Читать книгу Меня зовут Алина - Ольга Александровна Теряева - Страница 2

Глава II.

Детство мое было счастливым. У меня было все, о чем может желать ребенок. Полно игрушек, музыкальной техники, компьютер, в начале XXI века он еще не был заурядной обыденностью, своя гувернантка, а главное – любящие родители. Папаша мой – крупный бизнесмен. У него свое дело – книжное издательство и автотехцентр. Мама – выпускница экономического факультета института Управления. После того, как она вышла замуж за отца, оставила работу в каком-то Министерстве, и жила, посвящая свое время мне. Я никогда не мечтала о сестренке или братишке, не хотелось, чтобы в семье еще любили кого-то, кроме меня. Можно обозначить это требование, как неприкрытый эгоизм избалованного ребенка. Мне разрешали буквально все, чего может пожелать маленькая девочка. Читательницы позавидовали бы мне. Единственное, что мне запрещали – держать дома животных. Я плакала, просила родителей взять мне щеночка, даже отказывалась от пищи. Не помогало. «Не желаю жить на псарне», возражала на мою просьбу мама. Папа… папа не обращал внимания на мои приставания. Сцена объяснения с моей горячо любимой мамочкой стоит у меня перед глазами. Мы в нашей большой, светлой гостиной, гувернантке мисс Дженни разрешили отдохнуть от меня. Прежде, чем приступить к описанию диалога, должна уделить несколько строчек портрету моей мамочки. Ее зовут волшебным именем Эллина. Во времена, о которых я рассказываю, ей было тридцать лет, а мен семь. Хотела бы я выглядеть также прекрасно в свои тридцать, а как моя мама. Нелегко подобрать слова для того, чтобы описать ее прелесть. Казалось, все, как и у остальных: грациозная фигурка, прелестное лицо, на котором все притягивало к себе внимание: достойный царской короны высокий лоб, в окружении пышного шлейфа золотисто-каштановых волос, зовущие к нежности губы, кожа такого безупречного оттенка, что способна скрасить любые недостатки, плавная линия носа упирается в разлет тонко обрисованных бровей, но главное – глаза. Стоит лишь погрузится в их бездонную глубину, как тут же забываешь о всех невзгодах. Но я мечтала о четвероногом друге, сначала втайне, затем, не сдерживая своего желания, и поделилась им с близким человеком.

– Мамочка. Ну, почему ты не хочешь взять в дом маленькую собачку?

Улыбка мгновенно исчезла с миловидного лица мамы, – Маленькую собачку? Через некоторое время она превратится в огромного монстра.

– Давай возьмем щеночка маленькой породы, какой тебе больше понравиться, – я не отпускала маминой руки, сверля ее умоляющим взглядом. Сидя напротив мамы, я обращалась к ней не только со словами, но и мысленно, пытаясь внушить ей любовь к нашему будущему питомцу.

Но мама оказалась невосприимчивой к моим мольбам, – Я не желаю разговаривать с тобой на эту тему.

Обиженная на весь белый свет, я убежала в свою комнату. В тот момент мне были безразличны удобства ее интерьера, и сама возможность укрыться от посторонних глаз. Наверное, я проплакала бы весь день, если вовремя не вернулась бы мисс Дженни и принялась утешать меня, впрочем, не забыв и о моем домашнем задании. Хочется сказать о моей гувернантке несколько добрых слов. Мисс Дженни была мне настоящим другом, потому, что оберегала меня порой от справедливых родительских упреков. Подружились мы с ней за несколько дней, проведенных вместе. При первом нашем знакомстве я спряталась от незнакомого человека. Отчего такая дикость, спросите вы. Результат моего прежнего общения с прислугой. В раннем детстве у меня была няня – тетя Ира. Она втихомолку шлепала меня по заднему месту и таскала конфеты из вазочки. Уличить ее в непорядочности было трудно. В обществе моих родителей няня веля себя безукоризненно: читала мне сказки, складывала аккуратно мою одежду, называя меня не иначе, как «милая крошка». Своим лицемерием она быстро настроила меня против нашей немногочисленной прислуги. Кроме лживой тетки Иры у нас работал повар, горничная, на случай поездки для нас с мамой был нанят свой личный шофер. Отец управлял своей «летящей стрелой» самостоятельно. Однажды, когда отец несправедливо обошелся со мной, в отместку спрятала ключи от его любимой машины. Дженни не выдала меня, хотя видела, как я прятала ключи в кармане моей куртки. Более того, мисс Дженни посоветовала мне «переложить ключи в нейтральное место». Весьма любезно с ее стороны. Дженни была сама скромность и доброта: Мы познакомились с ней за полгода до описываемых событий. Выпускница экономического факультета института Управления, их с мамой роднил диплом одного и того же ВУЗа, с разницей его получения в семь лет. Дженни взяли без опыта, но с рекомендациями. Они, видимо, пришлись по вкусу моей маме, а меня заинтересовали рассказы Дженни о ее далекой родине. В моем представлении, семилетней девочки, Новая Зеландия находилась где-то, на другом конце света. Дженни в ответ не читала мне поучительных лекций, она показала мне альбом со своими фотографиями в окружении вечнозеленых пальм, безбрежного океана, плывущей на всех парусах яхты, и мне сразу же захотелось посетить этот далекий уголок.

