Читать книгу Ноткат. Хороша ли жизнь без взяток - Олег Валентинович Соловов - Страница 12

Доктор экономических наук Юрий Потемкин, он же Юстас, к этому времени вернулся из Германии на родину. Стоило ему вникнуть и оценить происходящие вследствие нотката, как казавшийся еще вчера столь важным опыт работы немецких саморегулирующихся организаций в строительстве потерял для Потемкина мало-мальское значение. Центральное место в аналитическом мозгу Юстаса сразу занял ноткат.

Юстас своему другу и коллеге Александру Детцелю, в дружеском общении — Алексу в Германию. Открытое, нешифрованное письмо по электронной почте: «Дорогой друг! Происходящее у нас является очень наглядной иллюстрацией к нашему спору о всемогуществе и самодостаточности системы права. Это нонсенс, но наши сегодняшние проблемы происходят именно от точного ИСПОЛНЕНИЯ закона.

С позиций правоведа-государственника законы должны предусматривать регулирование всей общественной жизни без каких-либо исключений, точное следование им должно обеспечивать беспроблемность общественного существования. Негативное событие может произойти только в результате нарушения какого-либо закона, а закон этот должен устанавливать здесь персональную ответственность конкретного лица. Иными словами, закон всегда должен позволять определить виноватого и устанавливать для него меру наказания. Также как нет здоровых людей для медицины — есть недообследованные, так и для правоприменителей наличие негативных общественных проблем указывает на факт нарушений закона и необходимость поиска виновных в том лиц. Если случилось что-то плохое, надо просто определить нарушенный закон и установить нарушителя. Даже при природных стихийных бедствиях: если скажем, землетрясение вызвало разрушения и жертвы, значит, виноваты сейсмологи, которые не смогли предсказать, строители, не выполнившие СНИП, или законодатели принявшие плохой СНИП.

Следить за соблюдением законов и наказывать должна наша Генеральная прокуратура. Наблюдая происходящий сегодня в России ужас, она должна отреагировать, определив и наказав виновного. Но причиной проблем сегодня выступает именно законопослушное некоррупционное поведение граждан, вести их так вынудил президент (с участием Золотой Рыбки) или не выявленные иностранные (внутренние) враги. Наказывать прокуратура должна президента или плохо работающую ФСБ. Но это не все. Очевидно, что поскольку тяжелейшие последствия нотката связаны с чрезмерностью запретов во всех сферах регулирования, не преодолеваемых в настоящее время простой взяткой, прокуратура должна бы инициировать повсеместное смягчение нормативной базы и легитимизацию коррупции. Но от такой перспективы у нашего генпрокурора, наверное, мозг закипит. И потому подконтрольная ему структура с усиленным рвением занимается обычной работой, карая всяческих нарушителей и внося весомую лепту разрастающуюся катастрофу.

Впрочем, не все прокуроры такие аморфные. Некоторые из них отличаются прямотой — в прессе был материал о районной прокуратуре из Медведевского района Тамбовской области. Местный санэпидемнадзор опечатал туалет в здании прокуратуры, тем самым, создал ей большую проблему. На это имелись полные юридические основания по причине антисанитарного состояния туалета. Прокуратура в ответ также создала проблемы санитарным врачам, однако туалет это не открыло. Не имея бюджетных средств на требуемый ремонт, не имея возможности провести его за счет подконтрольных предпринимателей, прокурор проявил здравый смысл и связал факт своих бедствий с ноткатом. И начал проверку по выявлению нарушения закона в связи с наличием нотката в их районе, и ни много, ни мало во всей стране в целом. Выявил, что закрытие туалета связано именно с исполнением закона санитарными врачами, и по юридической логике должно восприниматься прокурорами как благо. Проецируя картину на страну прокурор получил простые и очевидные, но, тем не менее, странные выводы. И врачи, и прокуроры, как впрочем, и другие контрольные органы перестали за взятки закрывать глаза на разного рода нарушения, действуют в строгом соответствии с законом, но именно отсюда возникают проблемы. Законы в имеющейся комплектности сделали виноватыми всех, даже самих прокуроров. Районному прокурору следовало бы самому себе выписать предписание об устранении нарушения закона, и ремонтировать туалет на отсутствующие бюджетные средства, или, как минимум, своего заместителя оштрафовать. Но обычная парадигма мышления у него нарушилась, в мозгах завихрения возникли. Рассказывают, что прокурор в районной газете статью с либеральными тезисами опубликовал. Трудно сказать, что бы он еще натворил, может, постановил бы привлечь к ответственности думских депутатов оппозиционных фракций или самого президента, а может, сделал бы недопустимый вывод об ущербности самой системы презумпции всеобщей вины всех, но начальство заметило его проблемы с головой и уволило прокурора-либерала. Благодаря вмешательству областного начальства туалет распечатали без ремонта, но санэпидемнадзор не сдался полностью и законники вынуждены ходить туда в марлевых масках и белых халатах.

