Читать книгу Стыд. Роман - Олег Васильевич Филипенко, Олег Филипенко - Страница 4

1.

Сосед по лестничной площадке, у которого я брал молоток и отвёртку, оказался, что называется, стукачом. Но об этой его слабости я узнал позже, а прежде я узнал, что он художник. То, что он художник, было для меня ещё неожиданней. Он был похож скорее на слесаря, но никак не на художника.

Вскоре после вселения, утром, убрав свой участок, я возвратился в квартиру. Стоя на лестничной площадке, уже открыл дверь, как услышал щелчок дверного замка у соседа. Я немного задержался, чтобы поздороваться с ним. Он высунул голову, ответил на приветствие и с любопытством спросил: «Ну как? Выселил этого парня?» «Да», – солгал я, не желая долго изъясняться. «Ну заходи ко мне, познакомимся». Он шире открыл дверь. Я удивился приглашению и неохотно вошёл.

В квартире оказалось уютно. «Это мой офис, – сказал мужчина. – Я сам живу не здесь. Хотя иногда здесь ночую». И он странно мне подмигнул. «Вроде на педика не похож», – подумал я, но из осторожности принял независимо-пренебрежительный вид.

– А вы, молодой человек, учитесь, работаете?

– Я студент театрального института, – опять солгал я.

– О! Творческая, значит, личность! Я тоже творческая. Я художник. Вот мои буклеты. Вот журнал, где есть репродукции моих картин.

Я отчасти купился на подобную саморекламу, – что делать! – уважаю творческих людей, – стал рассматривать журнал… Однако разговор наш плохо клеился. Слишком мелким и суетливым мне показался этот человек. На прощание он пожал мне руку. «Нет, не педик», – решил я. Он пригласил меня заходить ещё.

Однако я больше не зашёл.

2.

И вот однажды, недели через три, я пришёл к начальнице жаловаться, что контейнеры с мусором не убирают второй день, поэтому они переполнены. В это утро мне попались две дохлых кошки на участке, и меня чуть не стошнило. Настроение моё едва выправилось к концу рабочего утра.

В небольшой комнате начальницы, находящейся в одном из подъездов «хрущёвского» дома, на первом этаже, было много народу. В основном, старушек. Почти все они переговаривались, поэтому стоял гул. Начальница сидела возле окна за столом и выдавала старушкам талоны на сахар и на что-то ещё, уж не знаю. Она увидела меня и жестом указала, чтобы я обождал. Я встал возле окна. Прошло минут десять. От нетерпения я прошёлся взад-вперёд, чуть не сбил с ног какого-то старичка, старичок меня обругал, я извинился. Начальница подозвала меня к себе. Я сел на освободившийся стул напротив неё.

Решив вопрос с контейнерами, я уж хотел уходить, но начальница задержала меня. «А кто у тебя живёт?» – настойчиво и сухо спросила она. Дыхание моё пресеклось. Но лишь на мгновение.

– Никто.

– Не ври. Я знаю, что у тебя живёт этот парень, которого мы выселяли. Зачем ты его держишь?

«Откуда она знает?» – мысленно вопрошал я, но вспомнив соседа-художника, почему-то подумал, что это он рассказал. «Уж не думает ли она, что я педик?» – почему-то подумалось мне, но вглядевшись в лицо начальницы, грубое и простое, отмёл это предположение.

– Да никто у меня не живёт! – попробовал возмутиться я.

– Да что ты мне тут мозги пудришь? – закричала начальница так, что гвалт в комнате прекратился и все присутствующие обратились в нашу сторону. – Ты сам живёшь нелегально в этой квартире… По моей доброте. Хочешь, чтобы милиция тебя из неё выселила? Ты знаешь, кто такой этот парень? Может он бандит какой?!

– Да нет, он нормальный, – недоумевал я.

– Откуда ты знаешь?!

Далее следовали упрёки моей беспечности и угрозы моему вероломству. Мне ничего не оставалось, как заверить начальницу, что выселю этого парня сегодня же…

3.

«Ах ты старый!.. – возвращаясь домой, воскликнул я, уверенный, что это сосед рассказал о моём постояльце. – Сталинской закваски… И что заставляет людей так поступать?»

Однако я быстро успокоился. Во-первых, было чудесное утро. Во-вторых, я шёл с работы, а не на работу; в-третьих, что самое главное, меня слова начальницы мало касались, они касались Кирилла, у него возникала проблема с жильём.

Поднявшись по лестнице, я остановился перед своей дверью, вылавливая ключ из дырявого кармана пиджака, – ключ упал на дно подкладки и там затерялся. За дверью соседа-художника послышался скрип половицы. «Ага, – обрадовался я, – дома». Но едва я постучал к нему, как скрип прекратился, воцарилась тишина. «Испугался», – подумал я и не стал более томить человека, ушёл к себе.

