Читать книгу Тульское следственное дело «Белые голуби». На основании записок действительного статского советника по полицейской части Тулина Евграфа Михайловича - Ольга Арси, Георгий и Ольга Арси, Георгий и Ольга Арси - Страница 8

В вагоне еще не было ни одного пассажира. Кондуктор указал место. Впереди была поездка в родные места, туда, откуда начался его путь в жизнь. Удобно расположившись в купе первого класса, Евграф начал читать шестой том книги графа Толстого: «Война и мир», взятой с собой. Однако, прочтя несколько страниц отложил её. Невольно вспомнил обучение в военной гимназии в Туле и последующую службу в действующей армии. Евграф Михайлович считал себя туляком отчасти. Кроме рождения в Тульской губернии особо больше с Тулой ничего не связывало. Судьба сыщика не жалела, но и не бросала. Родился в старинной дворянской семье. Отца практически не помнил. Будучи на военной службе, отец погиб в одной из многочисленных Турецких войн Российской Империи XIX века. Семья значительно обнищала, то и оставалось, что дворянское положение, которое не давало ни денег, ни особых привилегий. Да небольшой дом в близи усадьбы Астебное, Тульской губернии. Матушка, женщина строгих правил, замуж больше не вышла, несмотря на предложения поклонников. Когда Евграфу было десять лет, скончалась. По всем правилам жизни, ничего хорошего обнищавшего сироту в жизни не ждало. Так бы и мотаться ему по дальним родственникам и везде считаться «лишним ртом». Ближних родственников не осталось, а дальние были ничем не богаче Тулиных. Однако, сделав его несчастным, судьба, подарила первую удачу и перспективу жизни. Ему повезло. Благодаря патриотическому порыву тульского дворянства, ещё в 1801 году решено было в Туле создать учебное заведение для небогатых, но подающих надежды мальчиков из хороших дворянских семей. В канцелярии Тульского губернатора был разработан проект устава создаваемого учебного заведения и представлен для рассмотрения и утверждения Императору Александру Первому. Решение было положительным. Известный тульский промышленник, Андрей Родионович Баташев, пожаловал вновь созданному училищу большой двухэтажный дом, с подвалом на набережной реки. Недалеко от Александровского училища стоял храм во имя Святителя Николая Чудотворца, Никола – Зарецкая церковь или Никола Богатый, как называли её в народе. Церковь эта была построена сыном Никиты Демидова, Акинфием. В дальнейшем училище стало Александровским кадетским корпусом, а затем Александровской военной гимназией. В 1866 году вообще было сокращено и переведено в город Орел. Евграф успел проучиться в Туле всего два года. После сокращения военной гимназии продолжать учебу пришлось во второй Московской гимназии. Затем Евграф закончил Александровское пехотное училище в 1872 году, проучившись в нем два полных года. По окончанию училища был выпущен по первому разряду, с присвоением звания подпоручик. Со старшинством один год. Направлен в действующую армию. Крымский, 73-й пехотный, Его Императорского Высочества Великого Князя Александра Михайловича, полк. По выпуску получил от государства револьвер, шашку и бинокль. В роте, в которую он прибыл, было 226 солдат и офицеров. Состояла она из четырёх взводов. Каждый из взводов состоял из четырёх отделений под командованием унтер-офицера. Кроме того, в роте имелись горнисты, сигналисты, барабанщики, носильщики, кашевары, рабочие по кухне, вольноопределяющиеся и четыре денщика. Офицеров было четверо, штабс-капитан – командир роты. Один поручик и двое подпоручиков, одним из которых и был Евграф. Обычно, взводами командовали унтер-офицеры. Но тогда, когда необходимо было провести сложное занятие или выполнить боевую задачу, тогда к командованию приступал один из младших офицеров роты. Поручик исполнял обязанности заместителя командира роты.

Каждому офицеру был положен денщик. Прежний не понравился Евграфу своими вороватыми глазками и повадками. Нового денщика он выбрал сам, из родных мест, крепкого мужика с Венёва. Вновь назначенный денщик был неграмотен, зато отличался хорошей хваткой, преданностью, чистоплотностью и смелым характером. Денщиком при холостом офицере мечтал стать практически каждый солдат, так как постоянно в строю или в казарме находиться было не нужно. Да и жизнь была сытнее, время для личных нужд оставалось.

Тишина вагона способствовала возвращению в далекие годы службы на Кавказе и Кавказской войны. Мысли текли плавно и спокойно. Переживания и страдания, которые он перенес, сейчас казались далекими и не реальными. Тем не менее, память сама выдавала события далёкой давности. Евграф с теплотой вспомнил Степана-денщика, с которым он провел вместе столько лет. Теперь, став значительно старше, он понимал сколько работы было у него. Надо было почистить, а иногда и починить сапоги или мундир. Навести порядок в жилище, купить необходимые продукты. Узнать из приказа по полку, нет ли у вашбродия дежурства или другой какой задачи. Ночных стрельб или патрулей, а то и выхода в горы. Если есть, то куда и зачем? Подготовить всё для дежурства или выхода на задачу. При всём при этом не забыть и себя. Так как в бою или при наряде в горы место денщика рядом со своим офицером.

