Читать книгу Шоколадные туфельки. Рассказы - Ольга Борисовна Шлыкова - Страница 17

– Ну, вот и добрались! – Агния Николаевна по-хозяйски уселась, на аккуратно застеленную кровать. – Вы чего стоите, как неродные? Несите сюда чемоданы! А корзину, зачем в комнату тащишь? Там продукты, сейчас буду обед готовить, Таська до ночи на работе, а Лариска с бабушкой, наверное, нас встречать пошли!

Братья – семнадцатилетний Юрка и четырнадцатилетний Борис, немного повздорив между собой, занесли в комнату чемоданы и молча, встали перед матерью.

– Опять встали, печку кто растопит?

– Юркина очередь. – Проворчал Борька. – А я погулять хочу. Там Мишка Скворцов…

– Мам, он всегда убегает гулять, хоть бы дров принёс!

– Правильно говоришь, Юра! Борька, принеси дров и беги к своему Скворцову. – Борис тут же рванул на улицу. – Да не упади с лестницы, несётся как угорелый! Юр, радио включи!

Голос диктора заканчивал какую-то фразу: «…ветского Информбюро!»

– Юрка, сделай тише, что так громко то!

– У тёти Таси ручка сломана, тише не делается. – Юрка не слушал, что говорит диктор, но удивился, что молчит мать, разбиравшая корзину с едой. И повернулся посмотреть, может, вышла. А мать сидела у стола, прижав к груди свёрток с хлебом, бледная и растерянная.

Вечером, когда вернулась тётя Тася, они с матерью пошли в комендатуру, искать отца. А Юрку с Борькой оставили водиться с малявкой Лариской.

– Как думаешь, эта война надолго?

– Не знаю. Мой призыв через год. Я хотел в кавалерию. А теперь кавалерию, наверное, отменят. У немцев танки, я в газете читал, против них кавалерия не устоит.

– Да, танки железные, а кони живые. Лариска, а ты танки видела?

Лариска промолчала. Ей очень хотелось спать, а глупые братья пристают с какими-то танками. Но, подумав, сказала:

– Танки я в кино видела, про белых. Их наши все сломали!

– Эх ты, двоечница! Не сломали, а подорвали!

– Я не двоешница, у меня только по шистописанию шетвёрка! – И Лариска разревелась, не столько от обиды, сколько от усталости. Мама с тётей Агнюшей куда-то ушли и не накормили. Мама обещала, что когда приедет тётя Агнюша, будем, кашу с мясом есть. А на столе лежали только зелёные яблоки и большая буханка чёрного хлеба.

– Да не реви, ты, дура! – Прикрикнул на неё Юрка. – Борька дразниться, а ты ревёшь, как маленькая!

Но тут вошли усталые женщины – их матери, следом шёл отец мальчишек – офицер, капитан пограничник. Он прямо с поезда был отправлен военным патрулём в городскую комендатуру. Сказал, что скоро вернётся, а пришёл, только теперь, затемно.

Уже засыпая, Борька слышал, как взрослые разговаривают за столом. Отпуск отменяется, потому что отца направляют в Ново-Николаевск на призывной пункт, проводить строевую подготовку с новобранцами. А Юрка уже осенью поступит в военное училище на ускоренный курс и к совершеннолетию станет младшим лейтенантом. «Вот везёт!» – подумал Борька. – «Уже и служить на войну возьмут».

Мать вернулась из мастерских пораньше. Она несла на руке недошитую шинель.

– Борь, поставь нагреть воды, скоро Юрка приедет на побывку. Хоть отмою его.

Юрка лежал в госпитале, недалеко от Томска, со смешным, с точки зрения Борьки, ранением – в самую пятую точку. Юркина часть сопровождала подводы с ранеными, которых вывозили с места военных действий. Минёры проложили дорогу через минное поле. А Юрка решил покрасоваться перед молоденькими медсёстрами и прогарцевал вдоль строя, немного обогнав его. Вот тут-то, красавец конь и задел задней ногой мину. Никто от взрыва не пострадал, даже конь остался невредимым. А Юрку догнали четыре осколка. Борька злился, что все пацаны во дворе уже знали, про смешное Юркино ранение, и посмеивались за Борькиной спиной. Это бабушка и мама рассказали всем соседям, про приключившееся с Юркой несчастье, а те разнесли эту новость на весь двор и на всю Розочку. Хоть бы уж не говорили, куда его ранило!

Мать уселась за швейную машинку, чтобы дошить шинель и гоняла Борьку туда сюда по хозяйству. Одно было хорошо, в честь Лёнькиного приезда, зарубили курицу, купленную на рынке за пол-литра спирта.