Кстати, дня через два я столкнулся с ним на лестнице. Увидев меня, он как-то съёжился и стал косить глазами в сторону. Мне вдруг сделалось жалко его, так что захотелось даже положить ему руку на плечо, чего я, разумеется, не сделал, но я приветливо, даже тепло, поздоровался с ним. Лицо соседа вдруг просветлело, и он раза три повторил мне своё приветствие, при этом кланяясь, как вежливый китаец, так что мне самому пришлось поклониться, остановившись… Смешная сцена!..

А с Кириллом получилось удачно. Едва я после разговора с начальницей вошёл в квартиру, как Кирилл, жуя бутерброд, объявил мне, что уезжает срочно на две недели на сборы в горы. «Это кстати», – сказал я и передал ему разговор с начальницей. Мы сошлись на том, что это сосед настучал, и решили, что двух недель будет достаточно, чтобы усыпить бдительность соседа, а там всё пойдёт по старому, только впредь надо будет соблюдать осторожность.

4.

В те времена, когда я учился в институте, я вставал с постели поздно, не раньше десяти или даже одиннадцати. Ложился, правда, тоже поздно, не раньше двух ночи. Так поступали, в общем, все студенты.

Когда меня отчислили из института, я стал спать по двенадцать-четырнадцать часов в сутки. Мне было стыдно, что я так много сплю, но, с другой стороны, на мир Божий мне тоже не хотелось да и не для чего было глядеть.

Теперь же я ложился обычно в десять вечера, вставал в шесть утра. Мне было радостно, что я властвую над телесными позывами. Я уважал себя за это.

Но, с другой стороны, так тоже долго продолжаться не могло, ведь непонятно: для чего преодолевать себя? Только для того, чтобы добывать деньги на пропитание? Ну а более высокой цели, благородных упований у меня нет?.. Или честолюбия?..

Правда, я поставил себе целью получить диплом. Даже специально встречался с моими бывшими педагогами, чтобы узнать, можно ли мне получить диплом? И если да, то каким образом. Сегодня я должен встречаться по этому поводу со своим мастером, у которого учился и который меня отчислил за то, что я отказался участвовать в дипломном спектакле. Когда он меня отчислил, я даже обрадовался, потому что получал долгожданную свободу и возможность не выслушивать ежедневно пошлые суждения педагогов, мастера, студентов, касающиеся профессии и человеческих чувств…

Но прошло время, и я понял, что совершил опрометчивый поступок, что нужно получить диплом, иначе впереди тупик. Социальный, разумеется. И вот я стал встречаться с педагогами, чтобы нащупать пути к получению диплома. Это было пыткой для моего самолюбия, но, кажется, я эту пытку выдержал, потому что мне всё-таки мастер пообещал выдать диплом. Я ведь был на хорошем счету у него.

5.

Я ещё хотел сказать вот что. Когда меня отчислили из института, я бросил курить. Это было очень сложно, бросить курить. Мне это удалось потому, что, помимо радости от полученной мною свободы, я ощутил опасность своего положения, я проникся сознанием теперь ещё и социального одиночества… Нужно было чем-то взбодрить себя, поэтому я выбрал самую трудную задачу – бросить курить.

Хочу поделиться, как мне это удалось. Может, кому-то пригодится.

Я составил расписание, по которому, начиная с десяти сигарет, каждый день убавлял по сигарете, таким образом, на десятый день я выкурил последнюю сигарету, а на одиннадцатый прекратил курить вовсе. Кроме этого, хотя я и продолжал спать по двенадцать часов в сутки, но в остальном изменил образ и стиль жизни. Стал мыть полы в комнате каждый день, перестирал всю свою грязную одежду, каждое утро делал гимнастику, как когда-то в юности, одевался чисто, ходил на концерты в консерваторию, а однажды, в кризисный день, когда еле удерживался от соблазна закурить, забрёл впервые в жизни на эстрадный концерт, во Дворец съездов. Правда, часа через полтора я оттуда сбежал, слишком уж опустошило меня зрелище для кретинов…

Но зачем? Для чего так дорожить своей жизнью?..

Кстати, месяца через полтора я зажил по-старому, то есть бросил мыть полы, валялся целыми днями на кровати или же бродил, как пёс, по чуждой Москве, не проявляя ни к чему интереса; правда, курить вновь не стал, подавляя остатком воли вредную страсть.

Однако ещё через полмесяца меня вытурили из общежития и это обстоятельство, а также голод и нищета, заставили меня вновь опереться на волю, и я устроился, как уже сказал, работать дворником. Кроме этого, чуть раньше я устроился работать сторожем в одном театре. Но об этом позже.

6.

И вот сегодня я должен после работы пойти в институт для беседы с мастером.

Я встал с постели за минуту до звонка будильника. Настолько организм привык уже просыпаться в шесть утра. Выглянул во двор. На улице серело. Бледные звёздочки чуть заметно мерцали. Асфальт был сухим. Это хорошо, значит сегодня листва не будет прилипать к асфальту, и я уберусь быстрее.

Я оделся, – надел фуфайку, потому что утром уже прохладно, и вышел на улицу.