После окончания училища молодому офицеру императорской армии приходилось думать о себе самому. Как содержать незамысловатое офицерское хозяйство, как распределить получаемые за службу деньги. На что справить себе приличный вид. Так как обмундирование он получил от училища первый и последний раз. Теперь же пошив надо было править самому. Деньги были не малые. Мундир стоил около шестидесяти рублей. Сапоги около двадцати рублей. Фуражку можно было приобрести за семь, а погоны за три рубля. Кроме того, деньги нужно было распределить на взносы в полковую кассу офицерского собрания, на покупку снаряжения, вечно приходящего в негодность, на полковые праздники. Правда, выплачивались караульные и столовые выплаты, но они были не большими. Обязательно часть денег шла на то, чтобы пустить «пыль в глаза» местным красивым девушкам-казачкам своим внешним видом и подарками. Надо было и угостить товарищей хорошим вином, да и мало ли на что могут уходить деньги у молодого человека. Но, все равно, это была особая, настоящая жизнь и она нравилась. Степан корил его за расточительность и неумелое ведение офицерского хозяйства. Отсутствие заботы об обмундировании. Вообще, приучал его к экономности. Со временем, Евграф отдавал ему часть денег полностью доверяя, чтобы отвязаться от него и не беспокоиться за жизнь на целый месяц. До 1876 года служба проходила в нескончаемых дежурствах по охране станиц, сопровождении различных обозов, освоении новых территорий, обустройстве укреплений. Постоянно происходили стычки с непокорными и гордыми горцами. Служба была интересной, один день не был похож на другой. Кавказ затягивал своей необычностью и неповторимой красотой в обычаях, взаимоотношениях, красоте мест, своем укладе службы и воинской жизни. Все было не так, как в центре России. Здесь, на Кавказе, был постоянный риск для жизни, поэтому отношения были проще и честнее. Небольшая прибавка к денежному содержанию не окупала тяжёлых условий жизни. Однако офицеры, привыкшие к тяжелой службе на Кавказе, не особо стремились в центр России. В большинстве своем они имели прегрешения перед империей и светским обществом. Поэтому и были сосланы на Кавказ. Кто проигрался в карты, кто-то ударил начальника, кто-то залез не в ту пастель. Отдельные просто хотели риска. Незаметно прошло четыре года. Евграфу было присвоено звание поручик. В 1876 году «запахло» войной. Полк был передан в состав Эриванского отряда с расквартированием в губернском городе Эривань. Губерния состояла из семи уездов и большого количества волостей и поселений в которых проживало более восемьсот тысяч жителей. Все говорили о приближающейся войне с турками за Балканы. Евграф посчитал, что если война случится, то она будет одиннадцатой войной России с Турцией. Более шестидесяти лет Россия воевала с Османским Султанатом. Одну войну от другой иногда отделяло чуть больше двадцати лет. Но думать об этом было особо некогда. Рота в составе полка готовилась к войне, совершала многокилометровые марши, располагалась на ночные ночлеги лагерем. Готовила оружие, припасы, тренировалась к действиям в атаке. Полк вошел в состав Эриванского отряда, который в свою очередь входил в состав действующего Кавказского корпуса. Отряд получил приказ овладеть населенными пунктами Баязетского санджака, губернии в Османской империи. В апреле Крымский 73-й пехотный полк перешёл границу Османской империи в составе Эриванского отряда и направился к небольшому городу Баязет. В составе полка выдвинулась и пехотная рота, в которой исполнял свои обязанности поручик Евграф Михайлович Тулин. По данным вышестоящих штабов и лазутчиков-пластунов, против Эриванского отряда могло действовать до десяти тысяч человек при пятнадцати орудиях. Силы Турецких войск находились в разных населённых пунктах. В самом Баязете находилось не больше двух батальонов пехоты и шестидесяти всадников. Всего около тысячи семьсот человек с шестью орудиями. Узнав о приближении русских войск, турецкий гарнизон спешно покинул город. Губернатор спас только свой гарем и движимое имущество. Жители встречали русских солдат хлебом и солью. Евграф гордо шел по улицам освобождённого города, чествуя себя героем. Это была его первая настоящая война. Рота Евграфа расположилась в цитадели, бывшем дворце одного из сановников Османской империи Исаак-Паши. На следующий день после захвата он и ещё несколько офицеров вышли в город с разрешения полкового командования. Город напоминал лабиринт с одноэтажными домами азиатского типа и примыкавшими к домам заборами. Двухэтажных домов было совсем немного. Имелись три армянские церкви, две мечети на шесть тысяч жителей. По окраинам расположились прекрасные сады. Несмотря на войну, на базаре шла бойкая торговля армянскими, турецкими и персидскими товарами. Русские офицеры разглядывали товары, с гордостью и не торгуясь покупали безделушки и восточные сладости, посматривая на местных красавиц, тщетно пытаясь с ними познакомиться. В городе, задержались не долго, около недели. Затем, в составе основных сил двинулись на запад Османской империи, вглубь Турции. В крепости был оставлен уменьшенный гарнизон в составе одного батальона пехоты и сотни казаков. Боевые действия в дальнейшем были незначительными. Все больше отличались перемещениями войск и захватом, практически без сопротивления, мелких населённых пунктов. В мае все изменилось, командование Эриванского отряда приняло решение усилить гарнизон Баязета и заменить начальника гарнизона. Новым стал командир батальона, 73 пехотного Крымского полка, подполковник Григорий Михайлович Пацевич. Происходил он из обычной простой обер-офицерской семьи с Полтавщины. Чего и не скрывал. Даже гордился, так как всего в жизни достиг сам. На Кавказе придворные чины и родовые звания играют мало роли. Постоянный риск службы создает новые знаки отличия, такие как порядочность, щедрость, верность и многие другие. Службу он начал с унтер-офицерства, вначале в артиллерии, затем продолжил в пехоте. За боевые действия получил последовательно все чины до подполковника. Служил он достойно, впечатляющим был и наградной список. Григорий Михайлович был кавалер пяти боевых орденов, имел четыре медали за войну на Кавказе. Покойная супруга оставила ему на попечении пятерых малолетних детей, поэтому каждый рубль он экономил, направлял в семью. В мае две роты Крымского полка, подчинённые подполковнику Пацевичу, прибыли в Баязет. Расположились в крепости, в ожидании действий. Прежний комендант подполковник Ковалевский был оставлен в крепости для командования частью сил пехоты. Сторожили гарнизона искренне, переживали о замене коменданта. Прежний, Ковалевский, по своим заслугам был офицер уважаемый. Орденов достаточно, и служил достойно. В офицерской среде ходила молва, что Ковалевский слишком дерзок с командованием, всегда имеет своё