Сейчас, увидев заплаканную девочку, Дженни присела рядом, приобняла меня. В компании с мягкими игрушками мы просидели с ней вдвоем, пока я не успокоилась. – Скажи, Дженни, разве можно так не любить собачек?

Дженни мило улыбнулась, и, опустив глаза, промолвила, – К сожалению, многие люди не любят животных. У некоторых их них есть на то причины. Кого-нибудь укусила собака, не специально, с голода, скорее всего. Кто-то из животных был обижен людьми: брошен, побит. Вот они, бедняги, и мстили совершенно невинным людям.

Дженни говорила вполне понятно, но мне от этого не стало легче. Я не могла представить свою жизнь без маленького друга.– Дженни, как поступила бы ты, если родители запретили тебе иметь собаку?

Дженни пожала плечами, – Не знаю, что тебе посоветовать. Я люблю животных, но родителей своих люблю еще сильнее. На твоем месте я постаралась бы подождать, пока подрасту, стану самостоятельной, – по моим сморщенным губкам, мисс Джении догадалась, что я недовольна, и тут же попыталась утешить меня по-своему. – Алина, заведи себе подружку, у которой есть маленькая собачка.

В ответ я вздохнула и промолчала. В нашей элитной школе, где иностранный язык изучают с первого класса, у детей были иные увлечения. С младых лет ученики привыкли хвастать друг перед другом деньгами своих родителей. В первом классе, где я обучалась, было девятнадцать учеников, вместе со мной. Если кто-нибудь заболеет, остается всего пятнадцать – шестнадцать бедненьких овечек, сидящих за партами и прилежно внимающих Александре Борисовне, нашей классной даме. Она добросовестно следила за тем, чтобы ее ученики не списывали, отчитывала бездельников за лень, приучая всех, поголовно выполнять домашнее задание. Ее не любили, но вынуждены были считаться с ее требованиями. Александра Борисовна часто пересаживала нас, чтобы мы «не спелись», и не мешали ей вести урок. Из-за частых пересаживаний мне приходилось делить жизненное пространство то с Гошкой Шафутинским, то Гердой Дапкунайте, то с Васей Стерлиговым. У всех моих соседей был разный характер, но мне нравилась смена впечатлений. С Гердой мы часто спорили, выясняя, какая машина сейчас самая дорогая? Поскольку папаша мой владелец автотехцентра, понятно, что в машинах я разбираюсь лучше, чем дочка певички. Я бы не стала упоминать о Герде, но однажды на перемене она мне сообщила, что скоро у нее будет щенок йоркширского терьера, маленькой симпатичной собачки. Об этом я поведала мисс Дженни, не умолчав о переменчивом нраве моей одноклассницы, – Щенку у нее будет плохо. Герда не любит животных, она будет обращаться с песиком, как с игрушкой.

Мисс Дженни больше не утешала меня, а лишь терпеливо слушала. Видимо, мои доводы не казались ей убедительными.

– Ты мне не веришь, Дженни?

Улыбка гувернантки более не выглядела миловидной. Она мне друг, но я желаю иметь более преданного друга. Я так считаю с раннего детства, что только собаки могут закрывать глаза на людские недостатки, не предают своих друзей, любят их беззаветно, – Мне будет плохо без собаки.