Но вопрос на этом не закрылся, отстраненный от работы прокурор кричит на все стороны о несогласии со своим увольнением, и главное о недопустимости пассивности Генеральной прокуратуры относительно нотката. Либерализм в его голове не прижился, «бывших» прокуроров, наверное, тоже не бывает. Поскольку факт негативного воздействия нотката на общественную жизнь очевиден, прокуратура просто обязана установить несоблюдением какого закона он вызван и кто за это должен отвечать. С позиций экс-прокурора законы нужны не для какой-нибудь безопасности, порядка или чего-то подобного. Нет, они нужны для поиска виновных и определения им наказания. А нахождение виновных позволяет снять ответственность за негативное событие со всех остальных. «Такого, что нет виноватых не бывает. Виноватый должен быть, обязанность Генерального прокурора его установить, и если он на то не способен, значит, виноват он сам и надо менять Генерального прокурора». «Нет невинных — есть не выявленная вина». Людям это кажется простым, логичным и убедительным.

Прокурор-диссидент вещает об обязательности со стороны Генеральной прокуратуры затребовать от всех причастных к ноткату лиц, невзирая на должности, в том числе от президента, объяснения и дать им правовую оценку. Если общеизвестный на бытовом уровне факт причастности президента к ноткату посредством сговора с Золотой Рыбкой подтвердится, то это потребует возбуждения уголовных дел по статье 285 «Злоупотребление должностными полномочиями» и 286 «Превышение должностных полномочий» в отношении президента.

Вот, дорогой Алекс, до чего может довести исполнение твоих любимых законов».

Дайджест прессы:

Киевская газета:

Без взяток российские законы, строгость которых, как известно, компенсируется необязательностью их исполнения, при известных условиях, стали национальным бедствием. Можно позлорадствовать над проблемами москалей, но лучше задуматься: в безопасности ли мы? Какие проблемы появились бы у нас, повиляй антикоррупционная рыбка хвостом в нашей Украине? На сегодня мы почти столь же уязвимы: законов у нас тоже много, а бюрократы не менее сильны. И процесс развивается. Стремясь к сближению с Евросоюзом, мы создаем столь же мощную бюрократию и даем ей в руки всеохватывающую нормативную базу. Здесь мы не отстаем от России и подтягиваемся к Европе. Но в главном — в развитии системы разделения властей и общественных институтов, способных контролировать бюрократический беспредел, в том числе и вполне законный, основанный на принятых бюрократией в угоду себе любимой законах мы не опережаем Россию и глобально отстаем от Европы. И мы столь же уязвимы, как и Россия. Слава Богу, пока коррупция нас спасает.

Посочувствуем же россиянам.

