но об этом поговорим позже.

Правила и нормы также не являются истиной в конечной инстанции с учетом того, что правила и законы изменяются от страны к стране. В разных странах и в разных обществах существуют различные понятия о том, как человек должен строить свою жизнь, что является допустимым и разрешенным, что является приличным, что является престижным, «крутым», что является мерилом успеха и целью жизни человека. В наше время в разных странах, разных обществах, сформировавшихся под влиянием разных религий, ответы будут различными. Более того, даже в одной стране, среди людей одной религии, но в разных социальных слоях ответы будут сильно разниться, поскольку установки, господствующие стереотипы, правила и привычки сильно отличаются.

Часть манипуляций над нашим сознанием делается без специальной цели манипулирования. Например, большинство людей вашего окружения просто транслируют вам свою позицию, а вы ее уже принимаете под влиянием большинства. Но часто манипуляции делаются вполне осознанно по заранее спланированной программе, по чьему-то разработанному сценарию, очень умело – ведь для этого есть немало специальных технических приемов. Все тоталитарные режимы в мире ими пользовались и пользуются.

В результате мы становимся похожими на капусту, где каждый лист – это чья-то установка, чья-то система взглядов и ценностей. Зачастую религия и эта смесь взглядов замешиваются в человеке в его уникальную и неповторимую смесь.

Я родился в Советском Союзе, и поэтому базой моего мировоззрения в детстве и в значительной части школьных лет была коммунистическая идеология, которой я придерживался под влиянием советской пропаганды. Я был настолько ею зомбирован, что не допускал мысли об альтернативных взглядах на жизнь, на общество, мораль. В Советском Союзе лишь очень маленький процент населения был религиозен. Посещение церкви было уделом бабушек. Если кто-то из молодежи посещал церковь, это рассматривалось как аномалия от общего порядка и, как правило, осуждалось подавляющим большинством населения. Надо признать, что коммунистическое мировоззрение было достаточно целостной философской платформой. Она наделяла людей смыслом жизни, заключавшимся в строительстве светлого будущего. В ней была своя мораль – кодекс строителя коммунизма. «Богами» были Ленин, Маркс и немножко Энгельс. Ленин в советском обществе был почитаем как Иисус Христос в христианстве или Мохаммед в исламе, а Маркса, наверное, можно было бы сравнить с Моисеем.

Материалистический взгляд отвергал любую мысль о боге: все вокруг сложилось естественным путем, материя породила человека и сознание, высшая цель человечества – построить коммунистическое общество под руководством коммунистической партии, как завещал великий Ленин. Это вдалбливалось в головы людей с ясельного возраста, и в каждом углу детского сада, потом школы и института, на каждой улице и станции метро висели плакаты, напоминавшие об этом великом предназначении человека. Кругом были развешаны коммунистические мантры, призывающие двигаться вперед к победе коммунизма. В головах у людей не могло быть альтернативной концепции, коммунистической партии нужна была монополия на сознание людей.

Служение великому делу строительства коммунизма было основным критерием оценки человеческой жизни, оправданием страданий и лишений на этом пути. Не имея возможности продемонстрировать конкурентоспособную экономику, коммунистические идеологи придумали, что страдание и лишения – это хорошо. Богатство и благосостояние, которые коммунисты не могли дать своему народу, осуждались. Не предполагалось, что люди должны были быть счастливы до построения коммунизма. Как мы тогда шутили, движение к коммунизму – это дорога к обществу изобилия, но в дороге-то ведь никто кормить не обещал. Жизнь представлялась как борьба: мы постоянно с чем-то боролись – с происками мирового капитализма, с неурожаем, с пьянством, со снегом зимой… Неудивительно, что, выходя на улицы советских городов, мы видели не счастливые лица, а лица борцов – они нахмурены и готовы дать отпор любому. Это состояние борьбы, внутренняя напряженность сохранились в России до сих пор и бросаются в глаза любому иностранцу или россиянину, который вернулся даже после недельного пребывания за границей.

Я не хочу сказать, что все установки детства были ошибочны – это вовсе не так. Многие понятия, сознательно мной переосмысленные, я принял для себя. Я лишь хочу сказать, что они все изначально были навязаны мне со стороны. О том, какими установки должны быть, я стал задумываться лишь в зрелом возрасте. У человека должна быть философская платформа, в этом нет сомнения, иначе он, как корабль без компаса посреди океана, не будет знать, куда держит путь. Но какие это должны быть установки?