И снова Дженни не сводила с меня своих серых в крапинку глаз, только теперь во взгляде их сквозила отчужденность, – Без любящих родителей тебе будет еще хуже, ты не можешь с этим не считаться. Люби животных: собачек, кошечек, но мнение взрослых надо учитывать.

Я не скрывала слез, плакала назло всем. Собачка снилась мне во сне, я думала о четвероногом друге постоянно. У меня все равно будет песик. Не помню, как я сделала домашнее задание: решала примеры по математике, заполняла тетрадь по чистописанию. Единственное, что я наотрез отказалась – читать вслух, об этом Дженни догадалась по моим губам, скрепленных дополнительным усилием воли. Кроме того, каждый день мы занимались английским. Сегодня у меня все не ладилось. Я ошибалась, путала страницы, на картинках в букваре мне виделись собаки – маленькие, не всегда дружелюбно приветствующие меня, но… они меня не обманывали.

– Ну, вот, с уроками покончено. Пойдем на прогулку, – проронила ми Дженни.

Несмотря на солнышко и неизменную улыбку моей гувернантки, я не хотела идти на прогулку. Но меня никто не спрашивал, а просто поставили перед фактом. Ладно, гулять, так гулять, тем более, что во время гуляния мне непременно встретятся собаки. Сейчас середина весны, а Дженни нарядила меня так, словно на улице заморозки. Мне было жарко в пуховике, сапогах и вязанной шапке на меху. Однако, и мисс Дженни неплохо утеплилась для этого времени года. Прогуливаясь по дорожкам парка, расположенного неподалеку от нашего дома, мы с Дженни думали каждая о своем: я о предстоящей на майские праздники поездке к морю, а Дженни… она, наверное, тоже обиделась на меня, шла, не глядя на свою воспитанницу, а вот я не сводила с нее глаз. Обычно Дженни брала на прогулку бадминтон, в который мы с ней играли в хорошую погоду. Сегодня, вместо спортивных развлечений, нас ждала скучная прогулка. После того, как мы пару раз прошлись по парку из конца в конец, я перестала жалеть, что на мне много одето. Солнце спряталось за облаками, вдобавок подул сильный ветер. Я ежилась, кутаясь в воротник пуховика, но теплее мне не становилось. Дженни, одетая в полупальто, также чувствовала себя неуютно, вдобавок, руку ей оттягивала спортивная сумка.

– Дженни, что у тебя в сумке?

Дженни вздрогнула, словно после тяжелых раздумий и ответила невпопад, – Может так получится, что мы не скоро вернемся домой. Алина, тебе не очень холодно?

– Я спрашивала тебя о том, что у тебя в сумке, Дженни.

– Некоторые вещи, это неважно. Алина, тебе не холодно? – Дженни волновалась. Она более не смотрела по сторонам и не сводила тревожного взгляда с меня.

– Нет, Дженни, мне не холодно. А что мы будем делать?

Навстречу нам бежала собачка, белая, с черными пятнышками по телу. Она ни на кого не обращала внимания. Может, она потерялась. Об этом я спросила Дженни.

– Не знаю, Алина. Мы видим ее с тобою в парке впервые.

Я смотрела на собаку. Она почти поравнялась с нами, и тут Дженни окликнула ее, назвав пса волшебным именем «Пинк». К моему удивлению собачка подбежала к нам и завиляла хвостом-прутиком. С каждым мгновением она нравилась мне все больше. Я гладила ее по голове, чесала за ушами. Дженни, глядя на нас, улыбалась. От радости я забыла обо всем на свете, только бы не расставаться с моим новым другом. Неожиданно издалека прозвучало: «Арчи, ко мне!» Мой новый друг оглянулся, ему хватило пары секунд, чтобы вдалеке разглядеть женщину, к которой он тут же бросился. Ошеломленная, я провожала его взглядом.

– Не плачь, Алина. Мы подберем тебе новую собачку. Хочешь, поедем в собачий приют, и выберем тебе друга?

– Это правда?

Дженни присела, так, что наши лица оказались на одном уровне. – Разве я тебя когда-нибудь обманывала?

Я отрицательно замотала головой. Дженни казалась мне самым лучшим человеком на свете. Держась за руки, словно две подружки, мы направились к остановке, и тут, как гром с ясного неба, раздался звонок с мобильного. Мы с Дженни переглянулись.

– Это звонит твоя мама.

– Дженни, не отзывайся. Мама не разрешит нам поехать в приют за собакой.

– А мы не станем ей говорить.