Вечером, мать пошла в мастерские, сдать пошитую шинель, а бабушка вышла во двор поболтать с соседками. Братья разговаривали про войну, и даже подросшая Лариска прислушивалась к их разговору, хоть и делала вид, что внимательно читает учебник.

Борька прекрасно понимал, что братец сильно преувеличивает, свои военные подвиги. Но всё равно, с замиранием сердца, слушал про бомбёжки, налёты мессеров на санитарные поезда, и долгие переходы через минные поля с обозами медсанбатов. А, Юрий, закончив рассказ про то, как он, чуть не самолично, вывел целый вагон раненых в укрытие, когда поезд нещадно бомбили с воздуха, вдруг вспомнил, про свою новую военную форму.

– А ты видел, что теперь вместо лычек ввели погоны?

– Да. Отец уже два раза в новой форме приезжал.

– А кортик ему тоже выдали?

– Не знаю…

– Вот смотри! – И Юрка достал из вещмешка офицерский кортик.

– Дай посмотреть!

– Не дам, маленький ещё, порежешься. Он острый, как бритва!

– Кто это маленький? Мне скоро уже семнадцать стукнет, и я в училище пойду, как ты! А потом на фронт!

– Как же, отпустит тебя мать в училище! Сам слышал, как она отцу говорила, что до призыва никуда ты не пойдёшь, а там и война может кончиться!

Борька просто рассвирепел. Он знал, что родители не хотят, чтобы он учился в военном училище, но надеялся, что всё-таки отпустят. И на медкомиссию сходил, где к его великому счастью, поставили заветный штамп – «Годен». Только ждал подходящего момента, чтобы уговорить мать. Отец разрешит, если мама отпустит.

– Что ты такое говоришь, дурак! Я что не успею на фронт, по-твоему, попасть?

– Да, запросто. Не знаешь, как немцев гонят? Скоро до границ доберутся, а там до Германии рукой подать. – Юрка говорил спокойно, с лёгкой усмешкой, всем видом показывая своё превосходство боевого офицера, над Борькой, безусым мальчишкой. – А я вот долечусь, и ещё успею повоевать!

– Знаю я, какой ты боец! Так хорошо драпал, что ранили в самую задницу!

И тут Борька услышал, как мимо его уха что-то просвистело. Оглянувшись, он увидел, что в дверном косяке торчит Юркин кортик, а на пороге, с открытым ртом, стоит бабушка. Тут заревела Лариска, и Борька, опрометью, выскочил на улицу. Он слышал, как запричитала бабушка, а Юрка что-то бурчал ей в ответ.

Всю ночь Борька просидел в старом сарае, дрожа от холода. Мать дважды выходила на улицу и звала его. Но он не отозвался. Слёзы душили его.

Утром неожиданно объявился отец, и увёз Юрку на вокзал в трофейной легковушке.

Спустя десять лет, Борис демобилизовался, и приехал к родителям. Они обосновались в новом посёлке военных, на строительстве секретного производства. Встречали моряка Тихоокеанского флота, старшину второй статьи, с генеральскими почестями. Мать с тёткой наготовили, как на свадьбу. Три месяца экономили отцовский паёк, чтобы накрыть на стол, как раньше, до войны. Приехал и Юрий с женой и дочкой. Крепко обнявшись, братья разговорились.

– Куда думаешь, устраиваться? А то давай к нам, в милицию. Нам сейчас люди, ой как нужны.

– Да нет, в милицию не пойду. Отец договорился, чтобы меня послали в Ленинград на офицерские курсы. А потом вернусь сюда, буду под его крылом служить на строительстве.

– Понятно. – Юрий посмотрел Борису прямо в глаза. – А кортик, помнишь?

Борис молчал, опустив голову.

– Ты прости меня, брат. Я вот принёс, если хочешь, возьми, пусть у тебя будет. – И Юрий подал брату, тот самый кортик, которым чуть не убил его в далёком сорок четвёртом.

Борис не взял. Он, молча, встал и вышел из комнаты. Но через минуту вернулся. Он держал в руках кортик, ножны которого были отделаны богатой инкрустацией.

– Зачем мне твой, у меня свой есть.

– Откуда, тебе же по званию не положено…

– Это мне Батя – капитан первого ранга Колесов подарил, когда в запас увольнялся. Тут дарственная надпись есть. – И Борис протянул кортик брату.

– «Борису Шлыкову, за геройский поступок и мужество во время тушения пожара в походе, 22 августа 1945 года, порт следования – Порт-Артур» – прочитал вслух Юрий.