Читать книгу Откровения - Ольга Дмитриевна Личкова - Страница 10

Я проснулась. Немного странное внутреннее состояние. Смесь волнения, непонимания, утомления и активного думания. Не лучшее моё мироощущение. Но, думаю, я в силах его исправить и зажечь себя, истончить, ненавязчиво обнажить.

Утро было со вкусом нежнейшего творога и желейной конфетки. Правда, после просыпания я ещё энное количество времени просидела на диване, абсолютно без цели, просто так, что на меня не похоже, видимо, восстанавливалась.

Вчера, выходя из дома, я накинула пиджак, который запал мне в душеньку с первого взгляда и который чуть ли не старше меня. Но имеет ли это значение? Отнюдь.

Обед планировался вне дома, и, нарядившись, я с бабушкой и её мужчиной отправились на трапезу. Трамвайная остановка, ожидание, и вот мы располагаемся внутри. На остановке зашла женщина с двумя маленькими детьми, она была очень худой, в брюках, длинной кофте до щиколоток, в капюшоне, под которым был никаб. Лицо её тонкое, бледное, уставшее. Хоть ей и было около тридцати или чуть больше, но на лбу и у глаз пролегали морщины. Она была очень тихой и выглядела покорно. Я поймала себя на мысли, что мне неприятен и жалок такой вид и поведение. Внезапно я особенно ярко осознала, что мне хочется блистать, сиять и раскрываться во всём своём разнообразии. И да, появился ещё один довод к отсутствию детей в своей жизни. Я не хочу продолжаться. Вернее, я не хочу продолжаться в ком-то. Только в себе и себя ж забрать на вечный или скоротечный что-то там.

Приехали в старый город, при выходе из трамвая мне галантно подали руку, приятно – жуть как. В столовой, а именно их завсегдатаем я стала особенно во время дороги, я начала набирать. Собрав поднос, я поставила его на стол, где сидел человек. Я уже начала раскладывать свои тарелки, как внезапно те, с кем я пришла, поинтересовались, почему я села именно туда. Я удивилась вопросу, но, подняв глаза, поняла, что приземлилась за стол к совершенно незнакомому мужчине и по-хозяйски, сдвинув его поднос и разложив свои блюда, под его ошеломлённый взгляд собираюсь трапезничать. Благо я была в маске, ибо личико моё в момент заалело. Рассыпаясь в извинениях, я поспешила ретироваться, хотя мужчина сказал, что я могу остаться и составить ему компанию, чему он был бы рад, но меня ждали, и мужчина остался без столь прекраснонаглой спутницы.

Обед был приятно хорош. Я попробовала вкусный голубечик – день задался. После мы гуляли по улицам, было жарко, и я скинула пиджак. Были фото меня с цветами. Я видела сакуру и даже утащила один цветочек, правда, сорвала не сама – не смогла бы. Сейчас он уже лежит засушенный в дневнике.

Вообще, мне очень хочется наломать целый ворох сирени, много-много, и нести её, упиваясь ароматом, а потом поставить в вазу в своём доме, а человечек, не найденный ещё, будет улыбаться, качать головой и обнимать сильно-сильно. Но это так, фантазии, в последнее время я начала сильно ими увлекаться, не знаю, приведёт ли это к чему-то хорошему, но к чему-то приведёт точно, я надеюсь, к воплощению.

Зашли в магазинчик с украшениями, и я по хорошей и доброй традиции купила себе серёжечки, две чёрные жемчужинки. Это уже третья или четвёртая пара, в Северодвинске я по одной их теряю, снабжаю город драгоценностями, так сказать.

Наблюдала за тем, как машину увозил эвакуатор – быстро и слаженно.

Снова трамвай и путь домой. Внезапно зазвонил телефон, я знала, кто это, но не ожидала, это было приятно и радостно. Мы болтали долго совсем ни о чём.

Дома, ближе к вечеру, я засобиралась на очередную встречу. Накрасила губы помадой, знаешь, цвет есть такой, гелиотроповый, так вот и представь его себе, бедолага. С первых минут я поняла, что встреча обречена. Но в силу своей тактичности и вежливости, чёрт бы их побрал, прогулка растянулась на два с половиной часа. Я успела изучить небо, землю, флору, фауну и людей, проходящих мимо. Но, надо отдать должное, я активно участвовала в беседе. Задавала вопросы, слушая, как со скрипом начинают вращаться шестерёнки в голове собеседника, мне было смешно. Я спрашивала, что есть любовь, дружба и семья. Затронула вопрос феминизма, кстати, отношение к нему у собеседника было негативное, шахты – это не женское, а медбратья – это не мужское. Про отношения с девушкой: услышала, что она должна быть глупее собеседника. Про себя я задалась вопросом: ну куда ж ещё, божечки? Также его дама должна носить определённый вырез, как оказалось, у меня он был слишком глубокий. Ужас, совращаю мужчин, наверное, мне должно было быть стыдно, но почему-то не стало. Благо платья можно носить чуть выше колена, хоть какая-то свобода.

Случился глоток свежего воздуха в виде звонка человечка. Беседа стремительно катилась в исподнюю, но меня было уже не остановить, и поэтому я начала докапываться, что бы делал собеседник, если б его жена, имеющая от НЕГО двоих детей, стала употреблять лёгкие наркотики. Честно, не знаю, что на меня нашло, отупение, наверное, раз докатилась до подобных вопросов.

Затронули тему справедливости, где этот человек бил себя рукой в грудь и кричал, что он есмь справедливость, но убил бы другого, если б тот убил кого-то (ох уж эти поклонники вендетты). Мои доводы были разбиты, и я сама была близка к срыву.

Дело коснулось с моей лёгкой подачи эвтаназии. Выяснилось, что человек не имеет понятия, что это такое и с чем это едят. Но узнав, стал сразу ярым противником, доказывая, что боль можно перетерпеть, что ж, везунчик, если никогда с ней не сталкивался.

Пошёл дождь. Обычно я подставляю рожицу и замедляю шаг, тут же я вся съёжилась и потопала быстрее, я жаждала расставания как никогда. Разумеется, я намекала, что дойду одна, но человек был неумолим или просто недогадлив, поэтому настойчиво проводил меня до места встречи. Отойдя от него, я након ец-то свободно вздохнула.

Дома я общалась с человечком другим, полтора часа прижимая трубку к уху и дрожа. После прогулки было ощущение ультранасилия над моей нежной душенькой, и я до сих пор не отошла. Где я так согрешила, что мне попался этот вечеропрогулочный человек? Просто за что?

Ближе к ночи я устроила небольшую сессию, фото- пока что. На удивление глаза и руки показали всё, что чувствую, и я даже слегка не узнала себя. Тело слушается, наша с ним связь всё прочнее. Его эстетика в тусклом свете лампы, изгибы, тени, полунамёки, взмахи ресниц, ниспадающие локоны. Я в восхищении, нежнейшем желании и в глубоком чувствии.