Пока шёл на работу, намётанным глазом оценивал положение дел на участках других дворников. Кое-кто из них уже подметал тротуар. Я находил, что мой участок один из самых тяжёлых. Слишком много листвы на моём участке. Это потому, что он находится среди сплошь стоящих высоких деревьев. Ещё я подумал о следующем. Есть у меня один тротуар, в ширину едва ли три метра, но тянущийся в длину метров на двести пятьдесят-триста. Каждое утро трактор, который моет тротуары в нашей округе, проходит по моему участку, смывая листву упругой струёй воды на проезжую часть, и мне не остаётся больше особой работы на этом участке. Однако в последние дни трактор перестал появляться, и мне приходится самому подметать эту часть моей территории. Вот я и думал, приедет ли сегодня трактор или нет? Так хотелось, чтоб он приехал. Ещё я думал, уберут ли сегодня из трёх контейнеров мусор. Это так важно! Если не уберут, то жильцы станут сбрасывать свой хлам возле контейнеров, так как те уже переполнены. А мне придётся в следующий раз, когда контейнеры освободятся, собирать то, что они набросают вокруг, а это – самая пакостная повинность. И, главное, незаслуженная. Ведь водитель виноват, а не я.

Я зашёл в подвал высотного дома, где у меня хранятся ведро, метла, лопата, лом. В подвале было темно, лампочку выбили подростки, которые собираются здесь с утра покурить перед тем, как отправиться на уроки в школу. Журчала вода, бегущая по трубам. Я на ощупь нашёл метлу, ведро, лопату и вылез из подвала.

7.

Мусор из контейнеров ещё не забрали. Правда, ещё рано. Некоторые прохожие здоровались со мной, дворником, это меня забавляло. Я стал подметать асфальтированный пятачок в глубине двора, где жители дома ставят свои автомашины. Пятачок, весь заставленный машинами, было неудобно мести, но, с другой стороны, значительно меньше была площадь, которую мне приходилось подметать. Вот часа через два, когда почти все машины разъедутся, откроется придирчивому глазу, что на местах, где они стояли, не выметено. Начальница мне уже дважды делала из-за этого замечание. Но я ей каждый раз отвечал, что не буду же я залазить под каждую машину и выметать из-под неё. А прийти позже, когда машины разъедутся, я тоже не могу, ведь мне надо на занятия в институт. Я врал, конечно, насчёт института, как вы понимаете.

Я стал подметать асфальт у первого подъезда. Сейчас должна выйти симпатичная девушка, каждое утро выгуливающая чёрную собаку. Мне доставляет удовольствие смотреть на девушку. Она, кажется, тоже обратила на меня внимание. Я также подумал о том, что трактор, моющий асфальт, сегодня уже не приедет, ведь уже около семи, а он появлялся обычно в половине седьмого. Но тут вдалеке послышался шум работающего двигателя трактора, и я несказанно обрадовался ему. Правда, у меня тут же тревожно забилось сердце: вдруг это не тот трактор? Я бросил метлу и выбежал на проезжую часть. В это самое мгновение в трёхстах метрах от меня, из-за угла дома, выскочил трактор рыжего цвета, лихо развернулся и поехал по тротуару, моему участку, смывая листву сильной водяной струёй. Ура, ура! Сегодня мне не подметать треть моего участка. Я бросился опять к своей метле, чтобы водитель не подумал, будто я радуюсь его приезду. Нет. Он занят своей работой, я своей.

Вышла девушка с собакой. Мы обменялись с девушкой взглядами. Сегодня, как мне показалось, она успела накрасить губки и слегка подвести реснички.

8.

Из первого подъезда появился старик. Ему лет восемьдесят, если не девяносто, и он с трудом передвигает ноги, но каждое утро с ошеломляющим упорством семенит от своего подъезда до четвёртого, от четвёртого до своего, потом опять до четвёртого… Я не знаю, как долго он ходит, потому что в восемь заканчиваю уборку и ухожу, а он всё ходит… Иногда старичок останавливается, отдыхает, смотрит на меня, и тогда мне кажется, я понимаю, о чём он думает…

Моё томительное беспокойство относительно того, приедет мусоровоз, или не приедет, счастливо кончилось. Мусоровоз приехал, и я помог водителю подкатить контейнеры к машине.

– Листвы нет? – спросил водитель, придирчиво осматривая содержимое каждого контейнера.

– Нет, нет! – заверил я, зная, что с листвой он не возьмёт мусор.

Мусоровоз уехал. В общем, всё сложилось в это утро удачно. Я присыпал листву, которую собрал с участка и перенёс в палисадник, землёй, как и положено по инструкции. Потом собрал инструмент и отнёс его в подвал. В подвале уже собрались подростки, которые курили, ругались и не обращали на меня внимания.

Я отправился домой.

Итак, сегодня я пойду в институт узнавать насчёт диплома. Это очень важно – получить диплом. Тогда можно возвратиться на родину и устроиться куда-нибудь работать. А так, без диплома, с полууголовной записью в трудовой книжке «исключён за нарушение профессиональной этики» никто не возьмёт на приличную работу.