– Но тогда придется ее обманывать, а это нехорошо.

Дженни пыталась убедить меня. – Мы не будем никого обманывать. Мы просто не скажем ей, что были в гостях у собачек.

– Но мы вернемся домой с одной из них, – я не спрашивала, но и не утверждала.

Мне опять пришлось удивляться. Дженни была не согласна с моим предположением. – Нет, Алина. Мы проведаем собачек, отвезем им гостинцы, но домой брать никого не будем. И, не кричи, так надо…

Я не дослушала, – Кому? Ты же говорила…

Дженни перебила, – Я не обещала тебе, что мы возьмем собаку, без ведома твоих родителей. Так делать нельзя.

Я вырвалась из рук Дженни и побежала вперед. Неподалеку визг автомобильных тормозов оглушил проезжую часть. Дженни бежала за мной и кричала. Прохожие обращали на нас внимание, мне было безразлично, что подумают люди. Меня опять обманули. До перехода-зебры было неблизко. Перебегу здесь, напротив нашего дома. На этот раз мне не удалось испытать судьбу. Чьи-то руки крепко ухватили меня у края тротуара. – Почему не слушаешься мамы? – на меняв упор смотрел человек в форме полицейского.

Тут подбежала Дженни, обняла меня и стала убеждать стража порядка, в том, что я не виновна. Она говорила по-английски быстро, так, что мне не все было понятно, думаю, что и полисмен тоже растерялся. Но цель Дженни была достигнута. Полицейский отпустил меня.

Домой мы с Дженни вернулись, дуясь друг на друга. Дженни не желала прощать мне моего непослушания, я же считала ее обманщицей. Дома горничная подала ужин и ушла. Повар ушел домой еще раньше, сразу же после того, как приготовил нам ужин. Лишь Дженни постоянно проживала с нами, в огромных пятикомнатных хоромах. Дома мы с Дженни оказались одни. Папа не вернулся с работы, а мама ушла в гости. Я машинально тыкала вилкой по тарелке, не замечая, какие лакомые кусочки я упускаю. К уловкам родителей я уже привыкла, но Дженни?! Наша ссора, однако, не отшибла у нее аппетита. Она с жадностью отправляла в рот жирные ломти копченой осетрины, жаренные кабачки, спагетти под соусом карри. Не в силах наблюдать чужое обжорство, я убежала в детскую. Щелкнув пультом телевизора, я уставилась на экран.

Глава III.

– Дети, поприветствуем именинницу.

Шестнадцать учеников смиренно поднялись со своих мест, глядя на самодовольную физиономию Герды Допкунайте. Вместе с моими одноклассниками улыбалась и Александра Борисовна. А вот я не улыбалась, даже после того, как передо мной на парту опустились традиционные четыре конфеты. Лишь только очутившись рядом, Герда начала хвалиться, – А у меня щеночек есть.

Не глядя на воображалу, я слушала Александру Борисовну. Классная дама знакомила нас с правилами чистописания. Внимали ей не более половины учеников, остальные, лишь демонстрировали интерес, как могли. Мне нравились в школе не все предметы. Чистописание или русский язык казался мне скучным, математика требовала к себе слишком много внимания, на чтении говорили много лишнего. По-настоящему я радовалась уроку рисования. Не трудно представить себе, кого я более всего любила рисовать. На любимом уроке я забывала обо всем, кроме своей мечты. Рядом со своими маленькими друзьями я неизменно рисовала Дженни. Однажды я показала ей свой рисунок. Она похвалила меня за искренность изображения. Мы с Дженни часто рисовали дома. Я смотрела на то, как из-под ее изящных рук появлялись стройные пальмы, песчаный берег, на который набегали волны океана, с шапками пены, рассыпающихся в руках довольных ребятишек. А вот к берегу, на всех парусах, приближается яхта. Я даже почти не сомневалась, кто ею управляет.

– Князева, к доске.

Князева – это я. Александра Борисовна выследила, все-таки, «бездельника», чем она занималась каждый урок с особым рвением. «Моя обязанность. Как педагога, сделать из вас людей», любит повторять наша классная дама.

– Алина, придумай и напиши на доске предложение с глаголами» «светит», «дует».

– Светит лампа ярко-ярко, дует ветер в голове.