мнение. А Пацевич дружит со многими чинами в Кавказской армии. Офицеры разделились на два лагеря. Те, которые пришли с Пацевичем, стояли горой за него, те что служили с Ковалевским, высказывали недовольство Пацевичем. В конце мая Пацевич собрал офицеров на совещание. Довел о том, что в районах близких к крепости сосредоточено около тридцати тысяч турок и курдов. Имеются орудия. Поставил задачу отряду в составе двух сотен Уманских казаков и двух сотен милиции на разведку боем. Как потом рассказывали очевидцы, отряд вступил в бой с превосходящими по численности конницей курдов, но смог оторваться и практически без потерь вернулся обратно. Жизнь в крепости становилась всё сложнее. Обстановка нагнеталась. Денщик Степка, который ходил на местный рынок с другими денщиками, рассказывал, что местные жители становиться дерзкими и больше не кланяются по каждому поводу. Цены поднимают, высказывают недовольство присутствием Русской армии. Армянское население в страхе всё больше пряталось и избегало публичной радости от взятия крепости русскими войсками. В полночь шестого июня Пацевич вновь собрал всех офицеров на военный совет. На котором общим обсуждением старших офицеров было принято решение провести дальнею рекогносцировку главными и наиболее боеспособными силами гарнизона. В них вошла и рота крымского полка. Впервые, на офицерском военном совете, Евграф по-другому посмотрел на ситуацию двойного командования и понял, что ни к чему хорошему это не приведёт. Подполковники не желали друг другу уступать, «собачились». Мнения по выходу на рекогносцировку разнились. Ковалевский, обвинил Пацевича в том, что ему надо выслужиться. Нужны награды для себя и для начальников, приславших его в крепость. Упрекнул, что награды в этом случае могут дорого обойтись отряду, смертями и ранениями солдат и офицеров. Он утверждал, что рекогносцировка не нужна, все сведения и так имеются. Какая разница сколько противника, главное, что его в десять раз больше чем войск в крепости. Поддержки ждать не от куда, необходимо готовиться к обороне, надо думать, как защитить мирное население в городе. Пацевич не соглашался. Мнения разделились, но в конце одним голосом победил Пацевич. Евграф практически не спал в эту ночь. Раздумья и переживанья не давали заснуть. Он думал о том, какая же глупость, иметь в одной крепости двух командующих. Ему тоже не нравилось решение Пацевича. Оно было с позиций военной науки бездарным и глупым. Что такое, около двух тысяч солдат и казаков против тридцати тысячной силы противника, рассеянной в полевых лагерях вокруг крепости. Да и вообще надо готовиться к осаде, подумать о мирных жителях, запасах продовольствия. Если и действовать, то методом засад и партизанских рейдов, используя информацию от лазутчиков. Война на Кавказе приучила его к осторожности, здесь всё необходимо было продумать прежде, что-то решить. До зари отряд в составе четырёх рот пехоты, трёх сотен казаков и четырёх сотен милиции выступил из Баязета по направлению Байской дороги. В авангарде и по флангам двигались казаки. В тылу милиция, в средине пехота. Двигались уверенно. Пацевич был весел. Ковалевский двигался отстранённо, как бы выполняя приказ, всем видом показывая пренебрежение к командам и решениям Пацевича. На расстоянии примерно семнадцати верст от крепости, произошла первая встреча с противником. Курды появились неожиданно, но казаки, не страшась, атаковали отряд противника. Стычка закончилась перестрелкой казаков с врагом. Пехота не участвовала, наблюдала из далека, обсуждая действия одной и второй стороны. Противник отошёл, солдаты с улыбками обсуждали трусов курдов, настроение приподнималось. Прошли еще версту, противник не мешал. Вдруг Евграф увидел, как впереди по всему горизонту пространства свободного от гор, на расстоянии взгляда, появилось большое количество конницы, которая стремительно приближалась. Конница начала обходить отряд справа и слева, не уменьшаясь по фронту. Курды неслись с криками и ветер доносил их истеричные и продолжительные, устрашающие крики. Стало страшно, Евграф услышал команду штабс-капитана: «Отходим братцы, Пацевич приказал, отходим братцы!». Рота начала отходить назад по направлению к крепости, отстреливаясь и на ходу перезаряжая оружие. Показалось, что ущерба противнику, от их стрельбы нет. Тулин тоже стрелял, сейчас лучше было стрелять, чем не стрелять. Выстрел в противника вызывал какое-то спокойствие в душе. Как будто посылая пулю в противника, ты посылаешь проклятье, которое может спасти тебя от угрозы смерти. Курды продолжали приближаться, воинственные вопли становились всё ближе. Стало понятно, еще половину часа или час, и отряд будет окружён. Уже начали появляться убитые и раненные. Упал солдат его роты, второй солдат. Евграф приказал их забрать и нести в крепость. Через час отступления отряд оказался окружённым с трёх сторон. Пацевич объявил, что он передаёт командование Ковалевскому. Кто-то обрадовался вслух, кто-то не скрывая выругался, но строй заметно подтянулся и начал более активно хвататься с противником. Курды начали стрелять с фронта и с флангов. Появились еще больше раненных и убитых. Был ранен в живот подполковник Ковалевский, который руководил отходом. Евграф делал своё дело, то, что ему предписывал устав. Командовал и стрелял, отгоняя от себя страх за собственную жизнь. Количество раненых и убитых все больше увеличивалось, увеличивалось и количество носильщиков. Казаки авангарда и те, которые находились по флангам, вынуждены были спешиться и раствориться в пехоте. Офицеры и солдаты устали, отступление длилось более часа. Прошли больше двадцати пяти верст, наступало безразличие. Курды нападали, выискивали самых слабых в передних шеренгах и рядах, безжалостно рубили. Огонь не прекращался. Количество нападающих увеличивалось. Казалось, что отряд никогда не вернётся в крепость, весь погибнет в отступлении. Евграфу уже автоматически отдавал команды. Следил, чтобы не допустить хаоса, иначе если прекратить огрызаться, то неминуемо зарубят всех. Солдаты вели себя героически, стреляли, отбивались штыками, тащили убитых и раненых. Пацевич молчал, он давно уже передал командование Ковалевскому, а когда того ранили не захотел принимать обратно. Он отступал, не кланяясь пулям, но и не управляя строем. Никто не обращал внимания на него, каждый сжался в ожидании неминуемой смерти, но паники не было. Мужество было высоким, сильные поддерживали слабых, а слабые заряжались смелостью от бесшабашных. Но Господь спас остатки служивых, отступающие с изумлением увидели всадников на конях. Вначале показалось, что это турки. Отстреливаясь и отступая, практически бегом, на подкашивающих ногах от усталости и морального напряжения, Евграф не забывал наблюдать за приближающейся конницей. Вытерев пот со лба и глаз, он понял – это милиция.

