Читать книгу Золото - Ольга Асанова - Страница 7

Уже две недели я хожу к своему новому психиатру. Должен признать, все не так плохо, как можно было бы ожидать. Конечно Фергюсон видит меня насквозь, и порой я нет-нет и взболтну лишнего, но пока все под контролем. Психиатрическая больница мне не светит. Зато мое расследование остановилось на месте. Я в четвертый раз просмотрел все семейные фотографии (там, где должен быть Бор просто пустое место), во второй навестил соседей (даже под прикрытием) и опросил тех, кого долго-долго откладывал на потом. Одноклассников Бора. Почти все из них не такие потные и агрессивные подростки, какими кажутся. Исключение составили только две девочки. Почему-то они решили, что я хочу познакомиться, и решили сделать это предметом шутки. Мне сказали, что у меня смешной голос и я коротышка (разве я виноват?). А у них плохое чувство юмора. Вот что. Но о брате все равно никто не помнит.

Одна очень хорошая новость в ряду средне-хороших новостей. И эта новость спит сейчас на краю моей кровати. Симпатичная, пухлая мордашка, короткие толстенькие лапки. Дневничок, ты догадываешься, о чем я? Мне купили собаку, позавчера. Помесь лабрадора и золотистого ретривера, сначала я так и хотел назвать ее, Новость, но передумал. Я не знаю, мальчик это или девочка. В конечном счете это не так уж и важно. В общем, Пуфф. Я так назвал этого медведя. Не знаю, откуда взялось это слово. Он такой пушистый, мягкий и толстенький. Определенно, Пуфф. Вчера он (ладно, пусть будет он), весь вечер скулил. Отец сказал, скучает по семье. Их было семь штук (семь, красивое число), а Пуфф только два месяца. Естественно, скучает. Но это ничего, сегодня он уже пободрее. Привык ко мне и даже начал облизывать руки. Думаю, сегодня пойдем на прогулку. Может быть, прямо сейчас.

Возможно, наш город можно назвать самым некрасивым во всей Америке, может, даже и во всем мире, но мне повезло. Я живу на окраине, а чуть дальше есть хорошенький лес. Мне не разрешают ходить туда одному, но сейчас утро и дома никого нет. Так почему бы не отлучится на десять минут? Никто не заметит, а лесной воздух полезный. А еще там очень красиво, особенно сейчас, осенью.

– Пуфф, хочешь немного прогуляться?

Что за вопрос, конечно, хочешь. Вот только мой щенок почему-то сопит и неохотно открывает глаза, когда я ставлю его на пол. Уж не болеет ли он?

– Да нет, просто лентяй. Маленький пушистый лентяй, пытаешься задобрить меня? Думаешь, если будешь лизать мои ладони, я насыплю еще корма в твою миску и мы никуда не пойдем? Ошибаешься, Пуфф.

Я цепляю поводок, беру с собой бутылку воды и сухие крекеры, и мы выходим. На улице только чуть-чуть холодно и чуть-чуть дует ветер, но солнце светит ярко и яркие кленовые и дубовые листья разбросаны по всем дорожкам. Их подметает старый дворник с длиннющей острой бородой. Ему лучше на глаза не попадаться. Однажды я видел, как он ударил бездомную собаку палкой. Она просто пробегала мимо, боюсь, как бы он и на Пуфф не замахнулся. Хороший человек никогда бы никого не ударил просто так. Я всегда руководствуюсь этим принципом, и с удовольствием рекомендую его всем. Если вы не знаете, хороший человек, или плохой, посмотрите, как он обращается с животными. Этот способ еще никогда меня не подводил. Однажды, даже спас. Моим другом в детстве был Джордж Шоу, я, Шоу и Бор проводили много времени в детстве. Однажды он до смерти забил камнями воробья. Бедный воробей! Как он чирикал и плевался кровью, как дергал тонкими лапками! С тех пор я видеть не мог Джорджа, потом оказалось, не зря. Пол года назад он напал на одноклассника в парке, с перочинным ножиком. Теперь он в психбольнице, и я думаю, для него там самое место. Правда, с этим моментом связано еще одно воспоминание, и тоже неприятное. Когда я рассказал об этом случае Бору, который тоже дружил с Джорджем. Может быть, даже больше чем я, Бор спросил «И что? Это же всего лишь птица.». тогда я простил его, сам он никогда не забивал воробьев, но сейчас, вспоминая это я думаю, что мы с братом не были такими уж друзьями. Бор был странный. Иногда, выше всякой меры. Ему нравилось надо мной шутить. Я называю это «шутками», хоть иногда эти шутки очень близко граничили с издевательствами.