Зюддойче цайтунг:

Россия, что называется, влипла. Развертывание нотката сопровождается ростом разногласий премьера и президента. В стране наблюдается большой отток кадров из низовых звеньев контрольных структур, прежде всего, из дорожной и патрульной полиции, пожарной инспекции, многие представители которой видимо не находят смысла служить там, не имея возможности получать взятки. Существенное сокращение численности таких служб, однако не сопровождается ростом числа аварий, серьезных правонарушений и пожаров, что дает президенту основания полагать возможность сокращения штатов контрольных служб. Позиция премьера принципиально иная, его нисколько не радует сокращение расходов на содержание полиции и пожарных. Он видит здесь ослабление выстроенной им за предшествующие годы мощной вертикали власти. Именно доминирующие над обществом силовые структуры и разросшийся бюрократический аппарат являлись основными проводниками влияния премьера. Сейчас эта опора тает, что впрочем, не означает усиление влияния президента, которому опереться попросту не на кого. Инициированное президентом прекращение взяток вызвало нарастание недовольства не только бюрократии, но и населения, вполне интегрированного в систему всеобщей коррупции. Единственными союзниками президента могли бы стать представители внесистемной оппозиции. Однако возможный контакт президента с ними неизбежно поставит его вне партии власти.

По всей России на откуп дружественным или родственным предпринимателям были отданы сферы жизнеобеспечения территорий. Не имея должного уровня контактов с мэрами, губернаторами или федеральными властями нельзя было претендовать на ведение крупного бизнеса при осуществлении поставок электроэнергии, воды, газа, строительства, дорожного хозяйства, предоставления жилищно-коммунальных и транспортных услуг. Ноткат быстро разрушил тесную дружбу власти и бизнеса и поставщики ощутили бюрократическое давление. Вчерашние кормильцы, создававшие бизнесу тепличные условия, позволявшие завышать тарифы и вести себя с потребителями по монопольному бесцеремонно, инициировали теперь снижение тарифов и перестали прикрывать от всевозможных проверок. Чиновники стали давать ход жалобам населения, ранее, по большей части, спускаемым на тормозах. Энергетики, коммунальщики и другие поставщики услуг столкнулись с валом штрафов и судебных исков. Не имея возможности закладывать такие расходы в тарифы, но привыкшие жить на широкую ногу монополисты быстро ощутили серьезные финансовые трудности. Попытки привычным образом транслировать свои проблемы потребителям путем скрытого повышения цен, навязывания дополнительных, надуманных услуг или штрафов уперлись в ограничения платежеспособности населения и вызвали неплатежи. Традиционные рычаги воздействия на неплательщиков типа отключения электроэнергии или воды не срабатывали. Прекратив оказание услуги в соответствии с буквой закона, коммунальщики просто теряли потребителя: дать открытую или закамуфлированную взятку, как и устранить нарушения он не мог, а раз так – не возникало повода к прекращению санкций. Проигрывали все: энергетики и другие монополисты остались без средств на текущие нужды, а многие потребители без электричества, тепла, воды, газа. Это вызвало вал возмущенных обращений к местным и федеральным властям. Последним не оставалось ничего иного как одергивать монополистов и административными рычагами заставлять их снимать ограничения.

Самая сложная ситуация сложилась в столице. Ноткат случился вскоре после воцарения там нового мэра и осложнил и без того непростую ситуацию смены власти. Выстроенная за долгие годы масштабная система семейного и околосемейного бизнеса охватывающая все сферы городской жизни привыкшая всегда ехать на зеленый свет спотыкалась и без того. Желающих, что называется, попинать раненого льва и так было много. Теперь их стало еще больше. Даже нейтральные вчера мелкие чиновники озлобились и пытались укусить побольнее бизнес своего вчерашнего хозяина. Продолжая образные сравнения из животного мира можно сказать, что слона загрызали комары. Но основная беда была в другом. Ноткат не давал выстроиться новой схеме раздела коррупционных потоков и соответственно стабилизироваться экономике города. Строительный комплекс постиг полный коллапс: платежеспособный спрос на новую недвижимость упал до нуля, непреодолимые без взяток административные барьеры сделали невозможным само строительство. Насквозь коррупционная система привлечения труда гастарбайтеров перестала существовать, и коммунальные службы оказались в ступоре. Не имея возможности взять с иностранных рабочих мзду, работодатели изводили их придирками, под разными поводами снижали оплату, силовые структуры пытались штрафовать, задерживать по разным основаниям и высылать из страны. Нормально работать не давали даже немногим правильно оформленным мигрантам. Узбеки, таджики и прочие иммигранты стали исчезать из столицы. Их места отнюдь не заполнялись уволенными с престижных и денежных мест москвичами. Не хватало водителей общественного транспорта, московские улицы, дворы и общественные здания становились труднопроходимыми от мусора, газоны и скверы зарастали бурьяном. По всей стране стал очевиден паралич системы госзакупок. У многих из причастных к сему чиновников, привычка к взятке была на уровне физиологии, они не могли работать, не получая откаты.