Кто-то из казаков, подтвердил его мысли, криком: «А ну братцы, дадим этим с… жару. Милиция идет!»

Казаки «пьяные» от своей бесшабашной удали и боевого «угара» вновь воспаряли, вскочили на коней. Вот уже сотник начал выстраивать боевой порядок. Были они страшны в своей храбрости и удали и казалось, что сам черт им брат. Перекрестились и пошли на курдов, не считая сколько их и не заботясь о своей жизни. Преследуя только одну цель – не опозорить свои станицы и родной полк. Милиция сходу столкнулась с курдами и началась сечь. Прибывшие дрались храбро и смело, но даже не вооружённым взглядом отступающих, было видно, что среди них много молодёжи. Смелой, отважной, но не обученной. Защищая отход раненых и пехоты, они гибли, но гибли и курды. Многие группы противника начали искать пути отхода. Трусливо избегать встречи в бою, не желая связываться с неизвестно откуда появившимися милиционерами. Евграф, как и другие офицеры, начал поторапливать солдат. Отступление ускорилось, но при этом всё равно продолжали стрелять в курдов, стараясь не навредить милиции и казакам. Казаки, продолжали собираться, группируясь десятками и полусотнями, намереваясь поддержать эту силу, внезапно появившуюся неизвестно откуда и неизвестно по просьбе какого Бога. Это был отряд Эриванского конно-иррегулярного полка во главе с командиром полковником Исмаил Ханом Нахичеванским. В отряде было около пятьсот всадников. Атака отряда милиции спасла отряд Баязета. Около двух часов отряд Исмаил Хана сдерживал противника и практически весь погиб в бою. Много потеряли товарищей и казаки. Наконец-то, вошли в крепость. Отступающие растянулись почти на две версты. Раненых вынесли всех, судя по количеству тех, кто вернулся, две трети от первоначального отряда были или ранены, или убиты. Пальба вокруг крепости продолжалась, стреляли курды и турки, стреляли в спины из-за укрытий местные жители, которые решили поддержать курдские отряды. Обстрел крепости продолжался весь день. Она была обложена с трёх сторон, началась осада. Постепенно уменьшались рационы воды и продуктов. И она продолжалась почти месяц. Евграф с содроганием и горечью вспомнил все те тяготы и лишения. Каждый день хоронили солдат и офицеров, не хватало воды и еды. Порция воды к концу осады равнялась одной столовой ложки на человека. Когда один раз прошел дождь, за все время, воду набирали во все посуды. Набирали даже в форменные сапоги. Что бы выжить, ели молотый ячмень, приготовленный для лошадей. К концу осады забили несколько оставшихся артиллерийских лошадей. Вода была рядом в ручье, который находился в шестидесяти шагах. Но турки завалили его трупами людей и лошадей, и держали под перекрёстным огнем. Редко кто из смельчаков, рискнувших добыть воды, возвращался живой. Двадцатого июня, к полудню, после длительного обстрела, курды бросились на штурм. Евграф совместно с солдатами и казаками стрелял прицельно, внимательно выискивая жертву в рядах противника, так как не хватало патронов. С разрешения нового командира гарнизона, полковника Исмаил Хана Нахичеванского, четыре офицера и около сотни охотников решились на вылазку в город, чтобы отбросить курдов от стен крепости и позволить мирным жителям сбежать или укрыться. Среди них был и Евграф. Задачу они свою выполнили. С этой вылазки вернулась треть всех, кто в ней участвовал. В конце июня всё кончилось, так как подошли резервы. Оставшихся защитников спасли. Жаль, оба коменданта погибли героически в ходе борьбы за крепость!

Раздумья Евграфа прервались. Поток воспоминаний остановил вошедший пассажир. Он был необычным своей одеждой и внешним видом. Одет был по-купечески, но с некоторым фарсом, что редко встречается у провинциальных купцов. Одежда представляла смешанный стиль между старым купеческим и новым, модным. Такое смешение стилей можно было увидеть не часто. На своем полном теле имел серый дорогой сюртук из блестящей шерстяной ткани, с тремя застёжками, хотя общепринятым было четыре. По отвороту лацкана сюртук был обшит шёлком, по современной моде. Пуговицы были маленькие и обшитые матовым шёлком. Жилет был штучным, шёлковым с красивым теснённым узором. Пуговицы на жилете были перламутровые, под ним была атласная, вышитая по вороту косоворотка. На голове надет дорогой картуз из люстрина, шерстяной ткани с хлопком. На ногах были «крюки», сапоги, у которых головка составляла единое целое с сапогом. Для этого головки подобных сапог специально вытягивали на фабриках. Было слышно, как они скрипели при ходьбе. Это означало, что новомодная обувь была заказана у серьёзных мастеров за немалые деньги. Между подошвой и стелькой вшита специальная прокладка из бересты. Как положено пожилому человеку, сапоги он носил без каблуков, что тоже было расточительством. Всё в этом человеке говорило о достатке. В руке у него имелся саквояж дорогой кожи с белыми, отдающими серебром застежками. Евграф вспомнил о своем потрепанном и улыбнулся. Необычному пассажиру было около шестидесяти лет, внешне он был достаточно крепок, хотя излишне полноват. Лицо было бабьим, морщинистым, безбородым и бледным. Глаза пытливо и подозрительно осмотрели вагон. Затем он поприветствовал Евграфа, кивком головы с явной лицемерной улыбкой. Прошел на свое место и оказался справа от Евграфа, через коридорчик вагона. Снял сюртук, повесил в установленном месте, поставил саквояж, расположился. Присев, начал смотреть в одну точку вагона перед собой о чем-то думая. Иногда шевеля губами, как будто бы читая молитву или считая барыш.