– Нет смысла сейчас об этом думать, Пуфф. Бежим наперегонки?

Отправляю сообщение Фергюсон: «Я разговариваю со своей собакой. Это нормально? И еще, у меня теперь есть собака». Не знаю, зачем я это отправил. Просто захотелось поделиться с кем-то. Хоть и не очень хочется признавать, но в последнее время она нравится мне все больше и больше, как специалист, конечно. Мы даже почти друзья (ведь не запрещено дружить со взрослыми?).

Ну вот, мы с Пуфф дошли до леса. Здесь просто великолепно пахнет. Как можно описать запах леса? Это запах свободы, запах природы такой, какая она есть. Сегодня люди сильно отделились от природы, а вот в Пуфф еще сильны инстинкты. Сложно поверить, моя ленивая собака вдруг ожила, начала бегать по ковру из листьев и охотится на стрекозу. Наверное, последнюю стрекозу этого года. Сегодня уже двадцать второе октября.

– Идем, идем. Смотри, не испачкайся, иначе, нам с тобой попадет!

Пуффик лезет в грязь. Только не в мою смену! Я натягиваю поводок и веду его в другую сторону. Пуффик скулит и вырывается, мне приходится взять его на руки.

– А ты тяжелый, братец. Или я слишком слабый. Интересно, смог бы здоровяк Гарри протащить тебя хоть километров?

К сожалению, собаки не разговаривают. А может, к счастью. Представить только, приходит человек с работы а пес ему: Хозяин! Хозяин! Хозяин! Жуть, да и только…

– Пуфф, иди-ка сам.

Я ставлю собаку на землю и вытираю капельки пота со лба. Не думал, что осенью может быть так жарко. У меня сырая рубашка и по спине катится струйка воды. Снимаю куртку и обвязываю ее вокруг пояса. Куда это я забрел? Уж точно не к обрыву, как полагалось! Спокойно, главное – не паниковать. Именно из-за паники погибло так много людей на «Титанике», паника все портит, отключает людям мозги и заставляет толпы бушевать и давить друг друга. Я просто забрел в чуть-чуть новое место, в этом ничего страшного. У меня же с собой мобильный, и даже вода и еда. Нет, телефона нет… наверное, остался в другой куртке. И все равно, у меня все шансы выбраться, ведь ушли мы совсем недалеко.

Кажется, дом в той стороне, на западе, потому что солнце сейчас там, и остается около четырех часов до заката. Или, дом был на востоке? Я помню, папа говорил мне о нашем расположении относительно Дорланд-сити, только, кажется, это в другой стороне.

– Пуфф, может ты подскажешь, откуда мы пришли?

У собак должен быть хороший нюх. Но ему только четыре месяца, и никто не занимался дрессировкой. Если даже он знает, то как мне узнать это? Остается только идти в самом вероятном направлении, периодически оставляя пометки, а если ничего не выйдет, тогда уж идти на север, как учат бой-скаутов.

Спустя полчаса мы устали и Пуфф залез в терновник. Куча репьев на лапах. Уж это точно не останется незамеченным. Но есть и хорошая новость. Кажется, мы скоро выберемся. Впереди я вижу знакомое дерево – старый раскидистый дуб. Мы были здесь с Бором, абсолютно точно были тогда, на пикнике. Кажется, и обрыв был где-то рядом, но теперь мне уже все равно на обрыв. Я устал хочу домой и хочу есть. До дуба идти не так уж далеко (если было бы далеко я просто бы не разглядел его), но кажется до него не добраться. Сначала я очень быстро пошел, потом побежал, но кажется, что чем быстрее я стараюсь да него добраться, тем дальше он отдаляется. Меня не проведешь, лес!