По мере взросления пришло осознание того, что идеология того общества, в котором мы жили, вступала в противоречие с внутренними осознанными и неосознанными понятиями и потребностями, в частности потребностями в свободе и в выборе. Бесконечная борьба без конца и без края, подчиненная абстрактному народному благу, не смогла стать жизненной концепцией и, несмотря на пропаганду, в последние годы советского строя вера в светлое будущее начала серьезно колебаться. Крах коммунистической идеологии окончательно оставил людей без какой-либо философской платформы.

Для меня же, пожалуй, наиболее важным выводом стало понимание, насколько сильным может быть влияние пропаганды и манипулирование человеческим сознанием. Развенчание с детства внушенных понятий привело не только к прозрению от пропагандистской завесы, но и подорвало желание принимать что-либо на веру вообще – любую религию и любую философскую платформу.

Старые принципы были разрушены, а новые не предложены. Было видно, как целое поколение как будто сорвалось с катушек. Принимая во внимание, что государство и законы 90-х годов были слабы, не имея ориентиров, значительное число россиян обрекло себя на разрушительное поведение. Сформировалось циничное поколение, для которого материальные блага и доступ к власти стали, собственно, самой жизненной философией.

Некоторые, ощутив пустоту и пытаясь получить ответы на жизненно важные вопросы, нашли приют в христианстве и православной церкви. Действительно, утратив ориентиры в коммунистической идеологии, многие услышали ответы в той религии, которая оказалась россиянам ближе и доступнее всего – в христианстве и, прежде всего, православии, доминирующем на этой территории. Церковь неожиданно не только стала доступной, но, давая ответы на все вопросы, казалось, предлагала реальную и хорошо продуманную альтернативу тем, кто был потерян в жизненных вызовах.

Были люди, которые искренне приняли религиозные заповеди и стали глубоко верующими. Но помимо таковых, многие лишь скрылись за христианской ширмой, обманывая других, а может, и себя в этой своей новой вере. То ли как дань моде, то ли ввиду других причин стало вдруг полезно демонстрировать на людях приверженность православию.

На протяжении всей истории люди создавали для себя религиозные платформы. Причин для этого несколько, но самая главная заключается в необходимости управления обществом и каждым конкретным человеком. Религиозная платформа являлась заказом от тех, кто получал власть над людьми. С момента появления первых общественных укладов выдвинулись руководители общин, как правило, из воинов, у которых была в руках сила, и обслуживающие их религиозные служители, которые подводили под эту силу особое божественное обоснование. По существу, все религиозные платформы так или иначе отвечают на основные вопросы, которые стоят перед человеком. Этих вопросов много, но, на мой взгляд, основными являются четыре.

Во-первых, религии объясняют происхождение мира и человека, природу которых люди не могли и не могут до сих пор объяснить. Это пугает, это создает большой дискомфорт в организации человеческой жизни. Столкнувшись с необъяснимым, люди ищут ответы в силах, находящихся за пределами человеческого понимания, что, по сути, означает установление существования или отрицания Бога как творца мира, в котором мы живем.

Во-вторых, религии отвечают на самый главный вопрос, который мучает всех: в чем смысл жизни человека, зачем я живу, какое у меня предназначение.

В-третьих, они устанавливают свод законов поведения. С момента появления первых человеческих сообществ возникла необходимость организации взаимоотношений и создания правил поведения людей в обществе. С одной стороны, это регулируется законами, принятыми и насаждаемыми в каждом обществе и государстве. Но действие законов ограничено – общество не в состоянии управлять каждым действием человека, тем, что происходит в его семье, каждым его поступком, скрытом от глаз блюстителей порядка. И тогда на смену приходит свод религиозных законов, что хорошо и что плохо, что допустимо и что недопустимо. Вводится понятие греха и благодеяния. Более того, религии претендуют на управление сознанием и мыслями человека, а не только его поступками. Не случайно во многих религиях мысль, противоречащая установкам той или иной религиозной платформы, является не менее греховной, чем само действие.

