Читать книгу Время дождя. Парижские истории - Ольга де Бенуа - Страница 10

У Бекташа было три женщины: жена, дочь и любовница. И с этими тремя он совершенно не справлялся, зато они управлялись с ним только так. Бекташ в свои сорок с хвостиком неплохо сохранился и выглядел почти молодым: горящие мечтательные глаза, крепкое худощавое тело и взрывной темперамент делали его если не привлекательным, то по крайней мере, как некоторые называют, «интересным мужчиной». Тем удивительнее было обнаружить, что его жена – старая угрюмая женщина в платке. Впрочем, несмотря на почти отталкивающую внешность, она крепко держала его в своем жилистом кулаке. Чувствовалась, что без ее разрешения он и шагу лишнего сделать не осмелится. Или хотя бы не у нее на глазах, потому что за ее спиной он расслаблялся и наверстывал упущенное.

Когда она приходила в ресторан со своей вечно недовольной полноватой дочерью, он казался столь примерным мужем и отцом, столь старательно играл эту роль, просто из кожи лез, что все просто диву давались, наблюдая за этим театром одного актера. Он бегал вокруг жены, подавал ей стул, шаль, приносил дымящиеся тарелки с лучшими блюдами ресторана, в общем, будто был от нее без ума. Да и любой бы сошел с ума при виде ее усов, мрачного оценивающего взгляда и скорбно поджатых губ. Дочь была хоть и упитанной, но поразительно красивой, как бывают красивы турчанки, – с темными волосами, яркими чертами лица и пронзительными глазами, но ее портили леность, глупость и стервозность, граничащие с манией. Она все время скучала, от скуки ела за двоих и бросала на официанток красноречивые взгляды, в которых ясно читалась ненависть. Для нее каждая женщина была потенциальной соперницей – для нее и ее матери. Впрочем, она не особо заблуждалась на этот счет.

В те дни, когда жена сидела дома или уезжала к родственникам в Стамбул, Бекташ становился мечтательным, томился любовной тоской, и когда было мало клиентов, обуреваемый желанием, звонил по скайпу любовнице, довольно хищной полноватой блондинке на две головы выше его. Любовницу звали Кати́. Вообще-то ее звали просто Катя, но ей нравилось, когда ее имя произносили на французский манер. Она была русской, хотя и жила в Румынии. Они познакомились в этом же самом ресторане, и Бекташ сразу же воспылал к ней бешеной страстью. Пару раз они переспали в соседнем отеле, потом она уехала к себе домой и с тех пор тянула с него деньги. История длилась уже месяцев шесть. Она не говорила по-французски, он не понимал по-русски, оба не владели английским, так что переводами их отношений приходилось заниматься Полине. Она даже в шутку называла себя «личным переводчиком турецкого барона».

– Вот и пригодились мне лингвистические навыки. Никогда не думала, уезжая в Париж, что буду работать сутенером, – невесело шутила она.

– Ты не сутенер, а обыкновенная сводня, – поправляла я. – Ты же не получаешь проценты с продаж.

– Тогда можно сказать, что я – «бренд амбассадор». Официальный представитель Бекташа за границей.

– Ну тогда уж посол доброй воли…

Я поневоле, как частый посетитель, была в курсе всей этой любовной истории. Когда в ресторане было мало народу, Бекташ тут же тщательно поправлял перед зеркалом воротник своей белой рубашки, ставил макбук на столик, звал Полину – on appelle ma belle?5 – и они вместе звонили Кате по скайпу. Чаще всего они не дозванивались, и он ходил по ресторану как в воду опущенный. Особенно в такие вечера доставалось повару Маню. Бекташ махал руками перед его носом, называл полнейшей бездарностью, выкидывал пригоревшие пиццы в мусорную корзину. Маню огрызался и грозился уволиться. Порой он даже снимал с себя колпак, бросал его демонстративно на барную стойку и уходил из ресторана, а Бекташ бежал за ним следом сначала с руганью, а потом уговаривая вернуться. Все повара у Бекташа были бешеные – попробуй поработать в закрытом помещении у раскаленной печи, готовя по двадцать блюд одновременно. В вечной жаре, как в аду, общаясь с внешним миром только через окошко в стене. Даже самый ангельский характер от такого испортится.

Когда Катя отвечала на звонок, Полина красочно расписывала ей чувства Бекташа, как он скучал, как он рыдал в объятиях Маню, как он жить без нее не может. Иногда даже зачитывала по бумажке стихи Пушкина – Бекташ не знал, кто такой Пушкин, но настаивал, чтобы Кате обязательно читали ее любимые стихи. Катя слушала стихи с деловитым видом, а потом начинала разыгрывать спектакли почище самого Бекташа: о том, что Бекташ ее не любит, что он охладел, и эта боль пронзает ее нежное сердце… Полина переводила. Бекташ смотрел на свою любимую, подперев щеку рукой, пил звук ее голоса, как хмельной напиток. Периодически Катя словно невзначай показывала ему свое роскошное декольте, которое занимало практически весь экран, когда оно исчезало, Бекташ оживлялся и делал страдальческий жест рукой, словно хотел сказать: «Отмотайте пленку назад».

В конце разговора Катя обычно начинала клянчить деньги или подарки. Бекташ пытался возражать, сопротивляясь, как путник, вязнущий в песке. Природная жадность вела в нем неравную борьбу с желанием. Он пытался убедить ее подождать, говорил, что ему надо заплатить персоналу. Полина, скрепя сердце, переводила его жалкие доводы. Катя тут же отключалась, Бекташ бесился, ссорился с Маню, потом перезванивал ей. К тому времени, когда она соглашалась поговорить с ним, Бекташ был готов на все. Он кивал и обещал отправить ей духи, конфеты и деньги, все, что она захочет, и она принимала его уверения так, будто делала огромное одолжение. Разговор заканчивался взаимными уверениями в любви, воздушными поцелуями, Бекташ гладил экран макбука, а Полина бежала на почту – отправлять в Румынию посылки с духами, айфонами и платьями, и теперь уже называла себя «личным курьером Его Турецкого Величества».

При этом Бекташ – что удивительно! – не требовал ничего взамен. Казалось, ему было достаточно осознавать, что эта «роскошная женщина», так не похожая на всех, кто у него когда-либо был, принадлежит ему хотя бы на расстоянии. И если официанткам он платил гроши и трясся над каждым евро, то совершенно не жалел денег на эту жалкую тень любви. Я так и не смогла понять, какое удовлетворение получает Бекташ от того, что эта вульгарная хищница ругает его по скайпу на незнакомом языке на глазах у всего персонала? Мужская душа, особенно душа мечтательного фараона, – потемки.