– Эй, Пуфф! Сейчас ты разрушишь коварный замысел дурацкого леса! Он задумал обдурить нас, но это мы обдурим его! Пуфф, взять!

Если бы кто-то слышал это, наверное подумал бы, что я сошел с ума. На самом деле это своеобразная защитная реакция – способ взбодриться. Я подбрасываю в воздух желтый летающий диск. Пуфф тут же кидается за ним, высоко подпрыгнув вверх, вот это инстинкты!

– Молодец, хороший мальчик! Я и не знал, что ты так умеешь.

Еще два-три часа назад толстый неповоротливый щенок несется со скоростью, превышающей скорость света, и вдруг… замедляется на пол пути, почти повиснув в воздухе, а потом и вовсе исчезает. Меня охватывает паника? Что это было? Где Пуфф? Что я скажу родителям? Я оглядываюсь, и вижу Пуфф, которая все так же мчится, но теперь с противоположной стороны, хватает диск зубами и приземляется рядом.

– И что же такое ты сделал?

Щенок заливисто гавкнул так, что у меня уши заложило. Кажется, он сильно подрос. Да он точно подрос, и в холке выше моего колена. Что происходит? Я по-настоящему схожу с ума? Надо отсюда выбираться!

– Слушай, Лес! Я пошутил, отпусти нас, пожалуйста!

О боже, как жалко это выглядело. Мне и самому стыдно, но страшно больше, чем стыдно. Чувствую, что-то прохладное и влажное коснулось моей головы. Кажется, пошел дождь? Я оглядываюсь, и вижу гигантский собачий нос… размером больше моей головы! Это уже слишком. Земля уходит из-под ног и чувства постепенно оставляют…

***

Я очнулся от холода и понятия не имею, где я, и сколько времени прошло. Рядом лежит Пуфф, мягкая шерсть. Как здесь темно. Я что, умер? Нет, кажется, все в порядке. Свет! Только что стало гораздо светлее. Теперь это комната, напоминающая большой купол с круглыми покатыми стенами. Даже предположить не могу, что это за место. Так мог выглядеть тенисный шар изнутри, или бутон цветка. А еще, кажется, кто-то читает мои мысли. Снова стало темно, а затем светло. Я снова оглядываюсь, а сердце готово во много раз перевыполнить норму по количеству ударов в секунду.

На самом верху вися старые деревянные часы. Те самые, что у нас на кухне. В этом нет никаких сомнений, даже царапинка на циферблате, все сходится! На них висит что-то. Это лист бумаги, сложенный пополам. На них красивым старинным почерком оставлена запись. Это что, для меня? Ну а для кого же еще! Здесь написано «Не возвращайся». Охотно.

Я итак больше никогда в жизни не вернусь в этот лес.

После того, как я сказал это мысленно, начали происходить еще более необъяснимые вещи. Стены купола в один момент превратились в золотую пыль. Пуфф взвизгнул. Мы оказались в невесомости на один миг.

У меня в руках учебник по истории. Я на диване, дома, а Пуфф лежит на подстилке рядом. Это был самый короткий путь из леса до дома, но повторить его я вряд ли захочу. Все в порядке, сейчас все в порядке. Кажется, мы вообще никуда не ходили. То же самое время – двенадцать двадцать, Пуфф все также ленив. Только не помню, что читал историю прежде чем пойти в лес. л чувство, что все это уже когда-то было. Может, позвонить доктору? Нет, руки словно не мои. Совсем не слушаются. Я бы мог подумать, что мы не были ни в каком лесу и я, например, просто придумал все это. А как же тогда записка? Она все еще со мной, хотя время все тоже, на Пуфф нет колючек и грязь на моих джинсах и рукавах куда-то исчезли. Остается проверить лишь одно. Я иду к часам. Точнее, часы идут ко мне. Комнаты сдвигаются и собираются, точно веер. Под моими ногами промелькнул старый бордовый ковер из зала, потом показался паркет коридора, потом – пол кухни, уже довольно старинный, выкрашенный буро-зеленой краской.