Наконец, религии определяют, что будет происходить после смерти человека. Смерть является самой большой загадкой нашей жизни и самой большой интригой нашей жизни. Смерть пугает страданиями, с которыми она часто сопряжена, своей неизвестностью, своей необратимостью и скрытой в ней тайной. Это как раз и используется всеми религиями как основной мотиватор для управления жизнью человека. Смерть может принести человеку либо вечное блаженство, если он будет строго выполнять все религиозные установки, либо вечные муки, если он хотя бы в мыслях будет грешен. В некоторых восточных религиях смерть неправедного человека ведет к перерождениям, которые воспринимаются как продолжение страданий на этой земле. Это не меняет сути: веди себя правильно, и все будет хорошо после смерти.

Потребность людей в ответах на эти вопросы создает мощнейшие мотиваторы не только для появления религии, но и для ее активного принятия и дальнейшего распространения. В принципе, вне зависимости от отношения к религии и принадлежности к той или иной религиозной платформе, ответы на эти вопросы действительно необходимы каждому человеку для того, чтобы жить в определенной и понятной системе координат.

Учитывая, что даже основных религиозно-философских платформ много, не говоря уже об их ответвлениях, разновидностях и более локальных религиях, трудно предположить, что они все правы. Манипулирующе-пугающе звучат установки большинства из них, гласящие, что лишь их конкретное ответвление религии обладает монополией на истину в конечной инстанции, и лишь она ведет к спасению человечества и человека в частности. Все те, кто не разделяет доктрину именно этой религиозной ветви, обречены на вечные муки. Здесь на помощь приходит страшный суд, который определит, кто и на какие бесконечные страдания будет обречен.

Что касается меня, то достаточно долгое время я не задавался вопросом о какой-либо философской платформе. У меня были, конечно, какие-то собственные понятия о том, что такое хорошо и что такое плохо, но совсем не было какой-либо целостной картины мира. Я не хотел больше манипуляций над собой, не хотел больше ничего принимать на веру и должен был сам прийти к заключениям о жизни, ее сути и моей системе принципов и взглядов. Идеи всеобщего прощения и всеобщей любви, награды в следующей жизни за страдания в этой или буддистские установки на отрицание всех желаний так или иначе входили в противоречие с тем, что реально происходит в нашей жизни. Мы живем в 21-м веке, когда прогресс очевиден не только в технологиях, но и в понимании истории человечества и истории вселенной. С одной стороны, принципы человеческого общения и общежития не поменялись со времен Иисуса Христа (по крайней мере, пока), и с этой точки зрения, истинные ценности человеческого общения незыблемы. С другой стороны, очевидно, что за последние 2 тысячи лет люди сильно продвинулись в понимании мира, и нельзя просто игнорировать это развитие, нельзя внушить человеку то, что явно отличается от наших сегодняшних знаний о мире.

Я не хотел уходить в монастырь и становиться монахом. И если не уходить в монастырь, то надо было закрывать глаза на те противоречия, которые я находил в религиозных и философских учениях, что рано или поздно привело бы меня к жизненному краху. Я считал, что любая платформа, к которой я в конечном счете приду, должна соответствовать реальности нашего мира, раскрывать человека, а не ограничивать его. Это должна быть созидательная, а не отшельническая философия.

У меня было чувство, что что-то постоянно ускользает от меня. Достижение благополучия и успешное продвижение в карьере не помогало ответить на базовые вопросы о жизни и о себе самом. Любые понятия о добре и зле, справедливости не могли быть до конца мной объяснены. Меня не покидало ощущение, что жизнь проходит где-то рядом, что я живу не своей жизнью. Я делал то, что считалось престижным в моем окружении, но от этого не чувствовал себя счастливым.

Я, в принципе, был открыт к любым концепциям, но с одним моим внутренним условием – я должен поверить в это, а не просто принять на веру. Любая теория должны быть подкреплена разумными и приемлемыми для меня аргументами. Для меня возникла настоятельная потребность разобраться в различных взглядах на устройство этого мира. Противоречивые идеи, с которыми я сталкивался в религиозной и философской литературе, не создавали ощущения стройной и убедительной концептуальной платформы.

В конечном счете я пришел к необходимости полного очищения от всех установок, чтобы понять, какой багаж я сознательно хочу нести по жизни. Слишком много было во мне заложенного другими. Слишком долго я жил с установками и ценностями, которые, как мне стало казаться, уже перестали быть моими. Так начался процесс отречения от самого себя.