«Да! Сложный пассажир. По виду богатая купчина, с претензиями к моде!» – сделал вывод Евграф.

Некоторое время он наблюдал за соседом по купе. Затем его внимание выбрало новые объекты. В вагон вошли еще четверо пассажиров, скорее всего, знакомых между собой. Они представляли собой взрослых серьезных мужчин с дамами, хорошо одетых и солидных в поведении. Дамы выделялись своей чопорностью, показным самодовольством. Как только пассажиры расселись на местах второго класса, дамы начали обсуждать покупки в столице. Мужчины, скорее всего, были чиновниками среднего ранга. В разговоре не участвовали, создавая ореол серьёзности и важности, свойственный людям, не достигшим в полном объёме признания общества. Но очень желающим, что бы их уважали, боялись и ценили. Скорее всего, на поездку в этом дорогом вагоне их уговорили жёны, которые теперь радовались поездке и покупкам. Интереса к этой компании не возникло.

«Обычные обыватели с мещанскими замашками», – подумал сыщик.

Как только компания пассажиров расселась и успокоилась, в вагон шумно ввалился молодой подпоручик в новой военной форме, введённой при правлении Императора Александра Третьего. Мундир был просторным, ладно подогнанным по фигуре. Форма ему шла. Но поведение молодого офицера было несколько вызывающим, казалось, что он немного пьян. Гордо осмотрев попутчиков, не соизволив поприветствовать ни одного из них, он сел на свое место. Закрыл глаза, небрежно бросив возле себя перчатки и небольшой багажный саквояж. Через пять минут после офицера в вагон вошла милая молодая дама. Скорее, не дама, а мадемуазель. В возрасте около двадцати, но не старше двадцати четырёх лет. Она была приятно сложена, примерно одного с ним роста или чуть ниже. Прекрасные черные волосы спиралями окаймляли очень нежное и светлое лицо. На милой головке надета изящная дорожная шляпка «бэби», с небольшой вуалью. Красоту усиливали пухлые губы и синие, озорные глаза. За ней следовал носильщик с багажом.

«По всем внешним признакам это очарованье относится к кисейным барышням», – подумал сыщик.

Он прекрасно знал о процессах, волнующих современную золотую молодёжь. В России полным ходом шел процесс социального диалога, затрагивающий отношения полов. Старое мышление о роли женщины в обществе, где ей отводилась роль быть «при муже», постепенно менялось. Дамы хотели быть самостоятельными личностями, мужчины стойко сопротивлялись, но не всегда удачно. Если раньше женщины не ездили в поездах без сопровождения мужчин, теперь это стало общепринятым. Представительницы прекрасного пола все чаще осваивали профессии стенографисток и секретарей, учительниц и акушерок, телеграфисток. Делали успехи в коммерции. Уже давно существовали высшие женские курсы в крупных городах. Всё больше женщин оказывались втянутыми в революционную деятельность. В восьмидесятые годы количество женщин, участвующих в борьбе с правительством, увеличивалось. Примером являлись такие неординарные личность, как Софья Перовская, пережившая двадцатилетнее заключение в Шлиссельбургской крепости. Вера Засулич, стрелявшая в Петербургского градоначальника генерала Трепова. Более ста женщин проходили по процессам, связанным с подрывом власти императора. Однако, это не приводило к некой легкости знакомств, к огорчению мужского общества. Женская половина начала делиться на «кисейных барышень» и «нигилисток». Последние подчеркнуто отрицали все нормы в одежде и поведении, отличались полным отрицанием всего женского. Стриглись коротко, курили, носили черные платья или другую неженственную одежду. Их костюмы напоминали мужской гардероб. Стремились к образованию, науке, катались на велосипедах. Гуляли где хотели и с кем хотели. Посещали лекции и мечтали стать вровень с мужчинами во всех профессиях и управлении государством. Хотя в его обязанности не входил политический надзор, тем не менее, много раз Евграф пересекался с подобными «чудесами в женском платье». В том числе и при расследовании преступлений. Был и третий тип современных девушек из хороших семей, активно развивающих себя, познающих прогресс, но не выходящих за правила и нормы поведения. Умудряющихся соблюдать грани приличия и быть современными.

Сыщик заметил, что из вещей у прекрасной незнакомки присутствовала небольшая дамская сумочка, коробка с какой-то новой итальянской шляпкой, судя по вензелям на коробке. Небольшой сверток с упакованными конфетами и фирменной надписью: «Товарищество Абрикосова. Утиные носы». Журнал и небольшая книга, по-видимому, стихов. Конфеты были одними из лучших в Москве, а итальянская шляпка считалась роскошной и модной в светском мире. Судя по классу вагона и багажу, дама не испытывала недостатка в средствах. Он встал и поклонился. Дама ответила наклоном головы вперёд и лёгкой улыбкой. Расположилась она практически напротив Евграфа, не снимая шляпки. Взяв небольшую книгу в красивые нежные руки и раскрыв ее ровно посередине, погрузилась в чтение. «Интересно, едет она до Тулы или дальше?» – продумал Евграф.

Судя по автору книги, который был написан на обложке, совсем неглупа. Шелли был английским поэтом, достаточно хорошим. В своих стихах он ярко передавал образы природы и жизни людей, стремился к светлому и доброму. Евграф любил этого поэта, но по-своему, ему нравилось некоторые из его стихов цитировать дамам. Действовало безотказно! Помогало сблизиться и перейти грани холодности в отношениях. Девушки сразу начинали считать его человеком тонким и романтичным, имеющим душу мечтателя и философа и это очень устраивало.