Остановившись прямо напротив старого неработающего телевизора, пространство закончило всхлопываться. Я стаю затылком к старым часам и чувствую, как они пялятся на меня. Не знаю точно, кто «они», но предположения не самые лучшие. По спине пробегает холодок. Вот сейчас, по всем законам жанра я должен обернуться. Обернуться, и удивиться, или истошно закричать, или, в конце концов, просто проснуться в своей постели в холодном поту. Да, но перед этим удивиться или закричать, возможны и промежуточные варианты. Я стою смирно и стараюсь не дышать. У меня не хорошее предчувствие.

Слышны голоса. Далеко, но не столь, чтобы слова превращались в сплошной неразборчивый шум, похожий на шипение радио. Они разговариваю. Я прав, это они.

– Неужели, ему нисколько не интересно посмотреть? Хоть одним глазочком!

– А я говорила тебе, что слишком рано. Люди пугливы. А страх убивает любопытство.

– Разве я пугала кого-нибудь? По-моему все было очень даже мило.

– Их пугает все. Что необычно для них.

Голоса на минуту затихли.

– В чем дело? Почему мы молчим? – спросил первый голос.

– Тсс! – сказал второй, очень высокий и хитрый. – за нами подслушивают.

Мое сердце опустилось вниз громко стукнув напоследок. Сейчас, сейчас все будет. Я не выдерживаю напряжения и давящей тишины и разворачиваюсь. Голоса засмеялись и рассыпались в воздухе. Что же это такое?

– Обманули! Обманули!

Я не выдерживаю больше:

– Что вам нужно от меня? Кто вы такие? Может уже хватит доставать меня!!!

Я сорвался на крик и случайно плюнул слюной на пол. Так вовсе не планировалось, к тому же, это было очень опрометчиво. Вдруг они рассердятся и мне снова начнут сниться кошмары. Или что похуже.

– Посмотри, какой он злой! Лойе, разве нам нужен был злой мальчишка? – голос делано-обиженный, но, кажется, еще вполне доброжелательный.

– Злой-незлой. Злой-незлой. Нам неважно. Главное – мальчишка. Живой. Думаешь, озлобленность повлияет на вкус?

Ох, мамочки. Мурашки пробежали сотнями по коже.

– Не пугай его! – говорит второй голос. – мы – друзья.

Второй голос засмеялся, громко и вульгарно, а потом добавил серьезно:

– Друзья, так друзья.

Я решил, что пора и мне узнать, что здесь происходит.

– Я не мешаю вам? Кто вы такие, и, главное, где вы?

Голоса начали перешептываться, а потом тот, что собирался меня съесть начал отвечать:

– Мы – золотые, и мы всюду.

– В каком смысле, всюду? Как водяной пар или воздух? У вас нет тел?

Наша кухня начала стремительно расширяться. Все мебель, обои, все как будто вылиняло и стало белоснежным. В центре начал формироваться кокон или… вихрь, вихрь из золотой пыли. Он начал принимать очертания и приближаться все ближе. Из него появилась рука, тонкая, почти настоящая, но как будто состоящая из отдельных пикселей – пылинок.

– Лойе имеет ввиду, что мы можем обретать форму, если захотим. А можем не обретать.

Я осторожно прикоснулся к руке из пыли. На ощупь совсем как живая.

– Она в самом деле живая. – добавил первый голос, девичий.

– Вы можете читать мысли?

– Нет. Просто нетрудно было догадаться.

Маленький золотой вихрь остановился и замер. Песок постепенно начал принимать все более и более человеческие очертания. Это точно девочка. Не очень высокая, чуть ниже меня, с вьющимися волосами, торчащими во все стороны, только вот все, и лицо, и руки, и одежда, и ее волосы – одного цвета, золотого. Довольно жутко, если честно. Как будто человека облили краской.

Девочка снова подала мне руку, предлагая поздороваться.