Не успела я дописать, как раздался взрыв смеха. Не знаю, над, чем смеялись мои одноклассники? Может, над тем, как, обожравшись конфетами, Гошка Шафутинский начал громко рыгать, или, у нашего бессменного отличника Егорки Казьмина, вновь кто-то стащил очки?

Многозначительно покачав головой, Александра Борисовна проронила, – Садись на место, Алина. Надо быть серьезней в следующий раз.

Прежде, чем выполнить распоряжение учительницы, я поинтересовалась, – А что плохого я сделала?

Спрашивала я с самым серьезным выражением лица, но результат моего любопытства повторял предыдущий. С уверенностью в своей правоте я вопрошала учительницу, обводя глазами класс. Ни одного серьезного личика, смеялся даже дурачок Казьмин.

– Алина, тебя не удивляет подобная реакция на твои слова?

Я пожала плечами, – Пусть смеются.

И тут, словно сговорившись, все смолкли. Далее все переписывали упражнение из учебника, а я смотрела в окно. Где-то я слышала, что когда-нибудь изобретут электронный кладезь знаний, а пока на дворе лишь 2002 год. На школьном дворе вовсю кипела работа. Строительная бригада ремонтировала детскую площадку: устанавливала карусели, качели, конструировала лабиринт, раскладывая по определенной схеме крупные, разноцветные кубики. Их можно сложить пирамидой, а можно просто разбросать по площадке, и тогда все желающие будут мастерить из кубиков все, что захотят.

– Почему ты не пишешь?

Это уже спрашивала меня соседка, стреляя глазами по пустой странице моей тетради. Я ответила честно, – Жду, когда можно будет списать у тебя.

До конца урока мы более не проронили ни слова. Мне пришлось нагонять весь класс, Герда, похоже, обиделась. Пусть. Она – девчонка с гонором, влюбленная в себя. Наверное, так ведут себя большинство малоизвестных певичек. Только не подумайте, что я собираюсь сплетничать о своих одноклассниках или родственниках. Я всего лишь повторяю то, что слышала от других, главное, что человек, который мне это рассказал, видел не раз мадам Допкунайте. Вернее, не повторяю, а повторяла. Сейчас. Десть лет спустя, я понимаю, что была не права. Но разве можно многого требовать от первоклассницы?

Не помню, как прошли остальные занятия, скорее всего, скучно. Мы читали, упражнялись в английском, решали задачи, и бегали кругами. Наш физрук Андрей Константинович очень любил спорт, рассказывал нам о своих успехах в нем. А вот чего не терпел бывший спортсмен, так это, когда отлынивали от его требований. Я не любила физкультуру, но на ней спокойно можно было думать о своем. Вчера между мамой и папой разгорелся скандал. Из-за чего, я так и не узнала. Мисс Дженни тоже все слышала, но на мои вопросы о причине ссоры между родителями, промолчала. После окончания уроков мисс Дженни отвела меня домой. Я заметила, что она чем-то расстроена.

– Дженни, почему взрослые обманывают детей?

Дженни ответила не сразу, но слова ее заставили меня призадуматься. Оказывается, взрослые делают это регулярно, в собственных интересах.

Тогда я задала Дженни провокационный вопрос, – Ты тоже обманываешь?

Укрывая меня от ветра, Дженни прижалась своей румяной щечкой к моей, – Разве я – взрослая? Я такая же девочка, как и ты, только, малость, крупная. Не грусти, Алина, я буду тебе подругой …

Я перебила, – Дженни, почему родители ссорились?

– Я не знаю.

Только позже я догадалась, что Дженни не хотела меня расстраивать. Дома нас встретила мама. Она старалась выглядеть радостной, но притворство ей давалось нелегко. – Каковы успехи у моей отличницы?

– Во-первых, я – не отличница, мамочка. Я стараюсь учиться хорошо. Мама, из-за чего вы с папой вчера ругались?

Поправив прическу, бросив мимолетный взгляд в зеркало, мама за улыбкой попыталась скрыть свое волнение, – Мы с папой громко разговаривали. Я спрашивала отца, приобрел ли он путевки в Афины. Папа ничего конкретного мне не ответил. Я настаивала, он уходил от ответа, но, если сейчас не приобрести, потом будет дороже.

– Мам, я не хочу ехать в Афины.

– Почему? – удивленно спросила мама.

– Не знаю, но не хочу.