Евграф считал себя довольно привлекательным мужчиной. Имел рост выше среднего. Благодаря постоянному занятию гимнастикой и физическим тренировкам был строен и хорошо сложен. По крайней мере, так говорили женщины. Придерживался современной строгой моды в причёске и ношении бороды, предпочитая стиль, «а-ля Пуританин». Данный стиль предусматривал боковой пробор, отсутствие усов и короткую аккуратную бороду. Однако он носил усы. Многие друзья утверждали, что так он выглядит гораздо приятнее и мужественнее. После некоторых раздумий он последовал их совету. Борода была обязательной в современном обществе. В органах государственного присутствия тем более. Даже являлась частью удачной карьеры, с ней не шутили. С воцарением на престол Российского государства, императора Александра Третьего, носившего бороду лично, мода на бороды начала охватывать весь высший свет. Кроме того, считал себя воспитанным человеком и образованным, так как много читал разной литературы, в том числе научной. Строго придерживался скромности во всём, в том числе и в одежде. Скромность в одежде не приводит к зависти окружающих. Не бросается в глаза. С его работой это было не просто принцип, а жизненная необходимость. Однако, для поездки в Тулу был надет новый английский костюм. Буквально недавно пошитый для поездки в Санкт-Петербург. Пиджак и брюки, дополненные белой сорочкой, сидели на нем безукоризненно. Пока Евграф раздумывал, проснулся подпоручик. Открыв глаза, с удивлением увидел незнакомку, поразившую его не меньше, чем соседа. Молодой военный, видя вокруг себя только гражданские лица, решил действовать с напором и решительно. Возможно, на него повлияло состояние – некоторое опьянение. Было видно, что он начал готовиться к попытке под любым предлогом познакомиться с ней. Встал, не к месту стукнул каблуками. Постучав легким стуком о стенку купе, бестактно заглянул в книгу. Потом пафосно и развязано произнёс: «Сударыня, позвольте представиться, подпоручик Матвей Лисицын. Могу предложить компанию! Давайте прочтем стихи вместе! Возможно, вам так же скучно, как и мне?».

«Это первое, что пришло в пьяную голову. Откровенная и безграничная глупость. Видимо, больше ни на что не способен», – подумал Евграф.

Однако в слух не промолвил ни слова. Продолжал внимательно наблюдать. Сделал вид, что всё это действие его не касается. Незнакомка молчала. Скорее всего обдумывая, каким образом ответить, не оскорбляя офицера, в то же время не показаться особой, нарушающей общепринятые приличия.

Через минуту молодая особа, внимательно оглядев попутчика ответила: «Я занята, прошу прощенья!».

После своих слов, поджав губы, продолжила чтенье. Было видно, что навязчивая любезность её раздражает и причиняет неудобства. Не желая понимать, что попытка заговорить и познакомиться ни к чему не приведет, подпоручик достал папиросы «Бабочка», с полуобнажённой дамой на коробке. Не обращая внимание на окружавших пассажиров, закурил. При этом предварительно предложив папиросы в серебряном портсигаре незнакомке. Затянувшись дорогой папиросой, развалился на купейном диване, осматривая публику. Вообще-то, курили везде и всюду. Это считалось модным и безвредным занятием. Курили в ресторациях и на приёмах. Курили в салонах и кабинетах. Курили женщины и мужчины. Высший сорт папирос стоил шесть копеек за десять штук. Второй и третий значительно дешевле. Но в данном случае, вагон был некурящим, да и поведение подпоручика было хамским. Евграф не курил и не одобрял этого занятия. Категорически отрицательно относился к курящим женщинам. По правилам хорошего тона мужчина не мог курить в присутствии женщины без её разрешения. Тем более в закрытом помещении.

Но молодой нахал не желая успокаиваться, продолжил: «Большое спасибо за ответ. Ради Бога, извините за беспокойство. Но хотелось бы узнать, сударыня, почему вы одна? Не смогу ли быть вам полезен? Я в Туле проездом. Останусь на несколько дней, перед убытием в полк. Имею желание отдохнуть в Туле. Не смогли бы посоветовать, где я могу применить себя. В какой гостинице остановиться?»

Соседи уже с интересом начали смотреть на купе. Конечно, общество не стояло на месте. Пределы дозволенного расширялись. Но хамство оставалось хамством. Правила поведения в обществе никто не отменял. Они гласили, что женщина должна быть скромна и сдержана в поступках, поведении и словах. Если по отношению к ней возникала бесцеремонность, тогда она должна была найти в себе силы её подавить. В том же месте где мужчина проявляет бестактность. При невозможности это сделать, немедленно покинуть это место.

Подпоручик, несмотря на молчании дамы, продолжил: «Вы, я смотрю, не курите? Напрасно, сударыня! Сейчас в Москве все уважающие себя женщины из хорошего общества курят! Это правильно! Это поднимает настроение! Позволяет расслабиться! Найти общее во взаимоотношениях! Хотя понимаю, развитие общества ещё не дошло до провинции! Тула еще долго будут жить по старым традициям! Жаль, сударыня! Очень скучно! Что вы читаете? Шелли, этого наивного поэта?»

Поведение становилось всё более хамским. Нарушались все приличия и нормы. Незнакомка не знала, как себя вести. У неё не было возможности покинуть это место. Это был вагон, а не улица! Она была столь молода, что не имела опыта, как дать отпор наглому офицеру. Евграф чувствовал, что переживания и волнения переполняют её. Лицо её покраснело. Глаза налились слезами. Было видно, ещё немного и она разрыдается от бестактности соседа по купе. Подпоручик этого не замечал. Будь он трезв, возможно никогда бы не вёл себя так вызывающе недостойно. Но он был немного пьян и просто веселился. Кроме того, молчание пассажиров вокруг него поднимало его в собственных глазах. Тулину надоел этот выскочка.

«Надо прекращать это хамство. Довёл до слёз. А она очаровательна и интересна! – подумал Евграф. – Чем не повод для хорошего впечатления обо мне!».

Очаровательная незнакомка определенно нравилась! Кроме того, он был офицер. Если бы в его присутствии демонстрировали невоспитанность даже к женщине простого происхождения, он всё равно бы пресёк такое поведение. Но прилюдно оскорблять офицера не хотелось. Надо было хитрить. Это только в книгах пишут, что рыцари сразу хватаются за шпаги и пистолеты, стреляют и убивают хама, не отходя от оскорблённой дамы. В жизни все не так! Есть законы, правила и многое другое! Например, суды, тюрьмы и каторги!