Не распиленный бюджет никак не хотел осваиваться. Годами создаваемая система многоступенчатого контроля и ограничений действий чиновника, не уравновешивалась их стремлением распилить деньги. Напротив, бюрократы потерявшие желание оплачивать госзакупки, цеплялись за многочисленные возможности не платить. Ощущая душевный дискомфорт, они изводили поставщиков всевозможными придирками, всячески затягивая закупки и особенно оплату. Поставщики, также не привыкшие к добросовестным поставкам недорогих и качественных товаров, не могли исполнить даже обоснованной части чиновничьих претензий. Первое время услуги оказывались, товары приходовались и использовались, но не оплачивались. Неплатежи породили шквал арбитражных исков по взысканию оплаты со стороны предпринимателей, бюрократия ответила встречными исками по невыполнению обязательств поставщиками. Судебная система захлебнулась. Поставщики стали отказываться от работы с госзаказом. Больницы оставались без лекарств, школы – без книг, даже силовики рисковали вскоре остаться без спецсредств и боеприпасов. В ориентированном на госзаказ мелком и среднем частном секторе начались массовые банкротства, крупный частный и полугосударственный чувствовал себя несколько лучше, благодаря сохранявшимся пока номенклатурным связям.

Безрадостно было и в розничной торговле, где одновременно с падением платежеспособного спроса наблюдался и товарный дефицит. Сказались усилия таможенников, которым было трудно, что называется «дать добро», не поимев взятку с импортеров. «Серые» схемы работать прекратили, а оформить все по-белому стало чрезвычайно трудно даже доброкачественные товары с полным комплектом справок и сертификатов, при полной оплате пошлин. Рядом с таможенниками активно работали сельскохозяйственный, фитосанитарный, ветеринарный надзоры и, конечно, Роспотребнадзор. Кроме грузинского запретили чилийское и южноафриканское, и даже французское вино. Белорусские сыры, украинский сахар, итальянские макароны и американские окорочка, не говоря о китайской бытовой технике и игрушках, оказались вредными и запрещенными к ввозу. Лишь благодаря заступничеству МИДа и администрации президента удалось сохранить ввоз абхазских мандаринов. Ассортимент импортных товаров стал сокращаться, цены поползли вверх. Задавленный контролем российский производитель не мог, да и не сильно хотел заполнять товарные ниши. Падение производства и торговли сделали безработными миллионы граждан.

Еще хуже складывалась ситуация в финансовом секторе. Банки накрыла волна оттока вкладов, многие не смогли выполнить свои обязательства самостоятельно, суммарный дефицит превысил возможности агентства страхования вкладов, которое вынужденно обратилось за помощью государства. Начались массовые невозвраты кредитов физическими лицами и предприятиями. Причем без перспективы взыскания в судебном или ином порядке – суды и приставы были уже перегружены, а коллекторы не могли ничего сделать по причине реального отсутствия денег у заемщиков. В результате через полгода после начала нотката действующими осталась малая часть банков, добившаяся государственной помощи. Но и они не принимали вкладов ввиду отсутствия вкладчиков и не выдавали кредитов в виду отсутствия надежных заемщиков. Их основной функцией стало проведение платежей клиентов и выдача наличности. Расчеты, впрочем, все более перемещались в наличную сферу. Страховым компаниям пришлось еще тяжелее: добровольное страхование перестало интересовать кого-либо, полудобровольное, навязываемое в довесок к кредиту сжалось вместе с основной услугой, обязательное типа ОСАГО также сузилось до минимума и не могло поддерживать страховые компании на плаву. Всякого рода инвестиционные структуры вообще закрылись за полной ненадобностью. Финансовый рынок также выбросил на улицу сотни тысяч еще вчера вполне прилично зарабатывавших людей.