– Мо. Очень рада.

Я пожал ее руку.

– А я Кай. Выглядишь… блестяше.

– Я знаю.

Мо крепко сжала мою руку, стало даже больно. Вдруг от ее ладони как будто откололось. Золотая корочка слетела и оставила на руку квадратное розовое пятнышко. По рукам, лицу и шее Мо пробежали тонкие трещинки, золотая оболочка треснула и в одно мнгновение обрушилась.

– Теперь не так блестяще, зато привычнее. – сказала Мо и зашагала в сторону. – Лойе, ты не хочешь представиться? – обратилась она ко второму, совершенно невидимому.

Теперь она выглядела как обыкновенная девочка. Мне и в голову не пришло бы боятся, встреть я ее. У Мо смуглая кожа, очень длинные рыжие волосы и только глаза и одежда остались золотого цвета.

– Лойе? – повторила Мо. – еще десять секунд, и я тебя не прощу!

Наконец, появился и второй вихрь. В этот раз все произошло быстрее, из него появился человек, похожий на статую, в один миг «раскололся» изнутри, подняв тучу золотистой пыли и остановился, завязывая шнурки. Этот тоже был еще не взрослый, но старше меня и на целую голову выше. У Лойе были светлые волосы и такие же золотые глаза, как у Мо. Они очень похожи, может потому, что оба из пыли, а может, потому что родственники.

Лойе улыбнулся мне белоснежными зубами и подошел ближе. Я хотел было уже поздороваться с ним, но вспомнил про то, что он собирался съесть меня и передумал.

– Да ладно тебе! – сказал Лойе, потирая ладони на которых были остатки пыли.

– Это была просто глупая шутка, – вмешалась Мо. – Не шути так больше! – прибавила она этому длинному в золотых кроссовках.

Кроссовках?!

– Хорошо-Хорошо. Кай, я Лойе, очень рад. Обещаю больше при тебе не шутить.

Лойе обнял меня за плечи, что было довольно по-дурацки и тихонько прибавил.

– Если ты конечно вполне уверен, что это шутка.

Этот смазливый тип с первых же секунд не понравился мне.

– Хорошо. Вот и познакомились. – начал я, отряхивая с куртки кусочки пыли. – А теперь объясните мне, что здесь происходит, и при чем тут вы и я?

– Мы?

– Да. Ведь вы не ребята из соседнего двора, верно? Что происходит со мной, с этим домом, вообще со всем… последние три месяца?

– В таком случае, предлагаю присесть, – заявил Лойе, приземлившись в невесть откуда взявшееся кресло и по-пижонски заложив ногу на ногу. – Разговор будет доо-олгим. Верно, сестрица? Вам тоже не помешает приземлиться.

Спустя секунду и Мо сидела в таком же красном (странно, почему и оно не золотое?), обитом бархатом кресле. Я тоже нашел себя сидящим на… старой деревянной табуретке, у которой тут же с грохотом сломалась ножка. Лойе громко рассмеялся, а вместе с ним и Мо.

Ужасно, когда с тобой ведут себя так. Я бы ушел, если бы только мог.

– Прости, – виновато попросила Мо, и сломанная табуретка исчезла. – с гостями так не обходятся, какие мы невежливые, Лойе!

– А по-моему, посмеяться вместе – отличный способ завязать знакомство. Правда, хмурая мордашка? – обратился он, как будто мне было два года, не больше. – Так и ущипнул бы тебя за щеку, если бы мог. Погодите-ка, я могу!

Рядом со мной появилась рука из золотой пыли. Я ударил по ней что есть силы, и она рассыпалась. Не выдержу больше ни секунды унижения, хватает мне школы, и Гарри!

Лойе посмотрел сквозь стену прищуренными золотистыми глазами.

– Может быть, достаточно прений? Я хочу получить ответы. Не вести с вами диалоги и выяснять, кто круче (в самом деле, золотые детки?!), не заводить дружбу, и вам не удастся запудрить мне мозги. Я просто хочу знать, что происходит, и вы мне ответите на все вопросы. Мой первый вопрос: где Бор?