– Господин подпоручик! У меня есть личный вопрос. Прошу уделить несколько минут. Окажите небольшую любезность. Проконсультируйте меня по ряду вопросов военной службы! Пройдемте в тамбур, составлю вам компанию, если угостите папиросой!

Не ожидая реакции и действий, он встал и прошел в конец вагона, будучи уверен, что подпоручик последует за ним. Выходя заметил, как незнакомка, повернулась, внимательно и дружелюбно посмотрела вслед. Сыщик прошёл в тамбур, через минуту, две подошёл офицер. Дыхнул на него запахом вина и папиросы, которую не прекращал курить.

– Слушаю вас. Извините, не имею чести быть знакомым, – развязано сказал подпоручик, совсем не меняя своего поведения.

– Должен сделать вам замечание за недостойное поведение по отношению к даме, другим пассажирам, находящимся в вагоне! Хотел бы вас попросить пересесть! Или привести своё поведение в порядок.

– Кто вы такой? Представьтесь, милейший! Вы мне, офицеру, указываете как себя вести. Какое дело до моего поведения? Я вызову вас на дуэль и застрелю! – заявил хам, тяжело и молча посмотрев на собеседника.

– Хорошо! Как будет угодно. Я сейчас представлюсь, но прошу внимательно послушать всё, что будет сказано.

– И чем же собрались меня удивить? – сказал, нагло улыбаясь, подпоручик.

Евграф спокойно ответил: «Я, милостивый государь, титулярный советник Тулин Евграф Михайлович. Чиновник по особым поручениям Московской сыскной части. Бывший штабс-капитан 73-го пехотного Крымского пехотного полка. Мы с вами только с большой натяжкой находимся в равных положениях. Поэтому дуэль между нами возможна, скорее всего не при вашем желании. Только при моём! Принимать решение о дуэли могу только я! С удовольствием приму! Оружие выбираете вы. Можете найти меня на тульском оружейном заводе в любое время. Спросите обо мне, при необходимости, у генерала Бестужева. Пробуду в Туле около недели. Всё это время в вашем распоряжении! Однако, если сейчас не перестанете ставить даму в неудобное положение, я просто, без всякой дуэли, набью вам морду. Потом буду ждать вызова, по всем правилам! Ваше поведение не достойно. Предлагаю немедленно его изменить, и извиниться перед дамой».

Видимо, решительность и спокойствие Евграфа, повлияло на подпоручика и несколько отрезвило его. Возможно, отрезвила и принадлежность противника к знаменитому и известному Крымскому полку, который прославил себя боями за крепость Баязет. Армейские офицеры всегда с некоторым пренебрежением относились к полиции, но здесь был иной расклад. Пыл подпоручика поубавился, он стоял молча. Только на лице появились красные пятна.

– Честь имею! – сказал сыщик и не ожидая ответа вернулся в купе.

Незнакомка, читая книгу, ни чем не выдавала своих мыслей. Только губы ответили ему чуть заметной улыбкой. Евграф был необычайно счастлив. Ему не впервые приходилось защищать честь женщины, но почему-то в этот раз ему было особенно приятно. Через несколько минут вернулся подпоручик.

– Прошу извинить меня, сударыня! Мне кажется, я утомил вас! Видит Бог, без злого умысла, – заявил он.

После этого, спокойно сел на своё место, закрыл глаза и больше не докучал своими вопросами и поведением. Сыщик подумал о том, что нет необходимости приводить свою угрозу в действие и позорить офицера. Нельзя не оставлять путей для отхода противнику. Так его учили на войне, иначе получишь противника, идущего на верную гибель. По сути, подпоручик просто перебрал вина. Выкинь он сейчас его из купе, у того не останется выбора. Или дуэль, или смерть от собственной руки. В своих силах Тулин не сомневался. За ним был опыт длиною в девять лет войны. Ему, чиновнику по особым поручениям сыскной части, не с руки было убивать молодого и несколько развязанного офицера. Тем более, следующего в полк. Возможно, даже и не дворянина. Дело в том, что еще несколько лет назад было принято решение об обучении в кадетских корпусах и училищах детей купцов, почётных граждан, гражданских чиновников за плату. Евграф уже навоевался, настрелялся на Кавказе, а этому подпоручику только предстояло стать настоящим офицером. Евграф задумался о сути дуэли. Удаче и невезении дуэлянтов.

Неожиданно нахлынули мысли: «Вот Александр Сергеевич Пушкин, самый известный дуэлянт Санкт-Петербурга, более двадцати восьми раз вызывал на поединок разного рода недоброжелателей! Часть этих дуэлей была отменена, часть состоялась. Это только из известных случаев, о которых судачил столица. Смелый человек, не терявший чувства самообладания ни при каких обстоятельствах. Все знали, что господин титулярный советник Пушкин, был замечательным стрелком, постоянно упражнялся с железной тростью. Как известно, много стрелял из пистолета. Он с десяти шагов попадал в игральную карту, но судьба перевернула всё по-своему. В 1837 погиб от руки Георга Карл де Антеса-Геккерна, офицера гвардейской тяжёлой кавалерии. Который якобы выстрелил не на пятом шаге, а на четвертом. Вследствие чего опередил Пушкина в выстреле, на долю секунды. А от кого погиб? Погиб от руки мужа Екатерины Гончаровой, сестры свой жены. Хотя де Антеса – Геккерна выслали из России, лишив всех чинов и званий. Но опять же, судьба распорядилась иначе. Он сделал блестящую карьеру во второй Французской империи, став офицером Почетного легиона. Затем командором Почетного легиона и пожизненным сенатором Франции. Злые языки говорили, что очень доволен жизнью. Считая, что если бы не эта дуэль, так бы и остался в далёкой русской губернии командиром полка с большой семьёй. Без особых средств к существованию. Вот и не думай о судьбе, после таких примеров».