Мой ответ мама расценила, как упрямство, но допытываться более не стала. За обедом, прошедшем в напряженной атмосфере, запеченной индейкой и жульеном из устриц лакомилась одна Дженни. Мы с мамой почти ничего не ели. Полюбопытствовав, много ли мне задали, и буду ли я вечером свободна, мама ушла. «К подруге», бросила она на прощанье. Мы с Дженни засели за уроки. Сегодня меня ждали три задачи по математике, упражнения по русскому и перевод с английского. – Дженни, как ты думаешь, мама долго пробудет у подруги?

Завершая перевод, Дженни пожала плечами, – Откуда мне знать?

Вставляя в слова пропущенные буквы, я пояснила, – Очень хочется съездить к собакам, но я не хочу, чтобы мама об этом знала. Дженни, мы ей не скажем, ладно?

– Хорошо.

– А это не будет считаться обманом? – допытывалась я.

– Нет. А, если она спросит: где мы были?

Я призадумалась. Как быть? Не хотелось вводить в заблуждение близкого человека.

Заметив мою озабоченность, Дженни пришла на выручку, – Скажем, что мы гуляли в парке, играли с собаками.

Обрадовавшись, я согласилась, – Правильно.

В предвкушении приятного времяпровождения, я быстро расправилась с математикой. Погода нам благоприятствовала, было солнечно, ветер стих. Наконец, мы погостим у собачек. – А почему ты сегодня не берешь им гостинца? – спросила я у Дженни.

– Мы сегодня едем ненадолго. Обещаю, что в следующий раз обязательно отвезем.

Сегодня мне все казалось приятным и радостным. Радостные бабушки тащили тяжелые сумки из магазина, чтобы сделать дворнику приятное, знакомая собачка на газоне, возле дома оставила кучку, дворник уберет ее завтра и будет рад. Еще хорошо, когда радуются дети, особенно те, которые играют на нашей детской площадке. Почему, я после расскажу, а сейчас мы почти у цели. Маршрутка высадила нас на 2-ом Курьяновском проезде. Выяснилось, что к территории приюта не идет ни один маршрут общественного транспорта, и даже такси не желают «болтаться по промышленной зоне».

– Алина, только, пожалуйста, некому не говори, в какой глуши мы с тобой очутились.

Я успокоила просительницу, – Не переживай, я друзей не предаю. Дженни, а куда мы пойдем, если вокруг одни бугры и дорога.

Увиденное вполне соответствовало действительности. Пейзаж, который открылся нашему взору, трудно назвать приятным и радостным. Только представьте себе: огромное поле земли, наваленной, как попало, вперемежку с камнями и ничего более. Ничего! Ни деревца, ни кустика. И тогда у меня возник закономерный вопрос, – Дженни, а где живут собачки?

На лице гувернантки появилось недоумение. Ошарашенная, она оглядывалась по сторонам, – Не знаю, Алина, мы ехали по определенному адресу.

– А собачки в клетках?

– Не знаю. Ой, Алина, напрасно мы сюда приехали. Поедем домой.

Предложение Дженни мне не понравилось. Я ей прямо об этом заявила. Дженни стала уговаривать меня, я противилась, и тогда, почти отчаявшись, Дженни нашла решающий аргумент, – Скажи, Алина, будет собачкам радостно от того, что мы, совершенно незнакомые им люди, нагрянем к ним? Нет. Более того, они расстроятся, ведь каждый раз, когда приезжают новички, собаки мечтают, что это за ними. А мы их обманем, и даже гостинца для них у нас нет.

Я согласилась, но от слез не удержалась. Тяжелыми каплями они повисли на моих длинных ресницах, но, опустив голову, я смогла их скрыть от окружающих. Поначалу мне это удавалось, в маршрутном такси одна сердобольная тетенька посмотрела на меня и укоризненно покачала головой. Кулачком растирая сырость по лицу, я зашмыгала носом. Тетеньке это не понравилось, и она накинулась на Дженни, – Разве так сложно успокоить ребенка?!

Дженни улыбнулась, но не придирчивой даме, а мне, и тихо прошептала, – Давай не будем больше обижаться.

Словно солнышко выглянуло из-за тучи, так мне стало тепло. Мы с Дженни, приобнявшись, просидели до самого дома. Ужинали мы снова одни. По телевизору транслировали сериал с бесконечным количеством серий. Смотрела одна Дженни, я, как обычно, пребывала в мечтательном состоянии. Вы спросите, о чем же я мечтала? О том, что когда-нибудь у меня будет свой приют для бедных, бездомных животных, где вместе со мной будут работать преданные им люди. Неважно, какое у них будет образование, самое главное, любить животных. Об этом я сказала Дженни.