На ум пришла старая сказка-притча: «В древнюю старину жила славянская сказочная волшебница – Мокошь. У неё было две сестры. С правой стороны сидела Доля, с левой Недоля. Не покладая рук, на священном веретене, пряли они человеческие судьбы. У сестры Доли нити человеческой жизни были полновесные, яркие, золотистые. У Недоли блеклые, готовые оборваться в любой момент. Когда Макошь, пряла очередную часть жизни человека, они по очереди касались нитей полотна. Так и определяли периоды жизни людей. Когда и сколько удачи и радости. Когда и сколько неприятностей. От Доли и Недоли и зависели счастье и успех. Но не все так просто! Волшебница отворачивала свой лик от тех людей, которые опустили руки, потеряли надежду и устали от жизни! Она покровительствовала только тем, кто боролся за свою жизнь до конца. К тем, кто не сдавался! Если человек не сдавался, она посылала Долю. Если человек ослабевает и не хотел бороться, то она посылала лихо и несчастье. Славянская волшебница Макошь считалась хозяйкой судьбы. Красивая сказка. От судьбы не уйдёшь!».

В России дуэли проходили постоянно. Но их количество было совсем незначительным. По статистике полицейского управления в Московском военном округе с 1876 по 1881 год произошло всего шесть дуэлей в которых участвовали военные и пять среди гражданских дворян Москвы. Конечно, могли быть и не официальные, но это уже пахло убийством. Во время своего царствования Петр Первый запретил дуэли. Воинский артикул принятый в 1715 году гласил, что казни через повешенье заслуживал не только тот, кто выжил, но и погибший на дуэли! Но на практике никто наказан особо за это не был. Екатерина Вторая продолжила борьбу против иноземной традиции, издав в 1787 году манифест «О поединках». В нем говорилось, что если дуэль заканчивалась бескровно, то за организацию незаконного деяния участники наказывались большим штрафом в казну государства. Если встреча закончилась гибелью одного из участников, то выживший преследовался как виновник убийства и, как правило, ссылался в Сибирь. Но и этот манифест почти полностью остался на бумаге, наказания применялись редко, в большинстве своем или ссылка на войну или огромный штраф. В Европе русскую дуэль считали верхом «жестокости и варварства». В России редко дрались с применением холодного оружия, все больше на пистолетах. В Европе стреляли с тридцати шагов, а в России с десяти. Иногда, по решению самих участников, дистанция доходила и до трех. Имелось несколько основных правил, которые сводились к следующему. Дуэль могла быть только между равными. Это означало, что если не дворянин вызывает дворянина на дуэль, то дворянин не может принять вызов. Дворянин должен отклонить его и предоставить право на судебное разбирательство. Аналогично и наоборот. В свою очередь, дворянин мог вызвать человека ниже себя званием на поединок только по решению суда чести. Суд рассматривал и принимал решение, достойно ли лицо не дворянского происхождения подобной чести от дворянина. Оскорбления определялись тремя видами. Первой степени – это оскорбление против самолюбия конкретного человека. Второй – против чести и достоинства. Третьей – это удар, пощёчина, любое действие, связанное с применением физической силы. На самом деле, граней между этими степенями практически не было. Первая степень могла моментально превратиться во вторую или третью. Выбор оружия оставался за оскорблённым, но это право распространялось только на один вид оружия, который не может быть изменён в ходе дуэли. Особо определялось всё, что связано с нанесением оскорбления женщине. Оскорбление в отношении женщины её не касалось, но ложилось на её защитника. Выступить за честь дамы могло любое постороннее лицо, находящееся в этот момент на месте, где произошло оскорбление. Ну и конечно, муж или родственник, Правил было много, но основные правила согласовывались секундантами.

Не заметив, Евграф задремал. Проснулся, когда уже подъезжали к Туле. Подпоручик спал или делал вид, что спит. Странный пассажир, который во время конфликта сидел с закрытыми глазами, теперь активно делал какие-то свои коммерческие расчеты. Периодически задумываясь и записывая их в малую конторскую книгу. Остальные пассажиры занимались кто чем: кто спал, кто читал, а кто тихо разговаривал друг с другом. Девушка пила чай и продолжала читать, но уже не книгу, а литературный журнал «Отечественные записки». Журнал печатался в Санкт-Петербурге и считался не очень благонадёжным. В нем, в разное время, опубликовывались Николай Некрасов, Денис Давыдов, Михаил Лермонтов, Иван Тургенев, Михаил Салтыков и многие, многие другие известные писатели и поэты, отличавшиеся критикой в адрес правящей власти. По обложке было видно, что она читает журнал №1, за 1880 год. В этом номере была опубликована сказка Салтыкова: «Игрушечного дела людишки». Евграф знал это. Публикация этого произведения вызвала большие обсуждения в обществе. Он снова начал любоваться изящными формами своей попутчицы, не выдавая своего интереса. Думая о том, что в России читают много чего. Читают газеты, читают книги иностранного и русского издания, но барышни должны, как правило, читать женские романы, а не сказки крамольного Салтыкова. Хотя сказка была занятной. В ней описывался мастер кукольных дел Изуверов, который создал кукол похожих на людей. Сам мастер считал людей за куклы. В этой сказке содержалась революционная мысль о том, что большинство людей не имеют своего «я». Живут по тем правилам, которые им предписаны обществом и правительством. Эти люди-куклы порождают вокруг себя много злобы и несправедливости, не принося пользы. По мнению этого мастера, куклы лучше людей их хотя бы в коробку можно уложить. А человека – куклу в коробку не уложишь. Вот он и приносит окружающим одни горести и страдания.

В Тулу прибыли во второй половине дня, ближе к вечеру. Барышня аккуратно убрала журнал, собрала вещи. Вновь с интересом посмотрела на Евграфа и пошла к выходу. Он тоже начал собираться. Встал и проспавшийся подпоручик. Они оба слегка поклонились очаровательной незнакомке, проводили её взглядом.

Собравшись, Евграф перед выходом сказал: «Всего доброго! Я не желаю вам зла, подпоручик. Если я буду нужен, знаете где меня найти! Честь имею!»

Не ожидая ответа вышел. Поездка была интересной, в дороге было не скучно. А это самое главное!