– Молодец, на твоем месте я поступила бы также.

Приободренная, я забросала Дженни вопросами, – Скажи, разве дорогу в жизни выбирают с ведома родителей? Так ли важно следовать их требованиям?

Дженни улыбнулась, но улыбка ее вышла наигранной, – Иногда мне кажется, что передо мной не семилетняя девочка, а хорошо разбирающийся в жизни человек. Ты, наверное, знаешь больше, чем я.

Я не ответила. Смотрела, глядя в экран, равнодушно ожидая, что будет далее. Скучный сериал, он и сейчас не мешал, а помогал, соединяя двух, пребывающих в растерянности людей. Обхватив колени руками, я преклонила на них голову. Хлопнула дверь в прихожей. Мы с Дженни переглянулись и подумали об одном и том же. Мама начнет придумывать себе оправдание. Но вопреки ожиданиям, вернулся отец. Может, я неблагодарная, но я его никогда не любила, а поскольку претворяться не умела и не желала, то не скрывала своего отношения к родителю. Позже я узнала, что отец, Николай Владимирович платил мне взаимностью, потому, что мечтал о сыне, но, в отличие от меня, умело скрывал свое истинное ко мне отношение. Судя по шуму, отец прошествовал на кухню. Никто не поспешил ему прислуживать, напротив, я сделала громче телевизор. Вдалеке захлопали дверцы кухонного стола, послышался грохот падающей посуды.

– Я, пожалуй, схожу, посмотрю.

Стоило Дженни удалиться, как сразу же стало тихо. Бедной Дженни пришлось не только подавать ужин, но убирать со стола и мыть посуду. Отец мой пренебрежительно относился к прислуге, особенно доставалось горничной, на чью долю выпадала самая грязная работа. У нее был всего один выходной, впрочем, как и у отца, который, зачастую и праздники проводил на работе. Не любила я отца за то, что это именно он запрещал мне завести собачку. Я ни один раз интересовалась у него: почему? Отец не удостаивал меня ответа.

Наконец, вернулась Дженни. Я искала на лице ее объяснение, не обидел ли ее отец? Но Дженни упорно отводила глаза от моего пристального взгляда. Обычно взрослые так поступают, когда чувствуют за собой вину. – Дженни, с тобой все в порядке?

Дженни кивнула головой, с губ ее не сорвалось ни слова.

– Понимаю. Говорить тебе трудно, ты отца боишься. Но таких, как он можно одолеть вдвоем. Нас численное превосходство, то, чего отец опасается. Мы с тобой всегда будем вместе, правда, Дженни?

И снова в ответ не прозвучало ни слова. Дженни стелила нам постель. Тогда я решила проследить, что же происходить за дверью нашей детской? За дверью было тихо, но, как оказалось позже, тишина оказалась обманчивой. Стоило входной двери в очередной раз хлопнуть, как завязался разговор на повышенных тонах. Я только приготовилась слушать, как Дженни, взяв меня за руку, указала на постель.

– Но почему? Ведь нужно узнать, отчего ругаются отец и мама.

Дженни проявила настойчивость. Затворив дверь, она пояснила, – Чем ты будешь отличаться от своих родителей, если поступаешь непорядочно?

Я надула губы. Спорить с Дженни бесполезно. Взрослые всегда правы – неоспоримая истина, но мы с Дженни договорились считать ее девочкой. На сон грядущий Дженни рассказывала мне сказки, их неизменными героями являлись всевозможные морские животные, а также путешественники – первооткрыватели. Мне нравилось слушать о путешествиях Синбада-морехода, Джонни-серфингиста, отважного кита, спасающего ныряльщиков. Почему-то неохотно она рассказывала о своей родине. Когда-нибудь я непременно спрошу ее, почему, но не теперь, когда мысли мои заняты ссорой родителей. В склоке обычно кто-то является зачинщиком, а кто-то, ведомым. Когда ссора в самом разгаре, виноваты оба, но мне всегда было жаль маму. Пожалуй, стоит разобраться в том, отчего я была противницей своего отца, лучше всего в этом поможет его жизнеописание.